Глава 25
«Крепость Голландия»

1-й Украинский фронт вышел к границе с Нидерландами едва ли не на всем ее протяжении. Воздушный десант, сброшенный у города Везель, захватил мост через Рейн, и войска дошли до крайней западной точки Германии.

Дальше пролегала «Крепость Голландия» – такой оборот ввели еще местные генералы в 40-м, когда готовились защищать Нидерланды от немецкого вторжения. Генералы заранее признавали, что всю территорию страны им не оборонить, а лишь одну четвертую, ядро Нидерландов – вот его-то и прозвали «крепостью».

Увы, в 1940-м эта «крепость» не продержалась и недели – пала на пятый день. Теперь же положение изменилось.

В сентябре Черчилль решился-таки на операцию «Оверлорд», подразумевавшую высадку десанта в Нормандии. Сердце премьер-министра по-прежнему лежало к высадке на Балканах, но теперь, после того, как русские танки прошли через всю Восточную Европу, делать там было нечего. А вот удержать в орбите своего влияния хотя бы Францию, не отдать и ее комиссарам, было возможно.

Конечно, после того как Вашингтон разорвал прежние обязательства перед Лондоном, напрямую договариваясь с Москвой, силы и возможности Великобритании резко уменьшились. И все же Черчилль, который собственными руками разрушал Британскую империю, не ведая, что творит, продолжал верить в великую миссию Англии. Британцы должны были спасти континентальную Европу – хотя бы для того, чтобы она не досталась русским.

Черчилль дождался конца сентября, когда РККА заняла часть Германии от Баварии до Рура и почти всю Польшу, и лишь тогда решился на высадку – большую часть дивизий с Западного фронта немцы уже вывели.

Под началом фельдмаршала Монтгомери находились 2-я британская армия и 1-я канадская. Кроме того, был флот и авиация – как на Восточном, так и на Западном фронте господство в воздухе давно уже было потеряно для люфтваффе.

Немцы отступали, поскольку удерживать завоеванные земли представлялось глупостью, когда большевики прибирали к рукам сам фатерлянд.

Роммелю деваться было некуда, он спешил на родину, желая успеть раньше русских. Увы, дорога на восток (южнее Арденн) была перекрыта войсками 3-го Украинского фронта, и немцы начали отходить в Бельгию и дальше, в Нидерланды. Их оставалось немного – потрепанная 7-я армия, части 15-й пехотной и 5-й танковой.

Немцам удалось отойти, взорвав за собою мост Моердийк через Холланд-Дип, образовав «водный фронт» – по Маасу и Холланд-Дипу и объявив «Крепость Голландию» неприступной.

В октябре, обойдя с севера линию Зигфрида, по направлению к Арнему вышли войска 1-го Украинского фронта…

…Иваныч заглушил танк, и стало тихо. Репнин устало стянул шлем. Федотов открыл люк, запуская свежий воздух.

До моря отсюда было далековато, но Геше казалось, будто повеяло соленым и терпким. Голландия…

Репнин усмехнулся. Все у него времени не было (или денег) на туры в Европу. Ну вот и проехался. Хоть и без особых удобств, зато вокруг настоящая Европа.

Тут еще не признали однополые браки, а черные халявщики не насилуют белых мадемуазель и фройляйн. Будущее тотальное извращение еще только закладывается.

– Тащ командир! Поедим, может?

– Давай…

Сухпайки стали поприличнее – местные фрау на них облизывались.

Колбаса, хлебцы или сухарики, тушенка или маленькие баночки с мякотью краба – Бедный их «гидромясом» называл.

– А «наркомовских»? – поинтересовался Федотов. – А?

– Наливай.

– «Под копирку»! – залихватски сказал Борзых.

Геша усмехнулся. Это жаргон такой, фронтовой. «Под копирку» – значит двойную норму.

А и правда, чего бы и нет? Притомились они здорово. Столько верст позади, столько боев! От Донбасса до Атлантики!

Не хухры-мухры.

Опрокинув стопочку, Репнин сморщился и быстро закусил «гидромясом». Пожалел, что тогда, в Везеле, постеснялся «оприходовать» пару бутылочек французского коньяку. На его вкус, так армянский «ОС» получше будет «Мартеля», но на безрыбье, как говорится…

Геша, дожевывая «крабятину», глянул в оптику, затем высунулся в люк. К югу отсюда протекал Рейн, а за ним начинался Западный вал – весьма серьезная линия укреплений. Бесконечные ряды бетонных надолбов, которые танкам не одолеть, тысячи стальных дотов, бетонированные рвы…

А здесь ничего этого и в помине нет. Вон там, к западу, вернее, к северо-западу лежит Арнем – ближайший голландский город. Еще километров двести в том же направлении, и будет Амстердам.

Танки подходят и подходят, их становится все больше, но движению вперед мешает не граница. 1-я и 6-я танковые армии ждут сигнала.

Туда, за границу, ушли большие четырехмоторные самолеты, их задача – высадить десант. Надо захватить мосты через реки Аа, Доммель, Маас, через канал Вильгемины и канал Маас – Ваал.

Захватят, куда денутся…

В небо над Нидерландами ушли сотни транспортных самолетов, причем «пешек» было меньше всего – летчики ВВС РККА вели американские транспортники С-54 «Скаймастер», Консолидейтед С-87 «Либерейтор Экспресс» и Дуглас С-47 «Скайтрейн».

По АлСибу – через Аляску, Чукотку, Сибирь – самолеты США поступали прямо на военные аэродромы.

Борзых неожиданно встрепенулся, проглотил большой кусок, едва не подавившись, и просипел, оборачиваясь:

– Выступаем, товарищ командир! Ровно в десять ноль-ноль!

Репнин глянул на трофейные – швейцарские! – часы.

– Еще четыре минуты. Доедаем, убираем и – вперед!

Иваныч завел мотор, и ровно в десять 102-й переехал в Нидерланды.

Арнем городишкой был приятным, зеленым. Недаром здесь селились престарелые плантаторы, вернувшиеся на родину с Карибских островов. Конечно, мало кто из них остался дома, когда гитлеровцы вломились в пределы Нидерландов, но и без них Арнем выглядел очень даже ничего.

– Ваня! Что там?

– Передают, что немецких частей в городе нет, одни местные добровольцы, вроде наших бандеровцев!

1-я голландская моторизованная дивизия СС «Недерланд», 2-я голландская гренадерская дивизия «Ландсторм Недерланд» и танковый полк «Вестланд» были полностью укомплектованы местными холуями и просто голландскими нацистами, чей фюрер – «лейдер нидерландского народа» Антон Мюссерт – так и не стал правителем своей порабощенной родины. Немцы назначили рейхскомиссаром немца – Зейсса-Инкварта, но Мюссерт не растерял раболепия и все равно поклялся Гитлеру в верности.

– Танки на окраине! Двадцать вправо!

– Вижу. Бронебойным!

– Есть! Готово!

– Огонь!

Выползавшая из-за угла «тройка» успела показаться наполовину, начав разворачивать башню, но не поспела – снаряд снес ее. Обезглавленный танк проехал еще несколько метров по инерции и заглох.

Танкисты второй «тройки» были посноровистей и успели выстрелить. И даже попали – башню «Т-43» будто кто кувалдой огрел.

– Федотов!

– Щас! Мы уже… Выстрел!

«Т-III» была не той машиной, которая способна сражаться с «сороктройками» на равных. Уделали.

За дымом и гарью Репнин разглядел баррикаду, сложенную из опрокинутых легковушек, мешков с песком, телеграфных столбов и даже пустых бочек.

– Осколочным!

– Есть осколочным! Готово!

– Федотов, разнеси это барахло!

– Понял!

Попадание снаряда развалило баррикаду, образовав узкий проход. Танк всей своей массой расширил его, вырываясь на перекресток. Слева стояло орудие, возле него метались артиллеристы.

– Иваныч!

– Вижу, командир.

Мехвод резко развернулся. Пушка выстрелила, подпрыгнув, но снаряд просвистел мимо, попадая в угловой дом, а танк тут же наехал на орудие, ломая и куроча его.

Пехотинцы пробегали по тротуарам, высматривая фаустников, и деловито постреливая, а по осевой катил бронетранспортер, где работал пулеметчик, пуская очереди по окнам, вызывавшим его подозрение.

И все ж таки одного гранатометчика мотострелки упустили – круглая блямба фаустпатрона показалась из подвального окошка.

Выстрел!

Граната прилетела, ударив по корпусу около башни, и тут же сработал контейнер ДЗ. Отбили.

Пара пехотинцев мигом вернулась и швырнула в подвал пару «лимонок». Все происходило очень быстро, так что ответка фаустпатронщику прилетела по адресу, сбежать тот просто не успевал. А ты не стреляй!

– Федотов, глянь на во-он тот дом, с колоннами. Витрину видишь заколоченную?

– Где? А-а… Точно, выглядывает что-то.

– Осколочным.

– Есть осколочным! Готово.

– Огонь!

Снаряд легко пробил листы фанеры, которой была заделана витрина магазина, и рванул изнутри, вынося и стекло, и фанеру, и тело пулеметчика вместе с «ручником».

В это время боец на «Б-4» резко задрал ДШК и застрочил по чердаку двухэтажного, но невысокого дома с мезонином. Доски, шифер, стекла полетели во все стороны. Если там и было пулеметное гнездо, то «птенчик» его покинул.

Выкатившись на набережную, танки 2-го батальона открыли огонь по барже, с которой задирали дула 88-миллиметровые зенитки. Пара снарядов взорвалась в реке, вздымая фонтаны мутной воды, а еще три или четыре попали куда надо, проламывая палубу.

Один из осколочных вошел в борт пыхтевшему буксиру, и тот сразу, на счет «три», пошел ко дну. Трос, тянувшийся за ним, стал для баржи якорной цепью – огромная плоскодонка плавно развернулась по течению, уже заметно кренясь и погружаясь носом. Видать, судьба ей лечь в ил рядом с буксиром.

А у противоположного берега из воды выглядывал хвост «Скайтрейна» – возможно, жертвы той самой «зенитной баржи».

– Борзых! Работаешь радистом.

– Есть, тащ командир!

– Батальону Лехмана продолжать движение. Полянскому выдвигаться в центр!

– Понял!

Арнем кончился неожиданно – вот шла улица и сразу парк. А за ним – пески. А за песками – лес, причем хвойный. Красота.

На фоне всей этой красоты и лепоты двигалась колонна грузовиков. Разномастные, они тащили на прицепе пару пушек, а кузова были набиты каким-то барахлом.

– Ваня, вызови Заскалько!

– На связи!

– Пашка! Ты уже за городом или где?

– За городом, тащ командир!

– Колонну видишь?

– Колонну? А, вижу! Показалась!

– Долбани по передней машине!

– Есть долбануть!

Даже осколочно-фугасный снаряд в 130 миллиметров – это аргумент убийственный. Грузовик, катившийся в голове колонны, взлетел в воздух и перевернулся, пылая и разваливаясь. Следующая за ним машина затормозила не вовремя, и горящий остов рухнул прямо на нее.

– Осколочным!

– Есть осколочным! Готово!

– Огонь!

«Т-43» ехал и стрелял, укладывая снаряды в колонну, как яйца в корзинку. Тут и взвод Данилина отметился, так что была колонна – и не стало, лишь череда пожаров выстроилась вдоль дороги.

– Вперед! На Утрехт!

Весь день танки шли на запад, не встречая ровно никакого сопротивления. Лишь однажды 64-я танковая бригада наткнулась на батарею противотанковых орудий и спешно оборудованные блиндажи. Но боя не получилось – вызванные бомбардировщики «Ту-2» раскатали защитников «Крепости Голландия» под ноль.

А в Утрехте танкистов встретили торжественным маршем – 167-я фольксгренадерская дивизия, сократившаяся по численности до полка, вышла навстречу строем.

Генерал-лейтенант Ганс Хютнер, командующий дивизией, отдал честь Репнину и объявил, что 167-я сдается в полном составе.

Пример Хютнера стал настоящим поветрием – вскоре вся 7-я армия, за исключением особо упертых, пошла в плен, четко печатая шаг. Башкирев, назначенный комендантом Утрехта, не знал, куда этих пленных девать. А кормить чем?

Черняховский велел гнать всех их на родину, строем. Германия сильно задолжала Советскому Союзу. Вот, пускай теперь отрабатывают долги!

27 октября 1-й Украинский фронт вышел на линию Гаага – Амстердам, и Репнин не утерпел, выбрался к морю.

Осенью Северное море было бурливым, цвета пыльного бутылочного стекла. Волны завивались барашками, ветер посвистывал, трепал пучки засохшей травы на сыпучих дюнах.

«Ну вот, – подумал Геша, – вот тебе и Атлантика…»

Вдали проходил серый приземистый корабль, поспешая со стороны Ла-Манша на север. Он виднелся нечетко, но разобрать, что посудина военная, было легко – четыре орудийные башни говорили сами за себя.

Репнин сидел на броне, свесив ноги, и отдыхал, лениво посматривая на волны, с шумом набегавшие на песок и с шуршанием отползавшие.

Неожиданно резкий удар донесся с моря. Геша приподнял голову и увидел, как серый корабль далеко от берега опоясался мгновенными вспышками. И снова ударило.

– Да они там стреляют! – завопил Борзых. Радист, несмотря на погоду, разулся и шлепал по пенистой водичке босиком.

У Репнина во рту пересохло.

– Ложись!

Снаряды прошелестели выше. Перелет! За дюнами загрохотали взрывы, поднимая тонны песка, разнося по кирпичику какие-то старые склады.

– Ванька! Всех на берег! Срочно! Особенно Полянского!

Последние слова Репнин прокричал в спину Борзых – тот как был, так и запрыгнул на броню, нырнул в танк.

А корабль снова заблистал вспышками, опять накатил грохот. Теперь случился недолет – метрах в двухстах от берега вспухли пенные смерчи.

С грохотом и ревом на берег стали выезжать тяжелые «ИС-3», они становились в линейку, и Репнин махнул рукой:

– Бронебойными! Огонь!

Десятки танковых орудий загрохотали, посылая 130-миллиметровые подарки серому кораблю. Пробить корпус таким калибром невозможно в принципе, но наделать бед на палубе – почему бы нет?

А тут и Федотов отличился, тоже послал подарочек.

– Это «Принц Ойген»! – крикнул Борзых, появляясь над люком. – Тяжелый крейсер! Немецкий!

А Геша стоял, сжимая кулаки, и ругал себя за мальчишество. На кой черт он вызвал танки? Смешно же спорить с главным калибром тяжелого крейсера! 203 миллиметра – это такой «чемоданчик», что любой танк вскроет, как банку консервную!

Сейчас как шарахнет…

Однако орудия «Принца Ойгена» молчали. Не сразу, но Репнин догадался о причине – с востока наплывал гул авиадвигателей. Шли бомбардировщики «Ту-2».

Пронесясь над береговой линией, они не выстраивались звеньями – некогда было, а сразу шли в атаку.

Каждый из «туполевых» нес по три бомбы, каждая весом в тонну – эти округлые дуры были хорошо видны с берега.

Первые бомбы упали не слишком хорошо – лишь одна угодила по носовой палубе, а две другие взорвались у борта.

Впрочем, именно они нанесли вред кораблю – тот аж накренился. Взрыв двухтоннок сильно вдавил бронеплиты, разошлись швы, на борт стала поступать вода.

Второй «Ту-2» сбросил бомбы точнее – две взорвались на палубе, сорвав и скрутив стальные трапы, а вот третья почти угодила в носовую часть палубы, но «Принц Ойген» как раз накренился, и бомба скользнула по обшивке в море, где и рванула – грандиозные массы воды поднялись по обе стороны корабля, она обрушилась на палубу, волны крутились вокруг надстроек и стекали в шпигаты.

Тонка сработала, как подводная мина – прорвала шов между стальных плит.

Еще одна бомба упала за надстройкой, уничтожив трубу, следующая пробила носовую палубу в носу, красиво рванула, но броневую палубу, пролегавшую ниже, не повредила.

И снова успех достался тонке, взорвавшейся в воде – бомба, сработавшая за кормой тяжелого крейсера, оторвала ему один из гребных винтов. Скорость «Принца Ойгена» сразу упала.

105-миллиметровые зенитные спарки долбили с борта корабля отчаянно и непрерывно, но с каждой тонкой их становилось меньше.

Тяжелый крейсер оседал на нос, волны уже захлестывали палубу. Скорость корабля снижалась, сопротивлялся он вяло, и второго захода не потребовалось – покружив над «Принцем», бомбардировщики улетели. Капитан подранка выбросил белый флаг.

Репнин был в курсе, что в Северном море «работали» два крейсера Балтфлота, «Киров» и «Максим Горький», но где они находились нынче, не знал. Ничего, разберутся как-нибудь.

– Отбой, ребята, – сказал Геша.

На броню своего «ИСа» спрыгнул Полянский и громко заговорил:

– Всем буду рассказывать, как я с крейсером на танке дрался!

– С тяжелым крейсером, Илюха! – поднял палец Репнин.

Из башни 102-го показался Борзых и оповестил всех:

– Приказано двигаться на Амстердам – и обратно. Чего-то там готовится!

– Чего-чего… – проворчал Бедный, показываясь из переднего люка, – как будто неясно! Берлин брать будем!

Репнин ничего не ответил, лишь головой покачал. Рановато еще на столицу рейха идти. Кёнигсберг взяли, а к Одеру не вышли пока. Да и с их стороны тоже работы – море. Впереди – Бремен, Гамбург, Киль, Ганновер…

– По машинам!