Книга: Преступный ход конем
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

– Чаво это вы здесь шарите? Милицию позвать или как?
Вздрогнув от неожиданности, я резко повернулась и нос к носу столкнулась с древней старухой. Встреча произошла у окна дома номер шесть на улице Прудной, где я вот уже добрых минут пять пыталась достучаться до хозяев. Ни на стук, ни на крики никто не отзывался. Я приникла ухом к стене, пытаясь уловить хоть какое-то движение внутри. Внезапное появление старухи меня изрядно напугало.
– Что шумите, бабуля? – недовольно проворчала я. – Пугаете честных людей.
– Честные люди в чужие окна не заглядывают. А бабулей свою бабку будешь звать. Меня, будь добра, называй Пелагеей Ильиничной. Запомнишь или тебе записать?
С чувством юмора у старухи явно все в порядке, вон как отбрила. Да и язык, как мне показалось, она коверкает специально, чтобы спросу поменьше было. Мол, человек я пожилой, что с меня взять?
– Вы, бабушка, в гости сюда или просто мимо проходили?
– Чиво? Ты к кому, парень, обращаешься? – Старушка насупила брови, а у самой в глазах смешинки так и бегают.
– Сдаюсь! – Я подняла руки. – Один ноль в вашу пользу, Пелагея Ильинична. Что, теперь на мировую?
– Можно и на мировую. – Моя новая знакомая явно была довольна таким признанием победы. – Пойдем в хату, там мировую закреплять будем.
– Так вы хозяйка? – ахнула я.
– Нет, как ты, по окнам подглядывать пришла. Гляжу, а место уже занято, – хмыкнула она. – Входи в дом, юмористка. И обувку снимай.
Я сбросила сандалии и прошла в комнату. Разномастная мебель: в центре круглый стол, накрытый скатертью, вокруг стола стулья с гнутыми ножками, у стены старинная панцирная кровать, застеленная по всем правилам – с горой подушек под кружевной накидкой. Противоположную стену занимали трехстворчатый шкаф довоенного производства и солидный кожаный диван.
– Нравится? – усмехнулась старуха, проследив за моим взглядом.
– Красиво, – слукавила я.
– Угу, красиво. Как в пятизвездном отеле, – засмеялась старуха. – Выбирай место по вкусу. Чаевничать будем.
– Да я, собственно, ненадолго. Мне бы жиличку вашу повидать. Евгению.
– Чего ее на ночь глядя беспокоить? Чем я тебе не собеседница? Незачем Женьку булгачить. Устала она, пусть отдыхает. Явилась на ночь глядя, еще и людей будить собираешься? Я-то известная полуночница, а Женька у меня девочка скромная. Пришла домой – и сразу на боковую.
– Пелагея Ильинична, мне ведь срочно, сами понимаете. До утра никак не терпит.
– А ты меня поспрашай. Может, я на что сгожусь? – не сдавалась старуха.
– Если только у вас есть телефон Ивана Степановича, – улыбнулась я.
– А кто это такой, Степаныч твой? У Женьки ухажеров нема.
– Это конюх ваш местный, за Арабеллой присматривает.
– Молодой? – игриво поинтересовалась бабуля.
– В возрасте.
– Так на кой он тогда тебе? Или как в поговорке: старый конь…
Пелагея Ильинична не договорила, давая мне возможность самой вспомнить, чем там заканчивалось. Пришлось объяснять.
– С Иваном Степановичем мне по делу нужно поговорить. Срочно причем.
– Ах, поговорить? Это тебе, дочка, придется утра дожидаться. Женька уж если заснет, так ее танком не разбудишь. Я давеча пыталась и ни с чем ушла.
– Неужели не смогли добудиться?
– Не смогла. Она на другой половине живет, и вход там отдельный. Я уж кричала ей, кричала, в стену долбила, а она, Женька твоя, так и не услышала. Наутро я ее спрашиваю: чего не отзывалась, колобродила где-то всю ночь? А она мне: «Как можно, Пелагея Ильинична? У себя была. Спала крепко, вот и не слышала».
– И давно это было? – заинтересовалась я.
– А вот вчерашней ночью и было. Да я не в обиде: девонька устает сильно – то тренировки, то соревнования.
– Но сейчас она дома? Можно это как-то проверить?
– Ладно уж, давай проверим.
Пелагея Ильинична подошла к трехстворчатому шкафу и открыла дверцу. Она что, в шкафу свою постоялицу искать собирается? Пока я соображала, что делать в моем случае, если ты оказался в доме у маразматика, хозяйка успела втиснуться в шкаф, постучала по задней стенке и громко прокричать:
– Женька! Дома, что ли? Заходи, гость к тебе пожаловал.
Все оказалось просто. Шкаф стоял у стены, сообщающейся с другой половиной дома. О том, что на свете существуют сотовые, Пелагея Ильинична, видно, забыла. Или же доверяет только дедовскому способу связи.
Как ни странно, способ подействовал. Из-за стены послышался крик:
– Какие гости, Пелагея Ильинична? Ночь на дворе. Снова сериалов насмотрелись, а теперь ложиться боитесь? Имейте совесть, у меня был тяжелый день.
По голосу я сразу узнала Евгению. Только вот назвать его уставшим как-то язык не поворачивался. Совсем наоборот, я бы сказала, что голос звучит на удивление бодро, даже весело. Видимо, к тому же выводу пришла и Пелагея Ильинична, поскольку снова нырнула в шкаф и громко закричала:
– Женька, иди сюда немедленно! Я не обязана твоих гостей полночи развлекать. Забирай, а потом хошь спи, хошь беседы веди. Жду минуту, а потом ты меня знаешь!
В комнате наступила тишина. Добрых пять минут ее нарушало только постукивание маятника в настенных часах.
– А что случится, если Евгения не придет? – шепотом полюбопытствовала я.
– А что должно случиться? – Пелагея Ильинична следом за мной перешла на шепот.
– Вы же сами сказали: жду минуту, а потом ты знаешь. О чем она знает? Может, и меня просветите?
– Ах, это… – протянула старуха. – Ерунда. Не бери в голову.
– И все же, – настаивала я.
– Да ничего не будет. Придет сейчас твоя Женька, никуда не денется.
Пелагея Ильинична оказалась права. Дожидаться решительных мер Евгения не стала. Еще через минуту в сенях зашумело, и в комнату вошла Евгения. Увидела меня и удивленно подняла брови:
– Вы? Вот уж кого не ожидала увидеть.
– Ожидала или не ожидала, а гостью забирай, – велела Пелагея Ильинична. – Мне спать пора ложиться.
– Пойдемте на мою половину, – пригласила Евгения. – Я, правда, тоже уже собиралась спать, но, видно, придется отложить.
Пелагея Ильинична выпроводила нас на крыльцо и накрепко закрыла все засовы. Грохот этих замков, засовов и дверных цепочек мы слышали всю дорогу, пока обходили дом и поднимались на половину Евгении.
– Нелегко вам с ней? – сочувственно спросила я.
– Нормально. Она ко мне не особо лезет. Так, изредка шумит, когда что-нибудь привидится. Мнительная очень. То во дворе у нее кто-то ходит, то на чердак кто-то залез. Схожу, попугаю невидимых пришельцев – и все беспокойство, – спокойно ответила Евгения.
Эта половина дома мало чем отличалась от комнаты Пелагеи Ильиничны, разве что кружевных накидок не было. Чай мне Евгения предлагать не стала. Указала рукой на свободный стул, сама села напротив и молча приготовилась слушать. Я решила начать с приятного, чтобы немного смягчить атмосферу.
– Поздравляю с победой, – воодушевленно начала я. – Слышала, ваш успех был оглушительный.
– От кого слышали? – Голос Евгении потеплел.
– Кугушев нахваливал, – призналась я. – Сказал, что вы всех порвали. Это дословно.
– Уверяю вас, он преувеличивает. Тур пройден хорошо, это правда. Арабелла заслужила победу на законных основаниях. Остальное не важно. Жаль, конечно, что Ромка не смог насладиться победой. Но что теперь об этом говорить?
– Все равно, ваша заслуга в общей победе бесспорна, – настаивала я. – Трудно, наверное, было? Конец соревнований, все спортсмены уже знают, чего друг от друга ожидать, и тут вклиниваетесь вы. Недовольных не было?
– Плевать, – резко оборвала меня Евгения. – Я не собираюсь тратить свою жизнь на то, чтобы ублажать соперников. Жюри одобрило мою кандидатуру, и точка.
– Абсолютно с вами согласна, – поспешно кивнула я. – Спорт есть спорт. Здесь или ты победишь, или тебя победят. Отпраздновать не успели?
– Какое может быть веселье, когда тело Романа еще даже не в земле? – удивилась моя собеседница. – Я и не думала о гуляньях.
– Сразу домой поехали? Неужели не поделились радостью ни с друзьями, ни с родственниками?
– У меня не так много друзей. А родственники подождут до моего возвращения. Сначала надо Романа похоронить, – тряхнула головой Евгения.
– Значит, вы все это время провели дома? В одиночестве? – Пришлось сделать вид, что я не заметила ее нежелание обсуждать личное.
– Немного побыла на конюшне, а потом поехала домой.
– Жаль, что вам не довелось насладиться триумфом. Но вы, конечно, правы, при сложившихся обстоятельствах не до веселья. Последнее время на вашу команду несчастья так и сыплются. Сначала Роман, потом Ильшат. Я бы назвала это черной полосой, если бы не выигрыш на чемпионате.
– Вы перепутали порядок событий. Ильшат заболел до того, как с Романом произошел несчастный случай, – глядя куда-то в сторону, поправила меня Евгения.
– Так вы ничего не знаете? – остолбенела я. – И Кугушев вам не позвонил? Ох, простите, я думала вы в курсе.
– В курсе чего? – резко повернулась Евгения. – Что-то еще случилось? У Ильшата неприятности? Обострение?
– Не совсем, – медленно начала я. – Да, с Ильшатом беда, только это не обострение. Ильшат мертв.
– Ильшат? Вы ничего не путаете? – Она так и впилась в меня глазами. – Он звонил мне сегодня. Сообщил, что выписался и собирается приехать раньше, чем планировалось, хочет успеть на похороны Романа. Что, что произошло? Это было всего несколько часов назад!
– Его нашли мертвым на крыльце дома Лихаревых. Егора подозревают в убийстве.
– Его убил Егор? Как? За что? – Вопросы посыпались на меня как из мешка.
– Разбил ему голову о крыльцо. По крайней мере, так считает следователь. За что – на этот вопрос ответить не могу, увольте. Может, вы что-то знаете?
– Что я могу знать? Я и о смерти Ильшата не знала, пока вы мне не сказали. Егор убил Ильшата – уму непостижимо! Но почему следователь так думает?
– Вызвал полицию сам Егор. Когда приехал участковый, он сидел на крыльце около тела Ильшата. Его одежда, обувь и руки были в крови. Сказать что-то вразумительное в свое оправдание Егор не смог, вот его и забрали.
– А свидетели? Должны же были быть свидетели. Это же на улице произошло, правильно? Значит, без свидетелей не могло обойтись, – горячилась Евгения.
– Вокруг дома Лихаревых высокий забор, – напомнила я. – Вряд ли соседи целыми днями сидят у окон в надежде увидеть что-то криминальное. Насколько мне известно, пока не удалось найти никого, кто видел бы, что там произошло. Следствие, естественно, будет опрашивать всех. Хотя если бы кто-то что-то видел, думаю, давно бы заявил об этом.
– Вы так уверены? – продолжала допытываться Евгения. – А вдруг свидетель боится признаться, что видел убийцу? Может же такое быть?
– Может. В полицейской практике такое случается. Сначала никто ни в чем не признается, а потом, поразмыслив, приходят с заявлением. Но, кажется, это не тот случай. Как бы там ни было, Егору придется туго.
– Ему уже туго. Утром узнал о смерти брата, а вечером попал в тюрьму.
– Как думаете, мог он совершить подобное?
– Откуда же мне знать? Я с Егором общалась постольку-поскольку, работали-то мы с Романом, а не с ним. Особой симпатии мы с Егором друг к другу не испытывали, это правда, – начала Евгения. – Вот с Ильшатом оба брата общались тесно. Знаете, как это бывает? Ильшат был близок с Романом, естественно, что и в доме у него он проводил много времени. Семейные ужины, торжества – все такое.
– Они ладили между собой? Я имею в виду Егора и Ильшата.
– Как вам сказать? Не враждовали точно. Но, насколько я могу судить, Ильшат недолюбливал Егора. Собственно, за что он его мог любить? Роман трудился как проклятый, а Егор жил на всем готовеньком, только деньги из брата тянул. Ильшат постоянно втолковывал Роману, чтобы прекратил так опекать Егора. Предупреждал, что добром это не кончится.
– Поясните, – попросила я. – Что Ильшат имел в виду?
– Не то, о чем вы подумали, – грустно улыбнулась Евгения. – Он всего лишь предупреждал Романа, что тот растит тунеядца, и если у самого Романа настанут тяжелые времена, брат просто не сможет ему помочь. Ильшат видел Егора насквозь, он сам так не раз говорил.
– Мог Ильшат знать о Егоре что-то такое, из-за чего тот решил отправить его на тот свет?
– Вообще-то Роман с ним многим делился, может, и о Егоре что-то рассказал. Но Ильшату какое дело до этого? Тем более теперь, когда Роман умер.
– Разберемся, – задумчиво ответила я. – А вы, Евгения, были сегодня у Егора?
– С какой стати? Соболезнования выразить? – немедленно ощетинилась она. – Или вы таким образом проверяете мое алиби? Тогда незачем ходить вокруг да около. Спрашивайте прямо – получите прямой ответ.
– Не пойму, зачем столько агрессии, – нахмурилась я.
– А затем, что вы уже битый час здесь сидите, мозги мне пудрите, а сами приехали, чтобы узнать, не причастна ли я к смерти Ильшата, – окончательно разозлилась Евгения. – А может, я и к смерти Романа руку приложила? Давайте, выкладывайте начистоту, что у вас в голове.
– Начистоту так начистоту, – согласилась я. – Меня действительно интересует, где вы были прошлой ночью с двенадцати до двух. И еще вечером, около семи. Особенно меня занимает вопрос, как складывались ваши отношения с Ильшатом и не опасались ли вы, что он не одобрит вашу кандидатуру на роль жокея в следующем сезоне. Это не все, о чем я хочу спросить, но для начала прошу ответить на эти вопросы.
– Так я и знала! Все из-за моей победы, – торжествующе произнесла Евгения. – Вы решили, что я боюсь Ильшата! Так знайте: он относится ко мне как к полноценному члену команды. И отзывается – ох, простите, отзывался – о моих спортивных способностях довольно высоко. Нужны доказательства? Звоните Кугушеву, он подтвердит.
– Вы не ответили на остальные вопросы, – напомнила я.
– Если вам так угодно, – передернула плечами Евгения. – Ночью я была дома, спала. Одна, свидетелей нет. И вечером была дома, снова без свидетелей. Не привыкла запасаться алиби, знаете ли.
– Ваша квартирная хозяйка видела, когда вы вернулись? Я имею в виду сегодняшний вечер.
– Нет, не видела, ее не было дома. Я сама к ней заходила – хотела предупредить, что ложусь спать и прошу не беспокоить. – Евгения говорила с вызовом. – Впредь буду умнее. Буду обходить подряд всех соседей, тыкая их носом в циферблат и собирая подписи.
Пора было сменить тему.
– Скажите, Роман когда-нибудь курил при вас?
– А это здесь при чем? – удивилась она. – Или вы таким образом пытаетесь бдительность мою притупить?
– Просто ответьте, быстрее будет, – попросила я.
– Нет, при мне Рома никогда не курил. И Ильшат, кстати, тоже. И я не курю! Что дальше по плану?
– А в конюшне много курильщиков? – невозмутимо продолжала я.
– Не считала. Начать сейчас?
– Если не сложно, – улыбнулась я.
– Да что вы, время-то детское. Посидим посчитаем курильщиков. Потом на пьянчуг перейдем. Или они вас не интересуют?
– Пока достаточно курильщиков. – Я твердо решила не поддаваться на провокации.
– Вы серьезно? – до Евгении, наконец, дошло, что я не шучу. – Да не знаю я, не следила никогда. Конюхи наверняка все курят. Сторож наш, Вадик, тоже дымит. А зачем вам это?
– Тайна следствия. Можете дать телефон Ивана Степановича? Попробую у него узнать.
Евгения потянулась к тумбочке, взяла телефон, отыскала нужный номер и продиктовала.
– Еще один вопрос. Вы знали, что у Романа есть талисман?
– Об этом все знали – имею в виду тех, кто был к нему близок. Канадский десятицентовик, серебро. Подарок Ильшата.
– В ту ночь, когда Роман сел на Арабеллу, он забыл талисман в шкафчике. Как думаете, почему? Кугушев уверен, что раньше Роман никогда так не поступал.
– Ерунда. Он брал талисман далеко не всегда, и уж точно не всегда на тренировки, – уверенно возразила Евгения. – А Кугушев считает, что несчастье произошло именно по этой причине?
– Вроде того, – уклончиво ответила я. – И еще одно. Вы знали о проломе в задней стене конюшни?
– Ого, да вы прямо Пинкертон, столько за сутки нарыли. Вам бы в полицию идти работать.
– Спасибо, я там уже была. Можно считать, что на мой вопрос вы ответили утвердительно?
– Я знала о проломе. И Степаныч знал, и Роман, и еще туча людей. Ничего особенного: перевели лошадь в другой денник, залатали дыру – и вся проблема.
– Допустим, дыру начали латать только сегодня. Меня больше интересует, как она там появилась и чья лошадь стояла в этом деннике.
– Лошадь местная, принадлежит ипподрому. На ней в праздники ребятишек катают. Сами понимаете, никто особенно не переживал, что ее перевели. А о том, что пролом не могли заделать так долго, впервые слышу. Скорее всего, зашились мужики. Во время соревнований всегда работы полно, вот они и отложили это дело. Это всего лишь мои догадки, не подумайте, что они мне докладывали о своих планах.
– Если позволите, еще один вопрос. Что вы думаете о Краснове?
Стоило мне произнести эту фамилию, как Евгения напряглась. Или это мне показалось? Отвечала она дальше уже не так уверенно, как до этого. Не то чтобы изменение было так заметно, но мое натренированное ухо не уловить его не могло.
– Краснов – наш конкурент. Его Пульсар несколько раз обставлял Арабеллу.
– Это не совсем то, что я ждала услышать. Меня интересует сам Краснов. Что он за человек?
– Сытый, откормленный боров. – Это было сказано не слишком дружелюбно, но без всякой агрессии.
– А подробнее можно?
– Тип хозяина жизни, который считает, что за деньги можно купить все. Терпеть таких не могу. И говорить о нем больше не буду, понятно?
– Куда уж понятнее. – Я пожала плечами. – О его помощнике тоже не хотите говорить? Я имею в виду тренера.
– И о нем не стану. И об их жокее. Хотите что-то узнать об этой троице – обращайтесь к Кугушеву.
– Тогда вопросов больше нет, – сдалась я.
– Вот и хорошо. Пойдемте провожу вас. – Евгения встала со стула и направилась к выходу.
Я последовала за ней. На крыльце я обернулась, чтобы попрощаться, но Евгения уже захлопнула дверь. Вот такое гостеприимство.
Все-таки странная особа эта Евгения. Что только Боливар в ней нашел?
Не успела я о нем подумать, как он материализовался из воздуха прямо у меня перед носом.
– Все узнали, что хотели? – невозмутимо поинтересовался он.
– Боливар, вы что, шпионили за мной? – Я укоризненно покачала головой. – Как не стыдно?
– Да я только что подошел. В окошко заглянул, а вы уже выходите. – Он лукаво улыбнулся. – Одним глазком хотел глянуть на Женю. Как она? Бедная девочка даже поздравления толком принять не может из-за всех этих смертей.
– И вы решили ее поддержать? Увы, дорогой, придется от этой затеи отказаться. Звезда чемпионата не в духе. Даже если бы я не нуждалась в вашей помощи, Евгения все равно бы вас сейчас не приняла. Так что советую остыть и ехать обратно в гостиницу.
– Может, я зайду к ней на секундочку, а потом поедем? – Без особой надежды спросил Боливар.
– Ни в коем случае. Вы, дорогой Боливар, нужны мне живым.
Мой помощник посмотрел на меня как-то странно. Только теперь до меня дошло, насколько двусмысленно прозвучали последние слова.
– Расслабьтесь, Боливар. Я пока ни в чем вашу возлюбленную не обвиняю. Просто жизненный опыт подсказывает, что девушке под руку, когда она в таком настроении, лучше не попадаться – целее будете. Поехали уже, Ромео.
Боливар доставил меня в гостиницу, а сам отчалил до утра. Я же еще долго перебирала в памяти наш разговор с Евгенией. Почему после этой встречи у меня такой неприятный осадок на душе? В чем дело, в ее агрессии? В напоре.
А может, в том, как легко она восприняла известие о смерти тренера? Должна была расстроиться, заохать-заахать, всплакнуть, наконец. Но нет, ничего подобного. Сказали – и проехали как не заслуживающее особого внимания. Действительно ли ей все равно или она просто не захотела демонстрировать, что чувствует, перед малознакомым человеком? Хотя и смерть Романа, насколько я понимаю, ее тоже не особо опечалила.
И еще этот странный отказ говорить о Краснове. Это только потому, что он ей не приятен? Одним словом, Евгения произвела впечатление девушки очень непростой. Хотя само по себе это, понятно, не преступление. С этой мыслью я сама не заметила, как уснула.
* * *
Честно сказать, я даже не рассчитывала, что адвокат, которого Кугушев нанял Егору, так легко сумеет договориться, чтобы мне разрешили свидание с задержанным. Но он оказался на высоте. Я не успела даже выехать из гостиницы, как он уже позвонил сказать, что встреча состоится через полчаса. Вдобавок ко всему он любезно предложил подхватить меня по дороге, но здесь уже я вынуждена была отказаться. В десять меня ждет Краснов, а рассчитывать, что адвокат будет кататься со мной по окрестностям весь день, – это слишком. Пришлось воспользоваться проверенным способом.
Боливар не подвел. К зданию, где со вчерашнего дня под стражей находился Егор, мы прибыли точно к назначенному времени. Михаил Львович, адвокат Егора, оказался активным сорокалетним мужчиной с круглыми залысинами и смеющимися глазами. Мы пожали друг другу руки, и он немедленно взял быка за рога.
– Татьяна, наслышан о ваших талантах. Значит, будем работать в паре? Весьма польщен. Каковы ваши предположения? Виновен наш подопечный или он несчастная жертва полицейского произвола? – Произнося все это, он успел ухватить меня под локоть и увлечь к крыльцу здания.
– Пока рано делать какие-то предположения. – Я осторожно высвободила локоть. – Предлагаю для начала послушать, что скажет сам Егор.
– Разумно, – покладисто кивнул адвокат. – Тогда идем к нему? Я уже успел кое с кем переговорить и думаю, что шансы у нас есть. Процедура задержания проведена по всем правилам, без нарушений. Но всегда найдется к чему придраться. Одно то, что парня забрали в день, когда погиб его брат, уже нам на руку.
– Если только не он сам организовал эту гибель. – Я пробормотала это себе под нос, но Михаил Львович услышал.
– Это верно. Но ведь по факту гибели Романа Лихарева даже уголовное дело не возбуждено, не так ли? Значит, Егору могут предъявить только смерть Ильшата Султангареева. Свидетелей убийства так и не нашли, это я проверил первым делом. А в факте пребывания на месте убийства ничего удивительно нет: он же живет в этом доме, где еще ему было находиться? Хуже будет, если у следователя имеется мотив, но это мне выяснить пока не удалось.
Все время, пока проходили процедуру оформления документов, Михаил Львович болтал без умолку. Я слушала внимательно, но от ответных реплик воздерживалась. То, что я не спешу делиться информацией, адвоката, кажется, ничуть не смущало. По всей видимости, он привык, что окружающие внимают его речам безмолвно. Нас проводили в отдельное помещение и попросили подождать. Михаил Львович занял место за столом. Я скромно отошла в угол комнаты и присела на стул.
Минут через десять привели Егора. Вид у него был, прямо скажем, неважный. Лицо помято, волосы всклокочены, на одежде следы крови Ильшата. Можно было подумать, что держали его здесь не одну ночь, а дней десять как минимум. Егор без всякого интереса окинул взором адвоката, присел на краешек стула и уткнулся лицом в ладони. Разговаривать с незнакомым человеком он явно не собирался.
– Доброе утро, господин Лихарев. Меня зовут Михаил Львович, я ваш адвокат. Я здесь для того, чтобы помочь вам выбраться из этой передряги с наименьшими потерями. Вы позволите называть вас просто по имени? Так будет удобнее. – Все это защитник выдал бойкой скороговоркой.
Как я и предполагала, Егор никак не отреагировал на эту тираду, разве что дернул плечами. Михаил Львович подождал секунду и начал снова:
– Давайте обсудим ваше положение, Егор. Вас задержали по подозрению в убийстве Ильшата Султангареева. Вы знали, что он собирается к вам? Ильшат предупредил о своем приходе?
Никакой реакции. Адвокат пошел на новый круг.
– Как часто покойный приходил к вам в дом? Как складывались ваши отношения? Вы с Ильшатом когда-нибудь ссорились на людях? Может быть, угрожали ему?
Егор еще ниже опустил голову. Я решила вмешаться.
– Егор, не в ваших интересах сейчас отмалчиваться. Если вы не в курсе, знайте: адвоката для вас нанял Дмитрий Кугушев. Вы же обращались к нему с просьбой о помощи, так почему сейчас отказываетесь от нее?
Услышав мой голос, Егор встрепенулся. Развернулся всем корпусом ко мне, даже попытался улыбнуться.
– Татьяна, вы пришли? Вас Кугушев послал? Что за славный человек этот Кугушев! Значит, пожалел меня все-таки.
– Михаил Львович будет представлять ваши интересы в суде. – Я старалась, чтобы мои слова звучали максимально четко. – Все, что вы скажете ему, останется между вами. Но сначала вам нужно будет ответить на пару моих вопросов. Я не могу гарантировать, что не использую ответы против вас. Поэтому вы должны подумать прежде чем отвечать. Мои вопросы будут касаться не смерти Ильшата, а смерти вашего брата, понимаете? Но мне нужны честные ответы. Да, я не исключаю, что вы можете быть причастны к смерти Романа, и вы должны об этом знать. Когда будете готовы отвечать, пожалуйста, скажите.
Я замолчала. Адвокат смотрел на меня во все глаза – видно, такого поворота он не ожидал. Признаться честно, я сама от себя этого не ожидала. Я шла сюда, чтобы получить информацию, и не особенно беспокоилась, что мое присутствие нарушает конфиденциальность беседы. Но когда я увидела Егора, стало ясно, что поступить так я с ним не могу. В конце концов, каждый человек имеет право на защиту. А что же это за защита, если все твои слова используют против тебя?
– Вы не упомянули, что играете за противоположную команду, – недовольно проворчал адвокат. – Возможно, я поспешил. Не стоило добиваться пропуска для вас до того, как я узнал о ваших истинных намерениях.
– Все в порядке, я буду говорить при ней, – перебил адвоката Егор. – Я не убивал брата. Его вообще никто не убивал. И Ильшата я не убивал. Скрывать мне нечего. Задавайте свои вопросы, Татьяна. Я уверен, что когда вы узнаете все, то поймете: Ромкина смерть – действительно случайность.
– Мой долг как адвоката просить вас еще раз все обдумать, прежде чем начать говорить. – Михаил Львович в этой ситуации явно чувствовал себя некомфортно. – А Дмитрию следовало бы заранее проинформировать меня о ваших, Татьяна, намерениях.
– Михаил Львович, поберегите пафос для суда, – оборвала я его. – Мы не собираемся говорить под протокол, никто не заставляет Егора подписывать показания. Это приватная беседа. В конце концов, он сможет в любой момент отказаться от своих слов, не так ли?
Адвокат насупился, но промолчал. От былого благодушия не осталось и следа. Плевать! Главное, что я здесь, а с остальным как-нибудь разберемся. Сейчас важно сосредоточить все внимание на Егоре.
– Так вы согласны ответить на мои вопросы?
– Я уже сказал. Задавайте. – Он решительно тряхнул головой.
– Отлично. Прежде всего меня интересует, что вы делали в ночь, когда умер ваш брат.
– Я был у знакомой. Вернее, это не совсем знакомая. Это проститутка. Нет, не совсем проститутка. Так, женщина легкого поведения. Любительница весело проводить время. Ее зовут Лола, она живет в райцентре. Время от времени мы встречаемся – когда желания совпадают.
– Сможете дать ее адрес?
– Если так нужно… – замялся Егор.
– Вы были у нее или встречались в каком-то другом месте?
– Она приезжала ко мне. Пока шли соревнования, Ромка жил в гостинице, и дом был полностью в моем распоряжении.
– Как долго она у вас пробыла?
– Всю ночь. Я отвез ее домой под утро.
– Почему вы не сказали об этом раньше? – Я в упор посмотрела на него.
– А как я мог сказать? – взорвался он. – В деревне людям только дай языком почесать. Поставят на тебе клеймо – век потом не отмоешься. И потом, мы выпили. За вождение в нетрезвом виде тоже, знаете, по голове не погладят.
– Ваша подруга сможет все это подтвердить?
– Конечно, сможет. Если бы я не попал сюда, ни за что бы не стал ее впутывать. Но в моих обстоятельствах не до джентльменства, надеюсь, она поймет.
– Теперь давайте вернемся к событиям накануне смерти Романа. Что-то в поведении брата показалось вам странным?
– Да нет вроде, все как всегда. Вернее, я думаю, что как всегда. Во время соревнований мы с ним не особо контактировали. И все больше по телефону, я вам уже говорил.
– У Романа были враги? – Что греха таить, этот вопрос занимал меня уже давно.
– Не думаю, он со всеми ладил. Я все-таки уверен, что вы зря копаете. Никто не мог желать Роману смерти. – Егор поднял на меня страдальческий взгляд.
– Тем не менее есть ряд обстоятельств, которые не позволяют мне оставить это дело, – возразила я. – Мне так и не удалось выяснить, зачем Роману понадобилось ехать ночью в конюшню. На чем он туда добрался, я тоже не узнала. Почему никто не видел, как он уходил из гостиницы? Специально он это устроил или это просто стечение обстоятельств?
– Да какая разница, зачем он ушел! Захотелось прогуляться, вот и ушел, – пробурчал Егор.
Мне показалось или это было сказано слишком поспешно? Ладно, возьмем этот факт на заметку, но акцентировать на нем внимание сейчас не стоит.
– Хорошо, оставим эту тему, – кивнула я. – Скажите, у вас с Ильшатом были хорошие отношения?
– Не особенно. Он считал меня дармоедом, как же я мог водить с ним дружбу? Да, я жил на деньги брата. Но я не бездельничал, я писал музыку. Просто время мое еще не пришло. Роман, кстати, это понимал и относился к моей работе с уважением – чего никак не скажешь о его тренере.
– Правда, что Ильшат видел вас насквозь?
– Это еще кто вам сказал? – Егор даже заулыбался, настолько мое высказывание показалось ему нелепым. – Ильшат не был ясновидящим, чужие мысли читать не умел. Он был простой башкирский мужик, зацикленный на конном спорте. Тот, кто не занимался лошадьми или хотя бы не восхищался ими, для него просто не существовал. Значит ли это, что он видел меня или еще кого-то насквозь?
Михаил Львович открыл было рот, чтобы что-то сказать, но сдержался. На протяжении всей нашей беседы он угрюмо смотрел в потолок, делая вид, что его все происходящее не касается. Но мои слова о способностях Ильшата его заинтриговали, это сразу было видно. Я не стала пояснять, откуда у меня такие сведения. Ни Егору, ни его адвокату об этом пока знать ни к чему. Вместо ответа я попросила рассказать, как было обнаружено тело Ильшата.
Егор откинулся на спинку стула, потер лицо руками и начал рассказывать. Слова звучали глухо и медленно. Было видно, что парень заново переживает события вчерашнего вечера и удовольствия от этого точно не испытывает.
– Я сидел дома. Просто сидел, понимаете? Не ел, не пил. Телевизор не смотрел, музыку не слушал. Думал. Вспоминал. Пытался примириться с мыслью, что я теперь один. Что Ромки больше нет. Никогда не будет, понимаете? Как с этим можно примириться за какие-то вшивые десять часов? Тело его в морге, сказали, что забрать можно будет только через трое суток. Почему? Что они там с ним делают? Зачем он им так долго? Думал, как организовать похороны. Кугушев утром сказал, что я ни о чем не должен беспокоиться, и я расслабился. А к вечеру засомневался. Вдруг, думаю, Ромке было бы неприятно знать, что его похоронами занимаются посторонние люди? Наемные, понимаете? А я, его родной брат, сижу и сопли на кулак наматываю вместо того, чтобы делом заняться. Даже цветы не заказал. Знаете, какие у Ромки были любимые? Хризантемы. Белые такие, головы у них большие. А сейчас для них не сезон, их не найти. Даже для брата не смогу.
Егор не выдержал и заплакал. Он не пытался остановить слезы, просто ждал, когда они иссякнут. Ждали и мы с адвокатом. Перестал плакать Егор так же внезапно, как начал. Просто глубоко вздохнул и продолжил:
– А потом позвонил Ильшат. Выразил соболезнования, сказал, что выписался из больницы пораньше и сегодня, если я не возражаю, заедет. Я не возражал. Не поверите, но в этот вечер я был даже рад его видеть. Даже ждать начал. Вот, думаю, приедет Ильшат, вместе Ромку вспоминать будем. Парадокс, правда? Пока Ромка был жив, мы с Ильшатом друг другу и сотни слов не сказали. А как умер – я сижу и жду его приезда. Поддержки жду, понимаете? Телефон специально из рук не выпускал, боялся пропустить звонок. Сам не заметил, как задремал. Проснулся – телефон в руке, голова свесилась на грудь, гудит. Вот, думаю, дожил, уже сидя сплю. А когда на часы посмотрел – забеспокоился. По моим подсчетам Ильшат должен был уже добраться. Может, думаю, сначала домой решил заглянуть? Или вообще передумал ко мне ехать. Даже расстроился, честное слово. Дурак ты, Егор, думаю, напридумывал себе всякой ерунды.
Егор снова замолчал. Я не торопила, понимала, в каком он состоянии. Наконец он заговорил:
– Сначала хотел позвонить ему – узнать, приедет или нет. Потом показалось, что по двору кто-то ходит. Прислушался – вроде стоны какие-то. Совсем, думаю, дела плохи, раз такое мерещится. Решил выйти на крыльцо дохнуть воздухом, чтобы разогнать тревожные мысли. Выхожу – а там Ильшат. Я к нему. Смотрю, а вокруг кровищи как из резаной коровы. Я голову его поднял, положил на колени. Зову: «Ильшат, Ильшат!» Он на меня посмотрел долгим таким взглядом, хотел что-то сказать и умер. Прямо на моих руках, понимаете? А я растерялся. Впервые со мной такое, чтобы человек у меня на руках умирал. «Скорую» даже не сообразил вызвать. Сижу, тупо смотрю на него и ничего не соображаю. Потом уже об участковом вспомнил. Телефон у меня в руке так и был. Я номер нашел, позвонил, сказал, что случилось. Дальше помню смутно. Все как в тумане. Вроде участковый приехал, какие-то вопросы задавал. Потом еще один явился. Потом Ильшата забрали, а следом и меня. Что меня обвиняют в его смерти, я понял, только когда меня в полицейскую машину запихнули. Тут я очнулся, стал кричать. Но разве кто-то будет слушать? Ясное дело: весь в крови, на крыльце труп, а я не при делах? Что, я не понимаю, как это выглядит? Да еще сразу после смерти брата! Но все так и было, как я рассказал, хотите верьте, Татьяна, хотите нет.
– Когда вы вышли на крыльцо, поблизости никого не видели? – без особой надежды спросил адвокат.
– Не видел. Говорю же, растерялся. А вы бы на моем месте не растерялись?
– Вы сразу не отнекивайтесь, попытайтесь вспомнить. Иногда человек запоминает детали на подсознательном уровне, – настаивал Михаил Львович.
– Видно, мое подсознание в тот момент мало что воспринимало. Говорю же: никого я не видел. И я не отнекиваюсь, сам пытался вспомнить. Всю ночь на это потратил, – отмахнулся Егор.
– От чего вы проснулись? – перебила я.
– Когда проснулся? – вытаращился он.
– Вы сказали, что задремали в ожидании приезда Ильшата, так?
– Задремал, – кивнул Егор.
– Вот я и спрашиваю, от чего вы проснулись. Музыка у вас не играла, телевизор не был включен, телефон молчал. Обычно человека из дремоты выводит или появление постороннего звука, или внезапная тишина на фоне шума. Музыка играла, а потом замолчала – спящий улавливает изменение и просыпается. С телевизором то же самое. В вашем случае ни то, ни другое не работало, верно? Но что-то же вас разбудило.
– Об этом я не думал. – Егор задумчиво уставился на меня. – Вроде ничего такого не было – просто очнулся и все.
– Резко очнулись?
– Вроде бы, – неуверенно ответил он. – Да, точно резко. Теперь вспомнил: я вздрогнул, когда проснулся. И состояние такое было, тревожное, что ли.
– Может, услышали какой-то звук? С улицы, например. Попытайтесь вспомнить, это очень важно. Михаил Львович не зря говорил о подсознании.
Егор сосредоточился, силясь вспомнить события вчерашнего вечера. Вдруг на его лице отразилось удивление.
– Слушайте, а я ведь вспомнил! Удар, резкий такой. Не скажу, что это было, но удар я вспомнил. А потом еще какой-то звук. Но его я даже описать не могу.
– Все же попытайтесь, Егор, – попросила я.
– Не знаю, – протянул он после паузы. – Скрежет какой-то или царапанье. Такой, знаете, искусственный звук.
– А машина мимо дома в этот момент не проезжала? Или, может, мотор заводился? Летом звуки далеко разносятся, а у вас наверняка было открыто окно, – попыталась я натолкнуть Егора на нужные воспоминания.
– Машины не было, – замотал он головой. – Был велик. Точно, я слышал звук велосипеда! Такой, знаете, звоночек звякнул, вроде как велосипедист на кочку наехал. Это поможет?
– Все может быть. В любом случае, хорошо, что вы это вспомнили. Вы сможете узнать этот звук от удара, если услышите?
– У вас появились какие-то предположения? – насторожился адвокат.
– Не исключено. – Пришлось уклониться от прямого ответа. – Так как, Егор, узнаете?
– Думаю, узнаю, – пожал плечами Егор.
– Что ж, уже хорошо. Простите, но я вынуждена вас покинуть, пора на встречу с Красновым. Неловко опаздывать.
– С Красновым? Зачем вам к нему? – внезапно дернулся Егор. – Нашли с кем встречаться.
– Вы знакомы с Красновым? – удивилась я. – И чем он вам так не угодил?
– Лично не знаком, конечно, откуда мне? – как-то слишком суетливо начал Егор. – А брат о нем говорил не раз. Враль, говорил, отменный ваш Краснов, только время на него тратить.
– За меня в этом смысле беспокоиться не стоит. Я умею отличать правду от лжи, поверьте.
– Дело ваше, Татьяна. Только я бы на вашем месте с Красновым ничего обсуждать не стал, – предостерег Егор. – Гнилой он человек, точно вам говорю.
– Посмотрим, – уклончиво ответила я.
Егор хотел еще что-то добавить, но адвокат отвлек его внимание.
– Теперь, Егор, нам с вами предстоит выработать тактику, – начал он, не дожидаясь, пока я уйду. – Попрошу вас полностью сосредоточиться на моих словах. Что-то придется запомнить, сумеете?
Егор не ответил, но адвокат, кажется, и не ждал ответа. Он захватил инициативу в свои руки и понесся вперед, как локомотив с горы. У двери я оглянулась и окликнула Егора:
– Если вы хотите что-то добавить к своим словам, сейчас самое время.
На какую-то долю секунды на его лице отразилась борьба. Но нет, откровенничать со мной Егор пока был не готов.
– Татьяна, я сказал все, что мог.
Без единого слова я вышла из комнаты, оставив Егора на растерзание адвокату. Ощущение, что мимо меня прошло что-то очень важное, не покидало меня до самого дома Краснова.
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7