Глава 8

На следующий день я встала ни свет ни заря. Похороны Романа Лихарева и Ильшата Султангареева были назначены на двенадцать. К этому времени следователь, ведущий дело Ильшата, обещал выдать тело. Всю организацию церемонии взял на себя Кугушев.

Местное кладбище находилось в паре километров от Свечина. Не так далеко по местным меркам, но Кугушев заказал сразу три автобуса.

Ни в дом Романа, ни в дом самого Кугушева везти покойников не планировали. Оба тела решено было забрать прямо из морга и оттуда ехать на погост. Родственники, друзья и все желающие проститься должны были явиться в райцентр и собраться у здания морга. Тех, кому добираться не с руки, из Свечина, из гостиницы и из коттеджного поселка забирал автобус. Так решил Кугушев, а тот, кто платит, как известно, и музыку заказывает.

Уж не знаю, возражал ли Егор против такого упрощения процедуры или ему было все равно и он согласился на все, не вникая в подробности. У Ильшата родственников не было, самым близким ему человеком оставался сам Дмитрий Кугушев.

Поднялась я до петухов неспроста. Ночные поиски истины завели меня в тупик. Факты как один сходились на Егоре, но профессиональное чутье бунтовало против логики. Скорее я готова была поверить, что это Кугушев организовал двойное убийство тренера и его подопечного, чем смириться с мыслью, что Егор обвел меня вокруг пальца. Не мог он так усыпить мою бдительность и перетянуть меня на сторону лжи, не бывает такого.

Последняя попытка вывести Егора на чистую воду. Сейчас попробую спровоцировать нестандартную ситуацию, ослабляющую бдительность преступника. Я собиралась явиться в дом Лихаревых и, пока Егор не проснулся, попытаться отыскать деньги Краснова. Найду деньги – сразу сдам Егора в полицию, а нет – значит, продолжу искать убийцу в другом месте.

Еще шести не было, когда я проникла во двор Лихаревых и принялась осматривать дом, соображая, как лучше забраться внутрь. Выход нашелся быстро. Окна второго этажа были раскрыты настежь, на торцевой стене имелась пожарная лестница. Для спортивного человека, как я, забраться в одно из открытых окон не составит труда.

Оказавшись внутри, я принялась обходить комнаты, методично осматривая шкафы, тумбочки и все прочие места, куда можно спрятать деньги. В кабинете старшего из братьев я как раз приступила к осмотру книжного шкафа, когда за моей спиной раздался голос:

– Вам не кажется, что для визита вы выбрали не совсем подходящее время и совсем не подходящий способ?

В пяти шагах от меня стоял Егор, явно обескураженный. Меня его появление, признаться, не слишком удивило – именно на такую встречу я и рассчитывала.

– Егор, вы правы, забираться в дом по пожарной лестнице – не лучший способ, но у меня не было выхода. Я должна разобраться в этом деле. Сомневаюсь, что, действуя законными методами, я получу от вас разрешение на осмотр дома.

– И что же вы ищете? Новый труп, который я припрятал за книгами?

– Деньги, – спокойно ответила я.

– Деньги? Вы пришли меня грабить? – вытаращился Егор.

– Не смешно. Включите голову, иногда это полезно.

– Погодите, я понял. Вы думаете, что я забрал деньги Краснова и спрятал их в доме? – Теперь Егор окончательно проснулся. – Ясно, вы мне не поверили. Вы все еще считаете, что я виноват в смерти брата. Тогда почему вы просто не сдали меня полиции? Улик не хватает? Или боитесь, что следователь поднимет вас на смех, а адвокат разобьет в пух и прах и не даст даже довести дело до суда?

– Предлагаю прекратить пререкательства. Нам лучше присесть и спокойно все обсудить.

– Мне нечего с вами обсуждать, – истерически выкрикнул Егор. – Вы обманщица. Сначала делаете вид, что доверяете мне, а потом являетесь в мой дом и роетесь в вещах моего брата как воровка. О чем после этого мы можем говорить?

– Хотя бы о том, что я обнаружила в вашем доме, – спокойно произнесла я.

Это был блеф чистой воды, но я очень надеялась, что провокация сработает. На лице Егора не дрогнул ни один мускул.

– Вы не могли найти в моем доме ничего, что мне навредит.

– Вы так уверены? Думаете, тайник настолько надежный? Что сумел спрятать один, то сумеет найти и другой – никогда об этом не слышали? Или вы считаете себя каким-то особенным, способным заметать следы, как никому еще не удавалось?

– Вы несете чушь. Следы какие-то, тайник… – Егор говорил с раздражением, но без паники. – Шли бы вы домой, Татьяна. Такими методами вы ничего не добьетесь.

– А я уже добилась всего, чего хотела, – улыбнулась я, хотя улыбка в этих обстоятельствах выглядела не слишком уместно.

– Послушайте, мне предстоит нелегкий день. – Егор как-то неожиданно устал, тяжело опустился на ближайший стул и с тоской взглянул на меня. – Прошу вас, дайте мне спокойно похоронить брата, а потом приходите и допрашивайте, обвиняйте, обыскивайте сколько душе угодно. Все что хотите, но только после похорон. На это я имею право, как вы считаете?

– Несомненно, – мягко ответила я. – Простите, что потревожила, но мне действительно было важно кое-что уточнить. Если позволите, я пойду.

Егор только рукой махнул. Плечи его сотрясались в беззвучных рыданиях. Я прошла до порога кабинета, помялась в дверях, еще раз попросила меня извинить и спустилась по ступенькам. Лезть по пожарной лестнице не было теперь никакого смысла.

Итак, мое предчувствие в очередной раз подтвердилось. Спровоцировать Егора не удалось – по той простой причине, что, как я и предполагала, признаваться ему больше не в чем. Поверить, что у него железные нервы и он в любой ситуации контролирует собственные эмоции? За те несколько дней, что я с ним знакома, он не раз демонстрировал обратное.

Что же у меня остается? Разумеется, коварный Краснов, к которому стянуто слишком много ниточек. Он вступил в сговор с Лихаревыми, он подпоил сторожа Вадика, он знал о возвращении Ильшата. Его лошадь была главным конкурентом Арабеллы.

Плюс ко всему ночью я вспомнила об интересном совпадении. Помимо серебряного десятицентовика в конюшне под шкафчиком Лихарева я нашла кусок фольги – такой фольгой проложены изнутри сигаретные пачки. А основной бизнес Краснова где? Правильно, в табачной отрасли. Вывод напрашивается сам собой.

Скорее всего, в эту самую фольгу были завернуты деньги, предназначавшиеся для Романа. Тот получил сверток и пошел с ним в раздевалку. Почему он решил вынуть деньги из фольги? Объяснений могло быть несколько. Во-первых, он не хотел, чтобы отступные каким-то образом могли связать с Красновым. Раз я додумалась, откуда появилась фольга, любой другой тоже мог прийти к тому же выводу. Во-вторых, Роман мог пересчитать купюры. Это разумно: он настолько не доверял Краснову, что хотел удостовериться, что тот не подсунул ему «куклу».

А что, если Краснов действительно решил всучить Роману пустышку вместо обещанной суммы? Может, понадеялся, что у Романа не хватит времени и терпения перебрать каждую купюру, а после проигрыша предъявлять что-либо Краснову будет уже поздно. Не думаю, что моральные принципы не позволили бы Краснову пойти на обман.

Как тебе, Танюша, такой вариант: Роман Лихарев получает сверток, разворачивает его, а там на каждый настоящий доллар двадцать фальшивых. В ярости он комкает фольгу, швыряет на пол, и та отлетает под шкаф. Сам Лихарев мчится к Краснову с пачкой цветных бумажек. Краснов в эту минуту как раз выбирается через пролом в стене. Что произошло дальше, узнать я смогу только от самого Краснова, если, конечно, он станет со мной говорить.

Версию с Красновым в роли главного злодея я решила отработать, несмотря ни на что. Единственная возможность встретить этого занятого типа на нейтральной территории – подкараулить его на похоронах и принудить к разговору. При большом скоплении людей он не сможет мне отказать.

Ехать в райцентр было еще рано. Лучше всего сейчас вернуться в гостиницу. Именно так я и поступила. С Боливаром мы условились, что он заберет меня ближе к половине одиннадцатого. До этого делать мне было совершенно нечего, и я снова уселась у окна и задумалась.

Мне не давало покоя последнее предсказание костей. Злой человек добр только по отношению к себе. Что это может означать? На кого намекали кости – на Краснова? Судя по отзывам тех, кто знал его не один день, добрым этого человека точно не назовешь. Как тогда сказал Кугушев: Краснов соглашается на встречу только с тем, от кого есть выгода. Если вдуматься, это то же, что сказали кости. Одно мне не ясно: какой прок Краснову в смерти Романа? А в смерти Ильшата? Или я упустила какую-то важную деталь? В чем интерес бизнесмена Краснова? Он желает быть победителем соревнований. Но разве две эти смерти помогли ему победить? Разве он что-то выиграл? А что, если его интересы идут дальше? Что будет с командой Кугушева после того, как он потерял и наездника и тренера?

Я подскочила на месте. Как же я раньше не подумала об этом? Почему не поинтересовалась у Дмитрия планами на будущее? Ничего, еще не поздно это сделать. Я набрала Кугушева. После восьмого гудка он, наконец, ответил.

– Татьяна, есть новости? Удалось что-то узнать по поводу Романа?

– Версии есть, каждую из них я тщательно проверяю. Как раз по этому поводу я вам и звоню.

– А это не может подождать? Признаться честно, совсем нет времени. Очень много дел, связанных с похоронами.

– Подождать не может, – отрезала я, – но мои вопросы не займут много времени. Уделите мне всего пару минут, очень прошу.

– Хорошо, я готов.

– Скажите, что теперь будет с Арабеллой и с ее участием в соревнованиях? Вам же придется искать тренера, способного и дальше готовить кандидатов в чемпионы. Понимаю, время не совсем подходящее, наверное, вы об этом еще не думали…

– Я бы не стал об этом сейчас думать. Время неподходящее, вы правы, – тяжело вздохнул Кугушев. – Только мне все равно пришлось. Поступило выгодное предложение, и я не мог его не принять. Я продаю Арабеллу. Она будет и дальше побеждать, только все победы будут теперь принадлежать другому человеку.

– Позвольте мне угадать. Новый владелец Арабеллы – Краснов, так?

– И в этом вы правы. Он предложил хорошие деньги. А у меня после всего, что случилось, нет ни малейшего желания заниматься скачками. Так что на этот раз мы с Красновым совпали. Он получает лошадь, призера престижного чемпионата, а я избавляюсь от головной боли и неприятных воспоминаний. Если смогу, конечно, когда-нибудь об этом забыть.

– Скажите, когда Краснов обратился к вам с этим предложением?

– Вчера, позвонил ближе к обеду. Мы пока не уточняли детали сделки. Я сам попросил отложить обсуждение формальностей до дня после похорон. Краснов не возражал.

– А когда вы планируете уладить формальности?

– Завтра мы с ним встречаемся на нейтральной территории. Краснов привык делать дела быстро. Честно говоря, я и сам не хочу с этим тянуть. Отдам Арабеллу и забуду это все как страшный сон.

– А как же убийца? – не сдержалась я. – Вам уже не важно, найдем мы его или нет?

– Мне не все равно, – обиделся Кугушев. – Только чем помешает расследованию то обстоятельство, что Арабелла больше мне не принадлежит?

– Может, и ничем. Но у меня к вам просьба: не проводите сделку, пока я не назову убийцу. Договорились?

– Вы думаете, убийца Краснов? – шепотом выдохнул Кугушев.

– Я думаю, что продажу лошади можно отложить на пару дней. Надеюсь, к концу недели я смогу назвать того, кто поспособствовал смерти Лихарева. Если нет, можете смело оформлять продажу Арабеллы и отказываться от моих услуг.

– Ладно, так и поступим, – согласился Кугушев и отключился.

Что ж, господин Краснов, для вас все сложилось даже лучше, чем если бы Рома Лихарев просто сдал вам тур.

К зданию морга Боливар подвез меня задолго до назначенного времени, но народу уже было немало. Друзья, знакомые Ильшата и Романа, те, кто болел за Лихарева, и просто любопытные. Парковаться пришлось на соседней улице: площадка перед моргом была забита машинами.

Я прогуливалась, высматривая Краснова, и одновременно прислушивалась к разговорам в толпе. Говорили в основном о трагическом совпадении двух смертей. То здесь, то там звучало имя Егора, причем отзывались о нем далеко не лестно. Хотя чувствовалось, что в здешних краях его любили и жалели как сироту и даже местную достопримечательность, и это не могло не радовать. Не хватало еще, чтобы в самый разгар траурной церемонии кто-то бросил Егору в лицо обвинение. Драка на свадьбе – еще куда ни шло, но на похоронах – это уже перебор.

Кугушев с дочерью и Натальей уже были на месте. Я подошла поздороваться. Катя немедленно поделилась главной своей печалью: отец продает Арабеллу. Она принялась объяснять, как это некрасиво по отношению к памяти Романа и Ильшата. Пусть бы даже Арабелла больше не выступала, но хотя бы осталась у них, а отдать призовую лошадь сопернику – верх неприличия. Катя так горячилась, что Кугушеву в конце концов пришлось осадить дочь и напомнить, что сейчас не время и не место обсуждать подобное. Катерина надулась и отошла, Кугушев начал было просить прощения за дочь. Я не была настроена продолжать этот разговор и поспешила уйти под благовидным предлогом.

Только на третьем круге я наконец заметила Краснова. Место для его автомобиля представительского класса на парковке было зарезервировано заранее, так что необходимости кружить по окрестным улицам у Краснова не было. Он вышел из машины, медленно продефилировал к крыльцу сквозь расступившуюся толпу и остановился в ожидании начала церемонии.

Внушительный вид, ничего не скажешь. Несмотря на жару, Краснов был в строгом черном костюме. Рубашка застегнута на все пуговицы, тонкий галстук-шнурок, популярный у всех, кто связан с лошадьми, туго стягивает шею. Ох, надо же: ровно посредине на галстуке блестел позолоченный зажим в виде конской головы.

Даже тренер Улан в своем зауженном пиджачке и шейном платке потерялся на фоне хозяина. Стараясь не слишком привлекать к себе внимание, я продвинулась ближе к Краснову. Он заметил меня и коротко кивнул.

– Рада, что в вашем плотном графике нашлось время для похорон.

– Вам не кажется, что место не слишком подходит для упражнений в остроумии? – прошипел он.

– Но ведь вы не захотели встретиться в более подходящей обстановке. – Я пожала плечами.

– Собираетесь выяснять отношения прямо здесь? – недовольно поморщился Краснов.

– Можете предложить другой вариант? Кстати, я подошла поздравить вас с удачным приобретением.

– Вы насчет Арабеллы? – Мою шпильку Краснов пропустил мимо ушей. – Да, без Ильшата Кугушеву ее не вытянуть. Пришлось помочь приятелю разобраться с этой проблемой.

– А по-моему, вы сами эту проблему и создали.

– Не понимаю, о чем вы. – Краснов снова поморщился. – К Диминым делам я не имею никакого отношения.

– А я думаю иначе. Если бы не ваши неуемные амбиции, никто бы из нас сейчас здесь не стоял.

– На что вы намекаете? – Краснов развернулся и сердито сверкнул глазами. – Хотите меня в чем-то обвинить? Предупреждаю: я не прощаю тех, кто пытается опорочить мое имя.

– Как думаете, состоится ваша сделка, если Кугушев узнает, как вы пытались подкупить Романа, чтобы он сдал вам последний тур? – Я произнесла все это с самой любезной улыбкой, какую смогла выдавить. – Уверена, Дмитрию интересно было бы узнать, с какой стати его жокей оказался в конюшне в два часа ночи накануне главного состязания. Или вы предпочитаете сообщить ему лично?

– Не знаю о чем вы, – ледяным тоном произнес Краснов.

– Все вы знаете. И напрасно вы отказались от встречи со мной, ох, напрасно.

– Блефуете вы неплохо. – Краснов был по-прежнему невозмутим. – Только я понятия не имею, за каким чертом Роман ночью потащился в конюшню.

– А зачем тогда вы туда поехали?

На нас уже обращали внимание. Краснов это заметил и снова перешел на шепот.

– Послушайте, девушка, если у вас есть что мне предъявить, не нужно ходить вокруг да около. Поверьте, со мной выгоднее играть в открытую. Или говорите, с чем пришли, или проваливайте. Шпионские страсти меня никогда не увлекали.

– Хорошо, – согласилась я, – откроем карты. Только, чур, откровенность за откровенность. Согласны?

– Валяйте, – буркнул он.

– Вы, господин Краснов, невероятно амбициозный и беспринципный человек, – без обиняков начала я. – Понимая, что шансы у вашего Пульсара более чем скромные, вы решили действовать запрещенными методами. Так сказать, борьба за победу любой ценой. Самым слабым звеном вам показался Роман. Вы сыграли на его привязанности к брату и сделали ему предложение, перед которым он не мог устоять. Вы пообещали устроить судьбу Егора в обмен на проигрыш в соревнованиях. Роман согласился, но назначил свою цену. Напомнить вам сумму?

Краснов только плечами передернул. Неожиданно в наш разговор вмешался Улан.

– Леди, а вы не заигрались? На каком основании вы обвиняете уважаемого человека? Напомнить, по какой статье у нас наказывают за клевету?

– Остынь, Улан, – поморщился Краснов. – Не умеешь держать себя в руках – пойди прогуляйся.

Так, это уже интересно. Значит, Краснова мои слова заинтересовали. Улан бросил на меня колючий взгляд, но вынужден был отступить.

– Полагаю, сумма вам известна. – Я продолжала невозмутимо, как будто меня никто не прерывал. – Вы пришли в конюшню якобы для того, чтобы отблагодарить сторожа за труды праведные. Пакетик с алкоголем и закуской приготовили, деньги принесли. Но сделка сорвалась – Роман передумал. Думаю, это взбесило вас изрядно. Но вы же не из тех, кто легко сдается, правда? Уже к вечеру вам удалось уговорить Егора повлиять на решение брата. Встречу перенесли на ночь. Вас это не смутило, ведь главное – результат. Конечно, вы знали, что Вадик не устоит перед соблазном и помешать вам не сможет. Когда Лихарев приехал на конюшню, вы решили, что дело в шляпе. Но что-то явно пошло не так. Не хотите поделиться?

– А у вас у самой какая версия? – усмехнулся Краснов. – Вы так складно сочинили начало, что даже интересно, чем все закончилось. Давайте, досказывайте свою сказочку до конца.

– Полагаю, все дело в вашей жадности. Вам не хотелось расставаться с такими деньжищами и вы подсунули Лихареву пустышку. Упаковали деньги в фольгу и понадеялись, что у Романа не будет возможности все проверить. А Роман возьми и проверь все тут же. Так все было? Мы договаривались: откровенность за откровенность.

– Смешная версия, право слово, смешная. – Краснов улыбался, глядя вдаль. – Однако вы мне симпатичны, Татьяна, и только поэтому я скажу вам правду. Я бизнесмен, Татьяна. И, позвольте заметить без ложной скромности, бизнесмен хороший. Если бы я в самом деле задумал провернуть что-то подобное, я не стал бы так глупо рисковать. Победа Пульсара принесла бы мне огромную прибыль. Мой конезавод вышел бы на совершенно другой уровень. Поверьте, я сумел бы извлечь максимум из того факта, что на моем конезаводе выводят породу победителей. Не позднее чем через год ко мне выстроилась бы очередь из желающих приобрести чистокровных жеребцов. Я не Кугушев, который так и останется всего лишь посредственным заводчиком. Так что я ни за что не стал бы экономить на взятке и рисковать будущей прибылью. Именно поэтому мой бизнес процветает. Хотя жаль, что мне в голову не пришла подобная идея. Честное слово, жаль. Неплохой сценарий.

– Вы же еще не слышали продолжения, – съязвила я. – Все самое интересное впереди.

– Так будет еще и продолжение? Любопытно. – Краснов криво усмехнулся. – Еще один подкуп? Кому даем взятку на этот раз?

– Увы, на этот раз банальное убийство, без золоченой мишуры и красивых слов.

– Намекаете на Ильшата? – хмыкнул он.

– Именно. Хотите знать, почему его убили?

– А вы и это знаете? – делано удивился Краснов. – Даже интересно: следователь не знает, а вы знаете. Удивительная вы девушка, Татьяна.

– Догадаться было нетрудно, тем более мотив подсказал ваш приятель Кугушев. Вы ведь никак не рассчитывали, что после смерти Лихарева Арабелла продолжит участие в соревнованиях?

– Допустим, – осторожно произнес Краснов.

– Так вот, участие Арабеллы в третьем туре и особенно ее победа окончательно выбили вас из колеи. Смириться с поражением вы так и не смогли и решили раз и навсегда избавиться от конкурентов. Нет тренера, нет всадника – никаких проблем. Что Кугушев не захочет больше вкладываться в подготовку наездников, вы не сомневались.

– А вот здесь, уважаемая, вы промахнулись, – презрительно скривился Краснов. – На время смерти Ильшата у меня железное алиби. Рассказать какое?

– Я в курсе, – спокойно кивнула я. – Только ведь вам вовсе не обязательно было делать грязную работу самому. Для этого у вас имеются помощники. – Я махнула головой в сторону Улана.

– И снова мимо. У Улана, да будет вам известно, алиби посильнее моего, свидетелей человек двадцать. Заметьте, Татьяна, все это я сейчас излагаю исключительно по причине глубокой к вам симпатии. Не думаю, что вы настолько безрассудны, чтобы продолжать копать под меня или моего помощника. Но есть одна деталь, которую я хотел бы прояснить. Вы позволите?

– Почему бы и нет, – разрешила я.

– В своем рассказе вы упомянули о довольно странной упаковке для денег. Почему вы так уверены, что это была именно фольга? – Было сейчас в его голосе что-то такое, что сомнений не оставалось: с упаковкой я попала в точку.

– Наверное, потому, что оказалась ее обладательницей.

Краснов резко повернулся в мою сторону и долгим взглядом окинул меня с головы до ног.

– Вместе с содержимым?

– Это каким-то образом меняет дело? – вопросом на вопрос ответила я. – Разве это должно вас беспокоить, если деньги не ваши?

– Значит, без содержимого, – разочарованно протянул он. – Жаль, очень жаль. Если бы деньги были у вас, все было бы гораздо проще. Хотите совет, Татьяна?

– Думаю, вы дадите его в любом случае, независимо от моего желания, – улыбнулась я.

Итак, фактически Краснов признался, что передал Роману Лихареву деньги, но вину за его смерть брать на себя по-прежнему не желает.

Хотя я уже и сама чувствовала, что снова копаю не там. Окажись Краснов виновным в смерти Лихарева, он не стал бы рассуждать о возможностях, которые открывались перед ним с победой Пульсара. Если начистоту, окажись он виновным в смерти, он вообще не стал бы со мной откровенничать. И уж точно не рискнул бы сам заговорить о фольге. Да, будь он виновен в смерти, он, скорее всего, вежливо выслушал бы меня, и на этом наша беседа бы закончилась.

– На вашем месте я все силы бросил бы на то, чтобы найти человека, который завладел содержимым этого пакета из фольги. – Краснов пристально смотрел мне в глаза. – Кто последним держал ее в руках, тот и есть настоящий виновник смерти Романа. Да и Ильшата тоже. Думаю, там, откуда взяли эту фольгу, наверняка будут вам благодарны, если вы сумеете вернуть то, что было украдено. Вы меня понимаете, Татьяна?

О да, кто бы не понял, что мне только что предложили отступные за молчание. Но ответить я не успела – толпа вдруг оживилась, меня толкнули, пришлось сделать шаг в сторону. В эту минуту я неожиданно заметила Евгению. Оказывается, она стояла в каких-то двух шагах от нас, а не заметила я ее раньше только потому, что ей почти полностью удалось спрятаться за кустом. Поза Евгении показалась мне какой-то неестественной, но всерьез задуматься я не успела: из дверей уже выносили первый гроб.

– Вы не ответили на мой вопрос, – услышала я голос Краснова.

– Простите. Я прекрасно вас поняла. – Я подняла на него глаза. – Думаю, в ваших словах есть резон. Займусь этим сразу после похорон. На фольге наверняка остались отпечатки пальцев. Вернусь в гостиницу и немедленно отправлю ее на экспертизу.

Конечно, я была так откровенна именно в расчете на то, что Краснов задергается, услышав об отпечатках. Я ни минуты не сомневалась, что его пальцы тоже там. Ничуть не бывало – в ответ он согласно закивал:

– Так и сделайте, Татьяна. Выясните, кому принадлежат отпечатки с фольги, и узнаете, кто убийца. А у меня к вам будет одна крохотная просьба. Не сочтите за труд – сообщите, когда все закончится, в чем там было дело. Вы меня настолько заинтриговали, что теперь я не успокоюсь, пока не узнаю все до конца.

– Подумаю, – рассеянно ответила я, стараясь не упустить из вида Евгению.

Ее поведение показалось мне странным. Случайно ли она оказалась за этими кустами и как много успела услышать? Я уже собралась подойти к ней и прямо обо всем спросить, как вдруг между нами нарисовался Боливар.

– Женя, что вы стоите на отшибе? Пойдемте вперед, как-никак вы самый близкий друг Романа и Ильшата. Нечего вам здесь стоять как бедной родственнице.

Евгения вздрогнула от неожиданности и бросила испуганный взгляд в нашу сторону.

– О, за нами, оказывается, наблюдают? Ваши штучки? – Краснов с презрением глянул на меня.

А Боливар уже тащил Евгению вперед. Она вяло сопротивлялась и что-то лепетала о желании побыть в одиночестве, но Боливар ее не слушал. Через минуту оба стояли с противоположной стороны крыльца и наблюдали, как гроб с телом Романа устанавливают на специальной подставке.

– Учтите, Татьяна, если ваша помощница записывала этот разговор и вам придет в голову использовать где-то эту запись, ничего хорошего вам не обещаю, – прошептал Краснов мне прямо в ухо. – Мое терпение не бесконечно.

Я не стала отвечать на эту угрозу. Мне и самой было не по себе от мысли, что нас могли подслушивать. Зачем Евгения это делала? Что пыталась узнать? Да, неприятная ситуация.

Над гробом звучали прощальные слова, а я все стояла в задумчивости. Затылок покалывало – как всегда, когда совершалось что-то действительно важное, чего я никак не имела права упустить. Что же так насторожило меня в поведении Евгении? Да, она явно испугалась, когда поняла, что замечена. И выражение ее лица до того, как перед ней возник Боливар, тоже было странным. Напряженная, неестественная поза свидетельствовала, что Евгения наверняка подслушивала и старалась не пропустить ни единого слова в нашем разговоре.

Нет, не просто не пропустить. Она услышала что-то, что ее крайне встревожило. О чем мы говорили в тот момент? Краснов намекал, что отблагодарит того, кто сумеет найти деньги. Нет, мимо. Еще речь шла об отпечатках пальцев на фольге. Точно! Сразу после этого я заметила Евгению. Что она может знать о фольге? Почему это ее так волнует?

Церемония между тем шла своим чередом. Вот оба гроба поместили в катафалк, и народ стал расходиться по машинам и автобусам. Боливар что-то энергично доказывал Евгении, она отрицательно мотала головой.

Краснов тронул меня за рукав.

– Вы на машине? У меня в автомобиле есть место. Могу подвести до кладбища.

– Спасибо, не нужно. Я на своей. – Я кивнула в сторону соседней улицы, где Боля припарковал «Победу».

– Как знаете. – Краснова отчего-то рассердил мой отказ.

Наверное, он хочет еще что-то обсудить. Что ж, стоит согласиться, тем более что Боливару сейчас явно не до меня – он продолжал страстно убеждать в чем-то Евгению.

– Дадите мне минуту? – Я повернулась к Краснову. – Нужно сообразить, воспользуюсь ли я вашим предложением.

– Жду вас в машине, – процедил он.

Быстрым шагом я пересекла площадь и направилась к Боливару и Евгении.

– О чем спор, молодые люди?

– Да вот уговариваю Женю поехать с нами. Она сюда прикатила на велосипеде и на кладбище хочет тоже на нем. Не самый удобный вид транспорта, согласитесь. Пока она будет педали крутить, там все закончится.

– Действительно, Евгения, к чему отказываться? Места хватит. Поверьте, вы меня нисколько не стесните.

– А как же велосипед? – Евгения старалась на меня не смотреть. – Нельзя же оставить его здесь.

– И не надо, – горячился Боливар. – Он же складной. Уберем в багажник.

– Ни к чему все это, – недовольно поморщилась Евгения. – Я прекрасно доберусь сама.

– Послушайте, но это же неразумно. Если вас смущает мое присутствие, я поеду с Красновым. А вы езжайте с Болей. Такой вариант вас устроит?

– Простите, я лучше на автобусе, – выдавила Евгения.

Что ж, нет, значит, нет. Я сказала Краснову, что поеду на своей машине, и вернулась к Боливару. Мы пристроились в хвост процессии, направляющейся к кладбищу. Двигалось сегодня все небыстро, так что пока мы добрались до места, прошло довольно много времени.

У ворот кладбища я выскочила из машины и стала наблюдать, как люди выгружаются из автобусов. Евгении среди них не было. Порасспросив водителей, я убедилась, что девушку с велосипедом никто из них не видел. Выходит, Евгения нас обманула. Она не собиралась ехать на автобусе и вообще не собиралась на кладбище! И, похоже, я знаю почему.

Ответ был очевиден. Все сходится: и мотив, и возможность, и мелкие детали, которым я никак не могла найти места в этом пазле. Богатырский сон, от которого, как сказала квартирная хозяйка Пелагея Ильинична, и танк не разбудит, – раз. Подслушанный швейцаром дневной разговор, когда Роман ссорился с каким-то мужчиной, – два. Треньканье звоночка, о котором вспомнил Егор, – три.

Нужно срочно возвращаться в гостиницу, иначе будет поздно. Воспользоваться машиной Боливара я не могла – он к Евгении неравнодушен, и я не имею права не уважать чужие чувства. Значит, нужно найти другой способ.

В толпе я заметила Кугушева. Вот кто меня выручит. Не вдаваясь в подробности, я попросила одолжить мне ключи от его машины и пообещала, что все объясню позже. Он не стал задавать вопросы и молча протянул мне ключи.

Уже на пути меня осенила догадка, которую срочно требовалось подтвердить или опровергнуть. Я бросилась обратно. Кугушев удивленно поднял брови.

– Что-то еще? – коротко спросил он.

– Да, один очень срочный вопрос. Скажите, как Ильшат относился к женщинам-жокеям?

– В каком смысле? – Дмитрий покраснел.

– Да нет же, то, о чем вы подумали, меня совершенно не волнует. Вопрос касается исключительно профессиональной стороны. Считал ли Ильшат женщин-жокеев полноценными спортсменами?

– Ах, вот вы о чем. – Кугушев, кажется, покраснел еще сильнее. – В этом смысле Ильшат был несколько старомоден, скажем так.

– Что это значит?

– Конечно, он предпочитал тренировать мужчин. Женей он занимался по моей личной просьбе. Когда я впервые сказал, что намерен выставить еще одну пару с Евгенией в качестве основного жокея, он был недоволен. По крайней мере, мне так тогда показалось.

– Почему же Ильшат сразу не отказался?

– Потому что я плачу ему деньги. Платил, – поправился Кугушев. – А еще я давал ему кров и еду. Вы бы смогли отказать на его месте? И потом, ничего же еще не было решено.

– Евгения знала об этом?

– Не исключено, что догадывалась. Хотя, я уверен, Ильшат никогда не сказал бы ей этого в лицо. Он был очень тактичным человеком.

– Тогда почему лично вы ее так продвигали?

– Ох, Татьяна, не там ищете. Да, я ее продвигал, но совсем не по той причине, которая так нравится сплетникам. Просто мне жаль эту девочку. Неблагополучная семья, родители алкоголики. Женя из тех, кто сам себя создал, вы понимаете. А я, знаете ли, ценю упорство. И потом, подготовка еще одной пары мне практически ничего не стоила.

– Спасибо за откровенность, – бросила я и снова умчалась, на этот раз окончательно.

У гостиницы я была минут через двадцать. По моим расчетам, опоздать я никак не могла. В холле и в коридорах было безлюдно: все сейчас на кладбище. Скоро швейцар отправится на обед, и здесь не останется вообще никого.

В номере я устроилась за шторой в гостиной и приготовилась ждать. Время тянулось медленно, секунды складывались в минуты, но ничего не происходило. Тишина в здании действовала на меня угнетающе. Может, я просто неверно построила цепочку умозаключений? Скорее всего, в мой номер сегодня никто так и не придет, а я просто зря теряю время.

Да, так и есть. Нужно было оставаться на кладбище, основное действие сейчас происходит там. Хотя бы Кугушева я могла предупредить! Нет, не могла, у меня нет никаких доказательств. Только совпадения, много, очень много совпадений, но сами по себе они ничего не доказывают. Мне ничего другого не остается, как набраться терпения и ждать.

В эту минуту я услышала, как в замочной скважине поворачивается ключ. Секунда – и дверной замок щелкнул. Значит, в комнате я уже не одна. Выглянуть из-за шторы я не решалась, просто стояла и слушала, как незваный гость ходит по комнате, открывает дверцы шкафа, выдвигает ящики и снова задвигает их. По звуку шагов я поняла, что он (нет, все-таки она) перемещается в спальню.

Там в прикроватной тумбочке лежала фольга, которую я нашла в раздевалке. Стараясь ступать как можно тише, я вышла из своего укрытия и двинулась в спальню. Дверь была открыта. Евгения сидела на полу у кровати и рылась в ящиках. Несколько секунд я молча наблюдала за ней и, наконец, ровным голосом произнесла:

– Она в нижнем ящике.

Евгения вздрогнула и резко повернулась. Больше всего ей, конечно, хотелось прямо сейчас испепелить меня на месте. Выдержав этот взгляд, я снова заговорила:

– Вы ведь ищете фольгу? Загляните в нижний ящик, не тратьте время.

Злые глаза сверлили меня все с той же ненавистью, пока Евгения открывала ящик, на ощупь искала нужный предмет и заталкивала его за пазуху. Потом она поднялась с пола и прижалась спиной к стене.

– Что теперь? – хрипло спросила она.

– А чего вы ждете?

– Выпустите меня, – потребовала Евгения. – Вы все равно ничего не докажете.

– Раньше не могла доказать. Сейчас, когда вы влезли в мой номер, я могу обвинить вас по крайней мере в незаконном проникновении в чужое жилище. Как вы объясните полиции, что находитесь у меня в номере?

– А разве не вы меня пригласили? – нагло заявила Евгения. – Вы впустили меня в номер, а потом сделали вид, что знать не знаете, как я здесь оказалась.

– И зачем же мне это? – Даже интересно стало, как она будет выкручиваться.

– Вы же частный детектив, так? – прищурилась Евгения. – Расследуете всякие преступления за деньги. Кугушев вас нанял, чтобы вы нашли убийцу Романа. А вы не смогли, потому что его никто не убивал. Но терять гонорар вы не захотели, поэтому решили подставить меня. Вот, мол, вам убийца, платите за то, что я его нашла. Похоже на правду?

– Не очень, скорее на третьесортную байку. Но интересно послушать, как вы объясните, что вместо похорон тренера и напарника, таких близких вам людей, согласились приехать сюда. Чем же я вас заманила?

– А мне придется это объяснять? – искренне удивилась Евгения.

– Непременно.

– Очень просто. Вы сказали, что знаете имя убийцы и готовы открыть его мне, но только не на кладбище, а здесь, в вашем номере. Вы ведь довольно давно имеете дело с полицией и спецслужбами, кое-чему у этих мерзавцев научились. В том числе подставлять честных людей и заманивать их в ловушки.

– С каждой минутой все интереснее, – улыбнулась я. – Так когда же я успела вам это сообщить?

– Когда подходили к нам с Боливаром. Вы просто воспользовались моим состоянием. Я была не в себе, у меня горе. Мыслимое ли дело – похороны двоих настолько близких мне людей! Естественно, я ухватилась за возможность немедленно узнать имя убийцы. – Евгения говорила с таким воодушевлением, что, кажется, уже сама верила в то, что придумывает.

– А как же свидетель? – напомнила я. – Боливар ведь слышал, что ничего подобного я не произносила.

– О, Боливар! – театрально воскликнула она. – Боливар вам не помощник. Разве вы не знаете, что он влюблен в меня без памяти? Да он подтвердит все, что я скажу. Хотите, выступлю с заявлением, что это вы завалили Ромку? Скажу, что там, у морга, вы признались в присутствии Боливара, а он подтвердит. Как вам такой вариант?

– Никуда не годится. В такой поворот сюжета никто не поверит.

– Хорошо. Пусть будет первый, – согласилась Евгения. – В поселке меня давно знают и относятся неплохо, уж поверьте на слово. А вы здесь человек пришлый. Кому скорее поверят местные жители, как вам кажется?

– Поверят тому, чья история будет более правдоподобной. Ваша не выдерживает никакой критики. Первый серьезный допрос – и ваша версия рассыплется как карточный домик. Могу предложить свою историю. Не хотите послушать?

– Можно, – нахмурилась Евгения, – если она не очень длинная. С детства не люблю длинных историй.

Она несколько расслабилась – поняла, видно, что я не собираюсь немедленно вызывать полицию. Не исключено, что захотела сначала выяснить, что именно мне известно, а уже потом действовать. Мне такой расклад только на руку: я тоже рассчитывала получить кое-какие дополнительные сведения, чтобы заполнить теперь уже все пробелы в собственной версии. Я тоже, как и Евгения, облокотилась о стену и приступила к рассказу.