Глава тринадцатая

– Девушки, нам всем надо немного взбодриться, – сказала Ви. Это было во время обеда. Я сидела за столом, а она вместе с Кейси, Биби и Мартой стояли рядом. Прошло два дня после той ужасной встречи с доктором Клейтон, и я все еще чувствовала себя совершенно разбитой.

– Не стоит со мной рядом садиться, – предупредила я. – Нам всем это дорого обойдется.

– Иногда надо рискнуть, – ответила Ви и добавила, повернувшись к девушкам: – Садимся.

Они сели за мой стол. На их лицах застыло выражение сожаления и заботы. Мы переглянулись, улыбнулись друг другу, и мне стало немного легче.

– Ну, что происходит? – спросила я.

– Вот такая история, Золушка, – сказала Биби. – У меня есть хорошие новости.

– Тебя отправляют домой?

– Ну, не совсем, но тем не менее. Новости касаются всех нас. Как выясняется, нам решила помочь добрая фея, – ответила Биби.

– И кто она?

– Моя мать! Она участвует в съемках сериала про модные салоны для одного кабельного канала. Представляете? Так вот, оказывается в этих местах есть несколько спа, в которых обмазывают красной глиной (говорят, она очень хорошо действует на кожу), поэтому мама приезжает в эту дыру для работы. И угадайте, кто поедет на процедуры в эти спа?

– Ты?

– Понятное дело, что я. Но не только – все вы тоже.

– Не может быть! – воскликнула я. – Администрация этого ни за что не разрешит! Они «пасут» нас и ждут, когда мы наконец совершим какую-нибудь ошибку. И не забывай: меня только что понизили.

– Ты недооцениваешь силу и влияние селебрити, будь то даже знаменитость самого низшего уровня. Мама обещала приехать в Ред-Рок и пообщаться с администрацией и сотрудниками, поэтому они просто ссутся от радости. Даже Шериф хочет получить ее фото с автографом. И я уговорила мать попросить их и тебя отправить на день в спа. Поверь мне, администрация выполнит все ее пожелания. Главное, чтобы у вас было разрешение от родителей.

– Я сообщу предкам, что собираюсь пройти антицеллюлитную программу, – сказала Марта.

– Но как я получу это разрешение? – спросила я. – Меня понизили до Третьего уровня. Я не имею права говорить с отцом по телефону. И потом он наверняка не сильно рад тому, какие у меня здесь успехи.

– Моя мать приезжает через десять дней. Напиши отцу письмо, и сделай это сегодня же. Начеркай сообщение, которое ему будет приятно читать. И в конце попроси разрешения на поездку. Если сегодня же отправишь весточку, то отец успеет ее получить, позвонить в Ред-Рок и дать свое разрешение.

– Если, конечно, письмо не перехватит мачеха. Послушай, даже если отец даст свое согласие, я не очень верю, что и Клейтон разрешит поездку.

– Пойми, она врач и не принимает подобные решения. Все зависит от Шерифа, а он очень хочет увидеть мою мать.

– Хорошо, я напишу письмо. Может, даже сообщу отцу, что хочу подстричь волосы, – сказала я. За время пребывания в Ред-Роке мои волосы отрасли, и выкрашенных прядей стало в разы меньше.

– Если мы уж заговорили о прическах, то мне тоже не мешало бы подстричься, – заметила Ви. Ее волосы действительно выглядели дурно, и хорошая стрижка им бы явно была не лишней.

– А где ты делала последнюю прическу? Она мне очень нравилась. Ты, наверное, в городе стриглась? – спросила я.

Ви и Биби рассмеялись.

– Очень мило с твоей стороны, Брит, – ответила Ви, – но на самом деле та прическа получилась совершенно случайно. У меня были длинные волосы, которые я, после того как попала сюда, сама сбрила электрической бритвой.

– Да ладно! Панк-рок жив! – удивилась я.

– Ну, знаешь, ни у тебя, ни у кого другого нет эксклюзивных прав на панк-рок, – с улыбкой объяснила Ви.

– Девушки, мы можем вернуться к обсуждению более насущных вопросов? День отдыха в спа. По-моему, будет просто божественно. Слышали выражение: «Выглядеть хорошо, чувствовать себя хорошо»? – томно и с придыханием спросила Биби.

На самом деле мне очень нравится о себе заботиться и модно выглядеть. Мы с мамой раньше устраивали себе бьюти-дни. Я никогда не была в настоящем спа и поэтому обрадовалась возможности посетить храм красоты. Все мы были взбудоражены предстоящим днем и начали приветствовать друг друга в коридоре словами «Выглядеть хорошо, чувствовать себя хорошо». Сотрудники заведения не возражали, потому что предвкушали грядущее прибытие актрисы из сериала «Любовники и незнакомцы» Маргариты Ховард. Это был довольно популярный сериал пятнадцатилетней давности, в котором мать Биби играла женщину, убитую сводной сестрой. Теперь никто не называл Биби Родео Драйв: все боялись, что их не допустят пообщаться с великой актрисой из прошлого.

– Я очень хочу, чтобы мама сюда доехала, – говорила Биби. – Она, конечно, настоящая дива и поэтому немного сумасшедшая, но с ней всегда весело. Я уверена, она вам понравится.

Однако визит дивы не состоялся. За два дня до того, как она должна была приехать, она позвонила Биби и сообщила, будто совершенно забыла о том, что у нее давно запланированы съемки ТВ-драмы про фигуристок, поэтому визит в Юту переносится на неопределенное время.

– Она просила передать, что очень сожалеет. Сказала, пришлет всем очередные пробники продуктов для ухода, – процедила Биби, делая такое ударение на слове «пробники», словно произносила матерное слово.

– Облом. Я так хотела с ней познакомиться, – горевала Марта.

– Не расстраивайся, Биби, – сказала я. – Иногда родители сами не понимают, что творят.

– Неувязочка вышла, – согласилась Ви. – И после этого они удивляются, почему у них такие дети.

– Да, было бы неплохо отправить собственных родителей в лагерь наподобие Ред-Рока, – замечталась я.

– Было бы любопытно взглянуть, как мама Биби таскает шлакоблоки, – добавила Кейси.

Все мы, включая Биби, улыбнулись.

Через пару дней на трудотерапии ко мне подошла Ви. Несмотря на то что по указаниям Клейтон нас постоянно отгоняли друг от друга, сестра периодически начинала бунтовать и подходила ко мне.

– Неприятно, что не сложилось с визитом мамы Биби, – сказала Ви, – но, с другой стороны, мы не могли рассчитывать на ее скорый приезд. Родителей в Ред-Рок пускают очень редко. Даже в рекламных брошюрах черным по белому написано: курс лечения проходит наиболее эффективно только тогда, когда девушек полностью разъединяют с семьями.

– Понятно, нас же надо держать в ежовых рукавицах, – согласилась я. – Чем хуже нам, тем лучше администрации. Но мне казалось, твои родители сюда приезжали. Или нет?

– Мама один раз приезжала сразу после того, как меня в первый раз повысили до Пятого уровня. Она тогда была относительно рядом. Участвовала в какой-то конференции в Лас-Вегасе.

– А твой отец приезжал?

– Нет. Он дипломат. Работает в ООН, и у него много командировок. Сейчас мама сюда точно не приедет. Во всяком случае, после случая с Алекс родительские посещения Ред-Рока полностью отменили.

– А кто такая Алекс?

– Ты что, правда не знаешь?

– Нет, не знаю.

– Алекс училась здесь. Она искренне ненавидела Ред-Рок, как и мы с тобой. Так вот, она написала родителям письмо, сообщила, как с ней плохо обращаются, что тут грязно, сотрудники грубят, лечения никакого нет и так далее и так далее. И ее родители ей поверили. Представляешь?

– Дичь какая! Родители поверили своему ребенку! Просто нереально!

– Ну да. Так вот ее предки сюда приехали, но предварительно не известили об этом администрацию. Ее отец на все посмотрел и стал орать о судебном иске. Они в тот же день взяли и увезли дочь домой.

– Просто сказка. Об этом можно только мечтать.

– После этого родительские посещения жестко отменили. Теперь в контракте есть пункт о том, что у родителей не будет никаких претензий, даже если нас здесь убьют.

– Да ладно!

– Понятное дело, эта мысль выражена немного другими словами, но суть остается прежней. По контракту родителям не разрешается посещать Ред-Рок без разрешения администрации.

– Откуда ты все это знаешь?

Ви загадочно улыбнулась, однако нас разогнали в разные углы площадки до того, как она успела все объяснить.

Конечно же, родители могли видеть своих детей в то время, когда те проходили исправительный курс в Ред-Роке. Более того, семейные визиты являлись серьезным мотивирующим фактором. Даже те девочки, которые лютой ненавистью ненавидели своих родителей, через пару месяцев пребывания в Ред-Роке начинали мечтать снова увидеть их. Поэтому за отдельную плату администрация устраивала долгожданные встречи, которые здесь назывались «семейными интенсивами». Эти интенсивы проводили четыре раза в год в расположенном неподалеку отеле. Родителям устраивали короткую экскурсию по Ред-Року, после которой кормили обедом, приготовленным не на местной кухне (его заказывали в кейтеринг-службе). В общей сложности родительские визиты укладывались в полтора часа. За несколько недель до этого знаменательного события нас снимали с работ по перетаскиванию шлакоблоков, чтобы наши руки стали нормальными. Перед визитами мы до блеска драили полы, стены и туалеты. Так что посетители получали определенное представление о заведении, но это представление не соответствовало реальному положению дел.

Родители Кейси один раз навещали ее в Ред-Роке. Она даже жила с ними в отеле, смотрела ТВ и купалась в бассейне.

– Мы ходили в кафешку «Фрайдейс», – сказала Кейси.

Незадолго до этого администрация объявила имена девушек, чьи родители приедут на следующий «семейный интенсив» в марте. Понятное дело, мы в число этих счастливцев не вошли. Кейси рассказывала, как обычно проходят эти интенсивы.

– Во время лекции сотрудники Ред-Рока описывали, какие мы плохие, сколько у нас проблем и как нами занимаются. Все предки аж прослезились.

– И никто и словом не обмолвился, что сами родители своим поведением могли довести нас до такого состояния. И никто из девушек не жаловался, – заметила Биби, которая все еще расстраивалась из-за того, что ее мать так и не доехала до Ред-Рока.

– Ну а что ты хотела? Чтобы я стала обвинять родителей во всех смертных грехах? Они, черт возьми, чуть ферму не продали, чтобы оплатить мое пребывание здесь, – ответила Кейси.

– Ты что, на ферме живешь? – с удивлением спросила Биби.

– Да не, просто выражение такое есть, – пробубнила Кейси, но по выражению ее лица было видно – она немного смутилась.

Родители Кейси были готовы на все, чтобы их дочь не выросла лесбиянкой. Однажды во время отдыха на море они увидели, как их дочь целуется с девушкой-спасателем. После отпуска они нашли ей психиатра, но оказалось, что тот занимается главным образом транссексуалами, поэтому ей «выдали» нового врача, специализирующегося на исправлении детей с гомосексуальными наклонностями, который потом и направил Кейси в Ред-Рок.

– Мне кажется, во многом это вина самих родителей, – заметила Биби, – Мама не уделяла тебе достаточно внимания, папе тоже было некогда, вот ты и стала лесбиянкой.

– Не, это не так, – сказала Кейси, – Я вот совершенно не уверена в том, что я лесбиянка. Мне кажется, я би, как и все остальные люди. К тому же я еще до конца не поняла, кто я.

– Ну, не знаю. Меня вообще дамы не привлекают. Ты же целовалась с девушкой-спасателем. По мне, это значит, что ты лесбиянка.

– А ты трахалась черт знает с кем, но при этом я не считаю тебя шлюхой.

– Перестаньте спорить, – сказала я.

– Не выступай, Золушка.

– Ты злишься на мать и поэтому наезжаешь на Кейси. У тебя нет никакого права осуждать ее.

– Я имею право говорить то, что думаю.

– Хватит, тебе уже не десять лет, – я чувствовала, Биби расстроена, но это не давало ей права отыгрываться на Кейси.

– Не надо меня затыкать! Думаешь, ты бунтарь-одиночка, но на самом деле ты такая же, как и все мы.

– Послушай, я не вижу необходимости что-либо доказывать.

– Перестань, ты только и делаешь, что что-то доказываешь!

– Заканчивай. Не надо психоаналитика из себя корчить.

– Тебе явно нужна помощь хорошего психоаналитика.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Я знаю, ты злишься, и предлагаю закончить этот разговор.

– Значит, ее ты готова пожалеть, а меня нет? Хорошо. Посмотрим, как ты запоешь, когда твой собственный отец не захочет тебя видеть!

– Дорогая Биби…

– Что?

– Иди к черту!

После этого мы с Биби целый день не разговаривали. Я очень на нее разозлилась, хотя понимала, что это совсем уж лишнее. Когда кругом одни враги, не надо ссориться с друзьями. Видимо, Биби тоже это поняла. Когда я проснулась утром через день, то нашла в кармане рубашки записку.

Я ее прекрасно понимала. Атмосфера стояла напряженная, и все мы оказались на грани срыва. Иногда было даже полезно сорваться и спустить пар, и безопаснее всего это было сделать на близком тебе человеке. Кроме этого, я понимала, что Биби не хотела меня ранить. Тем не менее, мне было очень неприятно услышать то, что она сказала. В письмах отец сообщал, что очень хочет меня увидеть, и обещал приехать навестить. Он расписывал, как устроит семейный выезд в Ред-Рок вместе с Билли и мачехой. Я, конечно, точно не стремилась ее увидеть, но мне очень хотелось, чтобы отец до меня доехал. Впрочем, на Третьем уровне я не имела права на посещение родителей. Даже несмотря на то что я сделала вид, что «исправляюсь».

Ви постоянно советовала мне притворяться. Она говорила, я должна сделать вид, будто «открылась» во время сессии конфронтационной терапии. Я решила последовать ее совету и выдала слезливую историю о том, что чувствовала себя в школе одинокой, потому что все ученики меня чморили. Я даже выдавила из себя пару скупых слезинок. Ведущий занятие очень оценил мою «честность» и «откровенность». Я надеялась, меня снова повысят до Четвертого уровня, но, судя по всему, я сильно разозлила Клейтон, которая, несмотря на мои «успехи», оставила меня на прежнем уровне. В марте мне не светило увидеть отца во время «семейного интенсива», а следующий такой день намечался аж на июнь. Бог ты мой, июнь! Все шло к тому, что я проведу в Ред-Роке целое лето. А может, и весь последний выпускной класс школы.

Неопределенность становилась невыносимой. Когда человек совершает преступление, его судят и отправляют в тюрьму на конкретный срок, более того, при хорошем поведении этот срок могут «скостить». Но ни у одной из сестер не было понимания того, как долго нам придется провести в этих стенах. Я уже начала представлять себе, что могу встретить в Ред-Роке свое восемнадцатилетие. Подобная перспектива страшно угнетала. Вообще-то я довольно оптимистически настроенный человек или, скорее, раньше была таковой. У меня бывают периоды грусти, и, конечно, меня сильно подкосила болезнь матери. Но в Ред-Роке я начала чувствовать себя апатичной, утомленной и раздраженной. Иногда мне просто хотелось умереть. Я не только не знала, когда смогу вернуться в нормальную жизнь, но и понятия не имела, каким человеком стану, когда (и если!) это произойдет.