Из муки, крахмала, яичного белка и кунжутного масла барон замесил тесто и, обмакнув в него ломтики бананов, обжарил их в масле, ловко снял со сковороды и положил на фарфоровую тарелку с изображением уточек-мандаринок. Затем он заварил зеленый чай в маленьком фарфоровом чайнике, разрисованном цветками хризантемы, и торжественно объявил:

– Теперь мы можем начать китайские церемонии!

Они с Петей пили чай из красивых фарфоровых чашечек, и барон рассказывал, как познакомился в Петербурге с китайским чародеем, жившим на берегу реки Карповки рядом с Ботаническим садом.

– Он выращивал в саду китайские травы и лечил ими наших раненых солдат в госпитале, – вспоминал барон. – Однажды, придя к нему, я застал его очень встревоженным. Оказалось, что из старинной книги, очень для него ценной, улетела прекрасная бабочка. Чародей показал мне страницу с рисунком, на котором был изображен китайский павильон, гуляющие дамы в китайских халатах и с бубенчиками в прическах, но на месте бабочки, вившейся над цветами, осталось только белое пятно. Не теряя ни секунды, я бросился на поиски.

Найти бабочку оказалось нетрудно – она была огромной, ярко-синей с серебряной каемкой по краям крыльев, и все прохожие на улице показывали пальцем на такую диковину. Но бабочка поднялась очень высоко и порхала у шпиля Петропавловского собора. Китаец дал мне волшебный цветок хризантемы, которым я должен был приманить насекомое. Я положил цветок в шляпу и полез на шпиль. Добравшись до вершины, я снял шляпу и показал хризантему бабочке. Та мгновенно опустилась и села на цветок. Тогда быстрым движением я надел шляпу на голову и соскользнул вниз.

Китаец рассыпался в благодарностях. «Когда мы хотим проклясть кого-то, мы желаем ему жить в интересные времена, – сказал он. – Но вы, дорогой Мюнхгаузен, умеете делать интересные времена веселыми. Вы нужны этому миру, и я хочу, чтобы вы оставались здесь подольше». Он напоил меня каким-то странным чаем, горьким и густым, как молоко, и с тех пор я все живу и живу. А чтобы было не грустно, китаец подарил мне удивительный поющий чайник.

– Да неужели? – удивился Петя.

– А вот послушай, – предложил барон.

Петя напряг слух. Чайник в самом деле пел: тонко-тонко, тихо-тихо, но очень мелодично.

– Я же говорю: китайское волшебство… – вкрадчиво произнес барон.

– Мне кажется, у чайника на крышке есть небольшая трещинка, – проговорил Петя, присмотревшись. – Когда горячий воздух выходит из нее, раздается этот звук.

– Так-то оно так, – признал барон. – Но согласись, для того чтобы не выбросить чайник с трещиной, а сделать из него украшение стола, нужно быть настоящим мудрецом.

– Пожалуй, вы правы, – кивнул Петя. – А что еще делал ваш чародей?

– Еще он рассказывал сказки. Например, историю об одном мудром и человеколюбивом императоре.

Император Цинь Шихуанди, первый владыка из династии Цинь, правил в Китае во II веке до нашей эры и прославился тем, что объединил Китай и соединил все звенья Великой Китайской стены. Он знал, что, когда умрет, его воинов убьют и положат в гробницу вместе с ним в качестве сопровождающих в загробный мир. Императору было жаль воинов, но он понимал, что нельзя нарушать китайские традиции, ведь на них держится государство.

– Еще китаец рассказывал сказки о мудром судье Бао Гуне, который прославился как расследованием запутанных преступлений, так и своей неподкупностью. Китаец говорил, что судья Бао наказывал всех невзирая на лица и даже на родство с императором, поэтому китайцы придумали такую пословицу: «Взяткой не подкупишь только Янь Вана и почтенного Бао». Янь Ван был владыкой загробного царства, а Бао после смерти стал там судьей. Китайцы очень любят сказки о мудрых решениях судьи Бао.

– Вы расскажете мне об этом? – попросил Петя.

– Сейчас, только отхлебну еще чаю, чтобы освежить память, – промолвил барон. – Ну, так слушай!

Однажды судья Бао Гун ехал в паланкине в суд. Проезжая мимо базара, он увидел мальчика в бедной одежде, который сидел на каменной плите и плакал. Бао Гун остановился и спросил, в чем дело. Мальчик рассказал ему, что весь день продавал пончики, а потом, захотев посмотреть выступление фокусника, отлучился, спрятав деньги под каменной плитой. Когда же он вернулся, деньги исчезли. Бао Гун потер лоб и сказал:

– Если ты доверил деньги на сохранение плите, а они пропали, значит, виновата плита! Будем ее пытать, пока она не скажет, где деньги.

Новость мгновенно разлетелась, и посмотреть, как Бао Гун будет пытать каменную плиту, собрался весь городок. Сел Бао Гун на судейское место и начал допрос:

– Признавайся, плита каменная, ты у мальчика деньги украла? Только правду говори, не то я велю тебя бить и пытать!

Плита, конечно, не ответила, тогда Бао Гун рассердился и приказал ее бить плетьми. Зрители засмеялись. Тогда Бао Гун, рассердившись еще сильнее, закричал:

– Вы что, порядка не знаете? Не умеете себя в суде вести? Стража! Запереть ворота базара, никого не выпускать!

Люди испугались и стали простить у Бао Гуна прощения. Тот ответил:

– Ладно, на этот раз я вас пощажу, только прежде чем идти домой, вы все заплатите штраф.

И велел поставить котел с водой, в который каждый должен был бросить монету. После того как горожане выполнили его приказ, Бао Гун сразу же указал на преступника.

– А вот другая сказка о Бао Гуне, – проговорил барон.

– Она о том, как судья арестовал осла.

У одного бедного, но трудолюбивого носильщика был единственный помощник – осел. Хозяин очень заботился о животном, кормил его на последние деньги, и осел вырос красивым и сильным. Но однажды кто-то позавидовал носильщику и украл осла, а на его место привязал своего – тощего и больного. Носильщик пошел к Бао Гуну добиваться справедливости. Судья Бао пообещал, что через три дня найдет вора.

– Сложнее всего пришлось Бао Гуну, когда он имел дело с мышами-оборотнями, – рассказывал барон. – Дело было так: некий студент, следуя в столицу, встретил по дороге пять мышей-оборотней, которые прикинулись странствующими монахами. Студент, ничего не подозревая, поведал им о своих домашних. Тогда одна из мышей, приняв облик студента, явилась к его жене. Когда студент вернулся домой, он увидел двойника и подал жалобу, которая дошла до первого министра.

Но в то время облик первого министра приняла вторая мышь и запутала дело, как только могла. Чиновники доложили об этом государю, однако оказалось, что во дворце сразу два императора и две императрицы. Принц-наследник призвал на помощь Бао Гуна, но вместо него приехал двойник судьи – пятая мышь.

Наконец настоящий Бао Гун узнал о творившихся в Поднебесной бесчинствах. Во сне он отправился к Юй Ди – нефритовому императору, повелителю небес – и доложил обо всем. Юй Ди послал на землю нефритового кота, и тот изловил мышей. Тем и закончилась эта запутанная история.

После смерти Бао Гун, став судьей в загробном мире, наказывал духов, самовольно вносивших исправления в Книгу судеб.

Кстати, чтобы узнать свою судьбу, китайцы разработали сложную систему гаданий.

– А кроме сказок, мы что-нибудь знаем об истории Китая? – задал вопрос Петя.

– Естественно, – ответил барон. – Археологи проводили раскопки на территории этой страны и нашли очень старые поселения.

Археологи раскопали древний город, принадлежавший культуре, названной арлетоу и существовавшей за 2000 лет до нашей эры. В городе были дворцы, в одном из которых нашли бирюзовое украшение с изображением дракона – древнего символа императорской власти. Это старейшее изображение дракона в культуре Китая. Также были обнаружены изделия из меди, выплавленной в тысяче километров от города, что говорило о широких торговых связях. В ту эпоху климат был очень неустойчивым, урожаи постоянно гибли от обильных дождей или от засух, и люди умирали от голода.

– Еще китайцы изобрели письменность, состоящую из логограмм, – продолжал барон. – То есть каждый китайский иероглиф обозначал не какой-то звук, как в европейских языках, а понятие. Китайцы утверждают, что их предки использовали иероглифическое письмо уже в III тысячелетии до нашей эры. При археологических раскопках найдены предметы, датированные IV веком до нашей эры, с различного рода насечками, метками, эмблемами, напоминающими по своему виду иероглифы.

– Интересно, сложно выучить китайские иероглифы? – спросил Петя.

– Те, что показывал мне китаец, были довольно простыми. Но у меня никогда не хватало времени, чтобы запомнить больше трех-пяти, а когда я приходил к нему в следующий раз учить новые, я уже забывал предыдущие, – сознался барон. – До сих пор не понимаю, откуда китайцы берут столько времени и терпения. Наверное, это и есть самая большая китайская тайна.

– Не все иероглифы имеют только дословное значение, – продолжал Мюнхгаузен. – Например, имя Шихуанди, с которого мы начали свой рассказ, означало «Первый император», причем его вторая часть – «хуанди» (император) записывалась иероглифами, значащими «сияющая Полярная звезда».

Иероглифический алфавит оказал большое влияние на страны Дальнего Востока. В частности, на японскую культуру. В 1-е века китайские поселенцы привозили с собой на Японские острова для своих нужд бронзовые зеркала, колокола, предметы быта с разного рода надписями, а также, по-видимому, и китайские книги. Позже японцы познакомились с буддизмом и стали записывать китайскими иероглифами священные буддийские тексты. Позднее появилась собственная японская письменность, в которой использовались видоизмененные иероглифы, приспособленные к японскому языку. Кроме того, японцы заимствовали у китайцев множество понятий.

Китайское слово «сяньшэн» применяется как обращение к уважаемым людям и означает «старший».

– А еще китайцы прославились как великие математики. Вот одна из старинных китайских задач. Попытайся решить ее, – предложил Мюнхгаузен.

– Еще в наше время была очень популярна головоломка, которую называли «Китайская башня», – рассказывал барон. – Нужны были три столбика, вкопанные в землю, и четыре кружка, диаметр которых последовательно уменьшался.

– Интересно, откуда вы их брали?

– По-разному. Умельцы вытачивали кружки на токарных станках, это было очень модным развлечением в конце XVIII века, и даже дамы не пренебрегали им. Не веришь? В следующий раз, когда будем в Павловске, зайдем во дворец, и я покажу тебе украшения, которые вытачивала на маленьком станке сама императрица Мария Федоровна. Впрочем, я отвлекся. Итак, некоторые изготовляли кружки из дерева. Другие, кому было лень возиться с деревом, вырезали кружки из плотного картона или просто брали игральные карты. Суть задачи от этого не менялась.

Четыре кружка надеты на вкопанную в землю палочку в порядке уменьшения так, чтобы получилась башня. Нужно перенести эти кружки на другую палочку, не нарушив при этом их порядок расположения. При этом соблюдаются два простых условия: 1) меньший кружок нельзя класть на больший; 2) за один ход можно переносить только один кружок. Для того чтобы сделать это, используется третья, вспомогательная палочка, на которую можно временно помещать кружки.

– Правда, некоторые называли эту игру «Индийской башней», – продолжал барон, – и рассказывали, что в городе Бенарете в храме бога Брахмы, где, по мнению индийцев, находится центр мира, стояла подобная башня из 64 золотых кружков, нанизанных на алмазную палочку, и вдобавок еще две пустые алмазные палочки длиной в локоть. Жрецы, сменяя друг друга, днем и ночью без устали переносили эти кружки с одной палочки на другую, подчиняясь правилам, которые мы уже обговаривали. Считалось, что, когда жрецы закончат перемещение всей башни, наступит конец света.

– Кстати, об Индии! – вспомнил Петя. – Нам как раз задали написать о ней доклад по географии…

– Постараюсь помочь тебе! К сожалению, я никогда не бывал в Индии, но мне рассказывали, что во время дождя индийские погонщики командуют слонам опуститься на землю, после чего прячутся под их ушами. Еще они приучили обезьян пробираться в заброшенные города, приносить оттуда драгоценности и выменивать их на пирожки с рисом, которые эти животные чрезвычайно любят. А еще…

– Тише, Карл Оттович! Ни слова! – прервал его мальчик. – Об Индии, пожалуй, я расскажу вам сам, но в следующий раз…