Сюжет закручивается
Одна из принадлежащих Ди книг, которые Шанс принес домой, называлась «Добродетель войны» Стивена Прессфилда . Это был роман об Александре Великом, написанный от лица великого полководца, и Ди подчеркнул в нем отдельные отрывки, говорящие о готовности умереть и вытекающей из нее сакрализации готовности убить, наряду с пассажами, восславляющими великолепие боя и то, что автор книги назвал «судьбоносным велением смертной крови» .
Вторая книга, «Игнорируй всех» Хью Маклеода, была сборником карикатур с афористичными подписями о сущности созидания, по большей части о готовности идти собственным путем, воспевающими нехоженые дороги. Уже ближе к восходу Шанс отложил книги в сторону и, полностью одетый, не выключив лампу, заснул беспокойным, прерывистым сном на диване гостиной.
Он проснулся от шума транспорта за окном и поехал прямо в банк, где, не позволяя себе новых сомнений, взял пять тысяч наличными, чтобы заплатить Большому Ди. Оттуда с опозданием отправился к себе в офис. Можно сказать, это уже становилось тенденцией.
– Ну как все прошло? – спросила Люси. – Узнали что-то о том, кто прислал вам тот конверт?
Шанс не сразу понял, что она спрашивает о его выступлении и загадочном пакете, который ей пришлось переслать в гостиницу. Он думал о том, что сделал, о том, что нанял Большого Ди, и еще о «судьбоносном велении смертной крови, столь же неистребимом в человеке, как в волке или льве, без которого мы – ничто».
– Все так плохо? – спросила Люси.
Шанс осознал, что так и не ответил ей до сих пор, застряв на полпути между ее столом и собственным кабинетом аккурат перед надменной безумной женщиной работы Жана-Батиста и полностью уйдя в свои мысли.
– По конверту пока ничего нового. А насчет лекции… давай просто считать, что я был там несколько отвлечен.
– Были? – спросила Люси.
Похоже, она намекала на его нынешнее состояние, но Шанс предпочел промолчать. Он думал о депривации сна, задавался вопросом, так ли все начиналось тогда, сто лет назад, с рыжеволосой танцовщицей. Тогда они были вдвоем, только вдвоем на острове Мартас-Винъярд, он устроил на деньги его семьи наркотический марафон. Это все, что Шанс мог вспомнить. Подойдя к столу Люси и взяв ручку, он написал на листке бумаги имя бывшего психотерапевта Жаклин и сказал:
– Давай посмотрим, что нам удастся о ней найти. Она жила где-то в Области Залива и сейчас уже мертва. – Шанс подумал, что сейчас, когда Ди вот-вот начнет слежку, самое время разузнать о злом роке, постигшем Майру Коэн, и оставшихся после нее записях.
Люси тяжело на него посмотрела.
– Что вы хотите знать? – поинтересовалась она.
– Все, что сможешь найти. Был ли у нее партнер по бизнесу? Может, его офис все еще на том же месте? И вдруг ты что-то сможешь узнать насчет причин ее смерти.
Люси кивнула, однако, направляясь к своему кабинету, он ощущал на себе ее взгляд. Там он провел утро, чередуя чтение об Александре Великом и сон прямо за столом, постоянно возвращаясь к докучливым воспоминаниям о злачном районе и человеческом лице, разбитом в кровь об угол мусорного бака. Он счел их признаком посттравматического синдрома, а вот славное упоение боем целиком и полностью ускользало от него.
Первый телефонный номер, который Шанс набрал в этот день, был номером жены. Разговор мало что добавил к ее сообщению. У Николь есть парень, и это все, что ей известно. Она никогда с ним не встречалась. Не знала, как его зовут. Предположительно, он был старше Никки и жил где-то в Сан-Рафаэле. Информация пришла от матери Шоны, которая узнала обо всем от дочери и сочла, что Карле тоже следует знать.
– А что говорит Николь? – спросил он.
– Она не хочет со мной об этом говорить. Я не знаю, что делать.
– А сейчас она где?
– В школе.
– Когда она у него ночевала?
– После того как ты ушел.
– А ты где в это время была?
– Да тут. Дома.
– И ты не слышала, как она уходит?
– Она становится скрытной, Элдон. Мне это не нравится.
– Мне тоже. Я велел ей держаться на людях. Она мне пообещала.
– Ну, – протянула Карла, – вот тебе и результат.
Шанс сказал, что еще раз поговорит с дочерью.
– Просто здорово, – сказала Карла и повесила трубку.
Обвинения и упреки остались невысказанными – для того-то они больше и не были вместе.
Второй звонок он сделал Дженис Сильвер. Сеансы с Жаклин шли своим ходом, и теперь, спустя две недели, он жаждал узнать, как идут дела.
Дженис ответила сразу.
– Произошел инцидент, – сказала она ему даже раньше, чем он успел спросить, и сделала драматическую паузу.
– Правда?
– Да, правда. Она кое-что украла.
– И сколько еще ты собиралась ждать, прежде чем рассказать мне об этом?
– Я пыталась решить, как именно тебе это преподнести.
– Ты уверена, что это она?
На том конце немного помолчали.
– Нет, – наконец сказала Дженис. – Я ее спрашивала. Она все отрицает, но все улики указывают на нее. – Снова повисла пауза. – Речь о наличке, ее трудно отследить или найти. По причинам, которые, я уверена, тебе ясны, мне не захотелось привлекать к этому делу полицию.
– И о какой сумме мы говорим?
– Две тысячи долларов с лишним. Отец девочки, с которой она занималась, владелец компании. Он много зарабатывает, и у него повсюду валяются деньги. На кухонном столе просто лежало пять тысяч долларов. И половина пропала. Это заметили сразу после одного из наших сеансов…
– И больше ни у кого не было туда доступа? Прислуга, друзья дочери, сама дочь?
– У них уже пятнадцать лет одна и та же домработница. У девочки нет друзей. Все, что я смогла сделать, это убедить их не обращаться в полицию. Сказала, что поговорю с ней. Повезло, что этот мужик при деньгах. От него не убудет, но я больше в этом не участвую. Больше никаких уловок. Я не должна была позволить тебе уговорить меня. Этот случай куда сложнее, чем мы с тобой предполагали. Теперь я думаю, что с нашей стороны было безответственно поступить так, как мы поступили.
– Есть какой-то другой способ?
– Не знаю, Элдон. Могу только сказать тебе, что этот способ не сработает.
– Скажи мне еще раз, что именно говорит Жаклин?
– Говорит, что ничего об этом не знает.
– Может быть, она и правда не знает.
– Элдон, может быть много чего. Может, Жаклин не знает. Может, знает Джекки. Может, Джекки не хочет, чтобы Жаклин поправлялась. Может, своего часа поджидают еще какие-то личности, с которыми мы с тобой пока не встречались, и тебе предстоит принять участие в высокой драме со множеством персонажей. Ты знал, что она себя резала?
– Понятия не имел. – От этой мысли ему сделалось дурно.
– Я пошла поговорить с ней о деньгах…
– В этот ее кондоминиум?
– Да.
– Несколько рискованно для вас обеих.
– Да, и к этому я еще вернусь. Мне нужно было увидеть ее лицо. Она расписывала очередной стул, была одета в джинсы и футболку с короткими рукавами, и я увидела, что у нее на руках шрамы. Она не ожидала, что я приду. Некоторые порезы были свежими, другие – нет. И это все меняет, друг мой.
– Что она говорит?
– Что не всегда знает, что с ней творится, а о некоторых периодах времени вообще ничего не помнит. Может, тут на что-то сгодился бы твой импровизированный тест на обоняние… если тебе от этого полегчает. Но знаешь что? Такие случаи никогда не были моим коньком. – Она немного помедлила. – Да и твоим тоже. Господи, Элдон, ты же пациентов почти не видишь и уж точно не лечишь.
– А что еще случилось? Что было дальше?
– То, чего можно ожидать от пациента с той или иной формой диссоциативного расстройства личности с периодами амнезии. Жаклин была очень расстроена. То есть либо она была очень расстроена, либо она очень хорошая актриса. Но, когда имеешь дело с душевнобольными, такая неопределенность в порядке вещей, правда же? Иначе зачем нужны специалисты?
– А ты что думаешь?
– Тебе знаком термин – пограничный тип?
– Это твой диагноз или ты так говоришь, лишь бы отвязаться?
– Сейчас ты ко мне несправедлив и сам об этом знаешь.
На линии некоторое время было тихо.
– Я думаю, ей нужен другой терапевт и другой вид терапии. Я думаю, ей нужен кто-то, кто специализируется на трудных случаях и готов за это взяться. Почему бы нам просто не оставить все как есть и не сохранить нашу дружбу?
– И как, по-твоему, мы можем заставить ее это сделать?
– А мы и не можем, Элдон. Я буду рада помочь ей найти врача, но она должна будет сама этого захотеть. И изъявить готовность показаться этому самому врачу. И больше никаких окольных путей.
– Отчасти мы тогда возвращаемся к тому, с чего начинали.
– Есть еще кое-что, – сказала Дженис. – Ты спрашивал, не опасно ли было прийти к ней домой, а я ответила, что еще вернусь к этому. Когда я вышла, то обнаружила, что кто-то взломал мою машину, украл фотоаппарат и порезал оба задних колеса.
– Жутковато.
– Жутковато – слишком мягко сказано.
– Либо это случайность, либо этот полицейский следит за ее домом.
– Вполне в его стиле.
– Есть какие-то идеи насчет того, как все это отразилось на ней, после того как ты ушла?
– Ни одной. Прости, Элдон. Мы пытались. Я думаю, мы сделали все, что могли. – Он ничего не ответил, и она продолжила: – Я умышленно использую слово «мы». Она не тот человек, с которым тебе стоит проводить время. Мне уточнить, что я имею в виду?
Шанс сказал, что понял ее. Дженис попрощалась.
Люси зашла к нему в кабинет, прежде чем уйти домой. Она обнаружила кое-что относительно доктора Коэн. Та умерла не своей смертью. Она была изнасилована, изуродована и убита забравшимся к ней в дом преступником, которого так и не нашли.
– Господи боже! – опять воскликнул Шанс.
– Что, сюжет закручивается?
Он молча посмотрел на нее.
– Извините. – Люси пошла к выходу, но потом обернулась. – Сегодня я поздоровалась с Жаном-Батистом, – сказала она, очевидно намереваясь подбодрить Шанса. – Разрешила ему принести еще несколько этих его кошмарных фотографий.
