Глава 16
Подруги к ее словам отнеслись, как и следовало ожидать, с большим интересом. Они немедленно принялись обсуждать случившееся, и в маленькой келье от обилия эмоций очень скоро стало душновато. Все обсуждали личность таинственной брюнетки и терялись в догадках, кто бы это мог быть.
– Она здесь живет? В монастыре?
– Или в монастыре, или у дяди Феодора. Больше негде.
– Если в монастыре, это вообще наглость высшей категории. Скорее всего, у горбуна прячется.
– Но откуда она узнала про потайной ход?
– Подсмотрела. Подслушала. И вообще, что знают двое, знает и свинья. А тут про потайной ход знают уже гораздо больше, чем двое. И отец Анатолий с матушкой Анной, и Галина, и Игнатий, и Зарема, и остальная их компания. В лесу столько дней прятались, чем-то им заняться надо было, небось, вдоль и поперек все темы перетерли. Наверное, и до тайного хода дело дошло.
Но все сходились на том, что вредить отцу Анатолию может только дядя Феодор. Была лишь одна загвоздка. Если Феодор подстроил убийство Аксиньи, то почему он выбрал именно ее в качестве своей жертвы? Ведь убитая Аксинья в первую очередь бросала тень на самого Феодора. Да, пусть нашли тело девушки в монастыре, но жила-то она в Залесье. Уже ниточка, связывающая погибшую с дядей Феодором. А там начнешь копать, и еще много интересного о взаимоотношениях Аксиньи с хозяином Залесья выяснится.
И любой преступник, если он не полный тупица, избегает таких ниточек, связывающих его с жертвой. Дядя Феодор тупицей не был. Так неужели нельзя было выбрать в жертву кого-нибудь другого? Кого-нибудь, чью личность уж точно не могли бы так легко связать с дядей Феодором?
– А если бабушек по приказу дяди Феодора хотели отравить, чтобы навести тень на отца Анатолия, почему использовали для этого мясо свиньи, купленной опять же в Залесье? Против кого работает эта особа, которая вредит отцу Анатолию? Или на кого она работает?
Да еще девочка Надя – сестра Аксиньи, которая так и не вернулась в Залесье к своей злой тетке, подлила масла в огонь своими рассказами о том, что и у них в Залесье дела обстоят совсем не так уж гладко. И пожар у них случился. И несколько раз мужики волновались. И даже нечто вроде бунта один раз случилось, правда, дядя Феодор быстренько всех бунтовщиков побросал в «холодную», откуда они вышли, научившись уму-разуму и почтению, и про всякие там бунты забыли раз и навсегда.
Но по всему получалось, что люди не сами начали бунтовать и возмущаться, кто-то их умело настраивал против дяди Феодора и его порядков. Кроме того, прослеживалась закономерность. Когда в Залесье случалось народное волнение, в поселок прибывало либо телевидение, чтобы снять программу о жизни религиозной общины, либо местные журналисты вдруг разгорались нешуточным желанием именно в этот день взять интервью у дяди Феодора. И взяв его, навязчиво интересовались, по какому случаю сбор народа, шум и недовольство? И если местным журналистам дядя Феодор умело «замазывал» рты, так что им в шуме протеста начинали слышаться народные потехи, то с телевизионщиками было хуже. Один раз дело дошло даже до прессы региональной.
И в этом тоже просматривался чей-то умысел.
– Причем, что интересно, горбун считает, что против него копает… кто бы вы думали? Правильно, отец Анатолий.
Это своим новым друзьям сообщила все та же девочка Надя. О том, что отец Анатолий и дядя Феодор испытывают настороженность друг к другу, потому что оба зарятся на один и тот же денежный куш, девочка, конечно, не знала. Но и она своим детским умишком скумекала, что дядя Феодор не просто так лютует против отца Анатолия. Что-то между ними имеется такое, что оба стали ярыми врагами.
Пока шли все эти разговоры, Янка была какая-то пасмурная. Затем она утащила Катюшу в сторонку и прошептала ей там на ухо:
– Я знаю, кто это может быть!
– Кто?
– Ну, кто та типша, которая шастает по потайному ходу взад-вперед и, возможно, занимается тут у нас вредительством. Это Вера!
Катя изумленно затрясла головой.
– Не может быть!
– Я тебе говорю!
– С чего ты взяла, что это наша Вера?
– Я ее видела!
– Где?
– Видела, как она в трапезную лезет. То есть не она, конечно, а брюнетка длинноволосая, но ты слушай, как дело было!
И Янка принялась выкладывать Кате свои новости. Получалось, что не у одной Кати душа была не на месте и сон по ночам неспокоен. Яна тоже переживала за их монастырь и особенно за отца Анатолия, к которому привязалась всей душой.
– И вот не сплю я как-то ночью, не идет ко мне сон, но виду все равно не подаю. Что вас тревожить? Вы-то спите, и слава богу. И вот лежу я и вдруг вижу, как Вера наша встала с кровати и пошла. Я ей – Вера, Вера, а она ни слова в ответ. Глаза открыты, а вроде как не видят, но руки вперед вытянула и идет. Мне любопытно стало, я за ней. Она к трапезной, и я за ней. Она внутрь, и я туда же. Смотрю, а Веры нет нигде. Что такое, думаю, куда она могла деться? Осталась ее ждать. Внутри жутковато было, темно, я снаружи ждала. Долго ждала, часа два или даже три. Замерзла вся, но не сдаюсь. Вдруг вижу: выходит из трапезной та самая брюнетка, какую ты описывала. Я к ней. Что за дела? Брюнетка вроде бы незнакомая, а лицо у нее Веры! И главное дело, я ее зову, а она не отвечает. И вроде бы меня даже не видит. Постояла, потом парик с себя сняла, пальто скинула, все в узел свернула и в какую-то щель запихала. И обратно в келью пошла спать. Утром я у нее спрашиваю, где она ночью была, она на меня смотрит, словно не понимает.
– Да ты что! – ахнула Катя.
– Вот тебе и что! Но ты дальше слушай. Это еще не все! Я за Верой когда ночью пошла, несколько раз вперед нее забегала, руками у нее перед носом махала, звала ее, а она ни одним глазом даже ни моргнула. Глаза открыты, а не смотрит. Жуть! Словно заколдовал ее кто!
– Чего же ты молчала! Это же крайне важная информация!
– Не знаю, – смутилась Янка. – Не хотелось бучу поднимать. Вера же наша подруга. Если узнают, что она сомнамбула, могут выставить вон. Не все любят, когда рядом с ними лунатик бродит.
– Вера – лунатик?
– А ты что думала! Кто еще во сне бродить будет? Лунатик самый натуральный она и есть. А от таких людей никогда не знаешь, что ждать. Они же себя не помнят. Чокнутые!
– Потише. Сама говорила, что Вера – наша подруга. А обзываешься.
– Подруги так себя не ведут! – распалилась вдруг Янка. – И по ночам невесть куда не бегают. Она должна была нас предупредить, что страдает сомнамбулизмом. И отцу Анатолию тоже заранее должна была сказать: так, мол, и так, страдаю лунатизмом, за себя по ночам не отвечаю, присматривайте за мной. А то теперь что получилось? Вот куда она ходила? Ты знаешь?
– Не знаю, – со вздохом ответила Катюша.
– И я не знаю. И никто не знает. А ведь есть и еще кое-что.
– Еще?
Катя прямо упала духом. Да будет ли конец Янкиным разоблачениям! Но оказалось, что самое худшее Янка приберегла напоследок. В келье никого, кроме них двоих, не было. И Янка поманила Катюшу к кровати Веры. Наклонившись, она достала из-под нее красный платок, украшенный яркими цветами. При виде этого платка сердце у Кати опять дрогнуло. Не сулил этот платок, спрятанный тут, ничего хорошего. Не был похож он на деталь из гардероба самой Веры.
– Такие платки носят женщины в Залесье, – пробормотала Катя.
– Ага! Я тоже так подумала, когда увидела. У нас-то в монастыре женщины таких пестрых одежек избегают. А для Залесья в самый раз будет.
– Но откуда он у Веры?
– Вот в том-то и дело!
Платок не был новым, было ясно, что его уже носили. Кое-где он был испачкан мелом или другим белым порошком.
– Выходит, Вера из монастыря убегает в образе брюнетки в черном пальто, потом переодевается и в Залесье идет уже в образе тамошней красотки?
– Или этот платок вообще не ее.
– А чей?
– Аксинью помнишь? – понизив голос до шепота, спросила Янка. – Ее платок мог быть.
– Господи!
Кате стало прямо худо.
– Думаешь, Вера и Аксинью… Того…
– Да кто их знает, этих сомнамбул, – вздохнула Янка. – Все может быть.
И увидев, что Катя совсем приуныла, хлопнула подругу по плечу:
– Но ничего, я Веркиным походам и переодеваниям конец положила.
– Как?
– А очень просто. Тот сверток с одеждой, который Вера с себя сняла, я потихоньку достала и на следующий день выкинула его за ограду. Нечего ей в непонятные тряпки рядиться и по ночам разгуливать. Хватит! В кустах пусть валяется этот сверток, там его никто ни в жизнь не найдет!
Катюша вздохнула. Вот, оказывается, как сверток с одеждой оказался у входа в потайной лаз. Его кинула там Янка, кинула случайно, даже не подозревая, что это вовсе не какие-то обычные кусты, а место, где на поверхность земли выходит потайной лаз. Совпадение. Ничего больше. И нет больше никакой таинственной брюнетки в высоких сапогах, путешествующей по потайному лазу, а есть Вера, страдающая сомнамбулизмом.
И тут Кате пришла в голову мысль:
– Выходит, ты тоже трогала эту одежду?
– Конечно. А как бы я ее, по-твоему, за ограду вынесла? Конечно, я ее трогала. А что?
– Тогда Чапа унюхает тебя. Тебя и Веру.
Янка поманила Катю поближе к себе.
– Да что там вынюхивать? Веру надо выручать!
– А как?
– Надо выяснить, куда она по ночам ездит!
– Ездит? У нее есть машина?
– Не сходи с ума! – сердито прикрикнула на нее Янка. – Конечно, у Веры есть машина! Мы, по-твоему, на чьей машине в гости к Судаковым ездили? А на концерт «Алисы» кто нас возил? А в Шуваловский парк мы на чьей машинке катались?
– Я помню, что у Веры есть машина. Просто я не знала, что Вера пригнала свою машину сюда.
– Но могла же это сделать?
– Ну…
– Нет, скажи, могла Вера пригнать к монастырю машину так, что мы об этом и не узнали? Могла?
– Ну…
Катя все еще не знала, что ей и сказала. Раньше она никогда не рассматривала Веру в качестве подозреваемой. Кого угодно, но только не ее. Вера казалась ей насквозь прозрачной. И бизнес, и семья, и вся жизнь Веры казались незамысловатыми, но очень успешными. Но оказывается, было в ней что-то такое, о чем Катюша и не догадывалась. Какие-то темные пятна, которые теперь вылезали наружу.
– Машина – это вообще не проблема, – продолжала возбужденно рассуждать Янка. – И не обязательно ее на стоянке перед монастырем светить. Спрятал машину в лесу – и порядок. Пока тебя не было, я тут о многом успела передумать. Все варианты просчитать.
– Но Вера никуда из монастыря не отлучалась. Как же она перегнала бы свою машину из города сюда?
– Заранее могла это сделать. То-то я думаю, чего это она на своей машине не поехала, со мной напросилась! Или другой вариант, машину Вере из города могли помочь перегнать.
– Значит, у нее есть сообщник!
А возможно, подумала про себя Катя, сообщник этот на машине. Тогда вообще с передвижениями у Веры никаких проблем не возникает.
– Точно! Сообщник! – одобрила Янка эту идею. – Кто-то знает о слабости Веры, знает, что она сомнамбула, и заставляет ее вытворять черт-те что. Если она по ночам бродит, переодевается, в потайные лазы суется, может быть, она и еще что-то делает. Я читала, что такие люди легко внушаемы. А про сомнамбул вообще никто ничего толком не знает. Может быть, какой-нибудь человек манипулирует сознанием Веры, пока она находится в таком пограничном состоянии. Заставляет ее выполнять свою волю.
– И кто этот человек?
– Вот мы с тобой и должны его вычислить! Мы с тобой лучшие подруги Веры. Мы не можем бросить ее в таком состоянии. И в полицию донести на нее не можем тоже.
– Правильно? Мы сами должны ей помочь!
Мысль о том, что можно свалить вину за все произошедшее на какого-то постороннего типа, понравилась Кате значительно больше. Представлять Веру в роли преступницы было тяжело и гадко. Сколько лет они дружат! Сколько тарелок вредного, но такого вкусного тирамису и ведер калорийного мороженого вместе ими съедено! Сколько девичьих слез выплакано в жилетку друг другу. И вдруг Вера – злодейка! Нет, куда легче представить, что Веру используют в своих целях.
И Яна, словно прочитав мысли Катюши, сказала:
– Вера вообще может находиться в неведении. Ее могут использовать вопреки ее воле.
– Надо с ней поговорить.
– Пустое дело, – покачала головой Янка. – Я пробовала. Она ничего не помнит о том, что вытворяет по ночам.
– Но что же тогда нам делать?
– У меня есть план.
И Янка, наклонившись еще ближе к Катюше, зашептала той на ухо. Катя слушала и понимала, что хотя план так себе, но другого у них нет. И если, проследив за Верой, они могут выйти на самого главного злодея или злодейку, то надо этим планом воспользоваться.
– Сегодня ночью, я чувствую, все и решится. Ты готова?
– Да!
Девушки договорились, что дежурить будут по часам. С десяти и до полуночи дежурит Катя, с полуночи и до двух – Янка. Ну, а дальше по два часа и до самого рассвета они дежурят по очереди.
Катя честно отработала первую вахту, и они с Янкой даже отметили это дело, выпив по чашечке кофе. Янка тоже выстояла свою смену, отрапортовала Кате о том, что никаких происшествий замечено не было, и сдала караул Кате. При этом Янка так отчаянно зевала, что и Катюшу потянуло в сон.
– Я тебе кофе сварила. Сама уже опилась им. В горле булькает.
– Как же ты теперь заснешь?
– Прекрасно засну. Кофе только первые полчаса обладает тонизирующим эффектом, потом его действие становится прямо противоположным. Засну как младенец!
– Младенцы не храпят.
Но Янка ее уже не слышала. Она уютно свернулась клубочком, подложила под щеку ладошку и спала, чему-то улыбаясь во сне. А вот Катя хоть и выпила кофе, не могла справиться с охватившей ее сонливостью. Что поделаешь, два часа ночи, организм хотел спать. Он категорически не понимал, почему он должен бодрствовать, когда вокруг все так сладко спят.
От приготовленного Янкой в большом ковшике кофе стало только хуже. В глазах у Кати резало, словно туда насыпали по пригоршне песка. Веки сами собой опускались вниз. И стоило глазам закрыться, как Катю охватывало такое блаженное состояние, что гори оно все огнем, лишь бы поспать! Сквозь сон Кате смутно мерещилось, что кто-то из девочек ходит по комнате. Может быть, Вера вновь оказалась во власти своей сомнамбулической болезни? Но Катя, даже если бы и захотела, уже не могла ничего поделать. Она заснула. Самым позорным образом уснула во время своего дежурства.
Пробуждение было ужасным. Ее трясли за плечи, руки и даже ноги. И голос Янки, который, казалось, взламывал черепушку:
– Катька! Ты проспала! Ты проспала Веру!
Катя с трудом открыла глаза. Прямо перед ней приплясывала от волнения Янка.
– Вера! – повторяла она, тряся Катю. – Где Вера?
Катя в панике взглянула в сторону кровати Веры. Она была пуста.
– Ее нет!
– Это я и сама вижу! Где она? Куда делась?
– Я не знаю! Я спала…
– Как ты могла уснуть! Мы же с тобой договорились!
– Я не знаю.
Катя была смущена до крайности. И в самом деле, как она могла подвести? Они же с Янкой договорились дежурить по очереди. А Катя проспала!
– И это еще не все! Посмотри, что на улице делается!
Подскочив к окну, Янка отдернула занавеску. Сперва Катя решила, что уже рассвет. Но потом поняла, что зимний рассвет таким не бывает. Над лесом полыхало зарево.
– Это в Залесье! Там горит!
– Господи!
Катя тоже вскочила с кровати. У нее внутри все замерло. В комнате быстро поднималась паника. Сонная Наташка от вопля Янки проснулась, посмотрела в окно, охнула и схватилась за свои вещи.
– Да как же это… – приговаривала она, путаясь в колготках. – Да что же это… Верунчик где? Небось, уже на улице?
Катя просияла. Точно! Как они не подумали о таком простом варианте. Вера проснулась, увидела зарево пожара и выбежала из кельи, чтобы быть с другими. Никуда она не делась, тут где-то. На улице уже гудел набат, бегали и суетились люди. Стихийным образом формировалась пожарная команда, чтобы мчаться на помощь к соседям.
Может быть, дядя Феодор был и не самым приятным соседом, но когда приходит такая большая беда, тут уж не до старых счетов. И отец Анатолий лично руководил сборами. Они были недолги. Вся мужская часть обитателей монастыря, а также и женская, которая покрепче и пободрей, загрузилась на все имеющиеся в распоряжении машины, и люди помчались в Залесье на выручку своих вчерашних недругов.
Катя оказалась в одной машине с Янкой. Веры они так и не нашли. Ее среди суетливой взволнованной толпы не было. И поэтому разговаривать подругам не хотелось. На душе у них было тяжело. Обе они чувствовали, что отсутствие Веры не к добру. Они понимали, что с Верой случилось что-то неладное. И они, пусть и косвенно, но имеют к этому отношение.
– Ну попадись он мне! – пробормотала Катя.
– Кто? – удивилась Наташка.
– Ты же не знаешь, – отозвалась Катя. – Один гад использовал нашу Веру… Она же сомнамбула, и он…
Но тут Янка так резко крутанула руль, что Катя врезалась лбом в стойку двери, прикусила язык, и вместо слов теперь из ее рта доносилось лишь невнятное мычание. Впрочем, Наташа особо и не расспрашивала. У нее хватало эмоций и без этого.
– Вот ведь полыхает! – вздыхала она. – Это же как должно было загореться, чтобы так сверкало!
Зарево и впрямь стояло такое, что становилось ясно. Как ни быстро они едут, им уже не успеть потушить пожар. И точно, к тому времени, когда команды отца Анатолия добрались до Залесья, там уже занимался последний дом. Сгрудившиеся погорельцы выглядели жалко. Одетые кто во что, с захваченным наспех скарбом, с плачущими детьми, они жались один к другому, беспомощно глядя на то, как огонь пожирает их вчерашние жилища.
Некоторые женщины тоже плакали. Мужики смотрели угрюмо. Дядя Феодор был тоже тут. Увидев своего брата, он изменился в лице.
– Ты! – взревел он. – Да как ты смеешь тут появляться!
Отец Анатолий, который шел к брату, раскрыв объятия, оступился и чуть было не упал от такого крика.
– Что… что такое? Федя, ты что?
– И у тебя еще хватает наглости спрашивать что?! Посмотри на этих людей! Посмотри на них! Они потеряли свои дома! Они потеряли все то, что им был дорого! Посмотри в их глаза! Посмотри, ты, нелюдь!
– Ты так говоришь… Ты в чем-то меня обвиняешь?
– В чем-то?! – взвился дядя Феодор. – Во всем! Да! Все это твоих рук дело!
Отец Анатолий растерянно смотрел на брата. Он явно не понимал, что так взбесило Федю. А тот разъярился еще больше:
– Думал, мы ее не поймаем! Думал, сумеешь остаться чистеньким! А я все знаю! Поджигатель!
И размахнувшись, горбун влепил брату пощечину. От полученного удара отец Анатолий зашатался, но на ногах устоял. Глаза его сверкнули. А голос зазвучал суровей:
– Я не понимаю, в чем ты меня обвиняешь.
– Не понимаешь! А мы сейчас тебе объясним. Ребята, тащите ее сюда!
Толпа перепачканных сажей людей расступилась, и двое мужиков вытащили вперед какую-то женщину.
– Вера! – вскрикнула Катя. – Это же наша Вера!
– А-а-а! Признаетесь!
Дядя Феодор торжествовал.
– Ребята, они сами признались. Вы все слышали!
Толпа возбужденно загомонила, сдвинулась. Лица у погорельцев были страшные. Многие сжимали кулаки. А другие в кулаках сжимали ломики и топоры. Было ясно, что если дело дойдет до рукопашной, будет плохо. Силы с обеих сторон были примерно одинаковы. Да и в руках людей отца Анатолия тоже был кое-какой инструмент. Они ведь примчались тушить пожар, а потому захватили и багры, и топоры, и прочее. Что тоже могли сейчас пустить в ход.
– В чем вы обвиняете эту женщину?
– Поджигательница она!
– Это она нам деревню спалила!
– Это ложь! – закричали со стороны отца Анатолия. – Вера ни в чем не виновата!
Но жители Залесья не сдавались:
– Мы ее поймали!
– А рядом с ней еще и канистра с бензином валялась!
– И платок приметный на ней до сих пор!
– И руки у нее в бензине. Понюхайте сами, коли нам не верите!
Отец Анатолий выступил вперед и обратился к Вере:
– Вера, отвечай! Это так? Ты подожгла дома этих людей? Вера!
Сама Вера молчала. Голова ее безвольно поникла, упав на грудь. И если бы мужики не поддерживали ее с двух сторон, она бы давно уже упала, потому что ноги совсем ее не держали. На плечах у Веры и впрямь был накинут красный платок. Он был перепачкан в саже, но еще вполне узнаваем. Это был тот самый платок, который Янка показывала Катюше. Еще сегодня днем платок лежал под кроватью у Веры. А теперь Вера нарядилась в него, отправляясь на дело.
Катюше стало на мгновение горько. Ах, зачем Янка оставила платок Вере! Но тут же Катя спохватилась. Ну что бы это сейчас изменило? Ну, нарядилась Вера в платок, отправляясь поджигать Залесье. Пожарище больше или меньше от этого не стало.
Вера между тем уже совсем падала. И отец Анатолий возмутился:
– Что вы творите! Эта женщина без чувств!
– Поджигательница!
– Симулянтка!
– Вздернуть ее!
– Кинуть ведьму в огонь.
Последнее предложение вызвало наибольший энтузиазм у жителей Залесья.
– Правильно!
– Сама запалила, сама пусть у огонька и погреется!
Отец Анатолий сделал еще шаг вперед. А за ним шагнули и обитатели монастыря.
– Вот что! – строго произнес отец Анатолий. – Никто и никого кидать в огонь не будет. Хватит уже! Порезвились! Сейчас мы все поедем к нам, вы приведете себя в порядок, умоетесь, придете немного в себя, а потом мы соберемся и решим, как быть дальше.
Теперь голоса жителей Залесья разделились. Одни кричали, что ехать к попу нельзя, потому что он плут, мерзавец и поджигатель. Другие возражали, что зима, на улице оставаться нельзя, холодно, огонь догорает, а все дома погибли. Лучше уж принять приглашение священника и укрыться хотя бы на время в монастырских стенах.
Но было ясно, что люди поступят так, как скажет им дядя Феодор. А тот колебался. С одной стороны, ему очень не хотелось принимать помощь от того, кого он считал своим врагом. Но с другой… Выбирать ему тоже не приходилось.
И дядя Феодор нехотя произнес:
– Ладно, поедем. Но учти, едем только для того, чтобы разобраться в этом деле.
– Разберемся, Федя.
– Пусть все увидят, какой ты прохвост.
– Все увидят правду, Федя.
На том братья между собой и порешили. Драки не получилось. И люди, которые еще несколько минут назад были готовы сойтись в рукопашной, теперь пошли к дожидающимся их машинам бок о бок, словно старые товарищи.
Катюшу сильней всего беспокоило состояние Веры. Она все еще не пришла в себя. Ее лицо было очень бледным, дыхание слабым, а пульс замедленным. С Верой явно было что-то не то. И отец Анатолий распорядился, чтобы вместо монастыря Веру везли бы прямиком в больницу. Это было очень разумное решение. И кроме всего прочего, оно уберегало Веру от самосуда толпы, что тоже нельзя было пока что исключать.
