На крути своя

Осуществив задуманное, Дункан вернулась пароходом в Неаполь, где пересела на свой автомобиль и вернулась в школу. Ученицы и их учителя уже все глаза проглядели, когда же на дороге в облаке пыли появится открытая машина с сидящей в ней Айседорой. Незаметно подошел срок платить за аренду, снова нужно было выкладывать деньги, а стало быть, без Айседоры не обойтись. Когда-то никому не известная рыжая девочка содержала семью из пяти человек, теперь она тащила на себе больше пятидесяти. При этом предложения устроить выступление или отправиться на гастроли поступали все реже и реже, а она даже не могла обратить в деньги подаренную ей Зингером недвижимость во Франции, так как собственными руками уже передала дом в Бельвю под госпиталь. Пришлось занимать деньги у ростовщиков под грабительские 50 % годовых, а война все не заканчивалась.

Элефтериос Кирику Венизелос (1864–1936) – греческий политик, несколько раз занимавший должность премьер-министра с 1910 по 1933 год

Спасти положение должен был более чем своевременный контракт в Буэнос-Айрес, куда Дункан поехала вместе с опереточной труппой, подписавшей контракт с тем же импресарио, по дороге к ней должен был присоединиться пианист. Договорились, что в Нью-Йорке к ее турне присоединится Августин, который станет ее ангелом-хранителем во время всей гастрольной поездки.

Айседора с жадностью впитывала новые впечатления, общалась с пассажирами парохода. Кто-то бежал от войны, ломая привычную жизнь и заранее страшась того, что ждет его в чужой стране, кто-то ездил по делам своего бизнеса, кто-то… Айседора скоро приметила на борту компанию атлетически сложенных молодых людей, как выяснилось, боксеров, во главе с чемпионом мира прошлого года Тедом Льюисом¹⁴⁷.

Каждое утро в 6.00 команда вставала и тренировалась в течение часа, после чего еще час все плавали в большом пароходном бассейне. От нечего делать Дункан попросила разрешения присоединиться к новым знакомым. Искупавшись и позавтракав, она была вольна дремать хоть до обеда. А вечером совершенно бесплатно танцевала под аккомпанемент Рене Дюмениля¹⁴⁸ в кают-компании для своих новых друзей и желающих посмотреть на ее искусство пассажиров.

С Рене Айседору подружила любовь к маэстро Вагнеру и его музыке. Рене мог часами рассказывать о своем кумире, о котором он собирался написать книгу.

«Книгу?» – Айседора недоуменно смотрела на нового знакомого, которого знала как весьма талантливого музыканта.

Да, необычайно одаренный и разносторонний Дюмениль изучал в Сорбонне литературу и медицину, печатал свои критические статьи в музыкальных журналах, в некоторых из которых он числился постоянным сотрудником. Пройдет несколько лет, и Рене Дюмениль проявит себя как историк музыки, издав в 1927 году монографию о «Дон Жуане» Моцарта и в 1929-м книгу о Рихарде Вагнере. Напишет прославивший его очерк «Современная музыка во Франции», после чего создаст множество работ о писателе Гюставе Флобере, показав себя толковым литературоведом. Впрочем, все это пока еще принадлежит будущему, а в 1916-м же году Рене пустился в это путешествие исключительно ради счастья познакомиться с Айседорой, о которой ему рассказала Козима Вагнер в Байройте, где он проживал некоторое время, собирая материал о великом композиторе. Так, общаясь с Рене, Айседора узнавала новости о старых знакомых: Зигфрид Вагнер, за которого Козима мечтала выдать Айседору, при всех стараниях его матери подыскать ему достойную супругу умудрился оставаться холостяком аж до сорока шестилетнего возраста. Но буквально в прошлом году, 22 сентября сочетался-таки браком с восемнадцатилетней Винифред Уильямс, единственной дочерью английского журналиста Джона Уильямса, после ранней смерти которого ее забрали в свою семью Клиндворты. По уверению присутствующего на венчании Рене, именно он ввел в дом Козимы свою приемную дочку, после чего убежденный холостяк сделался побежденным, очень быстро он попросил руки прекрасной Винифред. На свадьбу, несмотря на войну, съехались чуть ли не все родственники и друзья, весь вагнеровский кружок А сейчас молодая чета ждет своего первенца.

Айседора прекрасно помнила Зигфрида, с которым ей было легко и просто, как с собственным братом. Одновременно перед мысленным взором Дункан предстала другая фигура – некогда обожаемый Генрих Тоде, но вот ведь странность, если белобрысого и не слишком красивого Зигфрида Вагнера она помнила, словно они расстались буквально вчера, лицо Генриха постоянно изменялось и стиралось, как это бывает на старой выцветшей фотографии. Нет, она помнила свою любовь, те возвышенные чувства, уносящие ее к неведомым небесам, но самого Тоде… его лица, рук… увы, ее Генрих Тоде исчез навсегда. Впрочем, «скатертью дорога», как говорят русские.

Теперь Айседора понимала, какого будущего желала ей мудрая Козима, и могла только прикусить губку. Да, сумей она тогда понять, что ее влечение к Генриху обернется мороком, бессмысленным, губительным колдовством, сумей она пересилить себя и согласиться на брак с Зигфридом, теперь в ее распоряжении уже несколько лет как был бы прекраснейший из театров. Впрочем, тогда бы она не познакомилась с Крэгом и Зингером и не родила бы двух прекраснейших детей! Да, как же иногда бывает мстительна судьба, брак по расчету с сыном самого Вагнера, возможно, подарил бы ей других детей, которые теперь были бы живы, но. Разве этот брак продержался бы без любви?..

…Боксеры ехали на очередное соревнование, по результатам которого они либо продвигались дальше, либо теряли все. Как выяснилось позже, собранных вскладчину денег хватало разве что на билеты на параход и несколько дней проживания в Америке, а дальше. хоть в охранники, хоть в носильщики. Билеты до Европы – дорогое удовольствие, так что каждый отправлявшийся на соревнование боксер прекрасно знал, что обязан победить, чего бы ему это не стоило.

Усаживая Айседору за свой столик и заглядывая ей в глаза, Тед открыл тайну: прием, который должен был помочь ему победить американцев. Секрет его будущих успехов – атакующий стиль, требующий одинакового участия обеих рук. Ведь американские боксеры давно привыкли, что холодные англичане не предрасположены к приступам ярости, когда человек вдруг бросается в атаку и бьет, бьет, бьет… у него же с этим никогда не было проблем. Кроме того, родившись левшой, что само по себе, будьте нате, сюрпризец для противника, он, по совету тренера, год развивал правую, и в результате.

Айседора желала ему всяческой удачи, которой, если честно, ждать совсем недолго, и, снова забегая вперед, хочется отметить, что в 1917-м Тед сделается чемпионом мира, после чего еще два года продержится в этом статусе. В 1920 году проведет успешную серию из 99 боев с лучшими боксерами США

…После первых достаточно удачных выступлений в Бразилии Айседора получила часть денег и отослала их в Швейцарию своим девочкам.

Город Буэнос встречал Айседору новым для нее танцем – страстным и пленительным танго, в который она тут же влюбилась: «С первого робкого шага я почувствовала, как все мое существо откликнулось на томный привораживающий ритм этого сладострастного танца, нежного, как длительная ласка, опьяняющего, как любовь под небом юга, опасного и жестокого, как манящий тропический лес. Таковы были мои ощущения, пока рука черноокого юноши двусмысленно руководила мною, а взгляд его смелых глаз утопал в моем». Зайдя с братом и сопровождающим их гидом в студенческое кабаре, Айседора погрузилась в новую для себя атмосферу низких прокопченных потолков и клубов сигарного дыма, повсюду обнимались смуглые парочки, собравшиеся здесь праздновать день свободы, который, по традиции этих мест, отмечали ночью.

Здесь, завернувшись в аргентинский флаг, Дункан протанцует их гимн. Несмотря на то что это была чистая импровизация, Айседору несколько раз вызывали повторить танец на бис. Уставшая и довольная собой Дункан явилась в гостиницу на рассвете, сразу же завалившись спать. И вскоре ее разбудил красный от злобы импресарио. Он размахивал перед лицом еще не успевшей как следует прийти в себя танцовщицы стопкой свежих газет, в которых она не могла понять ни единого слова. Наконец, немного успокоившись, он сообщил, что присутствующие вчера в кабаре журналисты сообщили о «бешеном успехе залетной босоножки в кругу революционно настроенных элементов», после чего единогласно призвали почтеннейшую публику бойкотировать выступления Дункан. Таким образом, уже к 11 утра в кассу были возвращены почти все ранее приобретенные билеты. Так что импресарио почел за благо немедленно расторгнуть контракт с артисткой.

Дункан снова оказалась у разбитого корыта. В довершение катастрофы выяснилось, что денежный перевод не дошел и не сегодня-завтра вся школа в Швейцарии будет выброшена на улицу, так как заплатить за комнаты нечем. Айседора тут же отдает все оставшиеся деньги брату и, посадив его на пароход, телеграфирует хозяйке пансиона, чтобы подождала всего несколько дней, деньги вот-вот прибудут.

Только на следующий день, увидав на своем пороге бледного и перепуганного Рене, до Айседоры дошло, что ни ему, ни ей нечем заплатить за гостиницу. Оставалось самостоятельно искать себе работу. Это удалось, но не сразу, спектакли шли со скрипом, публика встречала Дункан вяло, зал был в лучшем случае полупустым. Так что их вскоре выставили из гостиницы без вещей и денег. Айседоре удалось забрать лишь пару никому не нужных туник, после чего они отправились в Монтевидео, где фортуна улыбнулась танцовщице. Заработав немного денег, они устремились в Рио-де-Жанейро, где, узнав Айседору, ей предоставили помещение городского театра.

Здесь публика была поживее, Дункан принимали на ура, а Дюмениль, помимо музыкального сопровождения спектаклей, давал собственные концерты, которые, в конце концов, сделались более востребованными, нежели танцевальная программа, так что, когда Айседора засобиралась в Нью-Йорк, Рене остался в Рио.

Из Нью-Йорка она возвращалась на том же пароходе, и на этот раз совершенно одна. Грустная и усталая, потерявшая весь свой багаж, Айседора смотрела на пароходный бассейн, в котором плавало несколько человек. Неожиданно рядом с ее креслом остановился молодой человек в костюме местного официанта. Айседора уже хотела попросить его принести стакан сока, как вдруг, не без удивления, признала в нем одного из боксеров. Потерпев поражение на ринге, молодые люди должны были зарабатывать на возвращение в Европу, устроившись официантами, телохранителями и лакеями.

За все путешествие Айседора так и не нашла для себя интересного собеседника, проводя все время с книжкой или любуясь волнами.

Единственный человек, обращавший на нее внимание, был вечно пьяный американец Вилкинс, посылавший ей каждый день бутылку «Поммери» 1911 года. Первые дни Айседора просила официанта открыть бутылку и выпивала бокал, кивком головы благодаря соотечественника, но вскоре ей осточертеет вкус шампанского. Что же до американца, в результате от этого огромного, краснорожего и вечно пьяного господина приходилось чуть ли не прятаться. В общем, все было неудачно. В довершение разочарования в порту ее никто не встретил. Поразмыслив немного и решив, что ее телеграмма не дошла, она позвонила знакомому фотографу, но неожиданно трубку снял Зингер.

Настоящее чудо, Зингер мог знать, что Айседора на гастролях, но что она приедет конкретно в этот день, да еще и позвонит именно Артуру Генте, к которому ему вдруг взбрело заглянуть…

Парис очень обрадовался и тут же велел ждать его, а через несколько минут Айседора уже висела у него на шее. Оба были счастливы и тут же отправились завтракать в какой-то симпатичный ресторанчик.

Парис внимательно выслушал горестный пересказ не задавшихся с самого начала гастролей, и когда она закончила, сходу предложил завершить неудачные гастроли грандиозным спектаклем в «Метрополитен».

Устроив Айседору в лучшей гостинице, Зингер вызвал секретаря и с его помощью разослал сотни приглашений всем, кто имел хотя бы косвенное отношение к артистическому миру. Он сразу же распорядился, что этот спектакль пройдет как даровой, но Айседора не возражала. Лучше танцевать бесплатно, но при полном зале, в котором ко всему прочему будет столько знакомых лиц, нежели за деньги, но для фыркающей и ничего не понимающей публики.

После спектакля Парис предложил перевести школу в Нью-Йорк, и тут же снял ателье в Медисон-сквер-гарден, и отправил перевод, которого должно было хватить на покупку билетов для всех детей и обслуживающего персонала.

К сожалению, война уже внесла свои корректировки в планы благородного мецената, деньги пришли с опозданием, и всех младших девочек, которых Дункан набирала во Франции, родители разобрали по домам.

По приезду старших воспитанниц Айседора возобновила занятия в школе. Но к концу зимы она вдруг сваливается с внезапной болезнью. Осмотревший пациентку доктор диагностировал сильное переутомление и предложил отвезти ее на море. Парис тут же отправляет ее на Кубу, дав в попутчики своего секретаря.

Прежде Айседора никогда не была в Гаване, и они изъездили ее из конца в конец. Отдохнув и придя в себя, Айседора отправилась на пароходе во Флориду, где ждал ее Парис.

Весьма довольный собой Зингер помахивал купчей на Медисон-сквер-гарден, требуя, чтобы сразу же по возвращении в Нью-Йорк они приступили к устройству там грандиозной школы на несколько тысяч учениц.

«Зачем так много?» – Айседора пришла в понятный ужас. – Кто же начинает столь масштабное строительство во время войны?»

В результате они поссорились, и вспыльчивый Зингер порвал купчую.