Омичи на эстраде

Коллектив, в который поступила Любовь Полищук, назывался «Омичи на эстраде», работа сочеталась с учебой. Было интересно. Что до жизненных условий, они были самые скромные, если не сказать нищенские. Общежитие – не сахар. Добавьте к тому вечные очереди за самым необходимым, стесненные условия, скромные заработки. Но Люба все это сносила стойко. Чай, сама не во дворце родилась, а в самом настоящем рабочем бараке, комната на семью. Между комнатами фанерная стенка, так что днем и ночью шумно, тесно. Как пелось в песенке: «Опа-опа, жареные раки, приходите, девки, к нам, мы живем в бараке». И такое бывало. Когда соседи выпивали, стоял такой дым коромыслом, ни ночью, ни днем никакого покоя. Кроме того, в комнату в любое время суток пробивались разнообразные кухонные запахи. Не все ведь работают в первую смену, кто-то возвращается домой глубокой ночью, кто-то под утро. Туалет был на улице, водопровода никакого – вместо него колодец во дворе. По субботам ходили мыться в баню, женщины с утра до обеда, мужчины – с обеда до ужина, если мужчины – в утро, стало быть, женщины – днем.

«Мама готовила борщ в большой кастрюле сразу на неделю. Потом блюдо выносилось на мороз, где оно превращалось в лед, – вспоминает рассказы супруги Сергей Цигаль. – Когда приходило время обедать, обедали тоже не все сразу. Родители были на смене, поэтому дети брали топор, отрубали себе кусок борща и затем бросали его в кастрюлю. Получались обеды быстрого приготовления».

Любовь Полищук с первым мужем, актером Валерием Макаровым – солистом Омской государственной филармонии. Конец 1960-х гг.

Когда родители отправляли Любу и ее сестру Галю за продуктами, с собой они прихватывали и крошечного братишку. Кто-то занимал очередь за хлебом, кто-то за овощами, кто-то за мясом. Потом нужно было успеть перейти из одной очереди в другую. В общем, навыки добытчиков прививались с самого раннего детства.

«Нас поднимали в четыре утра, меня в правую руку, Гальку, сестру – в левую, братика на грудь, и мы неслись по магазинам. Потому что в одном давали масло, в другом – сахар, а в третьем – муку. Мама занимала сразу несколько очередей и предъявляла всех нас, чтобы наглядно: мы не одна, а четверо душ, документов было недостаточно. И так до девяти утра мы перебегали из магазина в магазин. … Моя мама чуть не умерла, когда в общественном сортире возле рынка карточки выпали у нее из кармана – прямо туда, в яму. А это ж война. Все карточки – все, голодная смерть. И они – что ты думаешь? Подружка держала ее за ноги, и она, по локоть в говне, их там ловила. И выудила!» (Вечерняя Москва, 25.07.2001 «Любовь Полищук – разговор без купюр»).

Однажды, еще учась в младшей школе, Люба выяснила, что в доме глухонемой девочки, что жила с другой стороны оврага, есть самый настоящий телевизор, и решила подружиться с ней. А как дружить с глухонемой? Пришлось выучить их язык.

Свадебная фотография с первым мужем актрисы, актером Валерием Макаровым. 1967 г.

А через какое-то время вместе с группой таких же, как она, молодых и подающих большие надежды артистов филармонии Любовь поступила во Всероссийские творческие мастерские эстрадного искусства на ВДНХ по разговорному жанру. Там Люба познакомилась со своим будущим мужем Валерием Макаровым. По окончании учебы в 1967 году, Люба и Валерий поженились.

«Люба Полищук когда-то жила в нищете. Наверное, поэтому она всегда была готова помочь всем, кто попросит. Но мало кто это ценил, – рассказал «АиФ» друг Любови Полищук писатель Варлен Стронгин. – Однажды у меня дома появилась красивая 19-летняя девушка Люба, – рассказывает он же. – Ее прислала мастерская эстрадного искусства с просьбой написать музыкальный фельетон. Я предварительно согласился. Люба Полищук тогда работала в Москве в эстрадной группе “Омичи” вместе со своим первым мужем. Там платили копейки. Я знал, что она голодала, жила очень плохо. Но выглядела всегда эффектно. У нас завязалась дружба. И я предложил Любе поехать со мной в эстрадную поездку. Первый город – Новосибирск. Я получал за концерт 41 рубль, а Люба – 11.50. На сцене она была всего 10–12 минут, но за это время великолепно “поднимала” зал».

А вот еще воспоминание о тех далеких днях, которым делится с нами замдиректора Омской филармонии Александр Дмитриев: «Любочка вернулась назад, в Омск, пришла в филармонию поинтересоваться насчет работы. Я тогда только закончил училище, работал жонглером. Любу взяли сразу, поскольку талантлива она была невероятно. И тут подвернулся замечательный случай: большой коллектив из нашей филармонии – человек 30 – отправили на учебу в Москву, во Всероссийские творческие мастерские эстрадного искусства на ВДНХ. Специально для нас московские педагоги поставили театрализованную программу. Любу готовили как артистку разговорного жанра. И вот когда мы приехали обратно в Омск, начали выступать, гастролировать, собирать залы, стало ясно: Люба-то – звезда! Публика принимала ее бесподобно…»

Валерий Макаров с сыном Алексеем. 1975 г.

Молодожены вернулись в Омск, где их уже ждали в филармонии. Хорошо, когда у мужа и жены схожие интересы. Люба и Валерий могли составить отличный сатирический дуэт. Тем более, что таковые были в моде. Пат и Паташон (Карл Шенстрем и Харальд Мадсен), Тарапунька и Штепсель (Юрий Тимошенко и Ефим Березин), Александра Шурова (Лившиц) и Николай Рыкунин, Лев Миров и Марк Новицкий (Брук), Мария Миронова и Александр Менакер, позже Александр Ширвиндт и Михаил Державин – словом, это был настоящий шанс. Валерий чувствовал себя на седьмом небе – жена красавица, любимая работа. Вместе с Любой они создали великолепный конферанс, в Омске молодая яркая пара сразу же полюбилась зрителю. Казалось бы, жизнь налаживается. Но судьба распорядилась иначе.

Сначала Люба забеременела, затем ушла в декрет. В 1972 году у супругов родился сын Алексей. Все это время, возясь с сыном и пытаясь разучивать новые монологи и восстанавливать фигуру, Любовь не переставала мечтать о больших ролях. Конферанс дело хорошее, эстрадные монологи тоже, особенно, когда их пишут такие мастера, как Жванецкий, – а в то время Михаил Михайлович уже появился в ее жизни. Но если человек ни к чему не стремится, он и не развивается. Ни к чему не стремиться можно в девяносто лет, а когда ты молод, как можно терять драгоценные годы на то, что и без того само идет в руки? Нужно выбираться в Москву или Ленинград, пробоваться в драматические театры, возможно, полностью поменять жанр, попробовать себя в чем-то новом. Так думала Люба, но с ее мнением был не согласен муж.

На самом деле Валерия тоже можно понять: в то время было не принято переходить из эстрады в драму. Впрочем, захотеть перейти, конечно, можно, хотеть вообще не вредно, но только кто же тебя туда после сатиры и юмора-то возьмет?

Солисты Омской филармонии Валерий Макаров и Любовь Полищук на сцене летнего театра. Конец 1960-х гг.

Люба считала, что это условности, и если уж на театре сложилась столь пагубная традиция, самое время избавиться от нее.

Когда сыну исполнилось четыре года, супруги окончательно развелись. «Я стремилась в жизни достичь чего-то большего, а Валера считал, что он уже всего добился. Поэтому наши пути разошлись», – объясняла Полищук разрыв с любимым человеком.

Любопытный факт: после развода Любовь Полищук ни разу, даже случайно не встретилась со своим бывшим мужем и отцом своего единственного сына. Когда же в 1990 году Валерий Макаров скончался, Люба вдруг сорвалась с места и отправилась отдать последний долг.

«Хорошие отношения у нас долго не длились. Я напоминал маме отца, с которым они не очень хорошо расстались, – говорит сын Л. Полищук Алексей Макаров. – Да и после этого отец занял не совсем корректную позицию. Он знал о моем существовании, но не выражал желания пообщаться или повидаться. Он относился к нам безразлично. В итоге однажды я решил съездить в Омск к нему, чтобы посмотреть в глаза и сказать: “Мне 21 год сейчас. Почему ты за эти года так и не поинтересовался, что за сын у тебя растет?” Конечно, адреса я не знал, но мне указали на несколько домов, в которых, как казалось, он проживал. Я стучал во все квартиры и спрашивал, не живет ли здесь Валерий Константинович Макаров? Мне тогда так и не удалось найти его. Через несколько месяцев нам сообщили, что отец скончался. Тогда мы с мамой быстро собрались и поехали в аэропорт. Была зима, сильная метель, рейсы задерживались, а в аэропорту было какое-то сумасшествие. Вылететь было невозможно. Но вдруг маму узнал кто-то из пилотов. Ее одну, без билета, провели каким-то чудом на борт, но меня брать отказались…»

Валерий Макаров с сыном Алексеем. 1975 г.

(Алексей Макаров)

Получается, что все еще любила, возможно, просто не могла простить за что-то или не могла простить живого. Наверное, мы уже никогда не узнаем, что на самом деле произошло между Любовью Полищук и Валерием Макаровым.

Но теперь судьба как будто бы одобрила развод и подкинула Любе главную роль в спектакле «“Красная стрела” прибывает в Москву» в московском мюзик-холле. На самом деле предложение поступило еще в пору «счастливого» супружества, но тогда Валерий решительно отказался – и за себя и за жену. Нечего ей по столицам таскаться. Шутка ли сказать – в Омске ты звезда, а в Москве кто?

После очередного скандала Люба забрала сына и отправилась в столицу, где ее ждали. «Как я выжила в то время, я не знаю: наверное, молодость, азарт и невероятная жажда работать помогли выстоять в том кошмаре, – рассказывала Л. Полищук Катерине Романенковой и Татьяне Алексеевой («Любовь Полищук: Лицо несоветской женщины»).

– Любовь Полищук для меня – целая эпоха в жизни. Мы работали вместе в московском мюзик-холле – это причуды советской биографии, люди работали там, куда их брали, – рассказывал Михаил Жванецкий в интервью газете «Известия» (2016 г.). – Люба читала там мои тексты, чем я горжусь, и там мы подружились. Называлось представление «“Красная стрела” прибывает в Москву»… На репетициях всегда сначала появлялась собачка, а потом Люба Полищук, она почему-то приходила на репетицию с собачкой… Потом приходила с ребеночком, этот ребеночек теперь замечательный актер Алексей Макаров, который мне очень нравится. Вообще семья прекрасная. Я думаю, у Любы было все. У нее было даже больше, чем нужно женщине. Красота, юмор, фигура, голос. Абсолютная независимость, бесстрашие, в советское время это очень чувствовалось. Потому что тексты, что она произносила, надо было защищать, а сам автор защищать их не мог – ввиду несимпатичности своей и известной графы, да все что угодно влияло. А когда их защищал актер, такой, как Люба Полищук, как Олег Ефремов, вот тогда власть могла уступить и разрешала играть. Люба была совершенно бесстрашным человеком. Когда-то, помню, мы были в ресторане, я отошел на минутку, вернулся, а там уже просто драка, кто-то что-то сказал обо мне, о моем лице, и Люба абсолютно бесстрашно вступилась за меня и начала защищать. Ну и я тоже ввязался. Она вела себя так смело и абсолютно открыто. Когда это мужчина – понятно, а когда женщина так защищает, это покоряет, и создает ощущение, что ты просто недостоин…

(Любовь Полищук)

В мюзик-холле она была идеальна. Если бы у нас тогда существовал жанр мюзикла, если бы в СССР или сейчас в России нужно было где-то петь, танцевать, играть и делать все одинаково талантливо, как иногда мы видим на Западе, то у нас такой была Люба. Одна из лучших актрис этого жанра в мире. И эта фигура, потрясающая, боже ты мой, я не мог равнодушно смотреть, когда она разминалась где-то в зале, на бревне, я стоял, и она говорила: «Ну подойди, подойди поближе».

Ее приняли в столичный мюзик-холл – и актриса тут же блеснула в программе «Красная стрела» прибывает в Москву», поставленной Павлом Хомским. Потом стала работать в Московском театре миниатюр.

Как вспоминала позже сама Любовь Григорьевна:

– Приходилось тащить на своих плечах очень многое. Рассчитывать было не на кого. На гастроли ездила с маленьким Лешей. В гостиничном номере – бесконечные кашки-малашки, тертые овощи, пеленки… А потом нужно было легко и красиво выпорхнуть на сцену. Ну откуда здесь взяться беззаботности, когда ты своему ребенку и отец, и мать?!

«Московский Мюзик-Холл» – российский государственный театр в Москве. Открыт с 1923 года

«В Москве Любовь Полищук жила в общежитии. День и ночь работала, чтобы скопить на квартиру. Был период, когда ей даже негде было ночевать, – рассказал в своем интервью для газеты АИФ писатель Варлен Стронгин. – Но Люба была сильная. Когда вылетали в Новосибирск, в аэропорту объявили, что самолет задерживается на 8 часов. Она положила сумку под голову, надела капюшон и преспокойно улеглась спать на лавку. Она была яркой актрисой».

Нищая жизнь, состоящая из постоянных скитаний по чужим театрам, и жизнь с ребенком по чужим углам породили две настоятельные потребности: в театре – иметь свою грим-уборную, где будут висеть только ее вещи и на столике стоять индивидуальная косметика и грим, в жизни – любой ценой приобрести хотя бы небольшую квартиру, где можно будет жить с сыном. Жизнь в бараке с родителями научила Полищук, что пока человек вынужден находиться в чудовищных коммунальных условиях, он не может быть по-настоящему свободным. Ее мама, желая заработать хоть сколько-нибудь для семьи, днем и ночью шила на своих заказчиц. Живущие за фанерными стенами соседи регулярно вызывали милицию, жалуясь на шум. Много раз машинку изымали, и затем приходилось выклянчивать ее у участкового.

Люба не желала такой судьбы для себя и своего ребенка.

«Конечно, ей, девочке с периферии, было сложно пробиться на большую сцену. Она ужасно переживала, что ей дают проходные роли, эпизодические, – рассказывала мама нашей героини Ольга Пантелеевна. – Люба так и ушла от нас – нераскрытой… Но жить, поднимать сына на ноги ей было необходимо. А значит, “надо петь и играть, что дают. Бегать на побегушках”, так мне всегда говорила дочка. И всегда неизменно шутила на эту тему: “Вышла бы замуж за режиссера, он бы меня снимал в своих фильмах. А мне судьбы в кино никто не делал – все сама, сама”».

Любовь Полищук с сыном Алексеем. 1977 г.

Наверное, все бы было хорошо и Люба и дальше работала бы в мюзик-холле, но в 1978 году он прекратил свое существование, так что Полищук перешла в «Москонцерт», где выступала с монологами. «Москонцерт» – это организация, которая собирает выездные концерты из самых разных исполнителей. Певцы и танцоры, мастера разговорного жанра, клоуны, собачки. Собирают всех вместе и везут в какой-нибудь колхоз. Условия для выступлений зачастую самые скромные. Если гастроли растягиваются на несколько дней, жить приходится в плохих гостиницах, а то и вовсе в клубах.

В том же 1978 году актриса была впервые в жизни удостоена первой премии Всероссийского конкурса артистов эстрады – неудивительно, ведь монологи для прекрасной дамы снова писал Михаил Жванецкий, с которым она очень сдружилась. Как уже было сказано выше, дружба со Жванецким оказалась палкой о двух концах. С одной стороны, Полищук прославилась и сделала себе имя как эстрадная актриса, с другой, после того, как она стала появляться на эстраде с монологами полузапрещенного автора, режиссеры опасались давать Любови Григорьевне серьезные роли. Опять же, драма считала эстраду чем-то третьесортным. Как, к примеру, актриса Полищук сыграет леди Макбет, если перед этим она хохочет на сцене, изображая из себя клоунессу? Кроме того, долгое время сам Михаил Жванецкий находился под негласным запретом, и исполнять его вещи было, мягко говоря, рискованно. В результате Любовь Полищук в какой-то момент действительно перестали включать в концертные бригады.

Любовь Полищук и Альберт Филозов в спектакле «А чой-то ты во фраке?» театра «Школа современной пьесы». 1992 г. Фото – А. Антонов.

(Леонид Роберман)

«Как только я приготовила программу по Жванецкому, меня тут же задушили, – говорила Л. Полищук корреспонденту газеты «Вечерняя Москва» (статья «Любовь Полищук – разговор без купюр», 25.07.2001). – Мне очень хотелось сделать моноспектакль. И именно по Жванецкому. А Михал Михалыч мне сказал: зачем ты скрываешь свою красоту? Я ведь пишу для мужчин. Но написал для меня монолог проводницы “А рыцаря жду”, я его читала потом много лет на эстраде. Собственно с ним я и победила на Всероссийском конкурсе артистов эстрады. Винокур с Леней Филатовым получили тогда вторую премию пополам. Но меня не выпустили даже в телевизор. Потому что это был Жванецкий. С тех пор я мечтаю о моноспектакле. Чтобы рядом не было никаких идиотов».

В Москве Любовь ютилась с сынишкой в крохотной комнатке. Из мебели – толстый матрас и несколько ящиков, на которых можно сидеть и в которые можно складывать вещи. По стенам на гвоздях висит одежда. Спали вместе. В тесноте, так сказать, не в обиде. Другое плохо. Репетиции идут долго, а ребенка не с кем оставить. Если она приводила его в театр, Алеша играл совершенно один или бродил без дела, одинокий, заброшенный всеми ребенок. На гастроли малыша могли и не взять. Но нанять няню очень дорого, к тому же мальчик рос, и в какой-то момент встал вопрос: если возить ребенка по гастролям, когда же он будет учиться в школе? В результате пришлось отдать сына в интернат. Конечно, возвращаясь с гастролей, Люба первым делом летела к сыну и вела его домой. Но потом нужно было снова идти на репетицию, ехать на гастроли, и она, глотая слезы, снова и снова возвращала ребенка в ненавистный приют.

«Мы жили тогда в крохотной комнате в коммуналке, – рассказывает Алексей Макарский. – Из вещей был только матрас, который мы стелили на пол и спали на нем вместе. Мне сейчас понятно, насколько было тогда маме тяжело. Но тогда, будучи ребенком, мне все нравилось: люди в коммуналке, которые с тобой сюсюкаются. Кто-то тарелку супа наливал, кто-то конфетами угощал – это и было счастье».

Любовь Полищук с сыном Алексеем. 1980-е гг.

(Любовь Полищук)

После того как ее перестали приглашать на сборные концерты, Любовь обивала все известные ей пороги, в поисках хоть какой-нибудь работы. Шутка ли сказать – жить в столице на съемной квартире с сыном и вообще не иметь денег. Но когда ситуация достигла своего апогея, неожиданно, как это не раз уже бывало в жизни Любы, на помощь к ней пришел Михаил Захарович Левитин, который пригласил ее в спектакль «Чехонте в “Эрмитаже”» в Театре миниатюр (сейчас – театр «Эрмитаж»).

Работа в новом театре отличалась от привычной. Во-первых, работать нужно было без микрофона, и Люба с непривычки срывала голос, после чего всем приходилось ждать его восстановления. Это происходило снова и снова, пока связки не привыкли к сверхнагрузкам. Во-вторых, в театре по сравнению с предыдущим местом работы была просто невероятно маленькая сцена, Полищук же уже привыкла работать широко, и сама не маленькая. Теперь ей приходилось все время держать в голове размер сцены, чтобы не посбивать декорации или не покалечить партнеров.

Кстати, в этом театре Любовь Григорьевна участвовала в целом ряде спектаклей:

«Чехонте в „Эрмитаже“» (А. Чехов) – роль танцовщицы.

«Хроника широко объявленной смерти» – роль кинозвезды.

«Вера и Зойка» Ю. Трифонова – роль Веры.

«Знаменитость» А. Моравиа – роль знаменитости.

«Здравствуйте, господин де Мопассан» – роль графини де Маскаре.

«Соломенная шляпка» Эжена Лабиша и Марк-Мишеля – роль гида.

Михаил Захарович Левитин – российский театральный режиссер, писатель, педагог, народный артист России, художественный руководитель Московского театра «Эрмитаж». Автор многочисленных публикаций в периодике и девятнадцати книг прозы. Создатель и ведущий авторских циклов телевизионных программ на телеканале «Культура», лауреат Премии Москвы по литературе (2010)

«Большая кошачья сказка» К. Чапека – роль Алисы.

«Хармс! Чармс! Шардам, или Школа клоунов» – роль клоунессы.

«Зойкина квартира» – роль Зои Пельц.

«Безразмерное Ким-танго» – роль танцовщицы танго.

Причем роли были и маленькие, вообще безымянные и главные.

– Наверное, она скорее была женщиной с железным характером, а не с мужским. – вспоминает Алексей Макаров. – Она становилась такой, когда дело касалось непосредственно ее профессии. Сесть на шпагат ради роли? Без проблем, сяду! Сбросить 5 кг за неделю? Запросто! Помнится, что по какой-то причине Татьяна Васильева не могла играть в спектакле «Там же, тогда же…» с Райкиным. Поэтому приняли решение в постановку взять Полищук. На подготовку было два дня. И за это время она выучила всю пьесу. У меня бы так не получилось…

Любовь Полищук и Роман Карцев в спектакле «Хармс! Чармс! Шардам  или школа клоунов». 1985 г.