Книга: Выживший. Чистилище
Назад: Глава XII
Дальше: Глава XIV

Глава XIII

В карцер? Ебёна уксус, как говаривал мой армейский прапорщик, а оно мне надо?! Ребята, да ну вас в одно место! И так ни за что ни про что страдаю, а они еще и в холодную меня, чтобы я там заработал какое-нибудь воспаление легких или почки к чертям отморозил. Ни хрена, не на того напали!
Все эти мысли пронеслись в моей голове, когда после толчка прикладом в спину я оказался на улице. Причем по-прежнему без телогрейки.
— Прямо! — прозвучал сзади голос конвоира.
Где находится барак-карцер, я примерно представлял. Это самый дальний закуток лагеря, рядом с мертвецкой, где я последний раз видел заледеневшее тело отца Иллариона. Не исключено, что такое соседство выбрано не случайно. В карцере легко откинуть коньки, а чтобы сильно не напрягать с транспортировкой покойника, вот он, морг — в двух шагах.
Навстречу из темноты выскочил запыхавшийся вертухай с винтовкой наперевес.
— Леха, че случилось? — выдохнул он.
— О, Серега, проснулся! — хмыкнул мой конвоир. — Ты где был-то? Тут уголовники с политическими бучу устроили.
— Ни хрена себе! А я у Надюхи ночевал, слышу — сирена. Ну, думаю, что-то серьезное, а тут вона чего!.. А это ты куда его ведешь?
— Серьезная персона, — важно кивнул в мою сторону Симонов. — Тот самый, который блатарей с 11-го отряда в больничку отправил. Тоже в драке не последний был, надо думать. Теперь в карцере посидит.
— А-а, ясно… Ну ладно, пойду начальству доложусь, надеюсь, сильно не слетит.
Мы разминулись с задержавшимся у любовницы вертухаем и двинулись дальше. Все это время я лихорадочно соображал, что предпринять, чтобы избежать карцера, а лучше вообще слинять на хрен из этого вертепа. Завладеть оружием конвоира, найти одежонку поприличнее, какую-никакую еду раздобыть в столовой… Как-то видел того же самого Лагина верхом, может, здесь и конюшня есть. На лошади оно как-то было бы сподручнее хотя бы часть пути преодолеть, нежели на своих двоих. Эх, размечтался, Ефимка! Тем более, еще самому непонятно, куда валить, но главное, чтобы, как говорил незабвенный Михаил Сергеевич — процесс пошел.
Та-ак, до карцера-то тем временем всего ничего, вон за тем бараком он и будет, родненький. А там своя охрана, и что-то сделать окажется на порядок сложнее. Поэтому нужно решаться. Сейчас или никогда.
Я внезапно остановился, со стоном схватился за грудь и согнулся пополам.
— Эй, ты чего?
Конвоир тоже остановился позади, не зная, что предпринять. Я же, продолжая хрипеть, бухнулся уже на колени, всем видом демонстрируя, как мне хреново, мол, того и гляди окочурюсь. И в то же время краем глаза следил за Симоновым. Если вплотную не приблизится, будет так же держать меня на мушке на расстоянии пары метров — мой замысел накроется медным тазом.
Но, видно, Бог все же глянул в мою сторону. Конвойный приблизился на метр и ткнул в меня стволом трехлинейки:
— Слышь, мужик, ты чего? Тебе плохо, что ли?
— Хана мне, братишка, — выдавил я из себя между стонами. — Похоже, что-то отбили, да еще ваш Лагин, сука, добавил. Помираю я.
— Э-э, какой помираю, мне тебя велено в карцер живым доставить, там и помирай сколько влезет. Вставай, осталось всего ничего.
Еще один тычок стволом, но на этот раз я обхватил ледяную металлическую трубку и резко дернул на себя. Не ожидавший такой подлянки Симонов качнулся вперед, выпуская винтовку из рук, а в следующее мгновение получил прикладом точно промеж глаз, под нижний край шапки-ушанки. Смешно икнув, вертухай осел на снег и затих. Кожа на лбу лопнула, но вроде бы живой, пульс прощупывается. Побудет какое-то время в отключке. И мне этого времени должно хватить, чтобы конфисковать у конвоира длиннополый овчинный тулуп, валенки и рукавицы с шапкой. Размерчик, правда, помельче моего, все внатяг, особенно в плечах, хоть я и похудел за последние месяцы в неволе. Как же хорошо в теплой одежонке! И валенки подошли, на обмотанных портянками ногах сидели как влитые. Шапку с красной металлической звездой на голову, теперь перепоясаться ремнем с притороченным к нему патронташем. И последний штрих рукавицы со специально выделенным указательным пальцем, чтобы можно было давить на спусковой крючок. Не прошло и пары минут, а я уже выгляжу как боец НКВД.
Так, а с этим что делать? Бедняга либо сейчас очнется, либо окочурится тут в одном исподнем. Не добивать же парня, в самом деле, совсем пацан еще, и нагрешить, скорее всего, не успел. Ладно, свои ботинки я ему на ноги натяну, но это и все, чем я мог ему помочь.
Тут мой взгляд упал на барак, где хранились покойники. Корешков вроде бы при морге постоянно живет, у него там своя каморка, вон и свет от керосиновой лампы виден в маленьком оконце. Может, и согласится приглядеть за новым постояльцем?
Однорукий инвалид, на мое счастье, оказался на месте, причем без гостей, что было весьма кстати. Лишние свидетели нам ни к чему. Отворотив люто заскрипевшую на морозце дверь, окинул взглядом открывшуюся его глазам картину и задумчиво почесал пальцами единственной руки затылок.
— Это что же, не иначе, как ты, Клим, в вертухайское обрядился? И надо думать, что вот с него ты и снял? Дохляка мне приволок?
— В корень зришь, дед. Только живой он… пока. Без сознания. Оставлять его на морозе жалко, решил вот, может, у тебя паренек перекантуется. С покойничками.
— Ну, заноси, места еще есть, правда, слышал, буча у вас там была, свежие поступления ожидаются?
— Была, и твое заведение скоро заполнится постояльцами, все равно их определять больше некуда.
— Ну давай, тащи уже, а то и я продрог тут стоять… Только и у покойников не теплее, разве что ветра нет.
— А ты его одеялом прикрой, а предварительно спеленаю и кляп вставлю, чтобы раньше времени не шумел.
— Тогда и меня в моей комнатушке спеленай, можешь и тряпку в рот засунуть. А то приволокут сейчас трупы и подумают, что я тебе пособничал.
— И точно, как же это я сам не догадался!
В общем, сделали все, как запланировали. Уложил я конвойного на полати в мертвецкой, по соседству с окоченевшим зеком. Корешков притащил веревку и одеяло, сшитое из разноцветных кусков материи. Пока пеленал Симонова, тот уже начал приходить в себя, и я тут же знаками отослал старика, чтобы пленник его не запомнил. Затем продолжил дело, и в финале прикрыл бедолагу разноцветной попоной. Тот уже вращал белками глаз, пытаясь осознать, что происходит.
— Полежи пока в тишине, и не рыпайся, — прошептал я ему на ухо. — Будешь дергаться — пристрелю.
Тот попытался что-то промычать, но из-за вставленного в рот кляпа в виде какой-то вонючей тряпки из закромов сторожа трудно было разобрать содержание заготовленной для меня фразы. Оставив неудачливого конвоира наедине с покойниками, я перебрался в комнатушку Корешкова и проделал ту же процедуру, что и с Симоновым. М-да, связывать однорукого мне еще не доводилось. Ну ничего, примотать руку к туловищу — и готово. Теперь переложить на топчан. Для кляпа я нашел тряпку почище.
— Ладно, бывай, дед, не поминай лихом, — кивнул я на прощание.
Тот в ответ моргнул, и я вышел из барака на свежий воздух. Так, теперь в сторону столовой, может, удастся там чем-нибудь поживиться. Правда, непонятно еще, как я выберусь за пределы лагеря, но будет решать проблемы по мере их поступления.
В столовой никого не было, о чем свидетельствовал висевший на двери амбарный замок. Пара ударов прикладом — и скоба вместе с замком уже в снегу. Внутри темно, хоть глаз коли. Блин, надо было у сторожа хоть спички спросить, теперь что же, к нему возвращаться?
А не хочется. Может, удастся найти что-то съестное наощупь… Примерное расположение помещений в столовой я помнил, в большой зал идти смысла нет, нужно порыскать в подсобке. А она прямо и налево, если я ничего не путаю. Вот только какая дверь, первая или вторая? Одна из комнат точно поварская, там, может, пожрать и найдется, но вряд ли много.
Я вел ладонью по шершавым доскам, всем своим нутром чувствуя, как испаряются драгоценные минуты. Так, вот первая дверь. Толкнул — заперто. Ладно, применим силу. Удара плечом оказалось достаточно, чтобы хлипкий запор слетел и я оказался внутри. Через небольшое зарешеченное конце проникало внутрь немного света, и этого минимума мне хватило понять, что я, похоже, оказался в поварской. В этот момент какое-то странное шевеление в углу заставило меня вскинуть винтовку.
— Кто там?
— Не стреляйте, я это, Даудов.
На фоне оконца мне удалось различить выпрямившийся во весь рост человеческий силуэт.
— Какой еще Даудов?
— Повар, — жалостливо признался силуэт, поднимая руки.
— А-а, повар, говоришь, — протянул я, пытаясь вспомнить физиономию этого самого Даудова, потому что по голосу узнать было трудно. — А чего под замком сидишь?
— Так я часто остаюсь ночевать, чтобы утром не идти из отряда, а с сиреной начинать готовить завтрак, ваши же знают. Вот меня просто и запирают, положено столовую на ночь под замок.
— И точно, как же я забыл! — хлопнул себя по лбу с деланным изумлением.
— А что за сирена была, я уж думал, случилось что…
— Учебная тревога, проверка боеготовности. Ты это, Даудов, спички есть?
— Есть, как не быть!
— Давай сюда.
Получив коробок, я чиркнул спичкой, осветив лицо стоявшего передо мной зека. Ну да, знакомая физия кавказского разлива, видел за раздачей в колпаке. Тот, похоже, меня не признал, что ж, тем лучше.
— Даудов, хавчик есть? Лагин по делам отъезжает, приказал быстренько собрать ему узелок. Давай, веди на склад, и котомку какую-нибудь прихвати.
— Так ведь накладную надо…
— Я тебе вот сейчас прикладом в лоб выпишу накладную! Двигай, лишенец… Стой! Лампа-то есть хоть какая? Засвети, а то так и будем, что ли, со спичками мыкаться? Надолго твоего полкоробка не хватит.
Через десять минут я выходил из столовой с удобно сидящей котомкой за плечами. Помимо буханки хлеба, трех банок тушенки, мешочка соли, пачки чая и кулька колотого сахара туда же втиснулся и кухонный нож, которым при должной сноровке было легко вскрыть те же самые банки, не говоря уже о том, чтобы отрезать от буханки ломоть. На всякий случай прихватил и ложку.
— А замок как же? — раздался в спину голос Даудова.
Обернувшись, я глянул на валявшийся в снегу амбарный замок, сбитый вместе со скобой.
— Скажешь, от Лагина приходили, вопрос жизни и смерти.
Так, куда дальше, в сторону ворот? Там вышка, минимум двое в охране, плюс собака. Пользуясь эффектом неожиданности, можно с ними разобраться при помощи довольно солидно выглядящего кухонного ножа, вот только не уверен, что выйдет по-тихому. А шум мне сейчас совершенно ни к чему. Поднимут тревогу, и далеко я уйду, особенно если на меня спустя всех имеющихся собак? То-то и оно.
Так, а это что за строение? Ешь твою медь, это же тот самый ангар, из которого как-то поутру выезжали аэросани! Что-то наподобие тех, что использовали герои довоенного фильма «Семеро смелых». За рулем был мужик в кожанке, подбитой мехом, в очках на пол-лица, а кто сидел в кабине — было не разглядеть. Вполне вероятно, что сам Мороз. Шума было много, со снегоходами из моего времени, ясен пень, и сравнивать не приходится. Но уезжал шустро, подняв за собой целый вихрь снега. Может, попробовать, чем черт не шутит! Тем более, что и охраны не видать.
Замок тут оказался не в пример хлипче, чем на столовой, так что вскоре я оказался внутри. Прикрыв дверь, чиркнул спичкой из конфискованного у Даудова коробка… Ба, да тут не одни, а сразу двое аэросаней! А вон и керосиновая лампа на гвоздике над верстаком висит весьма кстати, а на соседнем — очки с регулирующимся кожаным ремешком. Летной шапки не видно, ну ничего, конфискованную у конвоира поглубже натяну, да еще завязки под подбородком подвяжу.
Запалит фителек не составило особого труда, и я смог более предметно разглядеть аэросани. Вроде бы как алюминиевый корпус, или даже из дюралюминия, на боку надпись: «АНТ-IV». Не знаю, что значит аббревиатура АНТ, лишь бы находились в рабочем состоянии. Лыжи с виду бы из того же материала, что и корпус. Парочка фар — тоже дельно, а то в потемках можно и в овраг уехать. Сзади — деревянный винт, даже не забранный в сетку, а просто в каком-то проволочном каркасе.
Даже имелось что-то типа бардачка, в котором, к своей радости, я обнаружил компас и карту. Пригодится.
А что с бензобаками? Где они у этих саней спрятаны — это еще предстояло выяснить. Оказалось, под откидывающимся кожухом. Причем у одних аэросаней бачок литров на 50 был полон, я даже палец замочил, сунув его в горловину, а у вторых, наоборот, пуст. Видно, эти вот к поездке готовились, просто так заливать полный бак вряд ли бы стали. Да еще и в кабине сзади канистра литров на двадцать. Судя по запаху, и впрямь бензин, хотя, возможно, какой-то специальный, авиационный. Где-то читал, что на авиабензине даже наши танки ездили. Ну, танки меня не волнуют, меня волнует, чтобы этого бензина хватило для того, чтобы затеряться в тайге.
Управляются сани, судя по всему, элементарно. Руль, во всяком случае, имелся. Коробка передач вряд ли тут имеется в привычном смысле слова. Похоже, вот эта рукоятка под рулевой колонкой вроде тех, что ставили на мопеды в моем детстве, прибавляет и убавляет газ. А это, наверное, «ручник», с которого нужно сниматься при трогании с места. Задняя скорость, само собой, не предусмотрена.
А заводится агрегат… а заводится агрегат… А заводится агрегат, похоже, от двух пусковых магнето справа и слева от места водителя. Грешным делом уж подумал, что с помощью классического: «От винта». Эти самые магнето, насколько хватало моих технических познаний, по идее, должны подавать напряжение каждое на свой ряд свечей — достаточно было достаточно подергать за рычажок. Примерно по такой же схеме заводились старые мотоциклы и бензопилы, где не нужен был никакой аккумулятор. Дергай стартер и дави на газ, не забывая до поры до времени стоять на ручнике.
Проверил уровень масла с помощью стандартного щупа. Вроде бы в порядке. Надеюсь, механик не стал ничего разбирать, чтобы с утра вернуться к сборке, иначе у меня по пути элементарно может что-нибудь отвалиться.
Не знаю, преднамеренно это было сделано или нет, но пол ангара оказался покрыт слоем снега. Возможно, и по мерзлой земле аэросани прокатились бы на лыжах своим ходом, но выкатиться из ангара по снегу точно не будет проблемой.
Кстати, если эти аэросани заведутся, нужно вывести из строя вторые, а то ведь догадаются отправиться на них в погоню. Делов-то — залил бензин и вперед!
Я закинул котомку в открытую кабину, туда же отправилась винтовка Мосина. Натянул на глаза очки, сверху — шапку, подвязав под подбородком тесемки. Ничего так, крепко сидит. Теперь в кабину, на место водителя или пилота — кому как привычнее. Ну, с Богом!
Двигатель, чихнув, завелся с третьего раза. Винт позади машины сначала медленно, как бы нехотя крутанулся, а затем резко набрал обороты на холостом ходу. Надеюсь, снаружи не очень слышно. И не помешало бы открыть ворота, таранить-то мы будем другие. Если не удастся протаранить двойные главные ворота и отъехать от лагеря на достаточное расстояние… Даже не хотелось думать о возможных последствиях.
Итак, ворота ангара открыты. Никого поблизости не наблюдается — ни охраны, ни тем более зеков, которых согнали по баракам. Сначала у вторых аэросаней перережем шланг топливного насоса, пусть будет сюрпризом, если отправятся на них в погоню. А вот теперь можно и валить. Достал из кармана фото Вари, которое после всех этих приключений даже не помялось.
— Ну что, моя маленькая, пожелай мне удачи.
Снова прячу фото в карман, включаю фары, легко обнаружив соответствующий тумблер, затем выжимаю педаль газа. В валенках это делать не очень удобно, но терпимо. Даже под меховыми «ушами» чувствовалась мощь воющего на более сильных оборотах агрегата. Медленно выкатываюсь из ангара, выворачивая руль влево. Машинка вполне неплохо управляется, и главное — все просто, без лишних наворотов. Столь же неторопясь выезжаю на главную, если можно так сказать, улицу лагеря, чтобы уже по прямой к воротам нормально разогнаться.
И в этот момент вижу, как передо мной дорогу пересекают ни кто иные, как Мороз с Лагиным. Оказавшись в свете фар, парочка, до этого оживленно что-то на ходу обсуждавшая, резко остановилась, повернув лица в мою сторону. Наверное, даже, будучи слегка ослепленным фарами, Лагин меня разглядел, потому что тут же что-то крикнул Морозу и потянулся к висевшей на боку кобуре. А вот Мороз, в свою очередь, с неожиданной для комплекции прыткостью вдруг рванулся вперед и обхватил руками передок аэросаней, словно бабу, бесстрашно на нем повиснув.
— Слезь, придурок! — заорал я, прибавляя газу.
Однако тот либо не слышал, либо решил проявить чудеса героизма, а Лагин, в свою очередь, не рискнул стрелять, опасаясь задеть начальника. Мне же ничего другого не оставалось, как выжать газ на полную и направить аэросани в сторону двустворчатых ворот, представлявших собой металлическую сетку на деревянном каркасе. В последний момент я разглядел, что нижняя кромка каркаса находится от расчищенного снега на высоте сантиметров тридцати, то есть лыжи вроде бы пройдут снизу и пострадать не должны, а основной удар придется на «морду» саней, вернее, на тушу начальника Ухтпечлага, прилепившегося к передку машины.
С вышки раздался выстрел, заглушаемый звуком двигателя и винта, то, что стреляли — я определил по увиденной краем глаза короткой вспышке. В меня точно не попали, движок работал в прежнем режиме, значит, скорее всего, так же не поврежден. За мгновение до того, как пойти на таран, я инстинктивно зажмурил глаза и пригнулся к «баранке»…
Треск ворот я расслышал даже сквозь завывания мотора. Аэросани судорожно вздрогнули, меня бросило вперед, отчего я слегка приложился грудью о руль, а в следующий миг еще один толчок. И наружные ворота мы преодолели с таким же успехом, вылетев на оперативный простор. Открыв глаза, с изумлением обнаружил, что Яков Моисеевич как ни в чем ни бывало висит на передке и даже, подняв голову, уже без потерявшейся где-то фуражке, что-то кричит в мой адрес.
Извини, дорогой товарищ Мороз, не до тебя сейчас, нужно уносить ноги. Вернее, лыжи. Свет фар, между которыми, как нос промеж глаз, разместился начальник лагеря, нормально освещал путь метров на десять вперед, не больше, дальше прилично рассеиваясь. Но я пока ехал пусть по несколько занесенной снегом, но все же дороге. Причем с довольно приличной скоростью, допотопный спидометр на приборной панели показывал 50 км/час. Однако рано или поздно с нее придется сворачивать, да и примерзший, должно быть, к капоту саней Мороз мне тут был ни к чему. Чай, не новую серию «Безумного Макса» снимаем, это там дебил на капоте был в тему. Вот только бы отъехать от лагеря подальше…
Плохо, что посмотреть назад, и оценить ситуацию не было никакой возможности. Во-первых, мешала кабина позади меня, во-вторых — отсутствие зеркал заднего вида. Либо конструкцией не предусмотрены, либо механик снял их, руководствуясь какими-то своими соображениями. Как бы там ни было, узнать, преследуют меня конные или нет — о пеших, ясное дело, речи не шло — возможности не имелось. А потому я, не сбавляя газу, за перовым же поворотом приспустил ручку газа, съехал на обочину и рванул по целине.
Нет, вы посмотрите, какой упорный! Так и висит на капоте, только уже не орет, а прижался щекой к металлической поверхности. Блин, он так ведь и примерзнет, чего доброго, отдирай его потом… Как-то в детстве я по дурости лизнул на морозе языком качели, после этого язык и железяку поливали теплой водой, чтобы я смог освободиться без крови и боли. Не знаю, насколько сильно может примерзнуть тщательно выбритая щека, но такой возможности я не исключал. А может, он вообще там окочурился уже от холода? Как, спросите в таком случае, держится за скобы капота? Был у меня случай, парнишку в Чечне завалили бандиты, так я автомат из его оледеневших пальцев насилу выдрал.
Ну, помер и помер, в случае поимки один хрен к стенке поставят. Одним негодяем на земле меньше станет, хотя, честно сказать, лично мне Яков Моисеевич ничего плохого сделать не успел, разве что в карцер приказал отправить. С чего все, собственно, и началось.
Минут через десять я все же остановился. Двигатель оставил на холостом ходу, выпрыгнул из кабины… Огней лагеря отсюда уже не видать, как и погони, но тучи ветерком разогнало, снег перестал идти, и на небе зажелтела луна. Окружающую местность в ее призрачном свете было видно довольно прилично, включая впереди темневший лес.
Прошел вперед, дернул на себя Мороза, тот тюфяком сполз с капота в снег, щека, значит, не примерзла. Вроде живой, дышит, пуская вверх облачка пара. Да еще и хрипит что-то, едва слышно из-за шума двигателя.
— Я… тебя… лично…
— Ага, расстрелять собрался? — усмехнулся я, догадавшись, что заиндевевший Мороз имел в виду. — Тогда я оружие конфискую, гражданин начальник, если вы не против.
Наган с полным барабаном перекочевал в карман моего тулупа. Что ж, настало время прощаться.
— Ползите по колее, там доберетесь до тракта и налево, в сторону лагеря, — крикнул я. — Вас наверняка конные перехватят по дороге. Да и недалеко мы отъехали, километров на пять, не околеете.
Отволок Мороза в сторону из-под лыж, снова забрался в кабину и выжал газ.
Куда я ехал — не имел ни малейшего представления. Да, имелись карта и компас, но пока хотелось только уехать отсюда подальше. Даже жаль, что нет пурги, которая могла бы легко замести мои следы.
Въезжать в лес я поостерегся. Между деревьями вылавировать смогу, но спрятанные под снежным настоям коряги еще никто не отменял. А лыжи — не гусеницы, опять же с сожалением вспоминаю «Бураны» из будущего. Так что придется пока ехать вдоль кромки леса, надеясь выехать не обратно на дорогу, а на какую-нибудь более-менее широкую просеку. Минут пятнадцать ходу — и словно по заказу, вот она! Довольно широкая, надеюсь, «подснежников» в виде тех же коряг не попадется.
Впрочем, сворачивая на просеку, на всякий случай сбросил скорость почти до минимума. Периодически аэросани потряхивало, но не критично. Километра через три просека закончилась, к моему счастью, не уперевшись в стену леса, а переходя в необъятное белое поле. Прекрасно, теперь можно добавить газу, хотя ямы и овраги никто не отменял. Но, как говорится, волков бояться…
Твою ж мать, а вот и они, легки на помине! Цепочка серых теней в паре сотне метров правее, прекрасно видимая в лунном свете. Сколько их там? С десяток, наверное, наберется. Передвигайся я пешим ходом, они меня наверняка обложили бы. Не факт, что отогнал бы их выстрелами, тем более что попасть в эти мельтешащие тени весьма затруднительно. Особенно если навалятся скопом, что вполне вероятно. Но пока, к счастью, у меня есть аэросани, которые мчатся по целине с относительно приличной скоростью, позволяющей не задумываться о соседстве с «санитарами леса».
Спокойная езда продолжалась еще минут двадцать, а потом двигатель несколько раз чихнул и заглох. Оно и неудивительно, перед этим я успел глянуть на подсвеченные изнутри датчики, и уровень топлива уже близился к нулю. Мда, недолго музыка играла, жрет этот аппарат, похоже, не так уж и мало. Впрочем, имеется запасная канистра, и нужно как можно быстрее бензин из нее залить в горловину бака. А то вон волчары уже заинтересовались, прекратив свой параллельный моему курсу бег, встали, смотрят, посверкивая глазами.
Фух, залил, успел до того, как серые начали движение в мою сторону. Теперь быстро обратно на место пилота. Движок завелся практически сразу, и я радостью утопил ногой педаль газа.
Стая обиженно взвыла, когда аэросани тронулись с места, этот вой я расслышал даже на фоне рева мотора, и у меня непроизвольно встала шерсть на загривке, которая, похоже, там все-таки имелась в некотором количестве. Да уж, не хотелось бы попасть на зуб к отощавшим к середине зимы хищникам.
Кстати, не пора ли подумать о том, куда я вообще собираюсь выбираться? Обратно к цивилизации, где меня могут повязать? А ведь могут, если информация о побеге разлетится по округе, а тут округа — мало что не тысяча верст. Да и сел с деревеньками, небось, наперечет, в это время Коми АССР вполне еще дикий, неразведанный край. Вот закончится бензин, и придется дальше шлепать пешком, по сугробам, с волками за спиной. Долго ли я так выдержу? Может, погорячился, решив сделать ноги, может, стоило отсидеть в карцере положенное, глядишь, не сдох бы там, протянул кое-как. Но что теперь сожалеть, когда дело сделано!
В общем, пробираться на юг — дело гиблое. Там будут искать в первую очередь. А вот если я рвану в сторону Архангельска или вообще Мурманска — это вариант. Там вряд ли меня станут поджидать, хотя ориентировки, понятное дело, разошлют на тысячу верст вокруг. Карта, правда, заканчивалась как раз Архангельском с Онежской и Двинской губой, но что где-то там севернее Кольский полуостров и Мурманск, я вполне реально представлял.
Ну, доберусь, если повезет, а дальше что? Вспомнился мой первоначальный план побега из СССР, когда как раз в Архангельске я собирался проникнуть на зарубежное судно. Может быть, такой вариант и прокатит. Еды, правда, не так много, даже в случае максимальной экономии хватит максимум на неделю, да и зверья зимой в лесу не ахти, кроме вечно голодных волков, сильно не поохотишься. Ну так можно какие-нибудь коренья из-под снега выкопать. В скаутском движении я был н замечен, но вот навыки выживания имелись, в спецназе этому тоже обучают.
Так, за думами, облизывая оледеневшие на встречном ветру губы, я мчался по бескрайней снежной равнине, которая все-таки оказалась не такой уж и бескрайней. Впереди замаячили вставшие плотной стеной деревья, причем они опоясывали свободное пространство, я оказался в самом настоящем тупике. Поворачивать назад? А смысл? Где-то там волчья стая, там и погоня наверняка, да и топлива, судя по показаниям стрелки на циферблате, хватит от силы еще на десяток-другой километров. Так что путь оставался только один — вперед. Сверившись с картой и компасом, я отважно въехал в лес, опять же, не забыв сбросить скорость до минимума. Как говорится, тише едешь — дальше будешь. В этот момент луна спряталась за облаками и стекла очков покрылись снежинками. Начинался снегопад…
Бензин закончился примерно через час. Ввиду отсутствия часов время приходилось определять навскидку. В этом плане у меня имелся своего рода особый дар, мог полдня на часы не глядеть, а потом угадать время с разницей плюс-минус в пару минут. Сейчас, по моим прикидкам, было около трех часов утра.
Я один посреди тайги, единственный ориентир — карта с компасом. А тут еще вьюга разошлась не на шутку. В такую погоду ломиться сквозь лес — чистой воды самоубийство. Так что пришлось решать дилемму: либо пережидаю пургу в кабине, пусть и неотапливаемой, но все же закрытой от ветров, либо двигаю по карте на север, в направлении Архангельска.
Забрался в холодную, но хотя бы не продуваемую ветрами кабину, подсветил спичкой карту. Ого, до Архангельска почти тысяча километров. Ну а что я хотел, это вам не какая-нибудь Бельгия размером с Пензенскую область. Представил, что мне предстоит преодолевать это расстояние на своих двоих, проваливаясь по пояс в сугробах, и стало слегка тоскливо. Не было никакого желания и сил вставать и немедля двигаться вперед. А вздремну-ка я пару часиков, за это время погоня меня точно не настигнет, да и снежок, может, поуляжется. Тем более не спал считай сутки, к тому же организм порядком истощен. Желудок настоятельно требовал что-нибудь в него закинуть, но подкрепиться я решил утром. Свернувшись на сиденье калачиком, я закрыл глаза и тут же провалился в тревожный сон.
* * *
— Как сбежал? Вы здесь что, совсем охренели?!
Народный комиссар внутренних дел СССР Николай Иванович Ежов был вне себя от ярости. Он лично в сопровождении трех лучших своих сотрудников прилетел в это забытое Богом место в устье реки Чибью, чтобы взять тепленьким неуловимого путешественника во времени, чтобы лично убедиться, как тот будет расстрелян, и со спокойной душой вернуться в Москву. Но и тут он его провел! Вчера, подумать только, ВЧЕРА он еще был здесь, а сегодня где-то за десятки или сотни километров. И где его искать, в какой стороне — оставалось только гадать.
Из Одессы добираться пришлось на перекладных, причем маршрут был строго засекречен. Перед тем, как вылететь
Из Одессы беспосадочный перелет в Сыктывкар, благо что объем баков позволял летать на такие расстояния. В Сыктывкаре их дозаправили, а к колесам шасси прикрепили лыжи. Как выяснилось, в конечной точке маршрута нормального аэродрома с бетонной полосой не имелось, самолеты садились на расчищенное заснеженное поле в полукилометре от лагеря. Что ж, не привыкать. Перед вылетом из Сыктывкара майор Тощев предложил позвонить Морозу, предупредить о прилете самого наркома, но Ежов решил, что пусть их появление станет сюрпризом. Иногда полезно посмотреть, чем живут администрация и заключенные, когда не успевают подготовиться к приему важных гостей. Да и слух о появлении наркома в затерянном в тайге лагере может дойти до Сорокина, а тот возьмет и учудит что-нибудь…. Что-нибудь нехорошее.
Долетели, сели. Казалось, все уже, они у цели, осталось взять голубчика живьем и нафаршировать свинцом, похоронив вместе с его тайной. О которой, хочется верить, он не проболтался. Да и если бы проболтался — кто бы ему поверил? Он бы и сам не поверил, не имей в руках вещественные доказательства. Такие предметы и из такого материала, по заключениям специалистов, явно не могли быть изготовлены в наше время. Да и очень уж складно рассказывал этот хронопутешесвтенник. Хотя умалишенные нередко такое рассказывают — заслушаешься. Он сам был этому свидетелем. Но этот Сорокин не был похож на психа. А значит, были основания ему верить, невзирая на уверения ученых, что перемещения во времени возможны лишь в теории, ни никак не на практике. Ежов лично пообщался с Капицей, который еще несколько лет назад по личному указанию Сталина был насильно оставлен в СССР после нескольких лет работы в Англии. Конечно, разговор шел лишь о том, возможны ли путешествия во времени, о Сорокине Николай Иванович благоразумно умолчал, иначе и его бы могли принять за больного на голову. И саму тему беседы пришлось замаскировать, пригласив Петра Леонидовича как бы для разговора по душам, мол, все ли вас устраивает, может быть, нужно чем-нибудь помочь? И словно между делом зашел разговор о книге Герберта Уэллса и возможности реального путешествия во времени. Капица настаивал, что такое возможно лишь в теории и в фантазии писателей вроде Уэллса. Однако Ежов сделал для себя вывод, что исключения из правил все же случаются. Теперь он сбирался устранить это исключение, но судьба в очередной раз показала ему кукиш. А он очень, очень не любил, когда с ним выкидывали подобные фортели. И когда красномордый после ночного путешествия на обжигающем ледяном ветру Мороз, через раз заикаясь, выложил историю побега заключенного, нарком принялся рвать и метать.
Как так могло случиться, что дважды подряд этот треклятый Сорокин уходит из-под носа? С Одессы его отправили этапом за несколько дней до появления там наркома, теперь вот здесь одного дня не хватило. Не надо было задерживаться в Одессе, решая местечковые дела, да еще начальник местного НКВД устроил ему трехдневную поездку на загородную дачу с бабами… Если бы не эта поездка с блядями, он бы успел взять Сорокина тепленьким. Что ж этому засланцу из будущего так везет?!
Угомонился он минут через пятнадцать. К тому времени Мороз и его заместитель Лагин были настолько деморализованы, что, потребуй от них Ежов пустить самим себе пулю в лоб — выполнили бы беспрекословно. Но Николай Иванович решил пока до крайностей не доводить, эти двое еще могли ему пригодиться.
— Какие меры предприняты к поиску осужденного? — спросил он, немного успокоившись.
— Послали конную погоню по свежим следам во главе с товарищем Лагиным, но начался снегопад, и пришлось повернуть обратно, — дрожащим голосом отрапортовал Мороз.
— И на этом все, успокоились? — звякнул металл в голосе гостя.
— У нас есть еще одни аэросани, но этот… этот паразит перерезал какой-то шланг, а сразу это обнаружить не удалось. Проехали пару километров — и аэросани заглохли. Пока механик-водитель нашел причину и починил — началась пурга, время было упущено.
— Товарищ народный комиссар, — вступил в разговор Лагин. — Беглецу топлива хватило бы максимум на два часа езды. А вокруг на сотни километров непроходимая тайга, так что рано или поздно ему пришлось бы бросить аэросани и идти пешком. Тем более что с этими местами он незнаком, да и волков в округе тьма-тьмущая. Более чем уверен, что этот Кузнецов не выживет.
— Мы задействуем авиацию, — торопливо добавил Мороз. — Вызовем из центра. Пусть полетают, уж брошенные аэросани всяко обнаружат. А пешком оттуда он далеко и впрямь не уйдет. Это охотники могут сутками по зимнему лесу бродить, а этот, хоть и с ружьем, человек не местный, к тайге не приучен. Не волки сожрут, которых в округе видимо-невидимо — так мороз прикончит.
— Один Мороз уже пытался его прикончить, если не наврал, — с ехидцей в голосе произнес Ежов. — Скажите спасибо, что он вас из вашего же пистолета не пристрелил, а вот я бы такого горе-начальника жалеть не стал.
Яков Моисеевич вспомнил про свой утерянный наган, и ему слегка взгрустнулось. Оружие было именное, с гравировкой: «20 лет органам ВЧК-ОГПУ». Хорошо если удастся найти окоченевший труп беглеца и вернуть наган законному владельцу.
— В общем, так, — хлопнул по столу ладонью Ежов. — Даю вам на все про все двое суток. Не найдете его живым или мертвым — пеняйте на себя. Разжалую к чертовой матери. Ты, Мороз, уже был зеком, тебе не привыкать. И это еще в лучшем случае, за такие ошибки вас обоих и к стенке поставить можно.
Мороз с Лагиным в этот момент почувствовали себя не очень хорошо, но постарались изобразить готовность сделать все возможное, чтобы найти этого проклятого беглеца.
— Все это время буду жить здесь, мои люди тоже. Самолет вызовите, но и мой можно задействовать в поиске. Авиабензин есть?
— Есть, целая цистерна Б-70, как раз для аэросаней храним.
— Вот и заправите, отправите на поиски кого-нибудь глазастого, да и сами, если есть желание, слетайте. Если аэросани обнаружите — не садиться, даже если будет площадка, возвращайтесь за мной. Хочу лично взять эту гадину. Все понятно?
— Так точно! — хором гавкнули Мороз и Лагин.
— Лагин, вы свободны, а вы, товарищ Мороз, задержитесь.
Дождавшись, когда за Лагиным закроется дверь, Ежов негромко поинтересовался у хозяина кабинета, резко перейдя на «ты»:
— Слушай, Мороз, у тебя же наверняка найдется выпить?
— Как не быть, имеется, правда, самогон, но первейшей очистки, как слеза.
— Давай.
Через пять минут на столе стояла бутыль самогона, и впрямь кристально чистого, а также нехитрая, но аппетитная закуска в виде тонких ломтиков сала с розоватыми прожилками, порезанных кружочками соленых огурчиков, аккуратных, небольших помидоров так же осенней засолки, нарезанных кольцами пары луковиц и полкраюхи хлеба. Начальник Ухтпечлага давно уже слышал о пристрастии наркома к «зеленому змию», и эта просьба удивила его только в первый момент. При этом сам он выпивал крайне редко, только когда припирала необходимость, вот и сейчас, судя по всему, было не отмазаться. Но все же себе он старался наливать меньше, нежели гостю, впрочем, тот и не противился.
— Давай выпьем, Мороз, за здоровье товарища Сталина, — сказал короткий тост Ежов, одним махом опрокидывая в себя граненый стакан.
Занюхал коркой хлеба, бросил в рот ломтик сала, а тем временем Яков Моисеевич вновь наполнил его стакан. Следующий тост был за то, что бы ни одна контрреволюционная гадина не ушла от справедливого возмездия.
Третий стакан был опрокинут уже без тоста. К тому времени щеки Ежова порозовели, глаза заблестели, и он даже рассказал анекдот, который сам Мороз не рискнул бы рассказать даже Лагину… Хотя Лагину именно что не следовало бы. Тот хоть под товарища и рядится, а все одно донесет — недорого возьмет. Анекдот был про Рабиновича, у которого следователь спрашивал, в каком положении он имеет свою Сару. Этот анекдот Мороз уже слышал, правда, человек, который его рассказал, через месяц был обвинен в неправильном происхождении и больше о нем никто ничего не слышал.
— Разрешите вопрос, товарищ народный комиссар? — не удержался Яков Моисеевич, воспользовавшись моментом.
«Где-то я подобный вопрос уже слышал», - подумал нарком, вспоминая разговор с одесским следователем.
— Спрашивай, — благосклонно разрешил он.
— А почему вас так заинтересовала персона этого Кузнецова?
— Преступник он очень опасный, матерый троцкист, на товарища Сталина покушение готовил. А когда замысел не удался, чтобы отвести глаза и избежать ответственности, совершил уголовно-наказуемое деяние. Думал, затеряется в лагерях, и мы его не найдем. Но у советского правосудия длинные руки.
«И ежовые рукавицы», - добавил про себя Мороз.
Назад: Глава XII
Дальше: Глава XIV