Глава 18

К исходу дня Карату даже начала нравиться эта компания. Не в том смысле, что симпатизировал сектантам, просто нельзя не признать, что путешествие в их обществе выглядит беспечной прогулкой по городскому парку в ясный полдень. А ведь они все дальше и дальше забредают на запад, где с каждым шагом увеличивается градус опасности. За спиной остались благодатные по меркам Улья места, где с опасными зараженными рискуешь столкнуться чуть ли не исключительно на городских и прочих богатых пищей кластерах. Здесь же в любой момент можешь нарваться как на одиночных, так и нас стаю, а то и на многотысячную орду, решившую выступить на восток именно по твоему маршруту.

Нельзя сказать, что мертвяки попадались на каждом шагу, но то, что их здесь много, несомненно. Карат замечал зараженных на удаленных от населенных пунктов дорогах, на полях и пастбищах, их парочки и тройки караулили добычу у мостов и на перекрестках, если приближались к населенным пунктам, обнаруживали тварей в большинстве случаев.

Тут бы он, пожалуй, разжился споранами с легкостью, если бы все шло по его плану.

Ну и если бы не стал кормом для хозяев споранов.

Зараженные группу в упор не замечали. Может, где-то позади проявляли интерес к свежим следам, но за все время ни один не догнал по запаху, да и обувь время от времени спрыскивали маскирующим ароматизатором из баллончика. Во всем прочем сектанты наличие тварей вообще игнорировали, просто шли и шли вперед, не обращая на них ни малейшего внимания.

Получается, Дальний Запад не такой уж недостижимый? Если в отряде есть люди с даром маскировки, что их остановит? Сколько бы зараженных ни встретилось на пути, ни один из них не нападет, не погонится с голодным урчанием, давая знать собратьям, что подвернулась вкусная дичь. Все, что требуется, – держать дистанцию, чтобы не унюхали, ну и шуметь нежелательно.

Нет, так просто не бывает, где-то зарыт подвох. Да и мертвяки в сложившейся ситуации – не единственная проблема.

На случай появления орды приличные стабы держат сеть дальних патрулей и постов, отправляют за запад беспилотники, запускают к небесам зонды с оптикой, способной разглядеть скопление зараженных за десятки километров. Чем раньше ты узнаешь о приближающемся нашествии, тем больше останется времени на организацию отпора.

Но посты раннего оповещения остались за спиной, здесь разве что беспилотнику дальнего радиуса действия рискуешь попасться, а это большая редкость, да и живут они недолго. Карат, думая и так, и эдак, чуть мозги не вывихнул, но так и не смог понять, каким образом его выследили люди Бирона.

И то, что это удалось сектантам, тоже добавляло вопросов. Хотя в качестве одной из гипотез – просто следили за черно-зелеными и вовремя подоспели.

Прикидывая варианты, как реальные, так и откровенно бредовые, решил попытаться хоть что-нибудь вытянуть из Пастора под предлогом озабоченности.

Поравнявшись с ним, закинул удочку:

– Как вы меня нашли?

– Ты нам понадобился, и Улей помог тебя отыскать, – безмятежно ответил сектант.

– Можешь не отвечать, дело твое, но есть одна проблема. Понимаешь, люди Бирона – они нашли меня сегодня, могут найти и завтра. Я не знаю, как это у них получается.

– Кто очень хочет найти, тот, как правило, находит, – неопределенно выразился Пастор и решил чуть смилостивиться: – Улей что-то у нас забирает, а что-то дает. Есть самые разные умения, в том числе и для таких случаев. На одном из вас стояла метка. Не на тебе, это был кто-то другой.

– Ты о чем?

– Есть такие люди, они будто корабли, которые сами для себя маяки ставят. Прикоснется такой человек к тебе, и ты даже ничего не заподозришь, разве что кольнет, будто электрическая искра между вами проскочила. И на этом все – ты отмечен, теперь он сумеет найти тебя где угодно, как бы ты ни скрывался. В самом простом варианте такой специалист видит только направление, где тебя надо искать, у носителей развитого умения возможно определение расстояния с разной точностью. Сами расстояния могут быть очень большими – десятки или сотни километров, что для Улья много. Для малых дистанций есть поисковики, похожие на ментатов или развитые ментаты, их иногда называют ментатами-сенсами. Они не сенсы в широком понимании этого термина, то есть не способны видеть объекты за преградами. Им надо показать ментат-метку, после чего они могут обнаружить носителя этой метки. Работает недалеко, но некоторые на несколько километров способны заглянуть.

Карату вдруг вспомнился «Караванный двор» – тот момент, когда они его тайно покидали под утро, чтобы забраться в грузовик команды Гроша. Черняк – так звали того подозрительно навязчивого типа. Он тогда, вместо того чтобы спать честным сном, возник из ниоткуда и ухватил Диану, якобы помощь в переносе сумки предлагая. Она скривилась и руку отдернула. В тот момент это можно было списать на то, что ей не понравилось прикосновение этого типа, но сейчас…

– А эта искра… ну когда такие спецы касаются, она неприятная? Хорошо чувствуется?

– Ничего приятного нет, но это не больно. Разве с тобой такого не бывало?

– В смысле метку ставили? Вряд ли, кому я был нужен. Хотя да, глупость сморозил, нужен.

– Я не о метке. Разряд статики, такое со всеми случается часто или редко. Не могу сказать, что это приятно, но это нельзя назвать проблемой.

Карат напрягся:

– Получается, если метка стоит на Диане, Бирон может ее найти?

– Не все так просто, даже в самом серьезном случае метка не может работать неделю. Обычный срок ее существования – сутки, очень редко – пара суток, причем хорошо она работает только в первые десять-пятнадцать часов. Дальше точность снижается, и надо находиться к ней близко, иначе рискуешь не заметить. Люди из Полиса метку потеряли, их группы кружили вокруг района, на который в последний раз указывал их специалист, и на тебя они наткнулись случайно.

– А зачем ставить метку именно на Диану? Получается, она им нужнее?

– Я не знаю всех тонкостей ваших взаимоотношений, но можно предположить, что девочку ты от себя не отпустишь, а сама она по-детски наивна и не настолько опытна, чтобы заподозрить что-то неладное в момент постановки метки. В Улье женщина – ценное имущество, его по дороге не бросают, так что нет разницы, на тебе стоит метка или на ней.

– Диану трудно назвать женщиной.

– Здесь не принято спрашивать паспортный возраст, к тому же у многих снижаются возрастные предпочтения, это психологический момент, по всему Улью проявляется.

– Я в курсе.

– Они видели, что девочка всегда с тобой, что им еще было думать? Что ты ее таскаешь, потому что не знаешь, где оставить? Люди глупы, а глупцы всегда тяготеют к простейшим объяснениям.

– А вы на кого метку поставили?

Пастор усмехнулся:

– Ты чужак, а у нас свои методы поисков, мы ими с посторонними не делимся. Но на будущее усвой, что, если хочешь спрятаться по-настоящему, уходи как можно дальше и быстрее. Так далеко, чтобы о тебе там даже слухи не ходили, чтобы люди в тех краях ничего не знали о местах, откуда ты пришел. И тогда, может быть, действительно потеряешься, хотя бы на месяц или два. А то, чем ты здесь занимался в последнее время, несерьезно.

Череп остановился, при этом цокнув, будто белка. Все понятно, сейчас Карат увидит то, что видел перед этим уже не раз.

Но только от сектантов, другие ничего подобного не устраивали.

Гномик, перехватив поудобнее автомат, присел над характерным местом – линией, ровно разделяющей зоны с различающейся растительностью. С одной стороны траве явно поменьше воды доставалось, пожухла, несмотря на хлеставший вчера дождь, а по другую – зеленеет вовсю.

Граница кластеров – обычное дело. Но почему-то сектантов такие места напрягали.

И если бы только напрягали, они еще и чудят на них по-странному.

Гномик, оставаясь на этой стороне от линии, коснулся пальцами земли на другом кластере и монотонно, будто читает заученный неинтересный текст, пробубнил:

– Энэмцэ пятый стандарт, до двойки уже не достает, не корректировался лет пятнадцать, до переключения остается недели три, ни вибрацию, ни биения не вижу, без ломаных искажений, по трем крайним вообще ровно.

Пастор, достав карту, поводил по ней пальцем, затем что-то обвел карандашом и кивнул:

– Все верно, сохранил. Под обновление уже прилично накопилось, слишком редко здесь бываем, пора бы поправить.

Подобные диалоги Карат выслушивал на каждой границе и ни малейшего смысла в них пока что не уловил. Что-то, понятное лишь сектантам, причем ни капли не похоже на религиозные разговоры, общаются, будто заурядные техники, проверяющие, допустим, целостность телефонной линии.

На каждый новый кластер его странные спутники ступали будто на минное поле. Гномик всегда там что-то щупал и нес однотипную белиберду, Пастор с умным видом ставил отметки на карте, иногда говорил, что все верно, иногда хмурился и упоминал какие-то отклонения. Карату вообще ничего не было понятно, и объяснять ему никто ничего не торопится.

Но лица сектантов, когда они слышали про эти самые отклонения, кое-что говорили без слов.

Эти люди, равнодушно проходившие в сотнях метров от стай опаснейших зараженных, даже не покосившись в их сторону, все же способны испытывать страх.

Они боятся того, о чем Карат понятия не имеет, и это ни капли не походило на религиозные дела.

Килдинги опасаются чего-то вполне конкретного, определенного, реального, а не каких-нибудь демонов из преисподней или божьего наказания.

Арбалет звонко щелкнул, выпустив тяжелый болт с такой силой, что Череп дернулся от серьезной отдачи. Лотерейщик, до этого момента самозабвенно обгрызавший дурно выглядевшие кости, разбросанные по асфальту четырехполосного шоссе, поперхнулся «лакомством», резво вскочил, но тут же шумно завалился, словно кувалдой стукнутый, засучив ногами в агонии.

Превосходный выстрел – за полсотни метров Череп попал точно в выпуклость на затылке, а ведь оружие сложное в применении: тяжелое, компактностью даже не пахнет; не сказать что дальнобойное; болт летит неспешно, а это нехорошо сказывается, если охотишься на подвижную мишень. Лотерейщик, несмотря на то что не сходил с места, очень даже бодро шевелился. Его голова то наклонялась, то опускалась, да и из стороны в сторону ходила – кости ему явно не нравились, суматошно высматривал что-нибудь повкуснее.

Вот только кучку людей чуть ли не в упор не заметил. И, услышав выстрел раньше, чем прилетел болт, не успел убрать с пути смерти самое уязвимое местечко своего уродливого тела.

– Выстрел что надо, – не удержался Карат от похвалы.

Самый дешевый способ завоевывать симпатию людей, но, как это свойственно простым решениям, зачастую безотказный.

Череп омерзительно осклабился и понес околесицу вперемешку со здравыми фразами:

– С Машкой хорошо, она добрая. Зря так. Да разве это выстрел? Вот у Машки выстрел. Говно мертвяка, а не выстрел. Тебе Машка нужна, она покажет. Хорошо покажет. Ты только конфеты не забывай. А я конфеты не люблю, мне мороженое нравится, чтобы белое и без ерунды всякой. Вкусное оно. Но Машка покажет лучше, ей только пули давать нельзя. Не получается у нее с пулями, плохо это…

Что-то с ним не так: и скороговорка непонятная, и рожа странно кривится. Да это же у него улыбка такая – слюнявая и страшная. Он что, умственно неполноценный? Похоже на то, потому как чем дальше, тем тише говорит, а в конце и вовсе на неразличимое бормотание перешел.

Пастор, не переставая таращиться в здоровенный бинокль, скомандовал:

– Турист, сходи, забери.

– В открытую? – уточнил тот.

– Да, в открытую. Чую чужих, не могу понять, где они засели. Сигналов очень много, фоном проходят, забивает. Место хорошее, может, кто-то тебя увидит, концентрация пойдет, выдаст направление.

К привычке сектантов объясняться иносказательно Карат уже начал приноравливаться. Вот и сейчас понял, что Пастор погнал Туриста из-под маскировочного полога в надежде, что кто-то, кого каким-то образом почуяли, но не видят, заметит его на открытом месте и как-то себя проявит.

По мнению Карата, далеко не самый удачный ход, ведь проявить себя можно по-разному. Например, выстрелом метров за триста пятьдесят из хорошей винтовки точно в грудь, а то и в голову. Дороговизна боеприпасов способствует развитию стрелковых навыков, метких снайперов в Улье хватает, а место и правда открытое, оно будто создано для охоты на приличной дистанции.

Но это очевидные ответы, лежащие на поверхности и потому вряд ли правильные.

А правильный ответ таков – Пастор совершенно точно знает, что рядом кто-то есть и речь идет не о зараженных. И также он уверен в том, что ничего плохого с Туристом сейчас не произойдет, несмотря на то что выставляет его в роли живца.

Один Улей знает, сколько у непростых спутников полезных умений, возможно, они даже общаться без слов умеют, чем и объясняется их хроническая молчаливость. Слова произносят очень уж редко, и не исключено, что делают это лишь для того, дабы у Карата уши не застаивались.

Турист с самым безмятежным видом подошел к затихшему лотерейщику, присел, вытащил нож с зачерненным лезвием и начал заниматься излюбленным делом иммунных – потрошением спорового мешка. Занятие несложное, не требующее глубоких теоретических познаний в области биологии и анатомии, можно обойтись без большой физической силы и специальных инструментов. Минимально необходимый набор – дееспособная рука и какой-нибудь режущий инструмент, пусть даже самый завалящий. В крайнем случае сойдет кусок стекла, а если припечет всерьез, так и зубами разгрызть можно: ни костей, ни мяса, будто грибной нарост на дереве, да и запашок, словно от подсушенных боровиков, оболочка непрочная, в некоторых местах поддается, будто картон, сложности разве что у самых развитых монстров могут наблюдаться. Но даже там можно за полминуты управиться, если, конечно, не перебирать извлеченное содержимое на месте.

Но Турист растянул сомнительное удовольствие минуты на две. И так колупал, и эдак, и что-то рассматривал с важным видом, и замирал в продолжительных раздумьях. Явно специально красуется, провоцирует неведомых наблюдателей, среди которых могут оказаться хорошие стрелки. Бессмертным себя возомнил, или на этот счет у него припасены сюрпризы?

Карату больше верилось во второе. Эта группа выглядит серьезно, и то, что они движутся столько времени в открытую по далеко не самой безопасной местности, не влипнув в рискованные приключения, доказывает это лучше всяких слов.

Наконец Туристу надоело ломать комедию. Отбросив черный пучок спутанной бесполезной паутины, годной лишь для приготовления самого дешевого спека, где она является одним из ингредиентов, он, поднявшись, так же неспешно направился назад.

Дождавшись, когда тот преодолеет полпути, Пастор спокойно и громко произнес:

– Срисовали они тебя, шагай мимо нас и жди в зеленке. Только не на краю останавливайся, в лесополосу заберись, они тебя боятся.

Турист ни словом не отреагировал на приказ и начал потихоньку забирать к обочине с явным расчетом миновать группу, ни на шаг не зайдя под полог невидимости. Прошел мимо, направился к тянущейся к дороге лесополосе, даже не покосившись в сторону группы.

Пастор, стащив с плеч рюкзак, поставил его на асфальт, взгромоздился сверху, будто на мягкий стул, и, блаженно улыбаясь выглянувшему под вечер солнышку, самым безмятежным голосом заявил:

– Отдыхаем две минуты. Хочу посмотреть, чем эти ребята займутся.

– Полисовские? – деловито спросил Гномик, присаживаясь аналогичным способом.

– Вряд ли, скорее всего, случайно подвернулись, очень стеснительные и не торопятся выходить. Но проверить их не помешает, это запад, на западе толпами бродить не принято, и нормальные люди открытые места стороной обходят, а эти забрались зачем-то в капкан и сидят, чуть ли не у всех на виду. Интересно глянуть, кто тут такие смелые. А вот и они. Какие нетерпеливые мальчишки, рано я их похвалил за неторопливость.

Взглянув туда, куда Пастор таращился, не переставая, Карат увидел, как из-за обшарпанной автозаправки выходят двое. Идут осторожно, непрерывно оглядываются, и хотя с такого расстояния детали разглядеть не получается, нет сомнений, что это нормальные люди, а не зараженные. У тех моторика и манера перемещения иная, кто видел их хотя бы раз, движущихся ни с кем не перепутает.

Парочка шагала быстро, по всему видно, что им сейчас не по себе. Участок и правда открытый со всех сторон, незаметно сюда никак не подобраться. На их месте Карату бы даже в голову не пришло приближаться к дохлому лотерейщику, развалившемуся посреди просматриваемой с разных направлений дороги, но у парочки на этот счет другое мнение. И ладно бы, находись они под таким же покровом невидимости, так нет же – обычные ребята, видно их прекрасно, ничего сверхъестественного за ними не наблюдается.

Странные или тупые.

Расстояние быстро сокращалось, и вскоре Карат разглядел парочку во всех деталях. Юнцы, которым едва двадцать стукнуло, и дело тут явно не в индексе возраста – так оно и есть. Вырядились, будто в военный поход отправились: не какой-нибудь рядовой камуфляж для рыбаков-охотников, а настоящая форма непонятной армии со знаками различия, наколенники, навороченные разгрузки, обвешанные не слишком впечатляющими штуковинами, включая ножи, фонари-шокеры и прочее в таком духе. У одного даже кастет виднеется – явно самодельный, начищенный до блеска, что глупость несусветная – в солнечный день может выдать издали. За спинами уплощенные рюкзаки с множеством кармашков, в обвязках закреплены клювы, выкрашенные в радикально-черный цвет какой-то хитрой краской, уж очень похоже на воронение металла, оттого на древесине выглядит неестественно.

Что касается оружия поприличнее, с этим у парочки все плохо. Под такую коллекцию мишуры им полагаются автоматы или винтовки с богатым обвесом, но ничего подобного не наблюдается. Банальная двустволка далеко не современного дизайна у одного, второй с арбалетом – явный ширпотреб, прихваченный в каком-нибудь специализированном магазине, торгующем не слишком крутыми штуками.

Ну, или крутые вещицы успели подмести до этих парнишек – лучшее добро в доступных местах долго бесхозными не валяется.

Не дожидаясь приближения парочки, Пастор неспешно поднялся, взгромоздил рюкзак на плечи и произнес:

– Подойдем шагов на двадцать, отсюда будет плохо слышно.

Обнаглел до такой степени наглости, что собрался подслушать разговоры мальчишек? Что ему до этой молодежи? Карат и без лишних слов может все о них рассказать – насмотрелся на таких вдоволь. В Улей их занесло недавно, повезло с ходу попасть в Полис или другое не самое плохое место. Там маленько пообтесались и вообразили себя самыми крутыми во вселенной чуваками. А крутым в спокойных местах делать совершенно нечего, если уж промышлять, так всерьез, по-взрослому. Ну и понесло ребятишек на зловещий запад, где и твари пожирнее, и кластеры побогаче.

Если повезет, такие возвращаются быстро, и уже не такими крутыми – жизнь обтесывает. Но возвращаются далеко не все, в массе своей они слишком плохо подготовлены, в том числе и психологически, потому торопливы, импульсивны, склонны к напрасному риску и бессмысленным поступкам, не терпят над собой авторитетных старших, уверены, что их мнение – единственно верное, хотят получить много и сразу все.

Ну запад им и выписывает полный список напастей, уж чего-чего, а такое добро он раздает, не жадничая.

Парочка явно не за головой Карата охотится. Им эту голову можно получить лишь единственным способом – если кто-то принесет на блюдечке с голубой каемочкой.

Более нелепых головорезов вообразить трудно.

Гордый собой обладатель дробовика присел на колено на подходе к туше и начал поворачиваться из стороны в сторону, держа оружие на изготовку. Зачем он это делает, находясь посреди обширного открытого пространства – тайна великая. Объяснить ее можно только тем, что в кино такое когда-то видел и счел, что способ зрелищный и применим к любой ситуации.

Если даже из ближайших зарослей выскочат зараженные, он ничего им не сделает по банальной причине – его оружие на таком расстоянии бесполезно, придется выждать, пока приблизятся. Но паренек о подобных мелочах не задумывается.

Второй встал рядом с ним и тоже попытался изобразить контроль над территорией.

Обладатель дробовика, завидев это, обиделся на плагиат и высказался с возмущением в голосе:

– Ты что творишь?! Не тормози, шмонай давай! В темпе шмонай!

– Да что там теперь шмонать? Этот все спораны подмел, мешок пустой, вон, паутину выбросил, ее ветром разносит.

– Глянь мешок, он резко потрошил, мог не все вытащить. Свалить торопился, боялся чего-то.

– Ни фига он не торопился и не боялся – вообще спокойный тип. Видал, как он этого сделал? Не пойми откуда появился и втихую снял. Я первый раз такое вижу.

– Крутая тварь, небось, хорошо наварился. И прикинут по-деловому, нам бы такая снаряга пригодилась.

– Ну так пойди догони, вдруг захочет поделиться.

Ввиду несомненной абсурдности предложения его даже обсуждать не стали.

Второй, все же брезгливо поковырявшись в недрах развороченного мешка, озвучил очевидное:

– И правда пусто, я же говорил. Валить отсюда надо, хреновые здесь места, сплошные поля, мы тут у всех на виду.

– А куда валить? Опять на этих нарываться? Ну на хрен, идем на север, а там повернем.

– Чем дальше идем, тем хуже становится, поля да поля, деревьев все меньше и меньше. Может, полисовские уже свалили? Что они вообще там делают? И чего ты так их стремаешься? Они вроде не дебилы тупые, не быкуют, просто так никого не валят. Можно по-хорошему разойтись.

– А можно пулю получить. Тут запад, тут верить никому нельзя. Валим на ту сторону, там зелень погуще.

Парочка прошла шагах в пятнадцати от Карата, еще бы чуть-чуть, и задели полог невидимости.

Пастор, глядя вслед юнцам, покачал головой:

– Жаль ребят, не жильцы.

– Им один вариант – в нормальной команде пообтесаться, – сказал Гномик. – Чего их вообще сюда понесло? Уж лучше на Внешке отираться, здесь желторотым вообще ловить нечего.

То, что сектанты с явным участием обсуждают нерадостные перспективы удаляющейся парочки, Карата удивило. Это ведь потенциальные жертвы для их кровавых ритуалов – чего их жалеть? Но нет же, на полном серьезе разговаривают.

– Ладно, удачи вам, ребятишки, – подытожил Пастор, поправляя лямки рюкзака. – Уходим, а то Турист уже скучает.