Глава 7

Входя на следующее утро в офис Окчурина, я чувствовала себя совершенно разбитой. Мало того что я до трех часов ночи составляла стратегические планы, так еще и не могла потом уснуть добрых два часа. В приемной меня встретила свежая и цветущая секретарша, что не улучшило настроения. Я злобно подумала, что она-то наверняка спала, как младенец, ей дела не было до моих терзаний.

– Чем могу помочь? – окидывая меня снисходительным взглядом, вопросила она.

– У меня деловое предложение. Не хотите продать своего босса за двести баксов? – Рассерженная всем ее видом, я разом позабыла заранее заготовленные фразы.

– Платите наличными? – осведомилась секретарша, мгновенно сменив снисходительную мину на заинтересованную.

Ее ответ меня не просто порадовал, а буквально возродил к жизни.

– Есть ли принципиальная разница? – больше из любопытства, чем из практических соображений, поинтересовалась я.

– Принципиальной нет, временная есть, – ответила она, плотно прикрывая входную дверь. – Сначала деньги, потом услуга. Если вам срочно, то советую расплатиться наличными.

– Кофе хотите? – внезапно для самой себя спросила я.

– Если вы угощаете.

– Вы мне определенно нравитесь. Я видела неподалеку кафетерий, там приличное обслуживание?

– Это тот, что напротив офиса? – уточнила секретарша. – Вообще да, но кормят там невкусно, а вот в двух кварталах отсюда есть заведение под названием «Столик на двоих», там все по высшему разряду. Правда, и цена соответствующая.

– Меня устраивает, ведите.

Секретарша без лишних слов открыла дверь и вышла, я последовала за ней. Два квартала до кафе мы прошли в полном молчании, но за столиком секретарша защебетала, как та птичка.

– Не подумайте, что мне часто поступают предложения, подобные вашему. Просто в последнее время в офисе ходят слухи, что шефу недолго осталось в павлинах ходить. Поговаривают, что он собирается закрыть дело и распустить персонал. Проблемы со здоровьем, об этом все знают, – сообщила она. – В такой нестабильной ситуации приходится заботиться о своем будущем, думаю, вы понимаете.

– Как не понять, – поддакнула я.

Секретарша продолжала откровенничать:

– Я сразу поняла, что вы не просто посетитель. И ваши расспросы про босса, и весь ваш вид красноречиво указывают, что господину Окчурину скоро придется несладко. И мне не хотелось бы попасть под раздачу.

– Сотрудничество со мной автоматически избавляет вас от этого, – успокоила я ее.

– Это хорошо. Деньги лишними не бывают, – обрадовалась секретарша. – Так что вы хотите узнать?

– Интересуетесь для того, чтобы определить окончательную сумму договора?

– Названная вами цена меня вполне устраивает. Если, конечно, она в наличии, – напомнила свои условия секретарша.

Я порылась в сумочке, извлекла кошелек и выложила на стол пять купюр с изображением Эндрю Джексона. Пододвинув их к секретарше, я заверила, что еще столько же она получит, если в ходе разговора мы придем к взаимовыгодному соглашению.

– Эти деньги останутся при мне в любом случае? – уточнила она, проворно сгребая купюры в сумочку.

– Разумеется, – подтвердила я, уже не сомневаясь в успехе операции.

– Отлично. Выкладывайте, что вам нужно. Не терпится узнать, за что платят такие деньги.

– За предательство, – вырвалось у меня, но секретарша лишь мило улыбнулась.

– Хотите получить сведения о бизнесе или интересуетесь личной жизнью босса?

– Вопросы будут разные. Первый: есть некий человек, который работает на Окчурина. Невысокий, жилистый, волосы темные, лезут в глаза, и примечательный нос, длинный, как у Буратино. Мне нужно знать о нем все.

– Это Данила Усольцев, внучатый племянник Окчурина.

– Племянник? Так они еще и родственники? – удивилась я.

– Естественно. Данила заведует филиалом в предприятии Окчурина, занимает должность заместителя директора по общественным связям. В прошлом профессиональный боксер. Кстати, прозвище у него соответствующее. В офисе мало кто зовет его по имени, а вот на Боксера он всегда откликается. Представляете, начальник заставляет подчиненных пользоваться кличками. А чем он вас заинтересовал? По мне, так противный тип.

– Не стану спорить, – согласилась я. – Скажите, как часто он наведывается к Окчурину?

– Хотите знать, насколько они близки? Так я вам отвечу: Данила – правая рука шефа. Думаю, если бы дело не погорело, он стал бы его полноправным наследником.

– Разве у Окчурина нет кровных родственников? – опять удивилась я.

– Есть. И жена, правда, бывшая, и двое сыновей. Но они в немилости у шефа, не захотели продолжать его дело или что-то вроде того, – объяснила секретарша. – Одним словом, он лишил их наследства много лет назад. С тех пор не общаются.

– И живут, я полагаю, отдельно?

– Естественно, Окчурин возле себя никого не терпит. Хата у него огромная, два этажа, гостиная с футбольное поле, на втором этаже четыре спальни, только там, кроме него, никто не бывает. Раз в неделю вызывает уборщицу для наведения порядка, и то всегда бесится, пока она не отзвонится и не сообщит, что свалила.

– Откуда вам известны такие подробности?

– Не оттуда, откуда вы подумали. – Секретарша хихикнула. – Как-то завозила ему документы. За пять лет работы такое случилось всего один раз. Но я возможности не упустила, рассмотрела все, вплоть до гостевого туалета.

– Похвальное рвение, – улыбнулась я.

– Вы не верите, что между мной и шефом ничего нет, ведь так? Не смущайтесь, в это никто не верит. И я первое время не верила, что бывает такое. Холостой босс, молодая симпатичная секретарша, а между ними ничего. Абсурд! Но, видимо, мой босс расстрелял все патроны, если вы понимаете, о чем я.

– Думаю, что понимаю. Его не интересуют женщины в плане секса. Секс его вообще не интересует, – предположила я. – В его возрасте такое не редкость.

– А вот и нет, возраст тут ни при чем. Думаю, он просто западает не на женщин. – Секретарша снова хихикнула, это начинало раздражать. – Думаю, он по части мужчин.

– Его сексуальные пристрастия меня совершенно не интересуют, – охладила я пыл секретарши.

– Странно, других медом не корми, дай только обсудить склонности шефа. – Она искренне расстроилась. – Что же вас тогда интересует?

– Скажите, вы помните, чем занимались вчера, когда я пришла в приемную?

– Да как всегда, наверное. Печатала письма или готовила почту к отправке. У меня не так много секретарских обязанностей – отвечать на звонки, когда шефа нет на месте, или соединять с ним, когда он в кабинете. Плюс обрабатывать почту.

– Хорошо, я напомню. Вы упаковывали корреспонденцию, предназначенную для отправки курьерской службой.

– Точно, вчера я этим занималась. Шеф редко прибегает к помощи курьеров, предпочитает посылать своих людей, а тут изменил правилам. И знаете, что самое странное? Он велел отправить пакет на свой адрес курьером! Я заикнулась было, к чему такие сложности, а он оборвал на полуслове и велел исполнить приказ без комментариев. Не твоего, говорит, ума дело вопросы задавать. Велено отправить – выполни, и проследи, чтобы доставили в этот же день, – вспомнила секретарша. – Я вызвала курьера, папку упаковала, наклеила ярлык с адресом шефа и отправила по назначению.

– Что было в папке?

– Откуда мне знать, в мои обязанности не входит проверять документы и их содержание.

– Плюс пятьдесят баксов, если вспомните, что было в папке, – подбодрила я.

– Документы, касающиеся его конкурентов Дегменева и Фарыгина, – без заминки сообщила секретарша. – Несколько касались самого шефа. Больше ничего.

– Не успели проверить? – догадалась я.

– Да, – коротко ответила секретарша, – пришли вы, помешали дочитать. А когда вы ушли, прибыл курьер, так что второго шанса заглянуть в папку у меня не было.

– Ваш шеф приходит в офис ровно в десять?

– Обычно да.

– Сегодня обычный день?

– Нет, его не будет весь день. Он позвонил утром, сообщил, что стало хуже и врач велел провести день в постели. Думаете, почему я так легко согласилась пойти с вами, – ответила секретарша.

– Какова вероятность того, что он действительно не придет? – спросила я. – И каковы шансы, что все время проведет именно дома?

– Почем мне знать, я же не ясновидящая, – резонно заметила секретарша.

– Сегодня, случайно, не тот день, когда должна прийти уборщица?

– Нет, она позавчера была. Ее всегда я вызываю. Теперь только на следующей неделе придет.

– Тогда переходим к главному, – объявила я. – Вот что от вас потребуется.

Я изложила ей свой план, секретарша выслушала внимательно, после чего подозрительно надолго задумалась. Я в нетерпении ковыряла вилкой заказанное пирожное. Думала секретарша долго, я решила, что она сейчас откажется, но, похоже, недооценила ее деловые качества.

– Придется накинуть еще пятьдесят, за меньшую сумму я рисковать не согласна.

– Не много ли на себя берете, гражданочка? – усмехнулась я. – В этом случае общая сумма будет равняться тремстам долларов. Хотите получить месячный оклад?

– К вашему сведению, в месяц я зарабатываю около шестидесяти тысяч, – с вызовом заявила секретарша. – Так что ваши представления в этой сфере далеки от реальности.

– Сдается мне, что Окчурин платит вам втрое меньше, иначе вы так легко не согласились бы рискнуть своим местом.

– Ладно, ваша взяла. Двести семьдесят, и я выполню мою часть сделки, – снизила ставку секретарша.

– Годится. Как скоро вы сможете вызвать шефа в офис?

– Самое позднее через час.

– Незаметно оповестить меня, что он прибыл, сможете?

– Постараюсь.

– Тогда за дело, и не забудьте, что мне нужен минимум час. Если Окчурин вернется домой раньше этого срока, денег вы не получите, – пригрозила я.

– Задержу, будьте уверены, – заверила меня секретарша и вышла из кафе, не прощаясь.

Я осталась сидеть за столиком. Первый звонок должен был поступить после того, как Окчурин согласится приехать в офис. Раньше ехать к его дому было бы неосмотрительно, он наверняка помнит мою машину и может заподозрить неладное. Секретарша позвонила через десять минут и сообщила, что шеф клюнул на вымышленную историю и скоро будет в офисе. Я расплатилась с официанткой и поехала на Геологическую улицу.

У дома Окчурина было пустынно, ни слоняющихся юнцов, ни пожилых матрон, выгуливающих отпрысков своей дальней родни за неимением собственных, ни бабулек, лузгающих семечки. Я оставила машину за три дома до жилища Окчурина и начала обход его обширных владений. Попасть в дом с парадного входа было нереально, но я и не надеялась. Обычно в таких домах делают запасной выход, калитку, ведущую на другую улицу, и если мне повезет, я сумею открыть ее с помощью универсального ключа, который мне презентовал по случаю знакомый вор-медвежатник. Он же научил меня им пользоваться.

Обогнув дом, я увидела то, что искала, – аккуратную калитку, которая служила пожарным выходом. Замок, на мое счастье, был несложным и открылся буквально с первого раза. Про себя я пожурила хозяина дома: обнести дом трехметровым забором и не позаботиться о безопасности замков было по меньшей мере легкомысленно. Но, посмотрев на дом вблизи, я взяла свои слова обратно. Он походил на крепость: металлические двери новейшей конструкции, решетки даже на окнах второго этажа и в чердачном окне. Было решительно непонятно, как я смогу попасть внутрь.

Дважды обойдя дом, я приуныла. Время текло, как песок сквозь пальцы, а я все еще была снаружи. При составлении плана все выглядело просто, меня заботило только, как убрать с дороги хозяина, а теперь я стояла во дворе дома и таращилась на его неприступные двери.

– И почему то, что в кино всегда просто и легко, в жизни оказывается непреодолимым препятствием? – вслух сказала я и с досады стукнула по цветочному горшку, украшавшему крыльцо. Горшок оказался легче, чем можно было подумать, от удара он упал набок и покатился по ступеням, рассыпая шарики керамзита. Напоследок из горшка выпали ключи.

– Вот это поворот! – ахнула я. – Да вы, господин Окчурин, не просто осел, вы осел старый и подверженный склерозу. Боялись захлопнуть дверь, не прихватив ключи? От лица всех домушников выношу вам благодарность с занесением в личное дело.

Подхватив ключи, я быстро справилась с замками и через минуту была внутри. Закрыв за собой дверь, я мысленно представила план дома и те места, отмеченные крестиком, которые собиралась осмотреть в первую очередь. Прежде всего нужно было осмотреть гостиную. Я прошла через внушительных размеров холл и замерла на пороге гостиной. Действительно, обстановка в жилище Окчурина была шикарная. Широкое витражное окно, впрочем, несколько подпорченное коваными решетками, огромный камин напротив окна, белоснежный ковер с высоким, чуть не в ладонь, ворсом. Такой же белоснежный диван и кресла, рядом стеклянный стол. Так была обставлена гостиная, и спрятать в ней что-либо можно было лишь под ковром, покрывающим пол от стены до стены. Я обшарила все, осмотрела диван и кресла, проверила камин в поисках тайников. Ничего.

Тогда я перешла к верхним спальням, обыскала их одну за другой, методично прощупывая мебель, но папки нигде не было. Спустившись на первый этаж, я вошла в кабинет Окчурина. На мой взгляд, он больше походил на библиотеку. Высокие книжные полки занимали две стены, из кабинетных принадлежностей тут был только письменный стол. Его идеально чистая поверхность свидетельствовала, что за ним никогда не работали, а служил он исключительно украшением интерьера. Ящики стола оказались совершенно пустыми, что доказывало мое предположение – работал Окчурин в офисе. Оставались книжные полки. Проверка их затянулась бы минимум на неделю, но выхода не было. Я выбрала полку и начала выдвигать стопки книг, просматривая пространство позади них. Через двадцать минут мне это порядком надоело, я решила сделать перерыв и подумать.

Я осмотрела все комнаты, исключив кухню и ванные-туалеты – но почему? Если бы я прятала опасный компромат, неужели оставила бы его в кабинете, да еще незапертом? Нет, прятать папку за книгами я точно не стала бы. Тогда куда? Если не на полку за книги, не в спальне под матрас, не за каминную стену, то куда? Должно быть такое место, куда люди реже всего суют свой нос. Я снова прокрутила в голове план дома. Первый этаж – холл, гостиная, кабинет, гостевой туалет, кухня с чуланом. Второй этаж – четыре спальни, хозяйский туалет и ванная комната. Куда идти? Если провести параллель с ключами от входной двери, которые Окчурин зарыл в ближайший к ней цветочный горшок, то можно предположить, что папку он тоже припрятал по старинке, как прятали лет пятьдесят и больше назад. Например, в советские годы деньги прятали в книги, вкладывали между страницами, запомнив название тома и номер страницы, и спали спокойно. А в дореволюционной России было принято хранить драгоценности в банках с мукой или другими сыпучими продуктами. Проверить этот вариант? Но как, если теперь ни один болван не закупает крупы в таком количестве?

Тем не менее я отправилась на кухню, заглянула во все шкафы, убедилась, что ни макаронных изделий, ни круп тут не держат, и пошла обратно в гостиную. Проходя мимо кладовой, я решила заглянуть и туда, чтобы быть последовательной. В кладовке стояли ровные ряды ящиков с консервированными продуктами. Оказывается, я недалеко ушла от истины, предполагая, что Окчурин действует по старинке. Надо же было закупить столько ящиков с тунцом и маринованными огурцами! Похоже, что хозяин готовится к войне или длительной осаде. А вот и сыпучие продукты – на полу, прикрытые брезентом, стояли три квадратных ящика. Открыв первую крышку, я обнаружила внутри гречневую крупу. Пошарив в ней обеими руками в поисках посторонних предметов, я ничего не нашла и перешла к следующему ящику. Он был наполнен фасолью, папки в нем тоже не оказалось. В третьем ящике, как я и ожидала, была мука. Мне ужасно не хотелось пачкаться, но выхода не было. На этот раз я воспользовалась одной рукой. Добравшись до самого дна, я разочарованно вздохнула и потянула руку наружу. Пальцы наткнулись на что-то плотно прижатое к боковой стенке. Я принялась копать и через минуту откопала пластиковый пакет. Вытащив его из емкости, я заглянула внутрь и издала победный клич команчей. Есть, я нашла ее! Все-таки Окчурин оказался слишком предсказуем.

Довольная собой, я бросила пластиковый пакет на пол, кое-как отряхнулась от муки и вышла в коридор. И в этот момент хлопнула входная дверь. Я замерла. Неужели вернулся Окчурин? Секретарша обещала задержать его не меньше чем на час, а ведь еще нужно время на дорогу. Кто же тогда, уборщица? Тоже нет, она приходит строго по вызову, а не тогда, когда заблагорассудится. Я одернула себя. Не о том думаешь, Таня, думать надо, как ты будешь выбираться отсюда, пока тебя не обнаружили и не вызвали полицию.

Я затаила дыхание и прислушалась. В холле раздавались шаги. Посетитель, кем бы он ни был, вошел через другой вход, следовательно, разграбленного цветочного горшка не видел. Еще есть надежда добраться до второго выхода и бежать незамеченной. Шаги стихли, послышался скрип дивана. Значит, посетитель решил отдохнуть с дороги. Я осторожно двинулась по коридору в сторону выхода. Дойдя до арки, отделяющей коридор от гостиной, я заглянула внутрь. На диване лежал Окчурин, прикрыв глаза рукой, и тяжело дышал. Видимо, здоровье его было плохо, если даже путешествие на автомобиле оказалось настолько утомительным.

Диван стоял боком к коридору, переходящему в холл, к тому же Окчурин прикрыл глаза рукой. Нужно было собраться с духом и пересечь свободное пространство, пока он не встал с дивана. Я начала двигаться, стараясь не отрывать ноги от пола. За аркой я остановилась и прижалась к стене, сердце бешено колотилось где-то в горле. Радовало одно: самый опасный участок пути был пройден. Выровняв дыхание, я продолжила путь. Когда до входной двери осталось не больше трех шагов, я рискнула повернуться к коридору спиной и быстро преодолела остаток пути. Взявшись за ручку двери, тихонько потянула ее на себя, но дверь не поддалась. Замок оказался защелкнут! Ругая себя растяпой и прочими подходящими словами, я лихорадочно соображала, что теперь делать. Да нет, я точно помнила, что не трогала замок. Значит, он защелкнулся автоматически, слабый язычок является единственным препятствием к свободе, нужно только потянуть собачку, и дверь откроется. Если повезет, даже бесшумно.

Можно, конечно, дождаться, когда Окчурин поднимется наверх, и выйти из дома, но в холле было негде спрятаться. Если он пойдет на кухню, а не на второй этаж, мне крышка. Мне больше нравился другой вариант – попытаться тихо открыть замок и рвануть к забору, уповая на то, что бегаю я быстрее Окчурина.

Диван снова заскрипел, значит, хозяин решил перевернуться или покинуть гостиную. Я выжидала, но шагов слышно не было. Нет, дольше ждать нельзя, нервы не выдержат, нужно открывать замок. Я снова взялась за ручку и медленно потянула собачку в сторону. Та бесшумно двигалась под моими пальцами, пока язычок полностью не вышел из отверстия, после чего издала громкий щелчок. Это конец, подумала я, сейчас Окчурин выйдет и обнаружит меня в коридоре.

Вдалеке послышались шаги, хозяин спешил проверить, откуда донесся странный звук. Я выпустила из рук бесполезный теперь засов и повернулась к холлу, намереваясь встретить его лицом к лицу. И вдруг, в тот момент, когда в дверном проеме должна была показаться фигура Окчурина, зазвонил телефон. Шаги стихли, а затем начали удаляться. Хозяин спешил к телефону. Видимо, звонок был важный, раз он так спешил. Самое время дождаться, когда он заговорит, и сбежать из этого дома. Но как только Окчурин заговорил, желание бежать испарилось, на смену пришло любопытство.

– Наконец-то, я думал, ты уже никогда не позвонишь. Почему так долго не отвечал? – на одном дыхании произнес Окчурин. – Я же ясно дал понять, дело срочное. Или у тебя нашлись дела поважнее, племяш?

Я догадалась, что звонит Данила Усольцев, внучатый племянник Окчурина. Теперь о побеге я не думала. Мне выпал шанс выяснить, что замышляют эти двое, такое бывает раз в жизни. Сбежать сейчас значило бы поставить под удар расследование, на такое я пойти никак не могла. Вместо того чтобы выскользнуть наружу, я осторожно пробралась поближе к арке, чтобы лучше слышать. Слов Усольцева я слышать не могла, но могла реконструировать их по репликам Окчурина. Он продолжал говорить, не подозревая, что его подслушивают.

– Ты ее нашел? – спросил он и, выслушав ответ, рассвирепел: – Какого черта ты медлишь, ждешь, когда жареным запахнет? Так знай, сейчас самое время. Где она сейчас?

Последовала непродолжительная пауза, Боксер, очевидно, отчитался о проделанной работе. Следующая фраза Окчурина повергла меня в изумление.

– Ты идиот. Какого лешего ты не сделал то, что я приказал?

Снова пауза, Боксер начал оправдываться, это подтвердили следующие слова Окчурина:

– Да забудь ты про труп, сейчас у тебя голова должна совсем о другом болеть. Ты что, не понимаешь, насколько это опасно? Та девка, что приходила ко мне, не в бирюльки играет. Что, если она натравит на тебя полицию? Те начнут копать и докопаются до правды, будь уверен.

Очередная пауза длилась дольше, чем предыдущие. Мне отчаянно хотелось слышать, что говорит Боксер, даже руки чесались. Но динамик был настроен так, что я не слышала ни единого слова из речи Боксера.

– Надо было лучше стараться, – выслушав племянника, взорвался Окчурин, – и заранее сочинить более правдоподобную историю.

Он снова помолчал, слушая ответ, и немного сбавил тон.

– Ладно-ладно, не паникуй, пока еще ничего непоправимого не произошло. Знаю, в подобных делах ты новичок, но, раз проштрафился, исправлять положение все равно тебе.

По всей видимости, Боксер перебил Окчурина, так как тот опять замолчал, после чего хмыкнул и заявил:

– Я знаю, что ты этого не хотел, но что случилось, то случилось. Это не мои проблемы. Никто не заставлял тебя его убивать. Слушай внимательно и не перебивай. Сегодня она снова ко мне придет. В офис я не вернусь, значит, она поедет ко мне домой. Тебе придется дожидаться ее снаружи. От девки придется избавиться.

Боксер начал возражать, и Окчурин снова вспылил:

– Не рассказывай мне, кто ты и на кого учился. Сейчас ты тупой болван, из-за твоих промахов у меня на хвосте висит полиция. Тебе придется ее убрать – физически. На этот раз будешь действовать строго по моим инструкциям. Приедешь к моему дому ровно к двенадцати. В котором часу она заявится, я не знаю, но думаю, что не позднее шести вечера. Я постараюсь задержать ее как можно дольше, но, как только она уйдет, ты будешь следовать за ней неотступно, пока не подвернется подходящий случай. Не думаю, что она поедет в полицию. По крайней мере, не сегодня. Значит, у тебя будет достаточно времени, чтобы схватить ее в безлюдном месте и отвезти туда же, куда отвез первое тело.

Снова непродолжительная пауза и ответ Окчурина:

– Да, болван, в Ольховку. В заброшенном карьере места хватит на сотню трупов. И не дрейфь, людей там наверняка не будет, туда уже лет двадцать никто не наведывается. Прихвати лопату. Кстати, лопатой и пластиковым мешком запасись заранее. Не хватало еще, чтобы ты разъезжал по городу с трупом в багажнике. И не вздумай бросать его посреди поля! Выкопаешь яму такой глубины, чтобы никакие бродячие собаки учуять не смогли, сбросишь труп туда, закопаешь и вернешься. После этого езжай сразу на мойку, только не на ту, где всегда моешься. Какую встретишь по дороге первой, туда и рули. Расплачивайся наличными. Надеюсь, с деньгами у тебя проблем нет? И еще, если она все же попытается связаться с полицией, ты должен ей помешать любым способом. Тебе ясно? – Окчурин помолчал. – Главное, чтобы до полицейского участка она живой не добралась. Вопросы есть?

Он выслушал ответ и продолжил:

– Хорошо. Как все сделаешь, позвонишь мне. Скажешь только два слова: «товар доставлен». Все понял? Вот и ладненько. Увидимся завтра, у меня новое дельце для тебя наклевывается. И не бузи! Забыл, чем ты мне обязан?

На этом разговор закончился. Я услышала, как Окчурин бросил телефон на столик и смачно выругался.

– С какими идиотами приходится иметь дело, – в сердцах произнес он. – А ведь бывали времена, когда стоило бровью повести, и все проблемы решались сами собой. Нет теперь таких преданных людей, как раньше, все за свою шкуру трясутся.

Пофилософствовав, Окчурин направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Я выждала, пока шаги стихли, вернулась к входной двери и неслышно покинула дом. Оказавшись на улице, я опрометью бросилась к запасной калитке и только за забором смогла перевести дыхание. До машины я добралась без приключений, завела и помчалась куда глаза глядят, лишь бы подальше от окчуринского дома.

Я услышала достаточно, чтобы начать действовать. Теперь я знала, что Ювелира, в смерти которого винила себя Ленка, на самом деле убил Боксер. Знала и место, где нашел последнее пристанище Ювелир. Выяснить, какой машиной владеет Усольцев, было делом пяти минут. Если он выполнит приказ Окчурина, у меня в запасе есть немного времени, я успею выяснить марку и номер его машины, связаться с Мельниковым и устроить на Боксера охоту. Когда он окажется в руках полиции, можно будет брать и Окчурина.

Папка с компроматом, вокруг которой разгорелся весь сыр-бор, была у меня. Прежде чем отдать клиенту, я собиралась подробно изучить ее содержимое – разговор в доме Окчурина подтолкнул меня к этому. Оставалось решить, что предпринять в первую очередь – изучить документы или ехать к Мельникову. Второй вариант показался мне более благоразумным. Я свернула к отделению полиции, в котором работал мой приятель.

Он был у себя и яростно стучал по клавишам, заполняя ненавистные отчеты.

– Привет, Татьяна. Какими судьбами в наших краях? – не отрывая взгляда от монитора, спросил он.

– Да вот подумала, не скучаешь ли ты, и решила заглянуть, – устраиваясь напротив Мельникова, ответила я. – Как успехи бюрократической машины?

– Тебе смешно, а мне начальство приказало до шестнадцати часов сдать отчеты по всем делам за месяц. Сижу вот, кропаю, – вздохнул он.

– Зря я решила, что мое приглашение поможет тебе развеяться. Вижу, ты и без меня не скучаешь.

– Что за дело? – насторожился Мельников.

– Ерунда, сама справлюсь, – с деланым равнодушием ответила я, – у тебя и так головной боли хватает. Пойду, пожалуй, труп ждать не будет.

Я приподнялась, делая вид, что собираюсь уходить.

– Стоять, – приказал Мельников. – Какой еще труп? Выкладывай немедленно.

Зная о моей привычке влезать в опасные переделки, он отложил свои отчеты и не сводил с меня тревожного взгляда.

– Есть информация, что сегодня вечером меня попытаются убить. – Добившись внимания, я заговорила прямо: – Мне нужно поймать его с поличным. Хотела предложить пойти со мной, но вижу, что пришла не вовремя.

– Еще как вовремя, выкладывай подробности, – польщенный доверием, потребовал Мельников.

– Помнишь, я приносила статуэтку? Ты еще договаривался с лабораторией насчет экспертизы. Так вот, я выяснила, чья кровь была обнаружена на ней. Это некий Глеб Моренков по кличке Ювелир, ранее судимый за кражу со взломом. Не единожды судимый, но суть не в этом. Его убили, а труп закопали в заброшенном карьере, в местечке под названием Ольховка. Знаешь, где это?

– Могу уточнить. Ты лучше скажи, откуда сведения.

– Об этом потом, – отмахнулась я. – Человек, убивший Ювелира, получил заказ на меня. Его нужно задержать.

– Имя убийцы ты тоже знаешь? – Мельников все больше нервничал.

– Данила Усольцев, знакомые называют его Боксером, бывший профессиональный спортсмен. Мне нужно узнать про него все: где живет, с кем общается, на какой машине ездит.

– С кем спит и что ест, не интересует? – пытаясь разрядить обстановку, спросил Мельников.

– Обойдусь. И еще мне нужно, чтобы эту ночь ты провел со мной.

Мельников открыл рот, чтобы отпустить очередную шутку, но тут же его закрыл. Щеки его покраснели, он отвел глаза и начал перекладывать бумаги на столе.

– Расслабься, Андрюша, мое предложение носит исключительно деловой характер, – рассмеялась я. – Прости, если смутила. Я имела в виду, что мне одной не справиться. Если не можешь сам, выдели кого-то из оперов, только толкового. Я нуждаюсь в помощнике, а не в балласте.

– Ничего такого я и не подумал, – скрывая смущение, возразил Мельников. – И никаких помощников, сами справимся. Сиди здесь, я пойду дам кое-кому задание. Постарайся не совать нос в мои бумаги.

– Думаешь, в них есть что-то, что могло бы меня заинтересовать? Сомневаюсь. Вот если бы ты вел дело какого-нибудь маньяка или серийного убийцы, тогда, пожалуй, кровавые подробности не оставили бы меня равнодушной, – пошутила я.

– Веди себя прилично, – повторил Мельников и вышел из кабинета.

Копаться в бумагах Мельникова я не собиралась, вместо этого достала добытую у Окчурина папку и углубилась в ее содержимое. Сначала шли лишь финансовые отчеты, в которых я мало что смыслила. Но потом я наткнулась на знакомые фамилии. Сначала встретилась подпись Фарыгина, потом Дегменева, а на следующих листах фигурировали фамилии уже троих конкурентов Веденкина. Выяснилось, что несколько лет назад эти трое работали вместе, Фарыгин и Дегменев подвизались под началом Окчурина, и занимались они махинациями на крупных государственных заказах. Чем бумаги могли так сильно навредить упомянутым бизнесменам, я не понимала, пока в документах не всплыла четвертая фамилия. Она показалась мне знакомой. Я так увлеклась изучением документов, что не заметила, как вернулся Мельников.

– Я же просил не совать нос в мои бумаги, – проворчал он.

– Тебе фамилия Халалеев ни о чем не говорит?

– Халалеев? Что-то знакомое. А почему он тебя интересует?

– Финансовые махинации, – ответила я. – Послушай, давай пробьем его по базе данных. Чутье подсказывает мне, что господин Халалеев много лет назад отошел в мир иной, надо бы удостовериться.

– Не тот ли это Халалеев, чей труп был обнаружен в доме по улице Тверской, сгоревшем после взрыва газового котла? – вводя запрос, предположил Мельников. – Громкое было дело. Я тогда только начинал карьеру оперативного работника, до материалов меня не допустили, но резонанс оказался значительный. Нас тогда Москва месяц строила, пока дело не переквалифицировали из преднамеренного убийства в несчастный случай.

– Предполагали, что Халалеев убит? – заинтересовалась я.

– Так точно. Если мне не изменяет память, на трупе были обнаружены характерные следы от множественных ударов тупым предметом. Череп был раздроблен практически полностью, ни одной целой кости, – рассказывал Мельников, щелкая мышью в поисках нужного дела.

– Почему же тогда дело переквалифицировали?

– Доказательств не было, свидетелей не было, подозреваемых тоже. Да и от самого Халалеева мало что осталось. Извлечь труп из сгоревшего дома смогли только после того, как полностью погасили пожар. Опознавать его пришлось по зубным протезам. В итоге все решили, что лучше дело замять, а травмы приписали помутнению рассудка. Якобы Халалеев от страха пытался пролезть сквозь решетку на окне, а та была с дефектом. Патологоанатом так и написал в отчете: «Множественные удары головой о прутья решетки».

– И следователь эту версию подтвердил? – не унималась я.

– А куда ему было деваться? Иначе на отделе повиснет «глухарь», ходи потом годами на ковер к начальству и расписывайся в своем бессилии. Конечно, там все было шито белыми нитками, но родственников, которые могли бы потребовать доследования, у Халалеева не было, так что дело закрыли. Вот, нашел, – обрадовался Мельников, – можешь сама прочесть отчет.

Я так и сделала. Дело сводилось к следующему: Халалеев проживал в частном доме, который отапливался газовым котлом, взрыв произошел около двух часов ночи и был настолько мощным, что разбудил соседей, которые вызвали пожарных. Несмотря на их оперативность, быстро погасить огонь не удалось – подъезд загораживали бетонные блоки, к тому же дом был окружен высоким металлическим забором. Пока убирали блоки и ломали забор, время было потеряно, дом начал рушиться. Тушили пожар два часа, за это время дом успел сгореть полностью. Тело Халалеева нашли в комнате, бывшей некогда кухней. Вернее, нашли не тело, а то, что от него осталось.

Далее шел отчет о расследовании. Явных врагов у главного бухгалтера крупного предприятия обнаружить не удалось. Халалеев держался особняком, за все годы дружбы ни с кем не завел. Дамы сердца у него то ли вовсе не было, то ли она решила не высовываться, дабы не попасть под подозрение. Изучение финансовых дел предприятия не помогло, злоупотреблений, из-за которых Халалеев мог расстаться с жизнью, следователи также не обнаружили. С этой стороны вообще все было идеально, что подтверждали приложенные ксерокопии финансовых отчетов и заверения непосредственного начальника Халалеева, господина Окчурина.

Я принялась сверять документы, приложенные к делу, с теми, что нашла в папке. Через несколько минут я поняла, чем была страшна эта папка Окчурину и его помощникам. В папке хранились листы финансовых отчетов, и цифры, представленные в них, разительно отличались от цифр в документах, которые фигурировали в следственном деле. Я сверила подпись Халалеева на документах из папки с подписью из документов, подшитых к делу. Не нужно было заказывать экспертизу, чтобы понять, что подписи идентичны. Каким образом они оказались на поддельных документах, сообразил бы и младенец.

– Халалеев не сошел с ума и не бился головой о решетку, – откладывая бумаги в сторону, подытожила я. – Вмятины на его черепе появились в результате внешнего воздействия. Когда он отказался ставить подпись на поддельных отчетах, в качестве основного аргумента его оппоненты использовали крепкие удары по черепу.

– О чем ты говоришь? – не понял Мельников.

– О том, что знаю, как Халалеев отправился к праотцам. Ему помогли. Сначала пытали, заставляя поставить подпись там, где он ее ставить не хотел, а когда получили свое, разом избавились от ненужного свидетеля и от улик. Оставили Халалеева в беспамятстве, нарушили целостность газового котла, дождались, пока их план сработает, и все. Взрыв унес все доказательства присутствия в доме посторонних, а подложные бумаги скрыли единственную улику, доказывающую недобросовестность партнеров Халалеева.

– Ничего себе поворот, – воскликнул Мельников. – Напрашивается вопрос, откуда у тебя эта папка.

– Напрашивается, только с незначительной поправкой: откуда эта папка у Веденкина, – задумчиво произнесла я. – Выходит, он тоже был замешан в махинациях Окчурина и знал, что тот, с помощью других конкурентов или без нее, убрал с дороги Халалеева, причем не метафорически. Вот это поворот так поворот!

– Кто все эти люди? – Он смотрел на меня, ничего не понимая.

– Это, Андрюша, причина моих сегодняшних проблем. Ради этих людей я рискую жизнью. В свете открывшихся фактов риск увеличился в несколько раз. – Я вздохнула.

– Так, мы идем к подполковнику. – Мельников решительно встал из-за стола. – Доложим о том, что удалось обнаружить, пусть решает, как поступить в сложившейся ситуации.

– Никуда ты не пойдешь, – остановила я его. – Сядь, не маячь перед глазами, мне нужно подумать.

– Думать тут не о чем. Если твои предположения верны, на счету этих людей по меньшей мере два убийства. Ты для них опасна, они попытаются от тебя избавиться. Лично я на себя такую ответственность взять не могу. Надо что-то решать.

– Ты можешь помолчать хоть пять минут? Я пришла к тебе как к другу, так будь добр, веди себя как друг!

– Этим я и занимаюсь. Как друг и как сотрудник правоохранительных органов я обязан печься о твоей безопасности, – горячился Мельников.

– Ты и будешь это делать, но через пять минут, идет? – пошла на примирение я. – Не будь занудой, Мельников, от пяти минут бездействия большого вреда не случится. Хорошенько все обдумаем, а потом пойдем к подполковнику. Садись на место, в ногах правды нет.

– Ох, Татьяна, чует мое сердце, что пятью минутами дело не закончится. – Он вздохнул, но место свое занял. – По глазам вижу, ты что-то затеваешь, и это что-то выйдет мне боком.

– Ты стал чересчур мнительный, Андрюшенька, – самым невинным голосом проговорила я. – Что-то мне есть хочется. Сгоняй в буфет, организуй нам чего-нибудь пожевать. И сок не забудь.

– Ладно, накормить я тебя накормлю, но из кабинета не выпущу, пока ты мне не расскажешь все в подробностях, ясно?

– Придется согласиться. Я уже и забыла, когда последний раз ела нормальную пищу, все всухомятку, – вздохнула я. – Иди, мой герой, спасай от голодной смерти свою принцессу.

Мельников рассмеялся и вышел из кабинета, а я принялась раскладывать по полочкам новые факты. До того как начать действовать, мне нужно было увидеть всю ситуацию свежим взглядом.