10
СТОИМОСТЬ

ДАТА: 10 ИЮНЯ 2179 ГОДА

ВРЕМЯ: 16.48

Ньют не имела ничего против, когда с ней обращались как с ребенком. Она знала, что некоторые дети очень сердились, когда взрослые ими пренебрегали, но Ньют считала, что злиться из-за этого глупо. Как-никак, они были детьми. И взрослые вовсе не пытались обидеть их правдой.

И она отнюдь не спешила взрослеть. Взрослые много ворчали. Нервничали из-за вещей, которые казались совсем не важными – из-за чего-то по поводу разногласий, которые, по их мнению, назревали, но еще не случились. Ее родители служили тому прекрасным примером. А в последнее время они, казалось, беспокоились о чем-то, чего Ньют решительно не понимала.

Зато она понимала, что во всем этом не было смысла. От стресса они становились резкими и напряженными, и это напряжение потрескивало между ними, точно та невидимая энергия, которая поражала Ньют каждый раз, когда она копалась в свежевыстиранной одежде в поисках одинаковых носков.

«Статика, – подумала Ньют, гордая собой. – Ну, конечно, вот это слово».

То невидимое статическое электричество, что шипело в воздухе между ее родителями последние несколько месяцев, постоянно набирало силу, но сегодня было особенно неприятным. Ньют сидела дома, делая уроки, и видела, как они перемещались по комнатам, словно избегая друг друга… и ей пришлось уйти.

Тим был полностью погружен в своих «Пылающих богов», и, когда она спросила, не хочет ли он сходить на кухню и узнать, нет ли у Броны Флэрти для них фруктового льда, брат ничего не ответил. Так что она пошла без него.

Ньют любила фруктовый лед. Особенно вишневый, хотя в теплице росла вишня и, попробовав сам фрукт, она удивилась, почему вишневый лед так назывался, раз в его вкусе не было ничего от вишни.

Погруженная в подобные размышления, она чуть не врезалась прямо в человека, который поспешно вышел из-за угла административных офисов.

– Ой-ой! – воскликнул он, выставив перед собой руки.

Лишь когда Ньют посмотрела на него, защищая свой вишневый лед от неизбежного столкновения, то поняла, что перед ней был капитан Бракетт. Узнав ее, капитан улыбнулся.

– Эй! Ребекка, да? – сказал он с таким видом, будто разгадал какую-нибудь загадку. Взрослые такие странные. Хотя улыбка у него была приятная.

– Ньют, – отозвалась она. – Все называют меня…

– Точно, прости! – сказал капитан Бракетт. – И прости, что чуть тебя не сбил. Чересчур задумался, хотя это, конечно, не оправдание. – Он опустил взгляд. – Это что, клубничный лед?

Он изобразил улыбку, но Ньют она показалась напряженной, будто капитан хотел быть добрым с ней, а сам злился на кого-то еще. Казалось, он создавал свою статику и его окружало некое облако подавленности.

– Вишневый, – ответила она. – Мой любимый.

– Вишневый классный, – согласился он. – А виноградный у них тоже есть?

– Если попросите Брону на кухне, она вам сделает, даже если у нее нет его в морозилке.

Капитан Бракетт кивнул с видом, будто очень рад этой новости.

– Так и сделаю, – сказал он. – Похоже, она милая женщина.

Ньют кивнула:

– Очень милая.

Какое-то мгновение он молча смотрел на нее.

– Ты очень похожа на маму. Тебе об этом говорят?

– Это потому что у меня иногда волосы бывают непослушными. У мамы они всегда непослушные, а у меня только иногда. У меня есть кукла – брат говорит, я слишком большая для кукол и, может, так и есть, но она только одна, – ее зовут Кейси. И у нее тоже непослушные волосы.

Капитан Бракетт тихо рассмеялся, и Ньют заметила, что часть окружающей его статики исчезла. Он уже не казался таким напряженным, как в тот момент, когда чуть не налетел на нее, выходя из-за угла.

– Может, мы еще как-нибудь встретимся с Кейси, – проговорил он. – И может даже, ты представишь меня Броне.

Ньют улыбнулась.

– Это я могу.

– Прекрасно. Я разыщу тебя позже, – он посмотрел вдаль по коридору. – А сейчас мне нужно поговорить с мистером Симпсоном.

Девочка показала ему большой палец и откусила кусочек льда. Замороженная вишня холодом отозвалась у нее на зубах, и ее голос стал немного смешным.

– Ладушки, – сказала она. Ее отец всегда так говорил. – Увидимся.

– Увидимся, Ньют, – ответил Бракетт и двинулся мимо нее, в сторону командного блока, выставив плечи таким образом, чтобы казаться сердитым.

– Капитан Бракетт? – вдруг позвала она.

Он обернулся на девочку через плечо.

– А?

– Похоже, у вас был неудачный первый день. Надеюсь, дальше будет лучше.

Капитан Бракетт так же тихо рассмеялся и кивнул.

– И я, малышка. Я тоже надеюсь.

Бракетт застал Эла Симпсона в его офисе. Несколько человек как-то странно посмотрели на капитана, когда он целеустремленно зашагал к закрытой двери колониального администратора, но лишь постучав и распахнув ее, Бракетт понял причину их настороженности.

Симпсон был не один. Он обернулся в ответ на вторжение Бракетта и раздраженно сдвинул густые брови.

– Чем могу помочь, капитан?

Бракетт вытаращился на него, все еще держась за ручку, а затем перевел взгляд на двух других людей, присутствовавших в кабинете – доктора Риза и доктора Идальго, руководителей научной команды «Вейланд-Ютани» в колонии. Они втроем явно чем-то занимались, но что могло быть важнее, чем разрушение «Процессора Шесть» и гибель двоих их изыскателей?

– Я подумал, вам понадобится отчет о сегодняшних событиях, – сказал Бракетт, даже не стараясь скрыть обвинительный оттенок в своем тоне. – Два человека погибли, если вы не слышали.

Взгляд Симпсона стал еще холоднее.

– Слышал, – отозвался он. – Мы как раз обсуждали ошибки техобслуживания, которые привели к выходу процессора из строя. Моя главная задача – убедиться, что такого больше не произойдет. Одна только стоимость восстановления «Процессора Шесть» составит…

– Верно, – сказал Бракетт. – Стоимость.

Доктор Идальго отвела взгляд, смущенная этим намеком, но доктор Риз напрягся и поднял подбородок, как будто готовясь к бою.

– Братья Финч знали о рисках, которые принимали каждый раз, когда выходили из колонии, – сказал доктор Риз. – Если вы желаете выразить протест мистеру Симпсону за его внимание к вопросам прибыли, то вынужден вам напомнить, что он делает свою работу. А вам, капитан, возможно, следовало бы больше беспокоиться о своей.

Бракетт придумал дюжину способов стереть это самодовольное выражение с лица доктора. Но заставил себя сделать глубокий вдох.

– Это одна из вещей, о которых я и пришел поговорить, – сказал он, переводя взгляд обратно на Симпсона. – Нам необходимо внести некую ясность относительно того, какую работу должны выполнять пехотинцы в колонии. Однако перед этим по протоколу я должен доложить о произошедшем там – и именно за этим я сюда пришел.

Симпсон сидел, откинувшись в кресле и постукивая пальцами по блестящей поверхности стола, отлитого из сплава стекла и серебра. Весь кабинет был красиво обставлен изящной металлической мебелью и крутящимися светильниками и не был похож ни на что из того, что Бракетт увидел с тех пор, как прибыл в «Надежду Хадли». Эта элегантность, похоже, была преимуществом должности Симпсона, и все же он умудрялся накапливать на любой поверхности мусор – грязные чашки из-под кофе, брошенные свитера, пробирки с образцами почв, старые толстые бумажные папки, поверх которых валялись электронные планшеты. Администратор явно относился к вещам с пренебрежением, и Бракетт мог лишь догадаться, что с людьми он обращался не лучше.

– Наберите его и отправьте мне, – сказал Симпсон и прекратил барабанить пальцами. – Я ознакомлюсь позже.

Его тон подразумевал, что Бракетт может быть свободен, но тот еще не был готов уходить.

– У вас двое погибших, Симпсон. Вы не сможете разобраться в причинах их гибели без полного доклада…

Доктор Риз тяжело вздохнул с таким видом, будто его очень утомило общение с невеждой.

– У нас есть полный доклад, капитан.

Бракетт наклонил голову.

– Но я не отправлял никаких…

– От сержанта Дрейпера, – перебил его Симпсон.

Секунду-две Бракетт лишь молча смотрел на него. Затем усмехнулся и затряс головой, показывая, что осознал услышанное заявление.

– Дрейпер под домашним арестом, – сказал он.

– Я понимаю, – ответил Симпсон. – Но насколько мне известно, вы не давали указаний по ограничению приема им посетителей. А сразу после вашего возвращения вы не были доступны…

– Я проводил разбор операции со своей командой, – ответил Бракетт, немного выпрямившись, так что воротник впился ему в шею, – и контролировал выгрузку тел ваших погибших колонистов. Но полагаю, вы и так это знали.

– Доклад сержанта Дрейпера вышел весьма подробным и определенно удовлетворил наши потребности, – проговорил доктор Риз. – Несомненно, нам всем нужно кое-что обсудить, капитан Бракетт, – то, как здесь проводятся операции, как команда ученых работает бок о бок с Колониальной морской пехотой… Но, боюсь, всему этому придется подождать. Разрушение «Процессора Шесть» оставляет нам…

Бракетт кашлянул, чтобы прочистить горло, тем самым заставив доктора на мгновение умолкнуть.

– Да, док, – сказал он. – Обсудим это за чаем. Тем не менее есть пара вещей, которые мне хотелось бы прояснить, и прояснить прямо сейчас. Вещей, которые не терпят отлагательств, – он загнул палец. – Во-первых, с этого момента вы не должны иметь прямого контакта с кем-либо из моих пехотинцев, разве что можете сказать «спасибо», если они из вежливости придержат для вас дверь в коридоре.

Бракетт взглянул на Симпсона, затем на доктора Идальго, которая, похоже, чувствовала себя весьма неуютно.

– Капитан, вы должны понять… – начала она.

– Я должен? – спросил Бракетт и покачал головой. – Нет, доктор, не думаю. Мой отряд отвечает передо мной и больше ни перед кем – и вы не будете получать доклады от Дрейпера или кого-либо еще. Сержант Дрейпер – как трудный ребенок. Такие есть всегда. Но теперь это только моя проблема.

– Принято, – сказал Симпсон, распрямляя рубашку на своем круглом животе.

Бракетт изучающе посмотрел на администратора, сощурился и перевел взгляд на Риза и Идальго. Родимое пятно на подбородке и горле Риза потемнело и стало почти фиолетовым.

– А что насчет вас? Симпсон еще может сводить здесь концы с концами, но ведь ясно, что Компания имеет большее влияние, чем правительство. Так что я хотел бы услышать это и от вас. Моя позиция достаточно понятна?

Доктор Риз сверкнул на него взглядом, полным презрения.

– Вполне, – сказала доктор Идальго.

Риз не стал с ней спорить. Бракетту хотелось бы получить от него более конкретный ответ, учитывая что он был старшим членом научной группы, но и его молчания было достаточно… пока что.

– Хорошо. Тогда это ведет к другому вопросу.

Эл Симпсон заправил рубашку чуть сильнее, словно это придавало ему больший авторитет.

– Это не может подождать?

Бракетт не удостоил его вниманием, продолжив смотреть на ученых.

– Мне сообщили, что существует стандартная процедура, по которой Колониальные морпехи сопровождают ваших изыскателей на выездах, – сказал он. – Отныне эта практика прекращается.

Доктор Идальго вздрогнула.

– Вы не можете ее отменить!

– Извините, доктор, но я уверен, что могу, – он пристально посмотрел на нее, удивленный внезапной переменой, произошедшей в ней. До этого она, похоже, чувствовала себя неуютно из-за поведения Риза, но теперь приняла столь же суровый вид.

Бракетт догадался, что они видели в нем лишь конфликтного болвана в форме. Симпсон и ученые думали, что держат его в неведении, но не нужно было быть гением, чтобы понять, почему они хотели, чтобы пехотинцы участвовали в этих вылазках. И у капитана было время, чтобы это обдумать.

Большинство крупнейших научных достижений прошлого столетия было сделано организациями, которые находили и изучали образцы различных инопланетных форм жизни. Иногда этим занималось и правительство, но чаще всего – Корпорация.

«Вейланд-Ютани» давно участвовала в кампании по поиску, утилизации, монетизации и вепонизации любых инопланетных образцов, до которых только могла дотянуться. И деятельность Компании была глубоко засекречена. Очень многое человечеству стало известно от ее арктурианских торговых партнеров.

Бракетт не мог отрицать ценность контактов с инопланетной жизнью, но при этом никогда не предполагалось, что Колониальные пехотинцы должны играть роль секретных телохранителей гражданских изыскателей… или снаряжать опера-ции по спасению независимых разведчиков.

Это следовало прекратить.

– Вы правы, капитан, это была наша стандартная процедура, – признал Симпсон. – Так заведено с момента основания колонии. Пехотинцы обеспечивают безопасность и поддержку для…

Бракетт поднял руку, прерывая его.

– Нет, не обеспечивают. И это не обсуждается. Когда я получил приказ принять командование военными силами «Надежды Хадли», об этой договоренности нигде не упоминалось. Колониальные морпехи не относятся к сотрудникам Компании, мистер Симпсон, – он помолчал, а затем продолжил: – Как только я выйду отсюда, я передам запрос своему руководству. Пока он дойдет до Земли и я получу ответ, пройдет примерно неделя. Если меня обяжут вам содействовать, я, разумеется, буду выполнять этот приказ. Но пока и если я не получу такого распоряжения, пехотинцев на изыскательских миссиях не будет.

Доктор Риз фыркнул, и его лицо приняло каменное выражение.

– Не думаю, что вам понравится тот ответ, который вы получите.

Бракетт пожал плечами.

– Дело не в том, нравятся мне приказы или нет, док. Я морпех. А пока это означает: то, что вы думаете, мне до одного места.

ДАТА: 10 ИЮНЯ 2179 ГОДА

ВРЕМЯ: 18.44

«Надежда Хадли» создавалась для жизни общиной. В столовой кормили три раза в день, и Энн Джорден была готова первой признать, что те, кто там работал, управлялись на кухне куда лучше, чем она когда-либо бы научилась.

Расс имел некоторые навыки кулинара, обладал вдохновением и интуицией, но Энн никак не могла приготовить что-либо выходящее за рамки строгих указаний. Но тем не менее Джордены не реже двух раз в неделю устраивали семейный ужин в своей квартире, где сидели вчетвером за маленьким столиком или развалившись на стульях в гостиной.

Большинство колонистов хоть несколько раз в неделю устраивали подобные трапезы. В жизни общиной были свои преимущества, но рано или поздно всем хотелось уединения. В последнее время возникла проблема: каждый раз, когда им с Рассом выпадали свободные часы – будь то вдвоем или с детьми, – они не ладили.

Энн любила своего мужа. Она не пролетела бы с ним через пол-Вселенной с бухты-барахты. Но годы, проведенные на Ахероне, показали, что жизнь в таком тесном обществе не позволяла предаваться грезам. На Земле, если она сердилась на мужа, то могла поразмышлять о том, чтобы уехать, заселиться в домик в горах и встретить мужчину, который смотрел бы на нее так же, как Расс, когда они только начали встречаться.

Она до сих пор помнила тот взгляд, полный желания и озорства.

Здесь же ей некуда было бежать даже в мечтах. И из-за этого она становилась к мужу нетерпимой, а иногда даже безжалостной.

«Не сегодня», – пообещала она, размешивая лапшу с приправами в сковороде на маленькой плите. От поднимающегося запаха у нее текли слюнки. Три вида перца, набор трав… Может, она и не была лучшим поваром галактики, но, по крайней мере, это блюдо готовила идеально.

Жаль только, детям оно не нравилось.

Энн отхлебнула вина и встряхнулась, украдкой посмотрела на Тима. Сын сидел на своем плюшевом кресле, низко над полом, и внимательно смотрел в маленький планшет, который держал в руках. Глядя на него, кто угодно подумал бы, что он делает уроки или читает книгу, но Энн видела маленькие черные вкладыши в ушах сына – знак того, что он что-то слушает. А значит, либо смотрит какое-то видео, либо во что-то играет.

В другой раз она сделала бы ему замечание, но сегодня лишь отпила еще вина, улыбнулась и помешала лапшу.

«Демиан Бракетт», – подумала она, и ее рот растянулся в улыбке, нежной и полной воспоминаний.

Нет. Сегодня она не будет опять ссориться с Рассом.

Она не собиралась бежать и крутить роман с Демианом – на Ахероне было негде скрыться от последствий измены. Но это не означало, что она не могла задуматься об этом. Хороший мужчина, даже, можно сказать, слишком серьезный, Демиан остался таким же приятным внешне, как и был раньше. И если уж на то пошло, морщинки в уголках глаз делали его еще более привлекательным.

Энн отпила еще вина и предалась грезам. Расс не выносил присутствия Демиана. Еще несколько часов назад ей хотелось стукнуть мужа за это ребячество. Но если она и дальше будет позволять себе предаваться сладострастным мыслям, то, по ее ощущениям, вечером Рассу придется пожинать все плоды появления ее бывшего.

«Счастливчик Расс, – подумала она. – И счастливица Энн». Потому что, несмотря на их напряженность в последнее время, у нее был сильный, умный, красивый и храбрый муж, который любил их детей больше жизни. О чем бы они ни спорили, она знала, что они всегда будут вместе, когда пыль осядет. Расс Джорден был ее мужчиной, даже когда хотелось стукнуть его по голове.

Дверной замок щелкнул, и она услышала знакомый скрип. Помешав лапшу, Энн немного прикрутила горелку и с улыбкой повернулась к Рассу, когда тот вошел в квартиру.

– Привет, милый, – начала она. – Тебе налить бокальчик…

Его тревожный, озабоченный взгляд заставил ее умолкнуть.

– Энни…

Она выключила горелку, и по ее телу стало разливаться неприятное оцепенение.

– В чем дело, Расселл? – встрепенулась она. – Я знаю этот твой взгляд. Черт, да я ненавижу его!

Он подошел к ней. Энн заметила, как голова Тима проследила за отцом – он хоть и был маленьким, но, должно быть, его обеспокоило скорбное выражение отцовского лица. Дверь все еще была открыта нараспашку, и она хотела было попросить Тимми закрыть ее, но Расс крепко ее обнял. Он обмяк на ней, словно корабль, спустивший паруса в безопасной гавани, и она пробежала пальцами по его волосам на задней стороне шеи.

– Говори, – выдохнула она.

Расс издал тяжелый вздох, прижался лбом к ее лбу и отошел на шаг, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Я только что натолкнулся на Нолана Кейла, и он рассказал… Кёртис и Отто погибли.

Ощутив слабость в коленях, она пошатнулась.

– Нет, – только и сумела выговорить Энн, тряся головой. – Этого не может…

Она отвернулась, чтобы опереться на плиту, и прикрыла глаза, чувствуя, как ее охватывает скорбь, как накатывает волна гнева.

– Идиоты, – вымолвила она и хлопнула рукой по плите, позволив загреметь все еще шипящей сковороде. – Вот глупые сукины дети!

– Слушай, – сказал Расс, беря ее за руку. – Ты знаешь, что это не так. Они нашли укрытие в «Процессоре Шесть». Все было хорошо, но потом Отто начал слетать с катушек. Насколько я слышал, он просто… сорвался.

Энн пристально смотрела на него.

– Нечего им было вообще туда выходить. Они вдвоем всегда шли на неоправданный риск – лишь бы чего-то добиться.

– Они были нашими друзьями, – напомнил ей Расс.

– Это не значит, что они не были дураками, – ответила Энн, не успокаиваясь. – Самые сильные атмобури можно предсказывать за несколько часов. Может, они и не видели, как сильно она разыграется, когда выезжали утром, но уж точно знали, что день будет трудным.

Расс сделал шаг назад и посмотрел на Тима, который старался не отрывать глаза от планшета.

– Но они мертвы, Энн. Ты потом будешь себя ненавидеть за то, что…

– За что? Что разозлилась из-за того, что им не нужно было умирать? – она протяжно, содрогаясь от подступающих слез, вздохнула и опустила глаза в пол. – Они не должны были умирать.

Расс коснулся ее предплечья, провел теплой рукой по ее коже.

– Нет, не должны были.

Энн подняла взгляд на мужа, вытерла глаза.

– Мы сами такие же целеустремленные, какими были они, но мы никогда не шли на такие риски. Мы берем с собой на выезды наших детей, Расс. Наших детей. Некоторые в администрации считают нас сумасшедшими, но любой, кто был там, выезжал в эту пыль и ветер, знает, как понимать, какие бури действительно могут быть опасны.

– Отто просто тронулся, милая, – сказал он. – Ты же знаешь, он был на грани.

Энн напряглась, затем медленно кивнула.

– Он расклеивался, Расс. Просто расклеивался. Я беспокоилась за него и беспокоилась за тебя, с тех пор как вы стали проводить много времени вместе в последние месяцы. Стали обдумывать мрачные мысли. Желать невозможного.

Расс поморщился, покачал головой и провел рукой по заросшему подбородку.

– Сейчас? – спросил он. – Ты хочешь сделать это сейчас?

Энн почувствовала, будто не может дышать.

– Я вообще этого не хочу. Это не значит, что я стану притворяться, будто мне безразлично, что вы с Отто столько месяцев убеждали друг друга, что ваши жизни сложились бы лучше, если бы вы никогда не прилетали на Ахерон.

– А разве это не так?! – гаркнул Расс, взмахнув руками. – Разве не было бы лучше? Хотя бы потому, что Отто и Кёртис были бы сейчас живы!

– Ты не можешь этого знать, – возразила она. – Отто никогда не был особенно уравновешенным…

– Замолчи!

– Мы прилетели сюда, потому что мечтали открывать новое.

Расс закатил глаза.

– И как это у нас получается?

– Мы живем на границе человеческой цивилизации, – сказала Энн. – У нас хорошая жизнь. Мы хорошо зарабатываем. Каждую ночь, когда я ложусь спать, то думаю о людях, у которых не хватило бы смелости сделать то, что сделали мы!

– Им просто хватило ума не идти на такой риск, на какой пошли мы.

– Чтобы получить большую награду, нужно пойти на большой риск, – сказала Энн, эхом повторив слова Расса, когда он несколько лет назад уговаривал ее отправиться в колонию. Сейчас он немного наклонил голову и уставился на нее так, будто у нее выросли еще две головы.

– Когда мы выходим на спасательные операции, они контролируют каждый наш шаг. Знают, где мы и что делаем. Даже если мы находим какие-либо артефакты, оставленные местными формами жизни, или залежь драгоценного камня, они используют свой контроль, чтобы не дать нам извлечь из этого какую-либо выгоду для себя. Это даже не настоящая разведка… это просто риск нашими шеями без всяких мер безопасности – только работа на Компанию и все. И чего реально ценного мы нашли за эти годы? Ничего! – он бросил на нее острый взгляд. – Мы просто тратим свое время впустую на этой проклятой глыбе!

Энн почувствовала, как к горлу подступила желчь. Ей захотелось, чтобы ее вырвало.

– Я не чувствую, что трачу здесь время впустую, Расселл, – ответила она. – У меня есть счастливая семья, круг друзей, работа, которая время от времени позволяет выплескивать адреналин. Это хорошая жизнь.

– Я не имел в виду… – начал он, но сердито затряс головой. – Я не это хотел сказать, и ты это знаешь.

Энн оглянулась на Тима – тот сгорбился над планшетом. Маленькие черные штучки в его ушах никак не могли заглушить голос отца – когда тот рычал, уж точно.

– Если тебе так неймется покинуть колонию, – тихо проговорила она, – валяй. Если ты настолько несчастен…

– О, тебе бы этого так хотелось, да? – ответил Расс. – И как раз вовремя, ведь теперь здесь появился чертов Демиан Бракетт!

Она свирепо посмотрела на него.

– Черт, ты в самом деле как подросток, ты понимаешь?

– Придумывай себе из этого все что хочешь, Энн, но я знаю, что у тебя остались к нему чувства. Я это вижу.

Энн закрыла ему рот ладонью. Оглянуться на Тима она не смела. О чем Расс думал, заводя такой разговор, когда сын сидит в комнате? Они частенько ссорились при детях, но не так, как сейчас. Она лишь молилась, что Тим действительно старался их не слушать, что он весь погрузился в то, что смотрел, читал или играл. Обычно он так и поступал.

– Лучше остановись, – сказала она.

Расс моргнул и обернулся на Тима, наконец сообразив, но, когда снова посмотрел на Энн, он был все еще красным от злости.

– Ты расстроился из-за Отто, – добавила она. – Я тоже. Давай поговорим об этом позже.

– Да, я расстроился. Мой друг погиб. Отто, может, и был неуравновешенным, но это не значит, что он ошибался. Колония – это тупик для меня…

– Для тебя?

– Для всех нас.

Энн заставила себя вдохнуть воздух.

– Если хочешь бросить…

– Твою мать! – крикнул Расс, вздымая руки. Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, и они оба посмотрели на дверь. Там стояла Ньют, ее губы были измазаны красным красителем от ее любимых леденцов. В глазах, широко открытых, стояла боль, а нижняя губа дрожала.

– Папочка уходит? – прошептала она.

Расс сжал и разжал кулаки, на лице возникло сожаление.

– Ненадолго, милая, – сказал он. – Ненадолго, – и вышел.

Энн, Ньют и Тим несколько секунд смотрели на дверь, а потом Ньют выбежала в коридор следом. Расс свернул налево, вероятно, в рекцентр, но Ньют побежала не за отцом. Она повернула направо и исчезла в одно мгновение.

– Ньют! – позвала Энн.

Тим вскочил, вынул вкладыши из ушей и бросил планшет на кресло.

– Пойду за ней, – сказал он. А потом строго посмотрел на мать. – Что вообще с вами обоими?

Энн молча наблюдала за тем, как ее сын выбежал в коридор за сестрой. Она осталась одна в квартире. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в ушах.

Пряный аромат готовой еды обволакивал ее волосы и одежду, но она потеряла всякий аппетит.