Книга: Преступный ход конем
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4

Глава 3

В конюшне стояла гробовая тишина. Боливар со своей «Победой» остался на подъездной дороге, тактично предоставив мне возможность действовать самостоятельно.
Я направилась прямиком к денникам. Прошлась взад-вперед мимо пустующих загонов, потом двинулась к манежу. Там тоже никого не было. О том, что здесь совсем недавно произошла трагедия, напоминала разве что заградительная лента, брошенная прямо на землю. Я внимательно рассматривала площадку манежа, когда из дальней двери показался какой-то человек. Он явно не ожидал встретить посетителей, потому что остановился, подозрительно глянул на меня и крикнул:
– Эй, чего вы там вынюхиваете? Кто вас вообще сюда пустил?
– Что-то я не заметила охраны, – съязвила я.
– Мало ли что вы не заметили, – проворчал он, подходя ближе. – Посторонним вход в конюшню запрещен.
– И как я должна была об этом догадаться? Телепатически?
– Нечего здесь в красноречии упражняться. Сказано вам: не положено, вот и убирайтесь. Нашли, понимаешь, развлечение – над чужой смертью глумиться.
Мужик начал напирать на меня и теснить к выходу. Но не на ту напал. Я проворно вытащила из сумки красные корочки работника прокуратуры, не раз выручавшие меня в таких ситуациях, и лихо развернула их перед самым его носом.
– Такого разрешения достаточно? – официальным тоном поинтересовалась я.
Стоило ему сообразить, что перед ним представитель власти, как он немедленно пошел на попятный. Теперь в его голосе не было уже никакой агрессии.
– Могли бы сразу сказать, чего комедию ломать? Только людей от работы отвлекаете. Здесь и так с самого утра дурдом, денники даже почистить некогда. Через час все вернутся, а у меня еще три денника не вычищены.
– Вы конюх? – догадалась я. – Случайно не вы тело обнаружили?
– Я обнаружил. И что с того? – Он был все так же неприветлив.
– Меня Татьяна зовут, а вас? – Я постаралась быть максимально дружелюбной.
– Иван Степаныч, – буркнул он.
– Иван Степанович, а я ведь вас ищу. Нам бы поговорить. Понимаю, у вас работа, но много времени это не займет. Поможете девушке?
– Спрашивайте, – смирился конюх. – Я сегодня уже столько наговорил – на месяц вперед хватит. Все равно работа стоит. Плюс-минус десять минут ничего не изменят.
– Вот спасибо. А то я уже и не знала, куда бежать. – Принимать беспомощный вид – дешевая уловка, но что поделаешь, если некоторые мужчины на нее ведутся? – Расскажите, пожалуйста, при каких обстоятельствах вы обнаружили тело.
– При каких еще обстоятельствах? – не понял конюх. – Я ж говорю: работаю я здесь. Какие еще могут быть обстоятельства?
– Просто расскажите, как все было.
– Да как было. Я в конюшни прихожу первый. Еще пяти не было, как я был на месте. Пришел и сразу, как всегда, к инвентарю – вон в ту каморку. – Иван Степаныч кивнул на дверь, откуда вышел несколько минут назад. – Шел не через манеж, там с улицы есть вход. Взял что требуется – и к денникам. Вышел уже здесь, в манеж. Гляжу: Арабелла бродит. Что за ерунда, думаю, почему лошадь без присмотра? На Женьку не похоже, она никогда конягу одну не оставит. Сперва подумал, что отошла куда-то, а как ближе подошел, так и увидел.
Конюх замолчал.
– Что же вы увидели, Иван Степанович?
– Романа, что еще. Смотрю: лежит на манеже кто-то. Пьяный, что ли? Только у нас еще такого не случалось, чтобы во время соревнований кто-то из спортсменов напился. После – да, а во время – никогда. Форму держат. Так вот, вошел я в манеж, Арабелла ко мне и заржала, да жалобно так. Что такое? Я бегом к тому месту, где человек лежал. А как ближе подошел, так и признал Лихарева. Лицом вверх он лежал. Я, как глаза остекленевшие увидел, сразу все понял. По карманам своим шарить стал, телефон искал. А его, как на грех, не оказалось, в подсобке оставил. Метнулся в подсобку, схватил телефон, начал участковому звонить. Руки трясутся, в кнопки не попадаю. Кое-как дозвонился. Рассказал, какая у нас тут беда. Он велел встать у тела и никого не подпускать. Я так и сделал.
– Долго ждали?
– Минут двадцать. У нас же тут все рядом.
– А когда другие конюхи подошли?
– Тимоха последним заявился, почти одновременно с участковым. А Капитан минут через десять после меня.
– Вас здесь всего трое? Маловато, – посочувствовала я.
– Нормально. Справляемся, – отмахнулся Иван Степаныч. – Когда нет соревнований, то и работы особой нет. А в другое время хоть деньги приличные заработать можно. Владелец конюшен предлагал еще народ нанять, но мы с мужиками отказались. Неделю пупок понадрывать – зато потом месяц жить можно.
– А что было потом? – Я вернула разговор в нужное мне русло.
– Участковый приехал, осмотрел все, вызвал подмогу из района. Пусть, говорит, районные шишки разбираются.
– Что, неужели не высказывал никаких предположений?
– Да чего тут предполагать? Захотел Ромка лошадку поразмять, влез ей на круп, а она его и сбросила. Бывает, – спокойно произнес конюх.
– Другие конюхи тоже так думают?
– Не пойму я: вы сплетнями, что ли, интересуетесь? – прищурился он.
– Иногда и в сплетнях есть рациональное зерно, – задумчиво протянула я. – Так что в народе говорят?
– А ничего не говорят, все от шока еще не отошли. Предполагают, что пьян был. Или, может, дури какой-то наглотался. Нет, вот чего он на конюшню ночью приперся? – Иван Степаныч уже забыл, что у него работы непочатый край. – Вроде не совсем новичок, не с улицы. Должен понимать, что животному тоже отдых требуется. Да ни один уважающий себя лошадник так бы не поступил! А этот мало того, что сам приперся, так еще и лошадь из стойла вытащил. Тимоха думает, что с дамой Ромка был. Решил, говорит, впечатление произвести, поэтому и Арабелла была без седла. Но это только его предположения. Сам молодой, горячий, вот и о других так думает.
– А вы не согласны, – скорее утвердительно произнесла я.
– Ясен пень, не согласен. Ромка никогда дамским угодником не был. Да он, если вас интересует мое мнение, вашим полом никогда особо не интересовался. Сколько здесь живет – никаких романов. А уж когда его в жокеи определили, так и вовсе одними тренировками жил. Тренер эту его одержимость одобрял. Вот и доодобрялся, – хмуро закончил Иван Степаныч.
– Значит, вы думаете, что Лихарев ради тренировки сюда пришел?
– А что? Другого объяснения я не вижу. Или пьян был, или боялся, что лошадь в последнем туре подведет, и хотел лишний раз убедиться, что справится. Спортсмены вообще народ со странностями.
– Почему вы так считаете? – удивилась я.
– А как иначе? Нормальный человек работать должен, а не на удачу надеяться.
– Сами говорите, что Лихарев работал как одержимый.
– Что касается тренировок – это да. Зато когда в конюхах ходил, лентяй, доложу я вам, был первостатейный.
– И победа в соревнованиях была его пропуском в богатую жизнь?
– Вот-вот. В точку.
– Скажите, Иван Степанович, ночью Лихарев был одет обычно или как-то по-особенному?
– Обычно. Брюки легкие, рубашка, на ногах сандалии. Я на них первым делом обратил внимание. В такой обуви на лошади не ездят.
– Как же он этого не учел? – удивилась я.
– А кто его теперь знает? Таким азам обучают в первый год общения с лошадьми. – Мой собеседник заторопился. – Может, хватит вопросов? Мне работать надо.
– Еще один, последний. В конюшне, когда пришли, вы ничего подозрительного не заметили? Может, автомобиль незнакомый у ворот или кого-то постороннего? Или чужие вещи?
– Ничего такого я не заметил, – угрюмо вздохнул конюх. – Знаете, я же специально вспоминал. Меня и следователь об этом спрашивал. Да и не меня одного, других конюхов тоже. Все было, как вчера вечером.
– А разве здесь нет сторожа? Все-таки объект серьезный, тем более соревнования.
– Да есть у нас сторож. Когда все уходят, он проверяет денники, запирает конюшню на замок и гуляет по периметру – охраняет, значит, территорию. Только он у нас запойный. Год не пьет, два не пьет, а уж если загудел, то на месяц. Он вчера все закрыл, а утром его вдрабадан нашли. Запил, значит. То ли на радостях, то ли с горя.
– Странно, – протянула я. – Мероприятие серьезное, а охрана никудышная. Как же владельцы лошадей не беспокоятся? Мало ли что может за ночь произойти? Придет утром жокей, а его конь окочурился.
– Да вы что! Никогда у нас такого не было! – От возмущения он даже руками замахал. – И потом, не так легко на конюшню попасть. Вадик, сторож наш, он всю ночь караул несет. У него слух знаете какой? За километр малейшее движение слышит. Нет, это вы зря на нашу охрану грешите!
– Зря да не зря, – возразила я. – Вот напился же ваш Вадик, еще и в самый ответственный момент. Только если, как вы говорите, конюшня запирается, как тогда Лихарев попал внутрь?
– А может, он Вадьку и подпоил? – не сдавался конюх. – Специально, чтоб своего добиться.
– Иван Степанович, помогите. Могу я взглянуть на сторожку Вадика? Она ведь не опечатана?
– Ладно, если уж так хочется… Пойдемте провожу.
Только мы двинулись через манеж к сторожке, как раздался радостный крик:
– Степаныч! Степаныч, родненький! Мы победили! Выиграли!
В манеж влетела молодая женщина. Длинные волосы распущены, на щеках румянец. В руках у нее был ярко-розовый шарф, которым она размахивала, как знаменем. Увидев, что конюх в манеже не один, она резко остановилась и замолчала. Степаныч поморщился.
– Чего орешь, как оглашенная? Забыла, в каком месте находишься?
– Прости, Степаныч. Я не знала, что у тебя гости, – смущенно проговорила девушка.
– Это не гостья, это следовательша или что-то вроде того, – проворчал он.
– Давайте знакомиться. – Я взяла инициативу в свои руки. – Меня Татьяной зовут.
– Евгения, – неохотно представилась девушка.
– Вы помощница Лихарева? – сообразила я.
– Да, – односложно ответила Евгения. Ее радость, кажется, улетучилась окончательно.
– Так что вы выиграли?
– Это еще не точно, результаты объявят только в три. Но шансы на победу у нас, правда, есть. Собственно, по баллам мы точно будем высоко. Не первое место, конечно, но в пятерку лучших войдем, – сдержанно улыбнулась Евгения.
– Кто «мы»? – Я не совсем понимала, о чем идет речь.
– Арабелла, конечно, – вступил в разговор Иван Степаныч. – Женечка участвовала в последнем туре вместо Лихарева. А что, по правилам можно.
– Вот как? Не знала. – Я действительно была удивлена таким поворотом событий. – Кугушев об этом ничего не сказал.
– А почему он должен был вам говорить? – насторожилась Евгения. – Все решалось в спешке. Сами понимаете, ситуация нестандартная.
– Ему стоило поставить меня в известность, потому что именно он нанял меня для расследования обстоятельств смерти Романа. – Говоря это, я пристально следила за реакцией Евгении.
– Обстоятельств смерти? – Она вздрогнула. – А что, разве у следователя есть какие-то сомнения? Кугушев сказал, что с Ромой произошел несчастный случай.
– Значит, имеются.
– Вы хотели на сторожку взглянуть. – Иван Степанович вмешался как раз вовремя: обстановку действительно стоило разрядить. – Пойдемте, отведу вас. А то скоро народ повалит, работать надо.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Вместе мы подошли к отдельно стоящему домику, и там уже Степаныч оставил меня одну. Единственная комната в этом домике не представляла ничего интересного. Вполне приличный диван, небольшой стол без ящиков, две табуретки. В углу стоял холодильник, на нем – маленький телевизор еще советского производства.
Особого беспорядка я, признаться, не заметила. О следах борьбы и вовсе речь не идет. Так, покрывало на диване примято, на столе остатки еды, а на полу несколько бутылок из-под водки и лимонада. Ого, а алкоголь явно дорогой, не из забегаловки. И лимонад не местного разлива. Интересно, где это Вадик так затарился? По всему выходит, что к этому ужину он готовился специально. Надо же, и колбаска не из дешевых, и огурчики маринованные. Все, одним словом, говорило, что желание выпить у сторожа возникло не вдруг. Сколько же это богатство должно стоить? Честно говоря, сомневаюсь, чтобы такие траты были по карману обычному сторожу. Наверняка Вадик не миллионы здесь зашибал. Впечатление такое, что кто-то постарался сделать так, чтобы он не смог отказаться от соблазна и употребил все это добро. Кому это было выгодно? Лихареву?
Я вышла из сторожки и направилась снова в конюшню. Ни Евгении, ни Ивана Степановича в манеже не оказалось. Ладно, поищу. Поиски заняли минут десять. Степаныча я нашла у дальних денников, но делиться со мной чем-то еще он явно не был намерен. Евгения, как оказалось, уехала из конюшни почти сразу.
Что ж, больше мне здесь делать нечего. Я вернулась в машину Боливара и попросила отвезти меня туда, где обычно заседает участковый. Боливар двинулся в поселок и минут через пятнадцать остановил машину у местного магазина. Я посмотрела на него в недоумении.
– Если хотите чего-то добиться в наших краях, являться с пустыми руками ни к кому не советую, – флегматично заметил Боливар. – Жизнь у нас небогатая, люди рады любому подношению. Если хотите, могу подсобить.
– Ну и порядки, – вздохнула я. – Ладно, действуй.
Пришлось снова вытаскивать кошелек. Я отсчитала несколько крупных купюр и протянула их Боливару.
– Надеюсь, достаточно?
– Вполне. – Мой провожатый энергично затолкал деньги в карман.
Через несколько минут он вернулся с полным пакетом.
– Сразу выкладывайте участковому на стол, – предупредил он. – И по имени не обращайтесь, только «товарищ участковый». Он у нас такой.
От магазина мы отъехали всего каких-то сто метров. Теперь перед нами было солидное двухэтажное здание с развевающимся триколором. Прихватив пакет, я вышла из машины. На входе дряхлый старичок в форменной одежде лениво поинтересовался, куда это я направляюсь. Выяснив, что нужный мне персонаж сидит в комнате номер три, я направилась в соответственном направлении. Вот и нужная мне дверь. Я осторожно постучала и получила приглашение войти. За столом сидел немолодой человек в штатском.
– Простите, что побеспокоила. Мне нужен товарищ участковый. – Я сказала все в точности так, как учил меня Боливар.
– Вы по адресу. – Кажется, ему действительно было по душе такое церемонное начало. – Я и есть участковый. Что у вас случилось?
– У меня к вам дело. – Я прикрыла за собой дверь и выставила на стол пакет с презентом.
– Милости просим. Помогу чем смогу. – Он поспешно убрал пакет со стола, но, кажется, ничуть не смутился. – Присаживайтесь, рассказывайте, что стряслось.
– Я по поводу смерти Лихарева, – сказала я, устраиваясь на стуле напротив участкового.
– А что с его смертью не так? – насторожился он. – Дело практически закрыто. Да и дела никакого не было. Несчастный случай. Следователь из района беседовал с единственным родственником погибшего, тот против закрытия дела не возражает.
– Это все так, но работодателю Лихарева хотелось бы знать подробности. Сами понимаете: места у вас малонаселенные, сплетен не избежать, – спокойно произнесла я. – Вы ведь сможете мне помочь получить более детальную информацию?
С этими словами я многозначительно глянула на пакет, который участковый пристроил на тумбочке за своей спиной. Он проследил за моим взглядом и громко вздохнул.
– Так что именно вас интересует?
– Вот это деловой разговор, – похвалила я и перешла к делу. – Версия следствия мне ясна, но хотелось бы уточнить вот что: в крови погибшего обнаружен алкоголь?
– Нет. На наличие алкоголя в крови труп был проверен прежде всего.
– Отлично. А установлено, каким образом Лихарев добрался до конюшни?
– Этим вопросом занимаются. – Ответ сомнений не оставлял: очевидно, что никто и не собирался это выяснять.
– Понятно. Еще меня интересует, были ли на теле погибшего следы насилия, помимо сломанной шеи. Удары, ушибы, ссадины?
– Ничего подобного. – Он даже головой замотал от усердия. – Кожа чистая. Следов борьбы нет. Вообще ничего такого, что могло бы насторожить следствие.
– Что показала распечатка телефонных звонков? С кем он общался накануне смерти? – Я решила зайти с другой стороны.
– А это-то при чем? – снова насторожился участковый.
– Меня интересуют некоторые звонки. Могу я получить полную распечатку? – Я не собиралась отступать от своего.
– Ладно, это я организую.
Мой собеседник поднял трубку внутренней связи, сказал кому-то пару слов, и уже через несколько минут у меня на коленях лежал полный список телефонных звонков Лихарева за последнюю неделю. Хм, полный ли? Ладно, этим я займусь чуть позже.
– Скажите, вам удалось пообщаться со сторожем?
– Сейчас он не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы. К вечеру проспится, тогда и будем общаться, – невесело скривился мой собеседник. – Правда, не знаю, будет ли к тому времени такая необходимость.
– Следователь считает, что внезапный запой сторожа в ночь перед гибелью Лихарева – это случайное стечение обстоятельств? – удивилась я.
– Следователь считает, что произошел несчастный случай и дальнейшее разбирательство излишне, – отрезал участковый.
– Хорошо, последний вопрос. Могу я поговорить с тем, кто производил вскрытие?
– Не думаю, что это хорошая идея. – Он нахмурился. – Районный следователь будет недоволен, если узнает, что кто-то продолжает копаться в его деле.
– Но ведь мой интерес к делу вовсе не обязательно афишировать. Зато вы наверняка могли бы посодействовать в организации неофициальной беседы…
– Это запросто. – Участковый легонько вздохнул с облегчением и снова схватился за трубку.
Ему и двух минут не понадобилось, чтобы получить добро на посещение патологоанатома. Я поблагодарила за помощь, вбила в память телефона номер его мобильного, получила любезное разрешение звонить в любое время и откланялась.
Прямо от участкового я направилась к патологоанатому, благо идти далеко не надо было: полицейские медики работали в соседнем здании. Тот факт, что я обратилась по протекции «товарища участкового», оказался решающим: патологоанатом был со мной предельно откровенен, причем без всякой мзды.
Сообщил же он следующее. Лихарев умер в результате падения с лошади, этот факт сомнению не подлежит. Шейные позвонки, сломанные при падении, повредили спинной мозг, что и стало причиной мгновенной смерти. Именно это эксперт указал в заключении.
Однако есть одна странность. Осмотр тела подтверждает, что всадник упал с лошади сразу после того, как сел на нее. Дополнительные обстоятельства тоже указывали, что скачки как таковой не было. Как выразился патологоанатом, кожа Лихарева была свежей, как только что из душа – ни капли пота. Это патологоанатому показалось странным. Если Арабелла не успела набрать скорость, тогда почему Лихарев, опытный наездник, с ней не справился? Одно дело – управлять без седла разгоряченной лошадью, и совсем другое – свалиться с нее, когда она в спокойном состоянии.
Еще он поделился собственной догадкой. Патологоанатом не исключал, что лошадь могла сильно испугаться, тогда она понесла бы и без скачки. Только вот чем напугали Арабеллу?
Так или иначе, это всего лишь версия. Полицию вполне устраивала формулировка «несчастный случай», брата погибшего – тоже. Оставалось только поблагодарить патологоанатома за помощь и вернуться в машину Боливара, который с завидным терпением дожидался, пока я закончу.
– Куда теперь, босс? – спросил он.
– К брату Лихарева. Знаете, где он живет?
– Естественно, – спокойно ответил Боливар, и я в очередной раз похвалила себя за выбор водителя.
Нет, в самом деле Боливар был удачной находкой. Всегда под рукой, всегда в курсе событий, о знании местности и здешних нравов и говорить нечего. Вот и сейчас он оказался на высоте. Не выпустил меня из машины, пока не сообщил, что Егор – парень любвеобильный и каждую женщину рассматривает прежде всего как потенциальную пассию. Вооруженная этим знанием, я заблаговременно придала лицу выражение максимально официальное. Правда, в нынешних обстоятельствах в необходимости защищать свое женское достоинство я несколько сомневалась. Но лучше не рисковать.
Дверь мне открыл сам Егор. Я поняла это сразу, уж очень похожи были братья. Впрочем, заметно, что Егор моложе. На лице – скорбное выражение, а вот в глазах читался явный интерес к моей персоне. Еще бы. Не каждый день, наверное, в эту дверь стучатся высокие зеленоглазые блондинки. Услышав, кто я и по какому делу пришла, Егор несколько сник.
– А я думал, что уже ответил на все вопросы, – вздохнул он. – Следователь меня битый час мучил, теперь вот вы…
Пришлось заверить, что я не отниму у него много времени.
Пока мы ехали, я успела изучить список телефонных звонков, полученный от участкового. Итак, между двенадцатью тридцатью и тринадцатью Лихарев говорил по телефону дважды – с братом Егором и с помощницей Евгенией. Именно в это время, по словам швейцара, у Лихарева вышла ссора с приятелем. Естественно, первым делом мне хотелось выяснить, о чем говорили братья.
Начала я, конечно, со стандартных вопросов. Как узнали о смерти брата? Когда виделись в последний раз? Не показалось ли что-то странным в его поведении? Егор держался уверенно. Он сидел на широком диване в гостиной, потягивал что-то из стакана и отвечал четко, без запинок и ожидаемых вздохов и ахов.
– Я ведь не сразу узнал о его смерти. Телефон отключил перед тем, как спать завалиться, чтобы не дергали по пустякам. Следователь сказал, что рано утром дозвониться до меня не смогли, пришлось вызывать в конюшню хозяина Арабеллы. Да если бы я знал, что такое случится, разве бы я стал мобилу вырубать?
Речь Егора звучала грубовато. Впечатление такое, что ему недостает образования. Или воспитания? Скорее всего, конечно, и того, и другого. Я решила отойти от первоначального плана и, вместо того, чтобы расспрашивать младшего Лихарева об отношениях с братом, поинтересовалась их родителями.
– Егор, вы уже оповестили родителей о смерти Романа?
– Странный какой вопрос, следователь о них даже не заикнулся, – хмыкнул Егор. – Оповещать некого. Родители умерли много лет назад, мы с Ромкой росли вдвоем. Не совсем вдвоем, конечно. Сначала жили с бабушкой, а когда Ромке исполнилось восемнадцать, бабушка тоже умерла. Вот тогда мы остались одни. Мне было почти пятнадцать. Ромке не разрешили оформить опеку, но он уговорил соседку тетю Машу, чтобы по бумагам вроде как она проходила опекуном. На самом деле мы жили самостоятельно. Ромка работал, я учился. Так и жили. А теперь вот я один.
– С тех пор ничего не изменилось?
Вопрос звучал вроде безобидно, но Егор неожиданно рассвирепел.
– И что с того? – чуть не зарычал он. – Да, ничего не изменилось. Да, мы по-прежнему живем с братом вдвоем. Что в этом такого преступного? Ни он, ни я не женаты, так почему нам не жить под одной крышей? Поодиночке разве лучше?
Честно сказать, такого напора я не ожидала.
– Егор, погодите. С чего вы так разволновались?
– А то вы не знаете! Уже наверняка по поселку слухи собрали: Егор такой, Егор сякой, Егор сидит у брата на шее. Ага, не надо делать честные глаза. Типа я поверю, что вы ни о чем таком даже не думали.
– Но я, правда, не понимаю, почему вы продолжали жить у брата, если так остро переживаете из-за сплетен. Приобрели бы собственное жилье. В конце концов, его можно было сдавать, а жить по-прежнему у брата. И сплетни прекратились бы, и вам с Романом расставаться бы не пришлось.
– Легко вам говорить, – запальчиво воскликнул Егор. – Откуда деньги взять, если я не работаю? Подрабатываю, да, но это ж так, копейки. Да Ромыч тоже особо не шиковал. Нет, денег у него всегда было побольше моего, но тоже, скажем прямо, не миллионер. Все равно экономил жестко.
– Простите за назойливость, но раз уж вы сами завели об этом разговор, не могу не спросить. Так почему вы не работаете?
– Я работаю! Просто сейчас у меня временный кризис, поэтому я здесь. Брат разрешил пожить у него. Может, я на родине черпаю вдохновение?
– Вы художник? – уточнила я.
– Композитор, – не без гордости ответил Егор. – Группу «Фенваг» знаете? Моя композиция в их третьем альбоме. Они, правда, ее адаптировали к своим инструментам, но получилось не хуже оригинала.
– Давно это было? Когда альбом вышел?
Егор назвал год, и я чуть не свалилась с кресла. Шесть лет назад! Ничего себе временный кризис. Да у нас в стране не каждый экономический кризис на столько затягивается. «Ты, брат, просто лентяй», – мысленно припечатала я.
– Вы по образованию композитор? – Я задала вопрос только для того, чтобы скрасить неловкость, возникшую после признания Егора.
– Да, у меня музыкальное образование, – гордо ответил он и пустился в воспоминания: – Сначала мама настаивала, чтобы я ходил в музыкальную школу. Потом Ромка принял эстафету, начал меня по частным учителям гонять. Инструмент мне заменил на более современный, уроки дополнительные оплачивал. Это же он настоял на том, чтобы я не бросил музыку. Ромка почему-то всегда был уверен, что я стану композитором. Я, конечно, тоже этого хотел, но, когда пацаном был, знаете, кочевряжился, пару раз действительно чуть не бросил. Вообще-то сочинять за роялем – единственное, что мне по-настоящему удается. А еще Ромка всегда говорил, что у меня талант.
Последние слова прозвучали глухо. Ничего удивительного, Егор пытался справиться со слезами. Я не мешала ему. Впервые с начала нашего разговора в словах Егора зазвучало личное, то, что принадлежало только ему. То, что он не собирался демонстрировать посторонним.
Я смотрела на него и пыталась определиться с отношением к этому молодому человеку. Впечатление было двойственным. С одной стороны, брат Лихарева довольно успешно играл роль убитого горем. С другой же стороны, он одновременно вел себя как журналист, обсуждающий чужую смерть. То он кичится, что не в состоянии заработать себе на пропитание, то впадает в ностальгию по детству. Противоречивый человек, ничего не скажешь.
Между тем мне нужно как можно быстрее решить, стоит тратить на него время или к смерти Лихарева он не имеет никакого отношения. Пришлось отбросить колебания и, воспользовавшись очередной паузой, спросить напрямую:
– Егор, из-за чего вы спорили с братом накануне его смерти?
– Откуда вы знаете? – опешил он. – Ромка вам говорил?
– Не имеет значения, откуда я знаю. Мне важно услышать от вас, что имел в виду Роман, когда говорил, что вы поплатитесь за свою жадность. Вы требовали от него денег? – Я резко сменила тон.
– Да вы что несете? Никогда в жизни Ромка меня ни в чем таком не упрекал! Мы вообще с ним никогда не ссорились, тем более из-за денег, – явно занервничал Егор. – Говорите немедленно, откуда у вас такая информация? Кто на меня стучит?
– Если я правильно понимаю, вы единственный наследник Романа, так? После его смерти вы получаете этот дом, а заодно и все сбережения брата, – наседала я.
– И что с того? Хотите сказать, что я это подстроил, чтобы брат свернул себе шею? Что ж, дело ваше. Только вам сначала придется это доказать! А доказательств у вас нет и быть не может! Иначе вы не сидели бы в моем доме и не задавали ваши мерзкие вопросики, а отправились бы прямиком к следователю.
Егор распалялся все больше и больше. Он вскочил и принялся мерить шагами комнату.
– Надо же такое придумать: Ромка обвинял меня в жадности. Интересно, с какой это стати? Из-за того, что я ел его хлеб? Или из-за того, что я не могу сейчас оплачивать квартиру? Вот ведь злые языки у людей!.. Завидуют, конечно! Тот, кто вам такое сказал, просто завидует. И есть чему, да! У нас с братом были прекрасные отношения. Не каждому так везет с родней. Что, угадал? – Егор остановился напротив меня и ждал ответа.
– Хорошо. Допустим, я вам поверила. – Я старалась хранить спокойствие. – Тогда скажите, о чем вы говорили с Романом вчера примерно около часу дня. Вы ведь не станете отрицать, что звонили ему в это время?
– Около часа? Постойте, надо подумать. А, точно, вспомнил. Нет, Ромка сам звонил мне. И не для того, чтобы ругать, совсем наоборот. Хотел поделиться со мной радостью. Я не был на втором туре, не смог, так вот, он хотел рассказать, как прошло. Хвастался, что заткнул за пояс бывалых жокеев. Ромка был очень доволен результатами. Говорил, что теперь есть шанс по-настоящему развернуться – получить официальный статус жокея, а вместе с ним настоящие деньги. «Вот тогда мы с тобой заживем», – сказал он. И ни слова о жадности и о всяком таком, о чем вы здесь наговорили.
– А почему вас не было на соревнованиях?
– Это уже мое личное дело, к смерти брата это никак не относится, и отвечать вам я не обязан. И вообще, я устал, у меня, между прочим, сегодня брат погиб, так что считайте аудиенцию оконченной. – Егор кивнул в сторону выхода.
Что ж, ничего не оставалось, как уважить волю хозяина дома. Я была уже за дверью, когда Егор крикнул мне вдогонку:
– Не нужно искать криминал там, где его нет. Только время зря потратите.
– А вот это мы еще посмотрим, – бросила я через плечо и быстро сбежала с крыльца.
Увидев, как поспешно я выхожу, Боливар заблаговременно распахнул дверцу машины. Я нырнула в салон, мой спаситель занял водительское кресло.
Машина тронулась. Я не спрашивала, куда мы едем. На душе было мерзко. Почему-то неприятное окончание беседы вывело меня из равновесия. Теперь я испытывала еще и угрызения совести – как будто ребенка обидела. Но ведь я просто делала то, что нужно.
Нет, вот почему у меня так гадко на душе? Надо срочно вспомнить о чем-нибудь духоподъемном.
Вот, вспомнила. Что сказали кости? Я обязана стремиться к справедливости, так? Тогда моя рассудительность поможет укрепить мою же репутацию. Ради чего я сейчас пытала Егора? Все ради той же справедливости. Ведь несправедливо будет, если смерть Романа сочтут несчастным случаем. Со временем его начнут еще и осуждать. Вот, мол, дурень какой, накануне грандиозной победы взял и свернул себе шею. А все из-за чего? Да из-за того, что нервы были ни к черту. А то еще и в пьянстве обвинят. Справедливо это, скажите на милость? Конечно, несправедливо. И если мне удастся выяснить истинного виновника смерти Лихарева и окажется, что Егор к этому никакого отношения не имеет, он же меня за эти некорректные вопросы еще и благодарить будет!
– Вижу, вам удалось найти что-то положительное? – подал голос Боливар. – Вот и хорошо, что успокоились, а то я уже волноваться за вас начал.
– С чего вы взяли, что я беспокоилась? – Я скосила глаза на своего слишком понятливого водителя.
– А то нет! Вы бы видели себя в тот момент, когда от Лихарева выскочили. Он что, обидел вас?
– Скорее я его обидела.
– Тогда почему расстроился не он, а вы?
– Откуда вы знаете, что он не расстроился? Может, он переживает побольше моего.
– А вот и нет, – не согласился Боливар. – Он подглядывал за вами в окно. Из гостиной. Вам, понятно, не до того было, вы не обратили внимания, а я вот заметил.
– Ого, и даже сумели разглядеть выражение его лица? А на нем ни тени огорчения, так?
– Зря иронизируете, так все и было. Зрением природа не обидела, а выражение лица ни при чем. Достаточно было сопоставить ваше поведение и реакцию Егора – и все становится ясным.
– Давайте сопоставим, – улыбнулась я.
– Вот вспомните, что вы стали делать, когда оказались вне поля зрения Егора.
– И что же я стала делать? – Этот провинциальный Шерлок Холмс нравился мне с каждой минутой все больше.
– Вы уселись в машину и добрых десять минут молчали. Мало того, вас вообще не занимало, куда я вас везу. В вашей голове продолжался диалог с Егором, не исключено, что вы пытались найти аргументы в свое оправдание. А может, строили коварный план мести? Хотя я склоняюсь в пользу версии с самооправданием. – Боливар покосился на меня: – Угадал?
– Истолковать мои действия – большого ума не нужно, вы просто внимательно наблюдали за мной. Меня больше интересует, что вы думаете о Егоре.
– Обратим взор на хозяина дома, который вы только что покинули, – невозмутимо продолжил Боливар. – Что же сделал Егор после вашего ухода? Нет, поставим вопрос несколько иначе. Что бы вы стали делать на его месте?
– Понятия не имею. – Я пожала плечами.
– А вы подумайте, включите фантазию, – настаивал Боливар. – Попробуйте поставить себя на его место. Что сложного? Вы-то знаете, какого рода неприятный разговор произошел между вами.
– Думаю, я села бы в кресло и принялась бы размышлять, откуда у этой пронырливой бабы сведения о брате. Или задалась бы вопросом, кому понадобилось испортить отношения между братьями.
– Вот видите. А что сделал Егор, как только вы ушли?
– И что же он сделал? Встал у окна, чтобы убедиться, что я убралась восвояси?
– Вот именно. Ему нужно было быть уверенным, что вы не вернетесь. Что вы уехали насовсем, что не остались возле дома шпионить за ним, – торжествовал Боливар. – А еще он звонил по телефону. В тот момент, как вы садились в машину, кто-то на другом конце ответил ему, потому что я заметил, как у него зашевелились губы. Понимаете, что это означает?
– Думаю, да, – медленно проговорила я. – Выходит, Егору срочно понадобилось с кем-то связаться. Что ж, это хорошие новости. Но сейчас меня беспокоит кое-что другое. Оказывается, что Арабеллу, лошадь Лихарева, никто с соревнований не снимал. Знаете, кто прошел в третий тур вместо Романа?
– Женька, естественно, – спокойно ответил Боливар. – Кроме нее, некому. Она же специально для такого случая тренировалась весь год вместе с Романом. Вполне закономерно.
– И часто такое случается? Я имею в виду замену жокея?
– Редко, конечно. Но ведь и жокеи во время соревнований умирают не каждый день.
– Выходит, теперь все лавры достанутся Евгении? Наверное, это очень престижно. И перспективы сразу другие, верно?
– Думаете, это Женька виновата в смерти Лихарева? – Боливар резко ударил по тормозам, остановил машину и развернулся ко мне лицом. – Думаете, это все подстроено? Из-за победы? Ради титула? Нет, не может быть! Я Женьку, конечно, не так давно знаю, она у нас пришлая. Из Харькова приехала. Но все равно, девчонка она мировая. На подлость не способна даже ради титула – чем хотите поклянусь.
– А с чего вдруг такой переполох? – Я внимательно изучала лицо Боливара. – Или у вас свой интерес к данной персоне? А может, вы просто в адвокаты записались? Или в эксперты по чужим душам?
– Никуда я не записывался, – стушевался Боливар.
Что ж, все понятно.
– И давно вы по Евгении сохнете?
– Ни по кому я не сохну, – проворчал Боливар, но прозвучало это не особенно убедительно.
– Ладно, я не собираюсь выдавать ваши секреты. – Я пошла на попятный. – Лучше расскажите, Боливар, что за человек эта ваша Евгения.
– Обычный человек – спокойная, рассудительная. В отличие от многих девушек ее возраста очень серьезная и целеустремленная.
– К какой же цели она стремится?
– Со мной она не слишком откровенничает, но Степаныч – тот конюх, который за денником Арабеллы приглядывает, так вот, он говорил, что она собирается стать настоящим жокеем. Девушке этого добиться не так просто, но у Женьки все получится, я уверен.
– Теперь уж точно получится, – ответила я скорее своим мыслям, чем Боливару. – Теперь перед ней огромные перспективы. Вы слышали, что Арабелла победила в последнем туре?
– А как же! – гордо выпятил грудь Боливар. – Пока вы были на конюшне, мне друг прислал сообщение. Третий тур был исключительно сложный, но Женечка прошла его безукоризненно.
– Не хотите поздравить победительницу?
– А как же вы? Не могу же я вас без колес оставить, – растерялся Боливар.
– И не нужно. Вместе поедем. – Я была настроена, как никогда, решительно. – Вы получите возможность выразить свои восторги, а я – побеседовать о Романе. Так что, вперед?
Боливар все еще не верил, что я не шучу. Но я действительно была уверена, что сейчас самый подходящий момент задать помощнице Лихарева пару-тройку вопросов.
– Так мы едем или нет?
– Едем. Успеем к награждению, – засуетился Боливар – понял наконец, что все было всерьез. – Только за цветами заедем, если вы не возражаете.
Я не возражала. Боливар развернул машину и помчался к цветочному магазину. Через полчаса мы припарковались в центре спорткомплекса, где и должна была состояться церемония награждения победителей чемпионата.
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4