Глава 20
Еще совсем недавно работники «Горюев-Севера» ездили в Погорельск на машинах, с гордо поднятыми головами, как одни из хозяев здешних мест. А сегодня они шли туда потрепанные и угрюмые, словно толпа беженцев.
Хотя почему «словно»? Они и были беженцами, потерявшими близких, друзей, свой кров, работу... На месте их поселка остались руины да свежие могилы, но вряд ли кто-то из его выживших обитателей вернется туда, чтобы проведать мертвых родственников. Беженцам с «Гордой» отныне некуда было идти, кроме как в Погорельск. Где их тоже не ожидало ничего хорошего, о чем они, естественно, знали...
...И все равно надеялись на лучшее. А на что еще нужно было надеться?
Раненых, которые не могли идти, везли на двух внедорожниках - тех, что выкопали из развалившихся гаражей. Бензина до Погорельска должно было хватить. Главными угрозами для машин оставались провалы и зыбучие участки почвы. А тут еще так некстати полил дождь, и беженцы были вынуждены спешно подниматься на возвышенность, чтобы его переждать.
Дождь сделал путь до города и вовсе непроходимым. Изломанная вдоль и поперек земля раскисла, и по ней потекли не только ручьи, но и маленькие реки. Сотни водопадов размывали склоны трещин, делая те еще шире и коварнее. А там, где прежде было сухо, теперь хлюпала грязь по колено.
В общем, добраться до Погорельска за день не вышло. Похоже, дождь зарядил до вечера, а то и на всю ночь. И Мизгирь велел разбивать лагерь здесь, благо скитальцы захватили палатки с собой.
Оставшиеся девять членов охотничьего клуба собрались под одним брезентовым навесом. И, попивая чай, обсуждали вполголоса текущие дела. А также вероятные планы на завтра. То и дело заходила речь о Чернобаеве. В последний раз он напомнил о себе четыре дня назад, но за это время так и не дерзнул покуситься на лагерь. В связи с чем многие охотники включая Мизгиря предположили, что «зверь» от них отвязался. Попугал напоследок и скрылся, радуясь тому, что выжил и успел поквитаться с некоторыми обидчиками.
Короче говоря, Чернобаев победил. Мизгирь смирился с неизбежным и не собирался это оспаривать. Само собой, при условии, что их пути со «зверем» больше не пересекутся.
Будущее по-прежнему виделось туманным. Новостей с Юга не поступало, и потому любое известие, которое не ввергало в уныние, могло считаться хорошим. Например - связь, установленная со «Щедрой» и «Могучей» через служебные рации, чьи батареи удалось зарядить от автомобильных генераторов.
Обе эти станции тоже серьезно потрепало, и кладбища возле их поселков за минувшие дни стали шире. Зато на «Могучей» уцелела водяная скважина, а также выжил фельдшер. И Салаир с Турком не хотели почем зря рисковать, переселяя в город тридцать пять человек, пока у них имелось в достатке воды и пищи. Тем более, что идти от «Могучей» до Погорельска было в три раза дальше, чем от «Гордой».
Мизгирь согласился: на месте Салаира и Турка он поступил бы так же.
А вот у Кельдыма со «Щедрой» выбора «идти - не идти» уже не было. Вдобавок его поселок опустошил страшный пожар, и запасов еды там почти не осталось. На этой станции уцелело всего двадцать шесть человек вместе с ранеными. И Кельдым намеревался последовать примеру Мизгиря сразу, как только прекратится дождь. Обе группы договорились встретиться в городе где-то через неделю, поскольку добираться туда от «Щедрой» тоже было далековато.
Охотники решали, кому завтра идти в дозор, потому что соваться в Погорельск без разведки было опрометчиво, когда к их костру подсел бывший кладовщик дядя Вася, он же Михеич.
Во время катаклизма дядя Вася сломал правую руку и теперь держал ее на перевязи. Но ему повезло - обошлось без заражения крови, и Михеич был в силах дойти до городского доктора. Если, конечно, последний не повторил трагическую судьбу своего коллеги с «Гордой».
- Не помешал, парни? - осведомился Михеич, усаживаясь на свернутое в рулон одеяло.
- Ну что ты, дядя Вася! Конечно, нет! - ответил Мизгирь. Хотя, говоря начистоту, присутствие на совете клуба посторонних никому не нравилось. - Чаю хочешь?
- Это можно, - согласился бывший кладовщик.
Горыныч зачерпнул из котла кружку чаю и, бросив туда кусок сахара, протянул ее гостю. Все знали, что Михеич любит сладости. Прежде у него в кармане всегда была гость леденцов, которыми он угощал поселковую ребятню.
- Рассказывай, дядя Вася, - попросил Мизгирь, после того, как старик, швыркая, отпил из кружки несколько глотков. - Так понимаю, у тебя есть к нам какое-то дело.
- Да как сказать. - Гость поморщился. - Рука зараза болит, спать не могу. Лежу, обо всем на свете думаю, и вот ненароком кое-что всплыло в памяти. Помнишь, на прошлой неделе ты выпытывал у меня, не знаком ли мне бандит, который еще при Мотыге в тутошних краях беспределил. Черноухов, Черноглазов или как там его...
- Чернобаев. Его звали Пахом Чернобаев, - уточнил комвзвод.
- Пусть так. Не суть важно, - отмахнулся Михеич. - А я тебе ответил, что эта шваль нам тогда по именам представлялась. А кабы и представлялась, на кой мне тридцать лет держать в голове ее имена?
- Ага. В точности так ты и сказал, - подтвердил капитан. - Однако, похоже, чье-то имя ты все-таки припомнил, я прав?
- Не имя. Кличку. - Михеич отхлебнул из кружки и нахмурился. Так, словно не был уверен, нужно ли посвящать комвзвода и остальных в свои воспоминания. - Был у Мотыги один подручный. Змеюка, которую даже человеком сложно назвать. Мокрушник из числа тех, кто отродясь не ведал ни совести, ни жалости. Таким даже бабы, считай, не нужны - у них стояк бывает лишь при виде крови и распотрошенных трупов. Ух и злючий был гад! И скользкий. Большинство закопанных в округе мертвяков наверняка его рук дело, вот только доказательства нынче ищи-свищи.
- Ясно. А что там насчет клички? - напомнил Мизгирь. - Ты говоришь, что знаешь его кличку.
- Морок, - ответил Михеич. - Такое погоняло ему дали свои. Хотя он с мотыгинской братвой не особо якшался и в ее кутежах не участвовал. Нелюдимый был тип, все время в тени держался. По-настоящему корешился лишь с паханом, и только пахан мог его в узде держать. Отсюда и в лицо Морока мало кто знал. Зато его дела были у всех на слуху. И если вдруг Мотыга кого-то крепко невзлюбил, пиши пропало. Либо бедолагу потом вовек не отыщут, либо найдут мертвым, изувеченным и с автографом Морока на теле. Обычно - на роже, но он, бывало, и в других местах свой знак вырезал.
Стрельбаны переглянулись, но промолчали. Хотя каждый сразу догадался, как выглядел тот самый автограф и о ком вообще толкует дядя Вася. «Морок попутал» - эту фразу твердил Чернобаев перед тем, как его отпустили на свободу. Тогда она показалась бессмысленной, но теперь все становилось на свои места.
- Любил он клеймить свою мертвую клиентуру буквой «М», - подтвердил догадки охотников Михеич. - И не только покойников. Вообще, где хотел, там ее и рисовал. И ежели ты вдруг видел этот знак на своих дверях, тебе оставалось лишь заказать самому по себе панихиду и самому в гроб лечь. Так вот, парни, к чему я веду...
- Кажется, мы тебя поняли, дядя Вася, - перебил его Мизгирь. - Буква «М», которую нарисовал на водокачке Хан перед тем, как застрелился... Ты думаешь, что это сделал не он, а Морок?
- Кабы и впрямь думал, то сказал бы без обиняков, - ответил старик. - Но тут есть одна закавыка - эта тварь давным-давно мертва.
- А ты уверен?
- Хм... - Михеич задумчиво пригладил бороду. - Ну своими глазами я его труп не видел, если ты об этом. Только когда Морок отбросил копыта, о его смерти шептались на каждом углу. Ходили пересуды, что у него нашлись серьезные враги, которые поймали его и разрубили на части. А эти окровавленные куски выложили затем под окном Мотыги буквой «М». Вроде намекнули, что и он вскорости отправится следом за своей дохлой гадюкой. Но тут они просчитались. Семен после этого верховодил своей шоблой еще года четыре. И лишь Дерюжные в конце концов взяли его за жабры.
- А что с убийствами? После смерти Морока их стало меньше?
- Может, и не стало. Но его клеймо с тех пор вроде бы нигде не появлялось. А этот сучий потрох был ну очень самолюбив, чтобы оставлять за собой неподписанные трупы. Вот все и решили, что слухи о его смерти были правдой.
- Ты кому-нибудь еще рассказывал об этом, дядя Вася? - поинтересовался комвзвод.
- Слушай, Мизгирь, за кого ты меня принимаешь? - Старик отставил пустую кружку и поглядел на капитана с укоризной. - У меня хоть и песок из задницы сыплется, но я пока из ума не выжил. И не стал бы пугать без того напуганных людей такими историями. А еще я скумекал, что когда мне задают вопросы про бандитскую шоблу, что лютовала здесь аж во времена Уральских войн, это неспроста. Не иначе, какая-то отрыжка тех скверных лет вернулась в наши края и снова отравляет жизнь честным людям. Сначала ты спрашиваешь про Чернобаева, а потом я вижу другой привет из прошлого - знак Морока. Может ли Чернобаев оказаться им? Почему нет, если эта дрянь все-таки уцелела и дожила до седых волос. Может ли Чернобаев выдавать себя за давно издохшего кореша? Опять же как знать. Но так или иначе хорошего здесь ничего нет. И всем нам теперь надо спать вполглаза.
- Прости за недоверие, дядя Вася, - извинился Мизгирь. - Ты все понимаешь и делаешь абсолютно верно. Поэтому скажу тебе как другу: мы убеждены, что Чернобаев и Морок - одно и то же лицо. И он не умер. Последнюю четверть века он просидел в Святом Остроге и вышел на свободу этим летом. Она-то, похоже, и вскружила ему голову, после чего мерзавец взялся за старое.
- А за что его туда упекли? - спросил Михеич.
- Мутная история, - ответил капитан. - За давностью лет уже не докопаешься, кто в ней был прав, а кто виноват. Чернобаев рассказывал своим знакомым, что за ним охотились пятеро убийц, но он выследил их первым. И когда они собрались в одном баре, Пахом ворвался туда и убил их всех. Однако затем удача от него отвернулась. Он попытался скрыться, но его схватила полиция. А потом его судили и приговорили к максимальному в те годы сроку. Вот только полиция, видимо, так и не узнала, кого она на самом деле арестовала. Ведь если бы узнала, мы бы сегодня о Мороке не говорили.
- Убей он в том баре невиновных, его бы точно поставили к стенке, - рассудил дядя Вася. - Но раз не поставили, значит те пятеро и вправду были убийцами, угрожавшими Мороку.
- Очевидно, так, - согласился комвзвод. - К тому же Чернобаев убил их кухонным ножом, а у них наверняка имелись при себе «стволы» - тоже смягчающее обстоятельство.
- Кстати, да! Еще кое-что вспомнил! - закивал Михеич. - Морок не любил «пушки». Уж не знаю, почему, но был у него такой бзик. Впрочем, он мог себе это позволить - и без «пушек» хорошо справлялся с грязной работой.
Охотники снова переглянулись, вспомнив странное нежелание Папы Карло подбирать винтовки убитых им жертв. Что ж, картина складывалась четкая и ясная. А также не слишком утешительная. Нет, конечно, «зверя» для своей охоты клуб выбрал идеального. Вот только сильно его недооценил. Такого монстра надо было сразу выпускать в чистое поле и все время держать на мушках. Но он перехитрил стрельбанов. Усыпил их бдительность своим возрастом и изможденным видом, поэтому они и допустили чудовищную промашку.
«Первую и единственную промашку!» - такой зарок дал Мизгирь после того, как увидел знак Морока на водокачке. И сейчас мысленно пообещал себе то же самое.
- Ладно, дядя Вася, иди отдыхай. Впереди трудный день, а мы еще и полпути не прошли. - Комвзвод похлопал старика по плечу, ободряя его, а также давая понять, что их разговор окончен. - Завтра к вечеру мы будем в городе, и доктор позаботится о твоей руке. А насчет Морока не волнуйся. Мы и раньше были начеку, а после твоего рассказа удвоим бдительность.
- Лучше бы утроили, - тяжко вздохнул Михеич. - Если этот дьявол правда восстал из ада и прислал нам свою метку, одной бдительностью вы от него не отобьетесь. Только пуля спровадит его обратно в ад, хотя и тут бабка надвое сказала. После воскрешения из мертвых самого Морока я на этом свете больше ни в чем не уверен...