Глава 15
После того как компаньоны закончили дивиться своему путешествию по подземному лазу и переживать трудности и победы, с этим связанные, они призадумались. А кто же мог пользоваться этим ходом? Монахи – монахами, но это когда еще было. Между тем ход явно кем-то использовался совсем недавно.
– Смотри, что я нашел в кустах, когда вылезал, – похвастался Завирухин.
В руках он держал плотно упакованный пакет. Внутри было что-то мягкое.
– Тряпки.
– Какая-то одежда.
– Посмотрим?
– Давай!
Катю охватил вдруг азарт. Кусты, в которых Завирухин нашел мешок с тряпьем, росли как раз возле того места, где заканчивался лаз. И было ясно, что такой тщательно упакованный сверток оказаться в этом месте просто так не мог, ну никак! Его принес тот, кто еще раньше сыщиков обнаружил и использовал в своих целях подземный лаз из монастыря.
– Принес или принесла…
Когда сверток был развернут, стало ясно, что вещи женские. И значит, скорей всего, их оставила тут какая-то женщина.
Катя с удивлением разглядывала темное пальто, один его край был слегка испачкан глиной. Точно такая же грязь была на куртке и у самой Кати. И можно было предположить, что эти пятна появились и тут и там одинаковым образом. Еще в свертке были черные сапоги на высоких каблуках. И Катя невольно вспомнила сетования Юры о том, как это они – женщины – умудряются гарцевать в таких неудобных обувках. Наверное, о какой-то такой обуви он и говорил.
Но и это было не все. У Кати изменилось лицо, когда Завирухин извлек из пакета длинную черную прядь волос.
– Что это? – прошептала Катя, у которой мурашки побежали по коже. – Скальп? У нас еще одно убийство?
Завирухин расхохотался. И от этого смеха всякий страх из Кати мгновенно улетучился.
– Это же просто парик! Смотри!
И Завирухин продемонстрировал Кате женский парик с длинными прядями, завитыми на концах в крутые локоны. У Кати замерло сердце. Где-то она уже видела эти волосы. И это пальто… И сапоги…
– Это же она! – воскликнула девушка. – Та, с которой я столкнулась перед тем, как на меня напал горбун!
– Она?
– Ее одежда! И парик… волосы тоже ее!
И Катя принялась анализировать их находку.
– Эта типша по ночам пользовалась потайным лазом в своих целях. Приходила в монастырь и уходила из него, когда ей вздумается. Я тогда подумала, что ей перекусить на сон грядущий захотелось, потому что выскочила на меня как раз из трапезной. А теперь я понимаю: она не за едой приходила в трапезную. С помощью потайного лаза она могла приходить в монастырь, когда ей заблагорассудится, и точно так же из него уходить.
– Скорей всего, она проделывала это по ночам.
– Да, днем в трапезной слишком людно. И строители, и другие люди. Могли увидеть. А вот поздно вечером, когда работы прекращаются, и ночью в самый раз. Ночью в трапезной никого. Что там делать? Еще когда кухня функционировала нормально, тогда…
И Катя замерла с открытым ртом.
– Что случилось?
– Батюшки! – воскликнула Катя. – Да ведь эта баба в черном парике и взрыв в кухне могла организовать! Я только сейчас это поняла!
– Не слишком ли ты много на нее валишь?
– Да ты смотри сам! Она не могла спокойно пользоваться ходом, пока в кухне маячили другие люди. Кухня и трапезная находятся рядом. А в кухне маячил народ постоянно, потому что кухня – это кухня, туда всех тянет. А ход в трапезную идет только через кухню. Значит, чтобы свободно попадать в трапезную и не мелькать ни у кого перед глазами, этой тетке нужно было сделать так, чтобы людей в кухню не тянуло. А как это сделать? Очень просто, уничтожить то, ради чего люди идут на кухню. И она это сделала. Взорвала кухню, готовить там перестали, соответственно и люди там собираться перестали.
– Пока…. Временно.
– Пусть временно, но ход в трапезную для преступницы был открыт.
– Так уж и преступница.
– А кто же! Ты же помнишь, Юрий говорил, что видел Аксинью в обществе длинноволосой брюнетки в черном пальто и на высоких каблуках. А потом он услышал крик. Уверена, преступница убила Аксинью, приволокла ее в монастырь и закопала под сугробом. А может, даже и не закапывала. Ведь сугроб-то, в котором нашли Аксинью, был как раз под окнами трапезной! Может, преступница убитую Аксинью прямо через окно вниз и выкинула. Тело упало в рыхлый снег, да и осталось там.
– Но зачем? Какой в этом смысл?
– Об этом надо будет спросить у самой преступницы!
– Прекрасно! – развеселился Завирухин. – И как мы ее вычислим?
Катя призадумалась. Да, если черный парик, пальто и сапоги на платформах – это лишь маскировка, то получается, что настоящий облик подозрительной особы им до сих пор неизвестен. Приходилось признать, что они ничего не знают про эту бабу.
– Может, все-таки Люба – невестка отца Анатолия знает?
И в то же время Катя понимала, если Люба замешана и что-то знает про эту темноволосую, им она ничего не скажет.
А Завирухин между тем произнес:
– Эта баба может жить как за пределами монастыря, а сюда приходить только пакостить, так она может жить и в самом монастыре.
– Что? Нет, не может быть!
У Кати в голове не укладывалось, что преступницей может оказаться кто-то из тех женщин, с которыми она изо дня в день общалась, болтала, дружила.
– И вообще, – добавил Завирухин, – с чего мы взяли, что это должна быть обязательно женщина?
– А кто?
– Мужик.
– На каблуках? В женском пальто? Парике?
– Очень даже нормальное явление для современного мира. И маскировка идеальная. Все будут искать женщину, а она – мужчина!
– Но как же нам его или ее найти?
– Очень просто. У нас есть это.
И Завирухин встряхнул в руках пакет с одеждой.
– На этих тряпках остались микрочастицы кожи, настоящих волос, капли пота. По этим вещам мы и найдем подозреваемую или подозреваемого.
– Отдашь вещи на экспертизу? – обрадовалась Катя. – Эксперты выделят ДНК, потом вы возьмете образцы у всех живущих в монастыре и так вычислите преступника и всех его родственников?
Завирухин посмотрел на нее не без удивления.
– Вообще-то я планировал просто дать понюхать эти вещи Чапе.
– А… ага, понятно.
Катюша немного сникла. И как ей самой в голову не пришло такое простое решение? Навертела тут, накрутила, навыдумывала, а истина-то была под самым ее носом.
– Ты, наверное, считаешь меня страшно глупой, – пробормотала она.
– Нормально. Для женщины ты иногда очень неплохо соображаешь.
– Для женщины!.. Иногда!.. Ах, ты…
Но договорить Катюша не успела, потому что Завирухин, все так же смеясь, привлек ее к себе и звонко чмокнул прямо в губы.
– Обожаю, когда ты сердишься, – сказал он ей, пока Катя безуспешно барахталась в его объятиях, пытаясь освободиться. – Нарочно буду тебя всегда сердить.
И он снова поцеловал Катю. И на этот раз ей совсем не захотелось вырываться. Так они и целовались под стенами монастыря, пока им обоим не стало совестно за то, чем они тут занимаются.
– Ну что? Пошли назад? Надо показать отцу Анатолию, какой сюрприз имеется в его владениях.
Но к их удивлению, отец Анатолий не был так, чтобы совсем поражен. Он даже не захотел сразу же пойти с друзьями, чтобы посмотреть на потайную дверь. Но потом что-то сообразил и пошел.
– Да-да, – рассеянно кивнул он. – Вижу. Надо же, как интересно.
И при этом выглядел как человек, которому решительно наплевать на то, что он видит. Отца Анатолия угнетали какие-то другие мысли. Но какие?
Завирухин попытался объяснить священнику, что через этот лаз в монастырь мог проникать преступник или преступница, чтобы затем шкодить и пакостить в монастыре, подстраивая всякие гадкие штуки. И что этот же человек может быть причастен к убийству несчастной Аксиньи.
Услышав про Аксинью, священник вздрогнул.
– Дорогие мои, – покаянным голосом произнес он. – Вы столько сделали для спокойствия нашей обители, стольким рисковали ради нас… Я поступаю непорядочно, утаивая от вас информацию. Пойдемте, я должен вас кое с кем познакомить.
И он торопливо зашагал прочь.
– А как же дверь?
– Дверь? Да пусть себе остается, – равнодушно отозвался отец Анатолий.
– Нельзя. Эдак каждый примется шастать туда-сюда из монастыря.
Но священник был так удручен своими мыслями, что только рукой махнул в ответ. Мол, пусть шастают. Не до того сейчас.
Недоумевая, что задумал отец Анатолий и с кем он хочет их познакомить, друзья поспешили за священником. Далеко идти не пришлось. Отец Анатолий привел их к домику, который занимала матушка Галина. Сейчас у нее в келье находился Игнатий. И мать и сын были заняты разговором. И при появлении отца Анатолия с друзьями с одинаковым недоумением взглянули на них. Мол, в чем дело? Зачем тревожите нас?
– Вот, знакомьтесь, пожалуйста, – произнес отец Анатолий, указывая на эту парочку. – Знакомьтесь, молодые люди.
– Да мы вроде как знакомы, – с удивлением ответила Катя. – Здравствуйте, матушка Галина. Здравствуй, Игнатий.
Те молча кивнули в ответ. Никто из них не произнес ни слова. Но и удивляться они тоже больше не удивлялись. Вместо того они смотрели на отца Анатолия настороженно, словно догадывались, какую штуку он затеял, но не понимали, зачем он это делает.
Отец Анатолий присел на стульчик, жалобно скрипнувший под его немаленьким весом. Затем священник произнес:
– Галина Сергеевна, которую вы знаете как матушку Галину, вовсе не родственница мне.
– Нет?
– Она служит в полиции, имеет чин капитана. Игнатий Евгеньевич тоже мне никакая не родня. И матушке Галине он не сын. Игнатий служит под ее началом. И они оба любезно согласились помочь мне в одном деле, для чего и поселились в монастыре под видом простых трудников.
Простых трудников! Ну и сказанул отец Анатолий. Да всякому бросалась в глаза особая связь между отцом Анатолием и двумя этими персонажами. Но все приписывали такую близость родственным узам матушки Анны и матушки Галины с Игнатием. А оказывается, вон оно что.
– Так вы никакие не родственники друг другу? То-то Вера удивлялась, что никогда на ваших семейных праздниках не видела ни Галины, ни Игнатия!
Отец Анатолий удрученно покачал своей седой головой.
– Вот на какие обманы приходится идти, чтобы вывести на чистую воду волка!
– Какого волка?
– Волка в овечьей шкуре, который затесался в нашу овчарню и портит все стадо. Человека, который под покровом тьмы совершает разбойные злодеяния, вредит и портит все, к чему прикоснется. Как мне его еще назвать? Это же какая-то злобная образина, а не человек!
– Погодите, так вы наняли этих людей для того, чтобы они помогли вам вычислить личность преступника, который промышляет у вас в монастыре?
– Ну да! Ох, грехи мои тяжкие! Вот на что приходится идти ради поимки злодея. На обман! Ох, искусил он меня! Ох, не сдержался я! Согрешил гневом. Согрешил! Горько согрешил! За что теперь и наказан!
Отец Анатолий так убивался, словно бы и впрямь совершил тяжкий проступок. Со своей стороны ни Катя, ни остальные не видели ровным счетом ничего зазорного в том, что отец Анатолий предпринял некоторые меры для безопасности своей паствы и всего монастыря, вверенного его попечению. Вот если бы он ничего не предпринял, а просто сидел сложа руки и смотрел, как злодей или злодейка творит свое черное дело, но не сделал бы никакой попытки его остановить, вот тогда он мог бы себя корить.
– У вас есть подозрения, кто это может быть?
Катя все еще держала в уме невестку отца Анатолия – Любу, на которую указывала цепочка и визитка в спа-центр, но отец Анатолий неожиданно остановил потоки своих стенаний и воскликнул:
– Да! Есть! Есть такой человек!
– И кто он?
– Мой брат!
– У вас есть брат? – изумилась Катя. – Родной брат?
– Мы с Федей родились от общих родителей, – сухо отозвался отец Анатолий. – Но после развода наших родителей Федя остался воспитываться в семье отца, и вскоре там появилась и мачеха. А меня воспитывали мать и отчим. При таком раскладе с братом мы, конечно, общались, но не часто.
– Понимаю. Вроде бы как и родные, а вроде как и нет.
– Вот именно. Но мы с ним никогда не ссорились. Лишь когда наш отец умер, то между мной и братом внезапно возник конфликт интересов.
– Из-за дележа наследства?
– Оно самое, – простонал отец Анатолий. – Ох, будь оно неладно – это папино воображение! Представьте, написал самое дурацкое и несуразное завещание, какое только можно себе вообразить. Он еще задолго до своего конца говорил подобное, но я всегда воспринимал его слова как нелепую шутку. В голову не могло прийти, что он это все всерьез.
– О чем вы говорите?
– Отец мой всю свою жизнь прожил атеистом. А вот после смерти мачехи, которую он, надо сказать, очень любил и которой был сильно предан, мой отец внезапно сделался мистиком. Поверил в загробный мир, переселение душ и тому подобные вещи. Уверял, что мачеха к нему приходит, рассказывает, как у нее там все хорошо, кого она там встретила из их общих знакомых.
– Вы же сами верующий человек. Почему же вы не радуетесь за своего отца?
– Потому что как-то неправильно он во все это поверил. Присутствие Бога в своей жизни он отрицал, а вот присутствие духов – темных и добрых – признавал охотно. Но не об этом сейчас речь. Отец решил, что все его деньги должны пойти на благотворительность. Чтобы ему самому и его близким, которые ушли на тот свет еще раньше, жилось бы в загробной жизни так же хорошо, как и в земной. Грубо говоря, чтобы было кому за него поклоны класть и чтобы занимались этим профессионалы. О, мой отец во всем требовал профессионализма. И поэтому он рассудил так: тот из двух его сыновей, который достигнет большей степени духовной просветленности, и должен будет унаследовать все его состояние.
Некоторое время все оторопело обдумывали это нелепое завещание. А потом Катя осторожно поинтересовалась:
– А состояние… оно было немаленькое?
– Очень приличное. Говорю же, отец всю жизнь был атеистом. Не верил ни в Бога, ни в черта. А таким людям легко устраивать свои дела в этом мире. Так что на момент кончины состояние у моего отца было таким, что за него не грех было с братцем и побороться. К примеру, на эти деньги я мог бы восстановить весь монастырь, не прибегая к помощи благодетелей. Сам! Единолично! Все работы бы оплатил, ни у кого не одалживаясь, и еще осталось бы на поддержание жизни в монастыре.
– И эти деньги должны достаться тому из сыновей, кто наиболее продвинется на пути духовного развития?
– Да.
– И как же ваш папенька планировал изменять эту самую духовность? Как ее предстояло оценивать? Рулетки или другого прибора на этот случай еще не придумали.
– Я же говорю, отец любил профессионализм во всем. Он нанял совет юристов. И эти крючкотворы придумали целый список, по которому планировалось оценивать наши с братом успехи в деле просветления наших душ. И в числе первых требований стояло создание собственной духовной общины своих последователей. И чем лучше шли бы дела в общине, чем больше в ней было народу, чем выше уровень жизни и доходность, тем больше шансов было у меня или у моего брата.
– Но это же какая-то нелепость! Где тут подлинная духовность? Сами говорите, что дела хорошо идут чаще всего у людей с невысокими принципами.
– Ах, и не спрашивайте! Какое-то старческое чудачество. Но Федор так нацелился на эти деньги, что мне стало досадно. С какой стати мой брат получит все состояние отца? А я? Чем я хуже? Наоборот, мне казалось, что у меня больше шансов стать обладателем этой суммы.
– И почему?
– Во-первых, я ведь на тот момент уже был приписан к официальной епархии, у меня имелся и имеется официальный сан, за мной стоят официальные церковные власти. А мой брат, он занимается, извините меня, самодеятельностью. К тому же я окончил духовную семинарию, получил высшее богословское образование, это тоже кое-чего да стоит. А Федя имеет в своем активе несколько прослушанных им весьма сомнительных курсов по чистке кармы, да еще то говорит в его пользу, что он несколько лет кочевал из секты пятидесятников в секту евангелистов, а от них к пещерникам, а потом уж и не знаю к кому. Разве такое несистематическое богословское образование может сравниться с моим?
– Наверное, нет.
– Вот поэтому я и был уверен, что хотя в деловом плане Федор меня обошел, всего за пару лет создав приносящую доход общину, но по части общественного статуса я иду на много шагов впереди него. Да и с приходом благодетелей дела в нашей новой монастырской общине тоже пошли на лад. Мы провели большие ремонтные работы, монастырь должен уже вот-вот начать жить полноценной монастырской жизнью, и вдруг прошлым летом на нас буквально посыпались все эти неприятности. То леса со строителями обрушатся вместе с крышей… Только чудом никто не убился тогда. То трубы прорвет. То скот передохнет. То среди людей какие-то сомнения и страхования начинаются, призрака видят, что ли, пугаются, особо нервные уезжают даже из монастыря.
– И вы решили принять меры?
– Я решил, что должен вычислить зачинщика всех этих безобразий. Но как мне это сделать? Я – человек в своей общине приметный. И мои близкие тоже все на виду. Начну я, или матушка Анна, или даже Петя про кого-нибудь выспрашивать да вынюхивать о ком-то, тому человеку мигом о моем интересе доложат. Хорошо, если он ни при чем, удивится, да и все дела. А если это преступник и есть? Ведь он насторожится, узнав о моем любопытстве?
– Обязательно насторожится.
– Вот я и решил, что мне нужна помощь извне. И обратился к Галине.
– Почему именно к ней?
– Нужен был свой человек, которого я сам хорошо знал и которому мог доверять. И в то же время этот человек должен был быть близок к правоохранительным силам, понимать, как ведется расследование, знать про всякие там улики и следственные эксперименты. И такой человек в моем окружении был всего один – Галина.
Галина в ответ лишь кивнула, мол, да, я такая и есть.
– Моя жена дружна с Галиной еще со школы. Мне Галина тоже в свою очередь всегда была симпатична. И я решил, что она не откажет мне в моей просьбе. Отпущенный моим отцом промежуток времени, за который мы с братом могли организовать свои общины духовно просветляющихся людей, подходил к концу. Он истечет в первый день этой весны, то есть уже очень скоро. И я чувствовал, что неведомый мне злодей готовится к решающей акции устрашения. Такой, после которой у меня не будет уже ровно никаких шансов против Федора.
– Значит, вы подозреваете своего брата во вредительстве?
– А кому еще могло быть выгодно такое? Только ему, злыдню! Вот я и побежал к Гале. И она, хотя и была занята у себя на службе, любезно пошла мне навстречу. Взяла отпуск за свой счет и приехала ко мне. И вот уже больше трех недель она денно и нощно выслеживает и высматривает того, кто пытается вредить нашей общине.
– И как успехи?
– Кое-что удалось узнать, – уклончиво ответила Галина. – Мы с отцом Анатолием решили, что я приеду к нему в монастырь под именем матушки Галины. И с собой возьму одного сотрудника, который всем будет представляться моим сыном. Таким образом мы с Игнатием для всех были родней отца Анатолия, и никто не удивлялся, по какому праву мы многими вещами распоряжаемся в монастыре. И насчет этого потайного хода… Отец Анатолий сообщил нам о существовании его еще в самый первый день нашего приезда. Так что для нас с Игнатием это никакая не тайна. Мы с ним и сами неоднократно пользовались этим ходом.
– Вот как? Тогда, может быть, это ваше?
И Завирухин показал Галине найденные возле выхода из лаза вещи – пальто, сапоги и, самое главное, парик брюнетки. Галина вещи внимательно осмотрела и покачала головой.
– Нет, это не мое. Эти вещи и по размеру мне не подойдут.
Матушка Галина была дамой невысокой и сухощавой. Даже если бы она надела пальто, оно висело бы на ней, словно на вешалке. А уж с париком на голове она была похожа не на роскошную модель, а на какую-то кикимору болотную.
– Вам надо подумать, кому по росту и комплекции подойдут эти вещи.
Эти слова неожиданно прозвучали у Кати в голове, словно бы по ней ударил колокол. Гудя и вибрируя, фраза матушки Галины зазвучала в мозгу на разные лады. Подойдут по размеру, подойдут по комплекции, подойдут по росту. Слова крутились и никак не хотели уходить. И уже что-то такое стало вырисовываться у Кати, но потом снова затмилось.
А все Завирухин, который дальше принялся объяснять, что планирует привлечь к работе уже знакомую служебно-разыскную собаку Чапу. Мол, для обнаружения обладателя этих вещей собака будет самое то. Галина это намерение одобрила.
– А вот вы говорили, что вместе с Игнатием пользовались потайным ходом, – обратилась Катя к Галине, которую все еще про себя по старой памяти называла матушкой. – А кому-нибудь еще про его существование говорили?
Галина заколебалась, явно не зная, говорить или нет. Но потом все-таки призналась:
– Зареме.
– Так я и думала! – воскликнула Катя. – Я видела эту особу вылезающей поздним вечером из трапезной. Она тоже знала про потайной ход и пользовалась им!
– Но Зарема не могла быть владелицей этих вещей! Во-первых, ростом она не выше меня, а значит, вещи эти ей не подойдут. А во-вторых, она и сама брюнетка. Ну, согласитесь, глупо брюнетке нацеплять на себя парик брюнетки. Какая же это маскировка?
– Вообще-то да. А зачем вы открыли Зареме секрет?
– Ей было как-то нужно покидать монастырь и возвращаться назад, не ставя об этом в известность всех остальных.
– Но зачем ей надо было вообще покидать монастырь?
– Она имела право видеться с сыном.
– Значит, вы были в курсе, что Азара никто не похищал?
– Мы с Игнатием – да. Но мы должны были перед всеми изображать, будто бы юношу и впрямь похитили. Что его ищут. Это было условием проведения той операции, которую курировал Юрий.
– Так вы и его знаете?
– Мы с ним встречались в главке. Юра очень хороший сотрудник. Таких преданных делу людей сейчас мало.
Она так произнесла имя Юрия, словно была знакома с его обладателем целую вечность.
– Он знал, что я буду находиться на задании в монастыре у отца Анатолия. И когда возник вопрос, куда бежать Азару с Мариной, то я сама предложила это место.
– Вы предложили Юре сотрудничество?
– Да. И под надуманным предлогом я сначала оставила Азара одного на ночь, чтобы рядом с ним не было лишних свидетелей. А потом тот же трюк провернула и с Мариной. Молодые люди покинули монастырь без всяких проблем, я позаботилась, чтобы их уход никто не видел. А снаружи уже ждал Юрий, который и переправил их в домик лесника. Никаких проблем.
– А потом туда же намылилась бегать Зарема.
– Не бегать, а ездить. Своими ногами тут не набегаешься, это вам не город, концы от одного человеческого жилья до другого весьма приличные. Без автомобиля снаружи монастыря нечего и делать.
Эти слова тоже отразились многократным колокольным эхом в голове у бедной Катюши. Да что же это такое с ней делается? Почему в голове гудит? Катя насчет своего здоровья даже встревожилась. Уж не простыла ли она со всей этой беготней по морозу? Вдруг у нее случился отит, или, если по-простому, так воспаление уха? При этой болезни, говорят, в ушах не только гудит, шумит и стреляет, но, может быть, и эхо случается?
Однако повышения температуры, ломоты в суставах или каких-то других недомоганий Катя в своем организме не наблюдала. Да и все другие слова слышались Катюше совершенно нормально. Колокольное эхо возникло лишь в случае, когда матушка Галина советовала присмотреться к обитателям монастыря, прикинуть, кому из них могло быть впору найденное пальтишко и кто смотрелся бы эффектно на высоких каблуках. И еще раз оно прозвучало, когда та же матушка сделала вывод, что без личного транспорта из монастыря уходить просто незачем.
Оно и понятно, у Заремы был личный автомобильчик, на котором она ездила в бывшую избушку лесника. И значит, у злоумышленника, если он покидал пределы монастыря, тоже должна была быть машина. Или же он имел сообщника, у которого могла быть эта машина.
– Скажите, а ваш брат – Федор, он сейчас живет далеко отсюда?
Отец Анатолий взглянул на Катюшу с некоторым удивлением. Да и остальные тоже поглядывали на нее странно.
И девушка попыталась объяснить свой интерес:
– Я просто подумала, если ваш брат задумал помешать вам получить наследство отца, то он мог пожелать находиться поблизости, чтобы контролировать деятельность своего человека. Ну того своего сообщника, которого он заслал к вам, чтобы вредить здесь и портить. Ваш брат – он далеко?
– В десяти километрах, если напрямки добираться, – ответил отец Анатолий. – Вот уже несколько лет мой брат Федор живет в Залесье, где все его знают под именем дяди Феодора.
Катя стояла и чувствовала, как нижняя челюсть медленно ползет вниз.
– Так ваш брат…
Она не договорила, потому что и так все было ясно. Мерзкий горбун Феодор оказался родным братом милейшего отца Анатолия. Вот уж во что трудно было поверить.
Завирухин смотрел на Катю с улыбкой. А ведь он ей намекал на что-то подобное! Но Катя тогда наотрез отказалась признавать какое-либо сходство между отцом Анатолием и дядей Феодором. А речь-то шла вон о чем!
– Но вы с Феодором внешне совсем не похожи!
– И что? Такое случается даже между близкими родственниками. Я пошел в мать. Брат пошел в отца. Да еще травма, которую он получил в раннем детстве, помещала его скелету развиваться нормально. Брат всегда сильно сутулился, а с годами его сутулость превратилась в настоящий горб. Возможно, этот физический недостаток сделал характер моего брата таким невыносимым. Хотя мне кажется, что он всегда был таким. Отец с мачехой всегда жаловались на брата. И сдается мне, когда он в шестнадцать лет сбежал из их дома, они вздохнули с облегчением. Конечно, они пытались его разыскать и даже долго разыскивали, но Федор уже примкнул тогда к какой-то секте. Он был совершеннолетним и категорически потребовал от всех нас, чтобы мы оставили его в покое. Сказал, что у него другая семья, в которой его любят и принимают таким, каков он есть. Я долгое время не мог смириться с мыслью, что мы потеряли Федю. Но отец… Он отнесся к этому как-то проще. К тому же рядом с ним была его жена, она-то уж точно была рада-радехонька избавиться от вечно всем недовольного буки Феди. А уж когда у них с отцом родилась Наташа, они и вовсе утешились и думать забыли про Федю.
Катя слушала и только головой качала. Дивные сказки! И живут же некоторые люди! Куда там Санта-Барбаре с ее пресными обитателями! Эти мысли отвлекли Катюшу. А ведь что-то очень важное промелькнуло сейчас в рассказе отца Анатолия. Но вот что? На этом Катюша не могла сосредоточиться. Обилие свежих сплетен буквально распирало ее, вылезало, словно иголки из набитого ватой мешочка, выплескивалось, словно горячее молоко из ковшика.
Девушка и сама чувствовала, если немедленно не поделится свежими новостями со своими подругами, то будет плохо. Она просто лопнет от обилия впечатлений и новых эмоций.
