11
ДРУЗЬЯ НОВЫЕ И СТАРЫЕ

ДАТА: 10 ИЮНЯ 2179 ГОДА

ВРЕМЯ: 19.32

Квартира Бракетта в «Надежде Хадли» была не больше и не меньше, чем он ожидал.

Карьера в Колониальной морской пехоте подразумевала, что он привычен к спартанским условиям. Койка, раковина, комод, в лучшем случае небольшой чулан. Жить вот так, в форменной одежде, было проще, а в выходные вполне хватало простой футболки и штанов ей под стать или тренировочных брюк. Ему никогда не приходилось переживать о том, что надеть, – только о том, чистая эта одежда или нет.

Получая новые назначения, капитан никогда не брал с собой много личных вещей. У него был фотокуб, планшет с музыкой и тысячами книг, армейский жетон и маленький деревянный лев – фигурка, вырезанная его отцом. Вот и все вещи из молодости, которые были ему нужны, – просто символы, чье физическое присутствие умиротворяло, так что даже на только формирующемся краю Вселенной Демиан чувствовал себя как дома.

Он пооткрывал и позакрывал шкафчики в кухне-столовой, увидел там стаканы, тарелки, миски. На столе стояли кофеварка и тостер – их вид вызвал у него улыбку. Как бы сильно не менялись технологии, некоторые вещи остаются прежними. Спустя два столетия после своего появления тостер был все так же необходим, если требовалось пожарить нормальные тосты. Конечно, он немного усовершенствовался с тех пор, но не играл музыку, не проводил исследования, не варил обед – он просто жарил тосты. И Бракетт почему-то находил это жизнеутверждающим.

– Вот черт, – прошептал он, вдруг поняв, насколько сейчас изнурен.

«Еще бы ты не устал», – подумал он. По пути в Ахерон он воображал себе, что прибудет, встретится с составом отряда и служебным персоналом, заселится, хорошенько отобедает и начнет со всеми знакомиться. Вместо этого день начался мерзко, а закончился и того хуже.

Бракетт прошел по коридору к спальне, а в ушах все еще стояли отчаянные крики Отто Финча.

Белые простыни, белые подушки, кремовые стены, серый пол. Волна знакомого наслаждения захлестнула капитана, и он потянулся, встав на носки. Все. Теперь ему хотелось лишь оставить этот мрачный день позади и утром начать все сначала.

Бракетт с тоской посмотрел на кровать. Нужно было еще передать доклад начальству и запросить разъяснение насчет сотрудничества пехоты с научной группой, но он подумал, что это может и подождать пару часов. Бракетт знал, что должен был распаковать вещи, но к чему было спешить? Его сумки так и лежали на полу в углу небольшой прихожей, спасибо сержанту Кохлину.

Он рухнул на кровать, не снимая ботинок, и притянул подушку под голову. Капитан чувствовал, как сон охватывает его, будто некий волшебный, заволакивающий туман, возникший внезапно и готовый увлечь его с собой. Дрейпер с остальными двумя уродами сидят под домашним арестом, так что Бракетт решил заключить под домашний арест и себя. Всего на пару часов… а может, и на всю ночь. Где-то на подкорке сознания он осознавал, что голоден, но голод, по ощущениям, словно находился где-то отдельно от него. Далеко-далеко. Мысли постепенно расплывались.

Раздался стук в дверь.

– Ну вот те на! – простонал Бракетт.

Он вцепился в подушку, будто в спасательный круг, и сонливость начала рассеиваться. Уходя, капитан оставил на дежурстве лейтенанта Парис и рядового Хауэр и не мог вообразить, какая еще критическая ситуация могла свалиться им на головы. Но стук повторился, и он понял, что игнорировать его никак нельзя.

Ругаясь себе под нос, Бракетт свесил ноги с кровати и встал. Потянувшись, покрутил шеей, пока не услышал подобающий хруст, после чего прошагал через прихожую к двери.

– Кто там? – спросил он.

– Сержант Кохлин, сэр, – послышался приглушенный ответ. – Прошу прощения за беспокойство, капитан, но к вам посетитель.

Бракетт сердито нахмурился. Посетитель, который не мог обойтись без сопровождения? На секунду он подумал, что это кто-то из научной группы, но затем понял, что доктора Риза не пришлось бы провожать в квартиру командира отряда.

Положив ладонь на ручку двери, он замер, и улыбка коснулась его губ.

«Энн, – подумал он. – Должна быть она».

Он отпер дверь и потянул на себя, пытливо наклонив голову. Кохлин стоял улыбаясь, и Бракетт в замешательстве проморгался, увидев, что рядом с ним оказалась не Энн.

Это была ее дочь, Ньют.

– Она вроде бы потерялась, – сказал Кохлин. – А когда сказала, что ищет вас, я подумал, вы не будете против такого вторжения.

Бракетт опустился на корточки, чтобы оказаться с девочкой лицом к лицу. У нее на лице все еще оставалось липкое красное пятно от фруктового льда, который она до этого ела. Она широко ему улыбалась, лучшей своей улыбкой, но по покрасневшим глазам и соленым разводам на лице Бракетт понял, что девочка плакала.

Кохлин, несомненно, тоже это заметил, и душевная доброта вынудила его побеспокоить своего командира.

– Почему же сразу «вторжения»? – сказал Бракетт. – Чем могу помочь, Ньют?

Девочка пожала плечами.

– Мне – ничем. Это я могу вам помочь. Понимаете, я пришла домой и подумала, что вы хотели попробовать фруктового льда, и я тоже взяла бы еще один, поэтому я подумала, что можно было бы сходить с вами к Броне прямо сейчас, а не завтра или еще когда-нибудь. Мама всегда говорит: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня».

Бракетт усмехнулся.

– Ну, в этом она права. – Он поднял взгляд на Кохлина. – Дальше мы сами, сержант. Спасибо за помощь.

– Разумеется, – ответил Кохлин. А потом подмигнул Ньют. – Если у Броны найдется лишняя порция льда, ты знаешь, где меня найти. Мой любимый – черничный.

– Фу-у-у! – протянула Ньют, сморщив нос. – Ну ладно. Мама говорит: «На вкус и цвет товарищей нет».

– Тоже верно, – сказал ей Кохлин, после чего отдал Бракетту честь и, повернувшись, направился прочь по коридору.

Капитан подождал, пока сержант скроется, а затем присел на одно колено и добродушно взглянул на Ньют.

– Фруктовый лед я люблю, – сказал он, – но мне кажется, пришла ты не из-за него.

Ньют поджала губы и неодобрительно нахмурила брови.

– Если не хотите, то можете так и сказать.

– А знаешь что, – мягко проговорил Бракетт, – почему бы нам не отложить это на завтра, а сейчас я отведу тебя домой. Уже время ужинать. Твоя мама, наверное, волнуется и не знает, где ты.

Ньют ответила так тихо, что он не сразу понял, что она вообще заговорила.

– Они поссорились, – сказала она. – Я не люблю, когда они ссорятся.

– Я тебя понимаю, – ответил Бракетт. – Мои родители постоянно ругались. Иногда им потом нужно было время, чтобы помириться, но мирились они всегда, – он встал и протянул ей руку. – Пойдем, я тебя отведу и готов поспорить, что ко времени, как мы дойдем, все уже будет хорошо. И знаешь, что еще, – продолжил он, – раз уж я тут новенький, ты можешь все мне тут показать, пока будем идти.

Губы Ньют все еще были сжаты, а брови нахмурены, но он увидел, что ее губы задрожали и она кивнула. Ничего не сказав – только кивнула и все.

Она взяла его за руку и повела за собой, принявшись рассказывать свое детское видение гражданских секций колонии. Очень скоро он узнал, у кого из колонистов были дети, были ли те дети задирами или еще совсем малышами, в чьих воздуховодах лучше играть в прятки и у кого из соседей еда отвратительно пахнет. Демиан чуть не напомнил ей предостережение матери насчет вкусов, но решил не дразнить своего «проводника».

На пересечении коридоров они столкнулись с доктором Идальго, которая сменила свой лабораторный халат на плотные хлопчатобумажные голубые спортивные штаны и футболку. На плечах у нее висело полотенце, а лицо было розовым от физического напряжения. При первой встрече пожилая ученая показалась Бракетту худой, но в таком облачении ее руки и ноги казались и вовсе почти спичечными.

– Хорошо позанимались, доктор И? – спросила Ньют.

Идальго улыбнулась.

– Хорошо, милая, – она взглянула на Бракетта. – Я вижу, ты завела нового друга.

– Это на самом деле старый друг, – уверенно ответила Ньют. – Друг моей мамы.

Доктор Идальго криво улыбнулась и снова посмотрела на Бракетта.

– Вселенная тесна, да, капитан?

Бракетт кивнул.

– И с каждым днем все теснее. Но сюрпризов для нас у нее по-прежнему хватает.

– Будем надеяться, они у нее не закончатся.

Доктор Идальго и Ньют попрощались, и девочка повела Бракетта дальше по гражданским покоям. Он проследил, как долговязая ученая скрылась из поля зрения за углом, и повернулся к Ньют.

– Тебе нравится доктор Идальго, да? – спросил он.

Она бросила на него любопытный взгляд.

– А вам нет?

Бракетт хмыкнул.

– Думаю, нравится, – ответил он, удивляясь сам себе. Доктора Риз и Мори казались ему угрюмыми, заносчивыми, коварными подлецами, а доктор Идальго работала с ними каждый день. И чем бы они ни занимались здесь, на Ахероне, она всецело в этом участвовала. Но если она нравилась милому ребенку вроде Ребекки Джорден, значит, все было не так плохо.

Когда они остановились перед дверью квартиры Джорденов, светловолосая девочка посмотрела на Бракетта большими, умными не по годам глазами и вздохнула, готовясь к тому, что ждало ее за той дверью.

– Спасибо, что дружите со мной, – сказала она.

Бракетт улыбнулся, искренне и так широко, что высушенное пылью лицо откликнулось болью.

– Самому приятно, – ответил он. – Всегда здорово заводить новых друзей.

Ньют повернула ручку и толкнула дверь. Она вошла внутрь, а Бракетт остался в коридоре, не решаясь вторгаться. Он услышал, что Энн позвала дочь по имени – в ее голосе звучала смесь любви, заботы и тревоги, присущей только родителям.

– Ты же знаешь, что тебе нельзя убегать одной! – сказала она.

– Мам, я всегда убегаю одна, – ответила Ньют. – Даже когда ты заставляешь Тима идти со мной, он почти никогда со мной не остается. Ничего плохо не случится. Я же всех знаю.

Последовала пауза. Стоя в коридоре, Бракетт почти смог представить себе выражение на лице Энн. Когда они были вместе, он считал, что видел каждую ее черточку, каждую грань. Перешагнув сейчас через порог, он заметил мальчика, сидящего в широком плюшевом кресле, закатывая глаза на то, как мать трясется над сестрой.

Тим заметил движение и посмотрел на Бракетта.

– Здрасьте, – сказал мальчик, подняв руку.

– Привет, Тим.

– Кто там? – спросила Энн, и он услышал, как она пересекает гостиную.

Бракетт прошел в квартиру, оставив за собой открытую дверь. Закрывать ее было бы слишком самонадеянно. А так он хоть и беспокоился, что позволяет себе лишнее, но ничего поделать с собой не мог.

– Демиан, – поздоровалась Энн, несколько раз моргнув и остановившись в нескольких футах от него.

– Капитан Бракетт проводил меня, – радостно прощебетала Ньют, беря мать за руку. Девочка так сияла от гордости, словно привела домой раненого котенка, которого требовалось вылечить. – Я обещала познакомить его с Броной и достать ему фруктового льда, но он сказал, что мы сделаем это завтра, а сейчас время ужинать…

– Время ужинать уже прошло, – сказала Энн, не сводя глаз с Бракетта.

– Не-а, папа еще не вернулся, – возразила Ньют.

В этом была своя логика, но Энн, вздрогнув, отшатнулась назад. Ньют это заметила, и на ее лице отразилась печаль.

Энн отпустила руку дочери.

– Иди вымой руки, пожалуйста.

Ньют, лишь мгновение поколебавшись, поблагодарила Бракетта, пообещала ему достать лед на следующий день и отступила в короткий коридор к двери, которая, должно быть, вела в ванную.

– Ты тоже, Тим, – сказала Энн, посмотрев на сына. С тревогой, неуверенно.

Тим вынул из ушей пару черных вкладышей и отложил планшет в сторону, затем встал и прошагал в тот же коридор.

– Привет еще раз, Энни, – сказал Бракетт, как только Тим вышел. Осторожно. Нейтрально.

Словно лишившись дара речи, она открыла рот, чтобы что-то сказать, но сумела издать лишь короткий звук, наполовину смех, наполовину вздох. Затем смочила губы языком и отвернулась, покачав головой.

– Мне не стоило появляться? – спросил Бракетт.

– В моей квартире или в «Надежде Хадли»?

– Ни там, ни там, наверное. Или и там, и там, – он пожал одним плечом. – Но, как бы то ни было, я здесь.

Энн закатила глаза, и губы растянулись в знакомой ухмылке.

– Ты невыносим, Демиан… всегда таким был… но я рада, что ты здесь. Это в самом деле чудесная неожиданность. Я думала, никогда больше тебя не увижу… и вообще никого, кого знала на Земле.

Он молча посмотрел на нее, думая о том, как много всего нужно было сказать. Но прошло столько лет, и ее дети были рядом, а муж мог нагрянуть в любое мгновение. Поэтому он лишь улыбнулся.

– Рад, что все еще могу тебя удивить, – проговорил он и повернулся к выходу.

– Подожди! – спохватилась Энн и взяла его за предплечье.

От соприкосновения они оба замерли… оба посмотрели туда, где ее пальцы дотронулись до него. Энн одернула руку, как ошпаренная, в глазах у нее стояли печаль и неуверенность. Затем она издала еще один смешливый вздох.

– Спасибо, что привел Ньют домой, – поблагодарила она.

– Она прекрасный ребенок.

Энн кивнула.

– Прекрасный. Хотя и хлопот от нее хватает.

– Вся в маму.

Его захлестнула нестерпимая горечь, и она увидела это в его глазах, увидела по тому, как он поник.

– Демиан, – сказала она осторожно, – ты знал…

Он отмахнулся от ее слов:

– Не надо. Все хорошо. Я бы солгал, если бы сказал, что не чувствую ничего между нами, но я прилетел не за этим и я точно уверен, что не собираюсь вмешиваться в твою жизнь и мешать твоему счастью. Я просто…

– Просто? – эхом переспросила она, голосом едва громче шепота, со взглядом, исполненным воспоминаний о прошлом и множества различных «если бы».

Бракетт криво улыбнулся.

– Мне нужно идти. У тебя замечательные дети.

Ему хотелось сказать, что не может смотреть на Тима и Ньют и не думать, что если бы они когда-то сделали иной выбор, это могли быть его дети. Его и Энн. Ему хотелось сказать, что это доставляло ему боль, потому что семья, которая могла у них сложиться, с такой легкостью возникала в его воображении.

Но это было бы нечестно по отношению ко всем. Давным-давно, еще в лагере для новобранцев, он уяснил для себя, что безопасного пути иногда может не быть, как и решения, которое позволило бы выйти сухим из воды. В таких случаях его научили выбирать путь чести, даже если он вел к боли или смерти.

– Мне нужно передать доклад, – сказал он. – Увидимся, Энни. Скажи Ньют, что я жду не дождусь нашего похода за льдом.

Бракетт вышел, не заглянув больше ей в глаза и даже не желая узнать, отражался ли в них хоть какой-нибудь шанс для него. И не желая, чтобы она видела этот шанс в его глазах.