Глава 8

На анализ вновь открывшихся фактов ушло около часа. За это время Мельников сходил в местный буфет и принес в кабинет обед из пяти блюд на две персоны, который мы совместными усилиями уничтожили, перемежая поглощение пищи обсуждением и анализом новых фактов. Вынужденная пауза дала положительные результаты. Для меня, по крайней мере, точно.

Сначала, узнав подробности дела Халалеева, я хотела сразу звонить Веденкину и требовать от него честного ответа. Я должна была знать, при каких обстоятельствах к нему попали оригиналы финансовых документов, в курсе ли он, что подписи на фальшивках главный бухгалтер поставил под пытками. У меня не было сомнений, что смерть Халалеева стала следствием финансовых махинаций Окчурина с государственными заказами, опыт научил меня не верить в подобные совпадения. Я даже номер Веденкина набрала, но вовремя одумалась. Что я ему скажу? «Здравствуйте, уважаемый клиент, не хотите ли рассказать, какова была ваша роль в убийстве бухгалтера Халалеева»? В ответ он в лучшем случае откажется от моих услуг, и тогда я лишусь законного основания расследовать это дело. А бросить его я уже не могла, мне во что бы то ни стало нужно было узнать, что случилось много лет назад в доме Халалеева и к каким последствиям это привело спустя годы.

От звонка Веденкину я отказалась, резонно рассудив, что этой информацией может владеть и Окчурин. Но как заставить его говорить? Потому я и торговалась с Мельниковым о времени. За обедом бдительность моего друга притупилась, и я принялась методично его обрабатывать. Мне нужно было добиться безоговорочного согласия на то, что я задумала.

Заставить Окчурина признаться в причастности к убийству Ювелира я могла одним способом – предъявив ему неопровержимые доказательства. Сейчас их у меня не было, но я могла их получить, сыграв роль приманки для Боксера. К концу обеда сложился уже более или менее стройный план. Окчурин ждет, что я явлюсь к нему за папкой. Рассчитывая на это, он дал приказ племяннику проследить за мной, подкараулить в безлюдном месте и отправить к праотцам. К счастью, я вовремя узнала об этом, но он не знал, что я знаю, и это давало мне определенные преимущества. Не знал он и об исчезновении папки с компроматом из мучного ящика, и грех было этим не воспользоваться. Я дождалась, когда Мельников разомлеет от съеденного обеда и впадет в благодушное состояние, и приступила к обработке.

Для начала я рассказала ему историю многолетнего шантажа, не забыв упомянуть о том, что шантажист является моим клиентом. Мельников от услышанного в восторг не пришел, но я не позволила ему долго возмущаться коварством Веденкина и плавно перешла к событиям недельной давности, рассказав, как замешана в дело моя подруга. Когда рассказ дошел до эпизода, в котором Ленка якобы бьет грабителя статуэткой по голове, Мельников снова забеспокоился, но я поспешила развеять его сомнения и сообщила, что к смерти Ювелира она непричастна.

После этого я рассказала ему о моем расследования шаг за шагом, не забыв упомянуть, как мне стали известны планы Окчурина относительно моей персоны.

– Зачем ты полезла к нему в дом, – не выдержав, перебил Мельников. – это же верх безрассудства! Если бы он обнаружил тебя, выйти оттуда живой тебе бы не удалось.

– Но ведь не обнаружил, напротив, именно этот факт позволил мне узнать о его истинных планах.

– Все равно затея была рискованная.

– Согласна, но работа у нас с тобой такая, Андрюшенька, всегда ходим по лезвию ножа.

– Надо брать Боксера, – внезапно заявил Мельников. – Чем быстрее мы это сделаем, тем безопаснее для тебя.

– Правильно, Боксера нужно брать, – согласилась я. – Только делать это нужно так, чтобы он не смог уйти от ответственности. Что мы на него имеем сейчас? Ничего. А вот если мы его поймаем в момент реализации окчуринского плана, отвертеться он не сможет.

– Что я слышу, ты хочешь стать мишенью для этих головорезов? Нет и еще раз нет, я категорически против.

– Не мишенью, а приманкой. Я пойду к Окчурину, сообщу ему, что папка уже у меня, и поставлю новые условия. Он вынужден будет согласиться, а если не согласится, снова дам ему время на раздумья. Пока он будет думать, вернее, делать вид, что думает, Боксер начнет действовать. После нового ультиматума планы Окчурина на мой счет должны измениться. Думаю, он попытается снова завладеть папкой, а до тех пор моей жизни ничто угрожать не будет.

– Я запрещаю тебе идти к нему, – решительно сказал Мельников. – Должен быть другой выход.

– Хорошо, придумай другой выход, я подожду, – делая вид, что согласна с ним, предложила я.

Десять минут прошло в полном молчании, Мельников думал, я ждала. В конце концов он вынужден был признать, что гениальная идея в его голове не родилась. Я подавила улыбку и предложила раскрыть свой план, он скрепя сердце согласился. Мои соображения перемежались доказательствами необходимости использовать меня в качестве живца. Как ни странно, Мельников с доводами согласился и признал план исключительно рациональным, после чего мы перешли к обсуждению деталей.

На это ушло гораздо больше времени, чем я рассчитывала. Приятель заставлял меня обговаривать мельчайшие детали плана раз по десять, выискивая слабые звенья. Под конец я так устала от его занудства, что в сердцах заявила:

– Хватит, забудь все, что я говорила. Занимайся текущими делами, а мне предоставь заниматься своими. Время уходит впустую, и я просто не успею все подготовить, если пробуду здесь еще хоть полчаса.

– Не кипятись, – миролюбиво проговорил Мельников. – Мы почти закончили, осталось согласовать план с начальством, и можно действовать.

– Отлично, вот ты этим и займешься, а мне пора выдвигаться. Уже почти семь, секретарша наверняка ушла, а на ней была завязана история моего появления в доме Окчурина, – поднимаясь, заявила я. – Если дело и дальше так пойдет, нам придется заново выстраивать план с самого начала.

– Позвони, пусть она тебя дождется. Неужели ей никогда не приходится задерживаться на работе?

– Разберусь. А ты постарайся вовремя подготовить декорации, – бросила я на ходу и вышла из кабинета.

Остановить меня Мельников не успел, я выскочила из участка и побежала к машине. Первым делом я набрала номер секретарши, которая оказалась на месте, несмотря на поздний час. Услышав мой голос, она раздраженно сообщила, что Окчурин велел ей сидеть в офисе, пока я не появлюсь. Я пообещала приехать через двадцать минут и обещание свое сдержала.

В офисе Окчурина кроме секретарши и ночного сторожа не было никого. Она встретила меня холодно, но лед растаял, как только недостающая сумма перекочевала из моего кошелька в ее сумочку.

– Долго же вы до нас добирались, – хихикнула она. – Окчурин телефон оборвал, выясняя, не появились ли вы.

– Что вы должны мне передать?

– Сначала я должна была задержать вас в офисе на максимально долгое время, – понизив голос, отчиталась она. – Потом распоряжения менялись. Мне весь список огласить?

– Только последние, – попросила я.

– Последний раз он звонил около часа назад, велел встретить вас доброжелательно и сообщить, что босс приболел и вызвать его в офис не представляется возможным. Ранее это звучало так: «Господин Окчурин на деловой встрече, велено ждать», – не удержавшись, сообщила секретарша. – Теперь тянуть время не нужно, и, если вы хотите с ним встретиться сегодня, вам следует ехать к нему домой. И адресом велел снабдить, если вдруг вы его не знаете.

Секретарша снова хихикнула. Я поблагодарила ее за важную информацию и собралась уходить.

– И вам не интересно, как мне удалось выманить его из дома? – удивленно спросила секретарша, останавливая меня. – Ведь вы заплатили за это приличную сумму.

– Сейчас не до того, – вынуждена была признаться я, – меня ждет Окчурин.

– Ничего, подождет, – заявила секретарша, не в силах побороть искушение похвастаться. – Между прочим, выманить его оказалось не так-то просто, пришлось выдумать целую историю. Начала я с того, что заявила о некоем посетителе, который находится в офисе и требует немедленного появления босса. Сперва он наотрез отказывался, ссылаясь на то, что не назначал важных встреч на это утро. Пришлось козырнуть вашим именем.

– Вы сказали, что я жду его в офисе? – ошарашенно переспросила я.

– Почему бы и нет? И действенно, и недалеко от правды. – Секретарша была довольна произведенным эффектом.

– А когда он приехал и не застал меня в офисе, чем вы это объяснили? – Теперь уже я была заинтригована.

– Сказала, что вы устали ждать и объявили, что идете перекусить, но скоро вернетесь. И что просили передать, насколько важно для Окчурина вас дождаться. Когда прошло больше получаса, он потерял терпение, но к тому времени в приемной уже было трое посетителей. Пройти мимо них незамеченным шеф не мог, а я всеми силами способствовала тому, чтобы посетители впали в раздражение и начали настаивать на встрече. Он был вынужден принять всех троих. Это заняло еще минут сорок, обещанное время прошло, и задерживать его в офисе уже не было смысла. Он даже не заподозрил, что это я его надула, а не вы.

Последнюю фразу секретарша произнесла с особой гордостью. Перед тем как расстаться окончательно, секретарша набрала номер Окчурина и усталым голосом объявила:

– Посетительница, что была утром, пришла. Я передала ей то, что вы просили. Могу я теперь идти домой?

Получив одобрение, она подмигнула мне и как бы невзначай добавила:

– Надеюсь, моя сегодняшняя задержка отразится на зарплате. Приятной встречи. – Она повесила трубку.

Я снова поблагодарила ее за помощь, мы тепло простились и пошли каждая своей дорогой. Спустя минуту я уже ехала к дому Окчурина. Подъехав к воротам, я вышла из машины и направилась к калитке. Вдавив кнопку переговорного устройства, я приготовилась к долгому ожиданию, но экран засветился мгновенно, и из динамика послышался голос хозяина:

– Входите смело, собак не держу.

Замок на калитке щелкнул, я потянула за ручку и вошла во двор. Тем временем на крыльцо вышел Окчурин собственной персоной. Выглядел он отлично, о чем я ему объявила, поднимаясь на крыльцо:

– Для больного у вас слишком цветущий вид.

– Вы бы предпочли видеть меня на смертном одре? – улыбаясь одними губами, отвечал он.

– Не так кардинально, но о полном здравии я не помышляла. Особенно после того, как пообщалась с вашей секретаршей. Странная особа, – заметила я.

– По мне так в самый раз: в меру глупа, в меру исполнительна, ненавязчива, – пропуская меня в холл, рассуждал Окчурин. – Вот вас бы я на эту должность не взял бы ни за что.

– За что такая немилость? Мне казалось, я идеально подхожу на эту роль.

Мы продолжали болтать о пустяках, будто давние приятели, встретившиеся после долгого трудового дня за кружкой пива, пока не добрались до гостиной. Тут настроение Окчурина заметно изменилось, он нахмурился и отбросил шутливый тон:

– Думаю, пора поговорить о деле. Вы ведь явились не затем, чтобы распивать со мной чаи и болтать о погоде, верно?

– Пожалуй, вы правы, хватит болтовни.

– Тогда перейдем к делу. Вчера вы предложили мне сделку: папка в обмен на молчание. Боюсь разочаровать, но предложение я принять не готов, – сообщил Окчурин. – Я не веду переговоры на темы, которые не интересуют меня лично.

– И вы считаете предложенную мной тему неинтересной, – уточнила я.

– Естественно, вы хотите получить информацию от человека, который таковой не владеет. Меня это заинтересовать не может, как вы понимаете.

– Почему же вы не сообщили мне этого вчера?

– Потому что привык проверять информацию, прежде чем делать выводы. Закон бизнеса, ничего личного.

– Похвально, что вы действуете согласно законам, даже если эти законы далеки от общепринятых правил, – заметила я. – Только в конкретном случае вам придется принять мои условия.

– Почему?

– Потому что от этого зависит ваше благосостояние. Смею заметить, что соглашение со мной выгодно в первую очередь вам.

– Мы снова ходим вокруг да около, – бросая взгляд на часы, произнес Окчурин.

Вспомнив его утренний разговор с Боксером, я поняла, отчего он так торопится. Боксер уже довольно долго сидел в засаде. Я прибыла на место гораздо позже, чем предполагалось, и тем самым способствовала осуществлению плана Окчурина. Поэтому он не хотел тянуть время, я же, напротив, была не прочь его потянуть. Мельников не мог позвонить мне и сообщить о завершении подготовительного этапа, так как знал, что я могу находиться в доме Окчурина, и если он подслушает разговор, это сведет к нулю все приготовления. По всему выходило, что чем дольше я буду разговаривать с Окчуриным, тем больше шансов у Мельникова как следует подготовиться к моей встрече. При этом я должна была вести себя правдоподобно, чтобы не вызвать подозрений у хозяина дома. Мне опять придется вести опасную игру на чужом поле, чтобы друзья и помощники закончили приготовления, а враги не успели потерять терпение.

– Согласна, пора переходить на следующую ступень, – ответила я. – Вы готовы выслушать новые условия сделки?

– А у нас была какая-то сделка? – скептически произнес Окчурин.

– Быть может, с вашей стороны и не было, но со своей стороны я предлагала вам здравый компромисс, – заметила я. – Вижу, вы не отнеслись к моему предложению с должной серьезностью. Впрочем, ничего другого я и не ожидала. Как прошло ваше утро?

Мой вопрос застал Окчурина врасплох, он никак не ожидал, что я заведу разговор об утреннем инциденте. Он ведь был уверен, что это я вызывала его в офис утром. Я провела его и упоминать об этом было не в моих интересах – по крайней мере, так должен был думать Окчурин.

– Хотите получить полный отчет? – удивленно спросил он.

– Полный? Ну что вы, как я могу требовать от вас подобного, – притворно ужаснулась я. – Нет, меня удовлетворит и односложный ответ – например, «отвратительно» или «впустую». Могу предложить порядка десяти вариантов на выбор.

– В этом нет нужды, – нахмурился Окчурин. – Утро было обычным, не считая того, что вы настаивали на встрече, а потом исчезли в неизвестном направлении.

– И вы действительно думаете, что мне просто надоело ждать вашего приезда? – рассмеялась я. – Да вы наивны, господин Окчурин!

– Хотите сказать, что сделали это нарочно?

Похоже, он начал понимать, что я не настолько безвредна, как ему показалось при первой встрече. Мне волнение Окчурина было только на руку. Довольно улыбнувшись, я продолжила:

– Верное предположение. Будете дальше гадать или потребуете разъяснений?

– Предпочитаю второй вариант.

– Будь по-вашему, – смиренно согласилась я. – Предположим, вас не случайно вызвали сегодня в офис, это организовала я. Предположим, что за время отсутствия дома кое-что произошло. Хотите знать, что именно?

Окчурин молча следил за мной, ожидая продолжения. Я не заставила себя долго ждать.

– Если не возражаете, я расскажу вам одну трагическую историю, – предложила я и, не дожидаясь его согласия, продолжила: – Она произошла много лет назад. Некий господин Халалеев оказался настолько наивен, что решил потягаться с серьезными бизнесменами, потому что не желал участвовать в их финансовых махинациях. Он пошел против начальства, ослепленного жаждой наживы, за что и поплатился. Хотите знать чем?

Окчурин по-прежнему молчал, но лицо его стало серовато-бледным.

– Поплатился он своей жизнью. Но, что интересно, его смерть не имела последствий для серьезных бизнесменов, которые ее спланировали. Быть может, они были настолько виртуозны, что не оставили следов своего вмешательства в судьбу Халалеева? Боюсь, что нет. Скорее всего, они просто подкупили следователей, и дело замяли за недостаточностью улик. Люди, лишившие Халалеева жизни, были довольны результатами следствия – пока не узнали, что не одни они пытаются играть в шахматы с судьбой. Вам все еще интересен мой рассказ?

– Веденкин вам все рассказал, – полувопросительно, полуутвердительно ответил Окчурин.

– Если бы все было так просто, я не сидела бы сейчас перед вами и не делилась этой историей.

– Тогда не понимаю, зачем вы вообще этим занимаетесь.

– Я уже говорила, что хочу сделать вам новое предложение.

– Переходите сразу к делу, – потребовал Окчурин. – Истории столетней давности меня никогда не привлекали.

– Однако за столько лет вы не смогли набраться мужества и избавиться от шантажиста, – парировала я. – Скажите, почему вы поддавались шантажу Веденкина?

– Не имею понятия, о чем вы говорите, – сухо ответил он.

– Ладно, зайдем с другой стороны. – Я украдкой бросила взгляд на часы. – Много лет назад произошел некий инцидент, из-за которого вы потеряли возможность вести дела, как вам хотелось. Инцидент был настолько неприятный, что само упоминание о нем заставляло вас придерживать коней и подчиняться сопернику, который был на порядок слабее вас. Я не спрашиваю, почему вы просто не избавились от шантажиста. Я задаюсь вопросом, почему вы не уничтожили улики, как только они снова попали к вам в руки. Ведь это было единственно правильным решением, так почему вы этого не сделали? Хотели получить мощный рычаг давления на остальных конкурентов?

– Давайте отбросим условности и начнем уже называть вещи своими именами, – раздраженно проговорил Окчурин.

– Понимаю ваше негодование. Сложно быть до конца откровенным с человеком, когда не знаешь наверняка, насколько он в курсе событий, – сочувственно произнесла я.

– Вот именно. Хотите продолжить разговор, называйте реальные имена и выдвигайте прямые требования.

– Папка у меня, – бросила я.

В комнате наступила гробовая тишина. Окчурин даже дышать перестал, услышав мое заявление.

– Теперь вы замолчали, – сказала я, – а ведь только что настаивали на полной откровенности.

Окчурин открыл рот, собираясь высказаться. Я воспрянула духом, на долю секунды показалось, что он сейчас проговорится, признается, что папка была у него или он просто знает о ней. Но ликовала я преждевременно, противник оказался сильнее, чем мне хотелось. Он снова плотно сжал губы, чем поверг меня в разочарование.

– Говорить не хотим, – констатировала я, – и напрасно, ведь нам обоим понятно, кто выиграл этот раунд. Так зачем все усложнять?

Окчурин выдержал драматическую паузу в лучших традициях жанра. Он глубоко вздохнул, потянулся к резной коробке, стоявшей на стеклянном столике перед диваном, выудил оттуда дорогую сигару и начал обрезать кончик с таким видом, будто все время мира принадлежит ему. Я ждала. Медленно раскурив сигару, он выпустил в потолок три дымовых кольца и только после этого заговорил:

– О выигрыше говорить преждевременно. Мы еще не начинали игру, если быть точным. Вы успели много наговорить, только вот подтверждений своих догадок и умозаключений не предъявили. Сделали это намеренно или просто нечего предъявлять, я гадать не стану. Хотите знать, что я на самом деле собираюсь сделать?

– Это было бы кстати, – стараясь выглядеть бесстрастной, заявила я.

– Я собираюсь выставить вас за дверь, – спокойно ответил Окчурин. – Игра стала мне неинтересна. Вы отвратительный игрок, Татьяна. Полагаю, вам не в первый раз приходится слышать такое признание.

– Вот тут вы ошибаетесь. Почти всегда партнеры по игре находят меня сильным противником. Думаю, признаете этот факт и вы, если перестанете кривить душой.

– Убирайтесь вон из моего дома, – вскакивая с дивана, закричал Окчурин. – Даю вам минуту на то, чтобы вы навсегда исчезли из моей жизни вместе с вашими гнусными предложениями!

– Хорошая попытка, – не сдвинувшись с места, заметила я. – Хорошая, но безрезультатная. Вы еще не выслушали моего нового предложения, следовательно, не можете оценивать. Как вы понимаете, папка меня больше не интересует, так как она уже не у вас. Тем не менее предложение лично к вам у меня все еще имеется, в противном случае я не пришла бы сюда, рискуя собственной шкурой.

Произнося эту речь, я внимательно следила за Окчуриным. Я понимала, что от ее убедительности зависит, насколько серьезно он отнесется к моему предложению, поэтому вложила в нее все силы.

– Вы хотите сохранить бизнес? – почти доброжелательно спросила я.

Окчурин промолчал, но одно то, что он не вышвырнул меня за порог, а продолжал слушать, свидетельствовало в мою пользу.

– Вы должны его оставить, – не моргнув глазом заявила я, – окончательно и бесповоротно, только в этом случае я могу гарантировать, что материалы давнего дела не станут достоянием общественности. Уходите из бизнеса, сохранив лицо и сбережения, а я при вас уничтожу оригиналы документов из папки. Как вам такое предложение? Мне оно кажется более чем щедрым.

Окчурин остался стоять, но пыл его несколько поугас. Казалось, что он обдумывает мое предложение. Я предпочла подождать, прежде чем продолжить разговор, и правильно сделала. Выдержав очередную паузу, Окчурин спросил:

– Зачем вы взялись за это дело?

– Это моя работа.

– Насколько я понимаю, вы не занимаетесь благотворительностью, – предположил он. – Сколько вам платит ваш нынешний клиент – сотню баксов, две? Сколько бы он вам ни предложил, я готов заплатить вдвое больше. Как вам такое предложение?

Он намеренно сделал ударение на слове «вам», дав понять, что пользуется моими собственными аргументами. Я старалась не выходить из своей роли и тоже выдержала паузу, как будто обдумывала слова Окчурина. Когда напряжение достигло максимума, я театрально вздохнула и откинулась на спинку дивана, всем видом показывая, что нахожусь на распутье.

– Вы готовы платить мне шестьсот долларов за сутки работы, лишь бы я перешла на вашу сторону? – как бы прощупывая почву, спросила я.

Окчурин чуть не поперхнулся, услышав такие цифры, но вынужден был согласно кивнуть.

– А что я скажу нынешнему клиенту? Что мне не удалось найти папку и прищучить его обидчиков? – рассуждала я.

– Почему бы и нет, – в глазах Окчурина вспыхнула надежда, – вы ведь не связаны с ним личными обязательствами, верно?

– Пострадает моя репутация. На моем счету столько распутанных дел, что ни один человек в здравом уме не поверит, будто на этот раз я потерпела фиаско.

– Стоит ли волноваться о таких мелочах, когда на кону четырехзначная сумма? Сколько дней вы занимаетесь расследованием – три, пять, неделю? Подумайте, сколько вы можете заработать уже сегодня, – напирал собеседник. – Вам нужно всего один раз позвонить клиенту. Откажетесь от расследования и немедленно получите весь гонорар наличными.

– Я не могу, – ответила я, и мои глаза налились слезами.

Окчурин поверил в этот спектакль и мысленно уже поздравлял себя с победой, я чувствовала это. Он решил закрепить успех.

– Если сумма кажется вам не слишком значительной, я могу утроить гонорар, – заявил он, после чего я добрую минуту ловила ртом воздух, изображая крайнюю степень изумления. – Соглашайтесь, Татьяна, подобные предложения получают раз в жизни.

– Я должна подумать, – поднимаясь с дивана, ответила я. – Завтра в это же время дам ответ.

Хозяин дома не произнес больше ни слова. Я молча вышла из гостиной, пересекла холл и через минуту оказалась на парадном крыльце. Украдкой оглядев двор, я не смогла определить, прячется ли Боксер там или дожидается моего ухода, сидя в машине. Сбежав со ступенек, я села за руль и доехала до ворот. Там мне пришлось снова выйти из машины, чтобы отворить их и открыть дорогу наружу.

Пять минут спустя я двигалась по центральной улице к выезду из города, а еще спустя три минуты заметила в зеркале заднего вида «Фольксваген» мышиного цвета, который пристроился за два авто позади меня. Значит, рыбка клюнула. Окчурин не был уверен, что я соглашусь на его предложение, или же оно было только отвлекающим маневром. Я хотела, чтобы он попросил меня дать еще времени на раздумья, но он поступил более рационально и сделал мне такое предложение, от которого ни один здравомыслящий человек не должен был отказаться. Хороший ход, ничего не скажешь. В случае мгновенного согласия он получает доступ к папке. Если же я потребую времени на обдумывание, он это самое время выигрывает и получает возможность избавиться от меня, прихлопнув, как назойливую муху.

Проехав два квартала с «Фольксвагеном» на хвосте, я решила проверить, насколько верны мои выводы, и резко вывернула руль, вписавшись в ближайший поворот. «Фольксваген» пропустил вперед разделяющие нас машины и последовал за мной. Я проделала этот маневр еще дважды, после чего выровняла машину и погнала ее в прежнем направлении. Водитель «Фольксвагена» имел представление о правилах слежки, возможно, почерпнул сведения из криминальных новостей, а может, просто смотрел много сериалов о полиции. Где он этому научился, мне было безразлично, но в любом случае действовал довольно профессионально. Как только я прекратила маневры, он пропустил вперед себя пару авто и спокойно последовал за мной.

Я понимала, что на таком расстоянии любые мои действия будут ему видны, но связаться с Мельниковым было просто необходимо. Неизвестность угнетала. Что, если ему не удалось убедить начальство, что нужны люди для засады на Боксера? Это было бы неприятно само по себе, а незнание истинного положения вещей граничило с самоубийством. Ведь я собиралась привести владельца «Фольксвагена» в безлюдное место, на квадратный километр там не более одного местного жителя – что я буду делать, если помощь опоздает?

Не сводя глаз с зеркала заднего вида, я нащупала в сумочке мобильный телефон и положила его на колени. Мне удалось набрать номер и включить громкую связь, не поднимая телефона. Мельников снял трубку после второго гудка.

– Привет, Татьяна. Как обстоят дела?

– Еду по направлению к пункту назначения, – стараясь не шевелить губами, проговорила я. – У тебя все готово?

– Все готово. Почему у тебя такой странный голос? Точно все в порядке?

– За моей машиной движется «Фольксваген». – Я продиктовала номер. – Постарайся сделать так, чтобы его не тормознули на выезде.

– Все сделаю, – пообещал Мельников. – Как ты, держишься?

– Обо мне не беспокойся. К дому Окчурина наряд выслал?

– Действую согласно плану. Разговор с начальством был тяжелым, но тебе сейчас не до подробностей.

– Угадал, Андрюша, не до этого. На месте буду через тридцать минут, постарайтесь не засветиться раньше времени.

– Лично прослежу за этим, – пообещал Мельников и добавил: – Удачи, Танюша.

– И тебе того же, Мельников, – ответила я и отключила связь.

Добрых два часа я гоняла Боксера по городу. Чтобы мои действия не насторожили его, я дважды заезжала в круглосуточные гипермаркеты, где накупила совершенно ненужной провизии. Наконец я решила, что можно переходить к выполнению основной части плана.

Остаток пути прошел в полной тишине. Как только мы выехали из города, водитель «Фольксвагена» увеличил дистанцию, видимо, опасаясь выдать свое присутствие. Но он понятия не имел, что его давным-давно вычислили и, более того, намеренно вели в назначенное место.

До цели оставались считаные минуты, когда «Фольксваген» вдруг прибавил скорость. Расстояние между машинами катастрофически сокращалось. По всей видимости, Боксер решил, что пора действовать. Момент был подходящий, на дороге, кроме нас, никого не было, однако встреча в чистом поле не входила в мои планы.

Чтобы Боксер не нарушил строго выверенный план, мне нужно было оторваться от него. Я понимала, чем рискую. Если он потеряет мою машину на дороге, план сорвется, но и дать себя остановить я не могла, поэтому увеличила скорость до ста сорока километров. Преследователь не отставал. Приближался поворот к заброшенной лодочной станции, у которой Мельников должен был устроить засаду, а «Фольксваген» по-прежнему маячил в зеркале заднего вида.

Я еще прибавила газу, он сначала отстал, но потом повторил мой маневр. Еще немного, и я окажусь в ловушке. Впереди был резкий спуск, на несколько секунд мой автомобиль станет невидимым для Боксера, и этим стоило воспользоваться. Выжав из своей машины максимум, я довела скорость до двухсот километров в час, долетела до поворота и резко вывернула руль. Завизжали колодки тормозов, и машина на полном ходу вписалась в поворот. Я с трудом удержала ее на дороге, руки свело от напряжения. Подъездную дорогу я преодолела за несколько секунд. Хорошо, что у лодочной станции не было ворот, иначе не избежать мне аварии. На полном ходу я влетела на площадку перед заброшенной станцией и ударила по тормозам. Те взвизгнули, точно стая голодных собак, и машина застыла на месте. Я выскочила, запирать ее было некогда, и помчалась к домику смотрителя.

Оказавшись внутри домика, я перевела дыхание и прислушалась. Звука приближающейся машины слышно не было. Возможно, преследователь потерял меня из виду. Если он не заметил, куда именно я свернула, план пойдет коту под хвост. Я не могла предусмотреть, что Боксер внезапно проявит инициативу, и растерялась.

Но беспокоилась я напрасно. Даже если он потерял меня из виду, то быстро сообразил, где искать и куда ехать. Не прошло и пары минут, как на подъездной дороге показался автомобиль. Было еще не настолько темно, чтобы включать фары, света угасающего дня хватало, чтобы разглядеть дорогу. Я стояла возле окна, скрытая незатейливой занавеской, и наблюдала. Боксер не таясь подрулил к самому крыльцу, вышел из машины, бросил взгляд на припаркованный в спешке автомобиль и решительно постучал в дверь. Он был одет легко, но я все равно не смогла определить, есть ли под одеждой оружие. Оставалось надеяться, что пистолета там нет. На стук нужно было как-то отреагировать, и я выглянула в окно.

– Чего надо? – не особо вежливо крикнула я в открытую форточку.

– Грубовато, красавица, – развязно произнес Боксер. – Открывай дверь, поговорим.

– Я тебя не знаю, – в том же тоне ответила я, – проваливай.

– Тебя в детстве не учили быть вежливой? Открывай, говорю, не то выломаю дверь ко всем чертям.

– И не подумаю. А начнешь буянить, сам пожалеешь, – пригрозила я, но на Боксера это не произвело ровным счетом никакого впечатления.

– Последний раз предлагаю, открой по-хорошему, – повторил он и дернул хлипкую дверь, демонстрируя серьезность своих намерений.

– Тебя Окчурин послал? – будто только догадавшись, спросила я.

– Он самый. Ты ему сильно насолила, красавица, а с такими он не церемонится, – криво улыбаясь, ответил Боксер. – Так что сама видишь, положение твое незавидное. Для тебя же будет лучше, если мы сумеем договориться полюбовно.

– А что, если я здесь не одна? – закинула я удочку. – Что, если в доме тебя ждут мои помощники? С десятком справишься?

– Пустой треп, – рассмеялся Боксер. – Я два часа за тобой по городу колесил и прекрасно знаю, что сюда ты приехала одна. Даже если вызвала подмогу, когда увидела мою машину, прибудут они сюда уже к остывающему трупу. Ты этого хочешь? Не дури, красавица, впускай в дом, побеседуем. Глядишь, и выйдешь целой из этой передряги.

– Так тебе только поговорить со мной надо? – Я сделала вид, что взвешиваю его слова. – Ладно, заходи, поговорим.

Я отперла замок и поспешила вернуться в комнату. Боксер старательно закрыл за собой дверь и прошел за мной. В домике смотрителя он чувствовал себя свободно, видимо, место не вызывало у него подозрений. В домике были только небольшие сени и одна комната, осматривать нечего, поэтому Боксер сразу приступил к делу.

– Сегодня утром ты забрала кое-что, что тебе не принадлежит. Я хочу получить это назад, – начал он. – Есть два варианта развития событий. Первый – ты отдаешь мне папку и навсегда забываешь имя моего босса, и тогда остаешься жива и здорова. Второй – начинаешь кочевряжиться, я все равно забираю у тебя то, что мне нужно, но в этом случае твоя жизнь в глазах моего босса уже ничего не стоит, так что до утра ты точно не доживешь. Какой из вариантов выбираешь?

– Хочешь убедить меня, что, получив папку, вы оставите меня в живых? Так я тебе и поверила, – усмехнулась я. – На самом деле выбора никакого нет. Отдам я тебе то, что ты требуешь, или нет, участь мне уготована одна – удар по голове, пластиковый мешок и глубокая яма в заброшенном карьере возле Ольховки. Ведь так ты поступил с Ювелиром?

Боксер дернулся, как от удара.

– Откуда тебе известно… – начал он и осекся.

– Чего замолчал, договаривай. – Я широко улыбнулась. – Хочешь знать, откуда мне известно про того мужика, которого ты убил в доме Веденкина?

– Не мели чушь, – огрызнулся Боксер. – Никакого Ювелира я знать не знаю и в Ольховке ни разу в жизни не был.

– Да ладно, сам предложил поболтать, так почему бы не раскрыть карты. Думаешь, Окчурин станет тебя выгораживать, когда обнаружат труп Ювелира? Да он первым тебя сдаст, минуты не пройдет. В доме Веденкина был ты, есть свидетели, и они тебя опознают. На статуэтке остались отпечатки твоих пальцев. Лучше надо было мыть, голубчик, – продолжала я. – Теперь ты оставил их и на дверной ручке этого сарая. Кроме того, номера твоей машины зафиксировали камеры слежения возле двух гипермаркетов, в которые я сегодня заезжала. Неужели ты думал, что я ходила туда за картошкой и сосисками? Нет, дружок, я это делала исключительно для того, чтобы получить неоспоримое подтверждение, что ты следил за мной. Теперь твое имя будет первым в списке подозреваемых, если со мной что-то случится.

– Кончай базар, лярва, – разозлился Боксер. – Говори, где папка!

– В надежном месте, – ответила я, отступая к стене. – Вам с Окчуриным ее никогда не заполучить. На твоем месте я бы сейчас думала о собственной шкуре, а не о проблемах босса. Помнится, ты предложил мне мировую? Согласна, но на моих условиях. Ты выкладываешь мне все, что знаешь про грязные делишки Окчурина, указываешь точное место, где спрятал труп, а я гарантирую тебе явку с повинной.

– Все, что ты говорила про камеры, пустой треп. Никакого признания не будет, а ты, красавица, разозлила не только моего босса, но теперь еще и меня. Легкой смерти не жди. – Боксер начал приближаться. – Я буду пытать тебя, пока ты не скажешь, где спрятала папку, и вот тогда, может быть, я сжалюсь над тобой и прекращу твои страдания. Уверен, к тому времени ты будешь умолять меня, чтобы я тебя убил.

С этими словами Боксер бросился ко мне, вытянув руки к моему горлу. Я метнулась в сторону, зацепилась ногой за ножку стула и чуть не полетела на пол. Чудом устояв на ногах, я нырнула под правую руку Боксера, чтобы оказаться у него за спиной. Но он не зря провел годы на боксерском ринге, реакция у него была куда лучше моей. Одним ударом он сбил меня с ног и навалился всем телом, подминая под себя. Я жалко трепыхалась, пытаясь освободиться от железного захвата. Руки Боксера уже добрались до моей шеи и сдавили ее. Воздуха в легких оставалось мало, я начала задыхаться. Как-то отстраненно я подумала, что еще минута, и Боксер либо задушит меня, либо сломает шею. Где этот гадкий Мельников? Перед глазами поплыли радужные круги, я обмякла, и в этот момент что-то произошло. Боксер взлетел на воздух, негромко охнул и приземлился в сантиметре от моего тела.

Усилием воли я заставила себя открыть глаза. Надо мной склонился Мельников, он тревожно ощупывал мою шею и что-то шептал.

– Что так долго? – прохрипела я. Похоже, Боксер все-таки успел повредить мне горло, так как исходящий из него звук никак не походил на мой обычный голос.

– Так получилось, – виновато произнес Мельников. – Теперь все позади, тебе ничто не угрожает.

Я перевела взгляд в сторону. Трое парней скрутили Боксера и уже защелкивали наручники у него на запястьях, а он яростно отбивался, ругаясь, как портовый грузчик. Я улыбнулась и начала подниматься. Мельников помог мне принять вертикальное положение. Потирая травмированную шею, я подошла к Боксеру.

– Напрасно ты не поверил, что у меня есть помощники. Глупо было предполагать, что я поеду в безлюдное место без страховки, – проскрипела я. – И от возможности чистосердечного признания зря отказался. Теперь прокурор накрутит тебе по полной, паровозом пойдешь, ответишь и за себя, и за Окчурина.

– Я готов сотрудничать, – внезапно заявил Боксер.

– Поздновато спохватился, – хмыкнул один из людей Мельникова.

– Лучше поздно, чем никогда, – назидательно проговорила я. – Андрюша, найдем минутку выслушать товарища?

– Только если ты об этом попросишь, Танюша, – в тон мне ответил Мельников. – Лично я не стал бы тратить время на россказни этого ухаря. А после того, что он собирался сделать с тобой, и подавно.

– У вас на Окчурина ничего нет, – зачастил Боксер, – а я могу дать вам столько улик, что следователю и пальцем пошевелить не придется, чтобы собрать доказательства.

– Дадим человеку последний шанс?

Мельников согласно кивнул, поставил стул в центр комнаты, усадил на него Боксера и приказал:

– Выкладывай все, что знаешь. Быстро, четко и без прикрас.

Боксер откинулся на спинку стула, вздохнул и приступил к рассказу.