Со временем боль становится лишь системой подсчета очков, постоянным напоминанием о том, скольким людям ты перешел дорогу.

Сегодня Мэтт Мёрдок перешел дорогу многим.

Поморщившись, он переворачивается на другой бок. Левая щека едва не примерзла к окровавленному снегу. Это единственная часть его тела, которая не взрывается приступами боли, и он концентрирует на ней все свое внимание. Он весь изранен, изрезан, его кости переломаны, включая пару ребер. Слышно даже, как кровь булькает в легких. Паршиво.

В голове раздается голос. Закрой глаза. Отдохни немного.

Мэтт закрывает глаза. Да, отдохнуть бы не помешало. Уж после таких-то передряг отдых он заслужил.

Нет. Еще нет. Пока не заслужил.

Он медленно открывает глаза. По снежной каше бегут люди в тяжелых сапогах, неотвратимо приближаясь. Слышен топот каблуков по набережной, и даже плеск и гул океана не могут его заглушить.

Не выйдет. Он и пальцем не может пошевелить.

Глаза вновь закрываются. Топот все ближе.

– Вон он!

Кряхтя и негодуя от собственной беспомощности, Мэтт заставляет себя подняться. Он видит две приближающиеся к нему фигуры – не более чем темные силуэты в обрамлении яркого белого света галогеновых ламп. Стараясь сохранять равновесие, Мэтт переходит на медленный сбивчивый бег. Молодец, Мэтти. Пусть они в штаны наложат от неожиданности. Не придумал ничего умнее, чем броситься в открытую на двух мужиков с автоматами.

Автоматы наведены на него. Мэтт слышит, как щелкают спусковые механизмы, и бросается на землю, скользя по снежному покрову. Раздаются громкие хлопки, пули свистят над головой. Словно шар для боулинга, Мэтт подкатывается под бандитов и сбивает их с ног. Поднявшись из последних сил, он хватает ближайшего за шкирку и тащит к кромке воды.

– Нет! Стой!

Мэтт сбрасывает его в ледяную воду и возвращается за вторым. Тот никак не может встать, постоянно поскальзываясь и падая, и даже автомат в качестве дополнительной точки опоры ему не помогает.

Мэтт решает не возиться с ним и переходит на бег. Он чувствует запах Микки, невероятно отчетливый в морозном ночном воздухе. След приводит его обратно в Адскую Кухню.

Мэтт перемещается с крыши на крышу. Запах становится сильнее. Мэтт чувствует, что не готов к предстоящему поединку. Он пропустил слишком много ударов, и у него наверняка сотрясение мозга.

Кровавый кашель – тоже не самый приятный симптом. Мэтт прибавляет шагу, стараясь не обращать внимания на боль в ребрах, спине, ногах. Не думать о пульсирующих болевых вспышках, не считать раны и порезы.

Вот.

На красный сигнал светофора останавливается машина, едва не врезаясь в идущий впереди грузовик. Машина пытается объехать грузовик, но движение слишком интенсивное, все полосы заняты. Деваться водителю некуда. Мэтт спускается с крыши на тротуар и бежит к машине.

Микки замечает его.

– Мэтт! – кричит она.

Мэтт морщится. Лучше бы она помалкивала. Ларкс выглядывает из окна машины, и, заметив Мэтта, распахивает дверцу, хватает Микки и вытаскивает ее наружу. Девочка сопротивляется, но Ларкс быстро тащит ее к ближайшему укрытию – уже закрытой на ночь антикварной лавочке. Отстрелив замок, он открывает дверь и скрывается с Микки внутри, в темноте.

Мэтт приближается, крепко сжимая в руке полицейскую дубинку. Встав сбоку от двери, он резко толкает дверь.

Мимо просвистывает пуля. Испуганная резким грохотом, Микки визжит.

– Ты еще жив? – через пару секунд спрашивает Ларкс.

– Жив пока, – отвечает Мэтт.

– А что тогда стоишь? Заходи.

– Чтобы ты меня пристрелил?

– Я не стану стрелять, честное слово.

– Ну-ну. Извини, но как-то мне не верится.

– Заходи, а то горло твоей подружке перережу.

Мэтт отлипает от стены и входит в лавку. Микки сидит на старинном деревянном стуле, Ларкс – позади нее. Одной рукой он держит у горла девочки нож, другой сжимает пистолет. Вокруг деревянные шкафы и стеклянные витрины. В воздухе пахнет лаком для дерева и старыми книгами.

– Отпусти ее, – требует Мэтт.

Ларкс покачивает головой.

– Сначала скажи, что ты вообще за хрен.

Мэтт явственно слышит насмешки своих одноклассников.

Прозвище звенит в его ушах.

Мэтт вспоминает, с каким презрением относились к нему другие дети и как стыдно ему было за это прозвище.

Перед глазами Мэтта встает образ отца, настоящего Сорвиголовы. Человека, который сражался за Мэтта, всеми силами старался сделать его жизнь счастливее, желал ему лишь добра, желал ему стать таким человеком, каким сам стать не смог.

Впервые в жизни Мэтт чувствует, что в этом прозвище нет ничего постыдного.

Наоборот, оно звучит гордо.

Он расправляет плечи.

– Зови меня… Сорвиголова.

– Идет. Как говорится, любой каприз за ваши деньги. А шарфом чего обмотался?

– Я слепой.

– Шутишь.

Мэтт снимает шарф и демонстрирует Ларксу то, что осталось от его глаз. Чувствуется, что Ларкс в глубоком замешательстве.

– Как слепой мог унести ноги из доков?

– Считай, что мне повезло. Ларкс, прошу последний раз. Отпусти ее.

– Интересный ты парень, – говорит Ларкс. – Мне по долгу службы редко попадаются действительно интересные люди.

– «Долг службы» – это убийство?

– Я бы не стал определять это столь примитивно. Я решаю проблемы для одного весьма могущественного человека. Весьма дальновидного.

– Кингпина?

Мэтт чувствует, как Ларкс задумался.

– Кто тебе это сказал? – спрашивает убийца.

– У меня свои источники. Когда эта флэшка попадет в нужные руки, станет весело. Советник Бойд вместе со своим сынком отправятся за решетку. Полагаю, твоего босса это не слишком обрадует.

– Кингпина такие мелочи не беспокоят. Его вообще ничего не беспокоит.

– Неужели? – спокойно произносит Мэтт. – Значит, он не так умен, как тебе кажется. Уж я-то его побеспокою, будь уверен.

Ларкс нацеливает пистолет на Мэтта.

– Не люблю я пистолеты, – говорит он будто бы сам себе. – Мой отец был рыбаком. Это его подарок, – Ларкс указывает на свой нож. – Милая вещица. Если хочешь кого-нибудь убить, ты должен оказаться как можно ближе к жертве. Заглянуть ей в глаза.

Мэтт выжидает. Микки не сводит с него глаз. Она хочет что-то сказать, но Мэтт едва заметным движением головы показывает, чтобы она молчала, и так же едва заметно указывает рукой вправо от себя.

Ларкс пристально разглядывает изувеченные глаза Мэтта.

– Интересно, что я увижу в них, когда ты будешь умирать?

Мэтт игнорирует его слова; все его внимание сейчас уделено Микки. Он чувствует, как девочка напрягается, как ускоряется ее пульс…

…и тут она ныряет со стула влево.

Мэтт замахивается дубинкой, намереваясь метнуть ее в Ларкса, но убийца невероятно быстр. Он успевает спустить курок, и Мэтту не остается ничего, кроме как резко изменить угол замаха и махнуть дубинкой перед собой.

Дубинка ударяет по пуле и отбивает ее обратно.

Пуля попадает Ларксу в горло.

Убийца спотыкается, роняет пистолет и с трудом удерживается на ногах. Из его горла хлещет кровь. Ларкс беспомощно пытается вдохнуть, но воздух не поступает в легкие. Он задыхается.

Мэтт делает шаг вперед, но останавливается. Он не желал смерти Ларкса. Хотел, чтобы тот отправился в тюрьму и сполна отплатил за свои преступления. Но теперь Мэтт понимает, что спасти его нельзя.

Ларкс бешено озирается по сторонам, выискивая что-то среди антиквариата. Напрочь забыв о Мэтте и Микки, он подходит к стене, на которой висит старинное зеркало, срывает его с крючка и таращится в него, привалившись к стене.

Сначала Мэтт предполагает, что убийца хочет оценить серьезность своего ранения, но быстро осознает, что дело в другом.

Ларкс смотрит себе в глаза.

Микки подходит к Мэтту. Вместе они становятся свидетелями последних мгновений жизни Ларкса. Тот сползает на пол, не выпуская зеркало из рук.

Он наблюдает за собственной смертью. Смотрит в собственные угасающие глаза.

Зеркало выпадает из рук Ларкса на пол. От удара стекло разлетается вдребезги.

– Он умер? – шепчет Микки.

– Умер, – вздыхает Мэтт. – Идем. Пора уносить ноги.