Глава 19

Где скучает Турист (и скучает ли вообще), непонятно, но не похоже, что он предается скуке в хорошо просматриваемой лесополосе. Пастор не озвучивал точное расстояние, на которое тому следовало забираться в заросли, но даже Карату, постороннему человеку, понятно, что оно не должно быть настолько большим.

Ну сто шагов, ну двести. Зачем больше?

А сейчас они прошли по узкой полоске, поросшей деревьями и кустами, все пятьсот. Без единого слова шагали, но чувствовалось сгущающееся напряжение.

Что-то здесь не так.

Пастор в очередной раз нажал одну из кнопок на крохотной диковинно выглядевшей рации и не выдержал:

– Смотрим следы, надо разбираться, Турист так далеко уйти не мог, это крайняя точка.

Карат наряду со всеми начал всматриваться под ноги и бросать изучающие взгляды по сторонам. И, хотя его нельзя назвать хорошим следопытом, почти сразу указал на явно подозрительную деталь:

– Веточка сломана. Не подсохла, свежая. А вон еще одна.

Гномик, присев, кивнул на землю:

– Это не Турист топтался. Обувь не пойми какая, похожа на туфли пижонские, а вот тут оттиск каблука серьезного.

– Кровь, – коротко высказался Череп, с неописуемой гримасой приглядываясь к стволу дерева шагах в пяти дальше.

Пастор, пройдя к нему, присел и, всматриваясь вперед, в открывшийся среди кустов просвет, нехорошим тоном произнес:

– Винтовка там. Туриста винтовка. На земле лежит. Замерли и смотрим, ветки не цеплять, не разговаривать, дышать тихо, к рациям не прикасаться.

Троица сектантов уставилась в разные стороны, а Карат пытался все сразу рассмотреть, причем достаточно успешно. Лесополоса не из густых, какой-то ботанический мор поразил большую часть деревьев, некоторые успели упасть, остальные стояли сухими с полностью или частично осыпавшейся корой и обзору почти не препятствовали. Кустов много, но они тоже не выглядят цветущими здоровьем, чахлые, реденькие, там и сям ветки лишены листьев.

Пастор, поднеся к глазам бинокль, несколько секунд всматривался во что-то в направлении высоченной металлической вышки на едва возвышающемся холме, после чего тихо сообщил:

– Вижу стаю, похоже, кусач и четыре бегуна, из них один приличный, еще немного отожрется, и можно будет в лотерейщики записывать. Череп, что у тебя?

– Я никого не вижу, – очень серьезно ответил тот, чеканя каждое слово.

– Гномик?

– Башка коровья обгрызенная, свежая, над ней мухи кружатся. По листве впереди и слева капли крови. Еще не свернулась, посвежее коровьей башки.

– Какие будут мысли?

Череп, обернувшись в сторону валяющейся винтовки, с нетипичной для него обстоятельностью произнес:

– Немного похоже на работу мертвяков. Оружие выпало из рук, никто его не забрал, остальные вещи утащили вместе с телом. Вот только мертвяки нечасто добычу далеко утаскивают, да и Туриста по-тихому убить никак не могли, его так просто не взять. По следам тут точно кто-то был, один в чем-то непонятном, второй в туфлях или в чем-то, похожем на туфли. След свежий, вон, трава подмятая выпрямляется. И как-то странно ходили, не похоже, что они вместе. Может время разное. Будто один другого ищет.

– Хочешь сказать, что какой-то лох, в туфли обутый, втихую снял Туриста? – скептично осведомился Гномик. – Мертвяки всякие попадаются, мог на хитрого нарваться. Элита и руберы не факт, что на месте жрут, они частенько в укромные уголки мясо утаскивают и соображают неплохо, чтобы под нас не подставиться.

– Нет такого мертвяка, нет сильного и хитрого, чтобы совсем уж мертвяк, который сумеет Туриста убить тихо, а мы не слышали ничего, я всегда слышу, не надо плохое говорить, – стоял на своем Череп, начиная сбиваться на бессвязную речь.

Пастор, зачем-то в бинокль изучавший винтовку, хотя валялась она всего-то шагах в двадцати, если не ближе, уверенно заявил:

– Это точно незараженные, они в сложные игры не играют.

– Что за игры? – уточнил Гномик.

– Граната там. Какая-то необычная на вид, возможно, светошумовая или что-то похуже. Оглушить нас хотят, а может, поубивать, даже не пойму. В землю ее вдавили, рычаг прикладом зафиксировали, сверху ничего не увидишь, да и сбоку трудно разглядеть. Винтовку мы поднять должны, такие вещи бросать не принято, вот и подорвемся. Вы все еще думаете, что это мертвяки сработали? Я о мертвяках с гранатами до сих пор ничего не слышал. А ты, Гномик, сталкивался с такими историями?

– Индус и не такие сказки рассказывал, но он правду раз в полгода говорит, врун первостатейный.

– Значит, винтовку мы брать не будем, пускай полежит, неизвестно, сколько там сюрпризов для нас заготовлено, гранатой могут специально внимание привлечь, а на деле сработает что-то другое. Отходим строго по своим следам, добираемся до асфальта и делаем рывок к шестой точке.

– Думаешь, Турист, забрызгав кусты кровищей и потеряв винтовку, сможет до нее добраться? – с сомнением поинтересовался Гномик.

– Я вообще ничего не думаю. У нас точки не просто так поставлены, уговорено, что собираемся на ближайшей, если что-то пойдет не так, значит, направляемся к ней. Ближайшая у нас шестая, и это хорошо, не придется возвращаться. И еще учтите, что, скорее всего, нас не видят, но как-то определяют наше присутствие. Череп, ты хорошо работал, без ошибок?

– Я или работаю, или не работаю. Если работаю, хорошо работаю, я тебя никогда не подводил, ты же знаешь, зачем так плохо говоришь, – с детской обидой залепетал уродец.

– Ну-ну, успокойся, я ни в чем тебя не обвиняю, просто уточнил – порядок такой. Значит, нашелся у кого-то хитрец и против нашей хитрости. Получается, мы его не видим, он нас тоже не видит. Я чую, что он где-то поблизости находится, он тоже нас чует. Он может в тридцати шагах от нас засесть. Или они. Позиции у нас одинаковые, а это плохо, воевать нужно, когда у нас преимущество. Так что воевать мы не будем. Пойдем по асфальту, только тихо-тихо, звуки от нас приглушены, но все равно услышать могут. А потом обойдем эти места стороной и развернемся к шестой точке.

То, что за группой охотится невидимка (или даже невидимки), заставило Карата по-новому взглянуть на все, что связано с прогулками по Улью.

Первое, что он осознал – если на него будут охотиться столь одаренные личности, охота надолго не затянется и завершится, увы, не в его пользу.

Никакая сверхскорость не спасет от такого противника. Разве что у того не окажется дальнобойного оружия и ему придется приблизиться к жертве на радиус действия невидимости, после чего крикнуть «ура!» и броситься в рукопашную. Да и то не факт, что все будет происходить именно так, в механизме этого умения Карат совершенно не разбирался.

Или группы умений. В Улье часто бывает так, что самые разные подарки внешне работают почти одинаково или называются аналогично, но при этом отличий между ними масса (вплоть до принципиальных). Взять то же ночное зрение – одни видят так же, как днем, другие хуже, чем в самый дрянной прибор, но и тех, и тех в повседневной речи друг от дружки отличать не принято.

То, что передвигаться по кластерам нужно бесшумно, Карат и раньше понимал. В Улье обувь с подковками и прочими звонкими ухищрениями спросом не пользуется именно поэтому. А вот то, что приминаемая твоими шагами трава может с высокой точностью выдать местоположение, новость.

Вот потому Пастор и рвался на асфальт. Шоссе в четыре полосы с лишенными растительности обочинами, простора для сократившейся группы на нем более чем достаточно. Там главное – не топать со всей дури, а примять ты ничего не примнешь при всем желании.

Но чтобы добраться до шоссе, потребуется преодолеть не одну сотню шагов сделанных перед этим по злополучной лесополосе и подходам к ней. И если среди деревьев можно, пусть и со сложностями, не беспокоить растительность, то дальше столкнулись с неразрешимой проблемой.

Деревья и кусты закончились, дальше, до самой обочины, как минимум метров на восемьдесят, тянулась полоса, густо затянутая травой, причем травой высокой, сочной, не тронутой домашним скотом, не затоптанной ногами пешеходов. И никаких троп через эту преграду нет, разве что назад вернуться, сделать крюк по полю и поискать. Но это значит – пройти поблизости от места, забрызганного кровью Туриста, мимо его винтовки, скрывающей под прикладом громкую смерть.

Граната под оружием – ерунда. Карат прекрасно понимал мысли Пастора – тот опасается, что этот сюрприз специально оставили, чтобы отвести внимание от главного, от того, что с гарантией выведет из строя всю группу, если та сунется в западню.

Невидимость – это здорово, вот только от всего на свете она не защищает.

Пастор, притормозив на краю травяной полосы, оценил ситуацию и спокойным голосом прояснил свои планы по поводу преодоления препятствия:

– До дороги около ста шагов, придется двигаться быстро, постарайтесь не сильно шуметь и ничего не говорите.

Карату греметь особо нечем – ни оружия, ни лишних вещей. Обвешанному разными железяками Черепу тяжелее всего приходится, но надо признать, что он справляется с этим на «отлично» – передвигается не громче других. Как ни странно, больше всего шума производит Гномик – мелкий, с виду проворный, глядя на такого, кажется, что уж он-то способен незаметной мышкой в любую норку проскользнуть. Но на деле гремел и звенел, будто ржавый древний тарантас, за которым волочились привязанные хулиганствующими мальчишками гирлянды пустых консервных банок.

Всего-то около ста шагов – плевое расстояние, препятствий нет, трава не такая уж и высокая, продвижению не мешает, но все равно мгновенно проскочить не получится.

В ритм торопливой поступи четверки бегущих мужчин, помимо шороха и позвякивания амуниции, вкрался посторонний мотив, до этого ничего подобного Карат не слышал. И тут же, нарушая приказ Пастора о звукомаскировке, по ушам резанул крик Гномика:

– Граната!

Наверное, новый мир научил не только тело ускорять – мысли у Карата тоже иногда начинали течь с неимоверной быстротой без предварительного напряжения ушей. Вот и сейчас за кратчайший срок он успел передумать многое.

Звук, который предшествовал крику, очень похож на падение твердого увесистого предмета, и, если вспомнить о значении произнесенного Гномиком слова, можно легко догадаться, о каком именно предмете идет речь.

То, что граната не разорвалась при ударе, хорошо, это дарит Карату немного времени. Сколько именно, сказать невозможно, это зависит от типа запала и особенностей процесса метания.

А вот то, что, судя по звуку, граната упала рядом – плохо, шансы оказаться за пределами радиуса разрушительного действия ее осколков стремятся к нулю.

Но то, что Карат примерно понимает, где именно она покатилась по траве, почти отлично. Все, что сейчас нужно сделать, – это прыгнуть в противоположную сторону, залечь на брюхе ногами в направлении возможного взрыва, и при этом молить демонов и ангелов Стикса, чтобы смерть пронеслась мимо или в крайнем случае пометила толстые подошвы, не сильно изувечив ступни.

Впрочем, насчет ангелов он погорячился – в таком мире им делать нечего.

Откровенно говоря, тут и демонам неуютно.

Граната взорвалась в тот миг, когда Карат только-только плюхнулся на живот. По ушам ударило звонко, но, в сущности, никак, до контузии или хотя бы приличного оглушения далеко; по левой ступне что-то врезало жестко и совсем не больно; Гномик, завалившийся рядом, начал неистово ругаться, судя по интонации и односложности высказываний, его зацепило на совесть.

Перевалившись на бок, Карат чуть приподнялся и успел увидеть, как прямо из воздуха возникло темно-зеленое яйцо, увенчанное выступом запала. Вращаясь в воздухе, оно, казалось, летело точно в лоб, и лишь в конце стало понятно, что плюхнется в траву возле плеча.

Не плюхнулось.

Карат напряг уши, неистово надеясь, что за прошедшее время нещадно перегруженный дар чуть восстановился и позволит сделать сущую малость. Извернулся, поднял руку, легонько толкнул приземляющуюся гранату, поспешно вышел из ускорения, балансируя на грани провала в тьму бессознательности.

Легкий толчок в состоянии активированного дара на деле оказался очень даже не легким. Граната улетела назад с такой прытью, будто ею из баллисты запустили, а Карат, не сводя взгляда с направления, с которого она появилась, прокричал:

– Он на краю лесополосы! Ориентир – сухое дерево на траве! Он где-то рядом с ним!

Граната разорвалась неудачно, метрах в пятнадцати левее того места, в котором, как предположил Карат, засел невидимый враг, разбрасывающий опасные штуковины. Если так, то в лучшем случае это может вывести его из равновесия, ошарашить или хотя бы заставить обернуться, дать секунду форы.

Гномик, не переставая ругаться, перевернулся на бок и, вскинув автомат, потянул за спуск подствольника. В отличие от Карата – попал, разрыв взметнулся точно на упавшем дереве, все вокруг исхлестав крошевом мелких осколков. На этом коротышка не остановился, начал выпускать туда очередь за очередью, а Череп принялся ему помогать, торопливо разряжая барабан своего дробовика.

Пастор, не вмешиваясь в перестрелку, уставился в опасном направлении напряженным взглядом и, будто что-то разглядев, молниеносным движением выхватил из разгрузки шар гранаты, затем легко выдернул кольцо, не тратя время на возню с загнутыми усиками, метнул с неожиданным для столь обстоятельно-неторопливого человека проворством.

У его гранаты, похоже, запал можно выставлять «на удар». Или это сработало, или Пастор подгадал со временем, неизвестно, но рвануло, едва коснувшись травы метрах в пяти правее от оптимальной точки, воздух наполнился никогда ранее не слыханным, быстро стихшим гудением, будто в одном месте собрались тысячи до крайности разозленных здоровенных шершней.

Подрывов гранат Карат насмотрелся, но с такой до сих пор не сталкивался.

Что-то с силой обстучало левый рукав от локтя до плеча, будто заряд дроби издали прилетел, успев растерять силу. То есть не пробил, но приложил чувствительно.

– Вон он! Вон! – заорал Череп. – Побежал! Его видно и не видно!

Карат, хоть и смотрел в оба глаза, никого не разглядел: несколько взрывов в одном месте оставили после себя необычно густую дымную пелену, будто там не гранатами и пулями поработали, а чем-то непонятным.

Пастор с таким же необычным для него проворством метнул второй аналогичный шар чуть дальше, уже в заросли кустов и деревьев, после чего быстро направился в сторону взрыва, при этом, не целясь, выпускал по лесополосе очередь за очередью. С нелегким пулеметом он обращался будто с игрушкой, и время от времени вырывающиеся росчерки трассеров показывали, что из столь неудобного положения он ухитряется бить кучно, попадая приблизительно в одно место.

Гномик и Череп тоже стреляли вовсю и, похоже, в ту же точку – возможно, огонь Пастора, помимо всего прочего, давал им целеуказание. Разглядеть можно лишь отдельные пули не в каждой очереди, видимо, как это принято у пулеметчиков, трассирующие вкладывали в ленту не один за другим, а с определенным интервалом, разбавляя обычные патроны. Коротышка, опустошив магазин, ловко перезарядил подствольник, запустил вторую гранату в заросли, вскочил, бросился вслед за вырвавшимся вперед старшим, сильно приволакивая ногу – зацепило его конкретно.

Карат даже не думал подниматься – зачем, если оружия у него нет, и вообще, в случае чего так меньше достанется. К тому же, глядя на прихрамывающего сектанта, вспомнил, что при первом взрыве его что-то неслабо стукнуло по ноге. И не надо обольщаться из-за отсутствия болевых ощущений, ему довелось сталкиваться со случаями, когда люди кровью истекали, до последнего не осознавая, что их дела весьма и весьма плачевны. Чем быстрее ты собой займешься, тем выше твои шансы, не счесть, сколько людей спаслось только благодаря тому, что на ходу, под обстрелом, наскоро и некачественно затянули жгут.

Выгнулся, бегло осмотрев левую ступню. Взгляд тут же уперся в деталь, на которую трудно не обратить внимание – рант берца разодрало наискось, дырища получилась вытянутая, но очень узкая, осколок вскользь проехался, до ступни не дотянулся.

Повезло.

Обувка починке не подлежит, но даже в таком состоянии таскать ее некоторое время можно, в сухую погоду почти без разницы. Но при первой же оказии нужно будет сменить. Жаль, на каждом шагу такая не валяется, к вопросу того, что натягивать на ступни, Карат относится со всей серьезностью – важнейший элемент.

В Улье бег решает многое, а со стертыми ногами или в разваливающихся ботах много не набегаешься.

Поиски повреждений Карат ухитрялся проводить в движении, неуклюже подползая к Черепу. Наблюдая за троицей уже несколько часов, понял, что именно этот устрашающе выглядевший сектант является носителем умения групповой невидимости.

Странно, что сейчас тот остается на месте, неспешно занимаясь перезарядкой дробовика. Ведь если вырвавшиеся вперед Пастор и Гномик выйдут за пределы радиуса действия умения, они станут видимыми, и кто знает, к чему это может привести.

Череп будто прочитал мысли Карата, поспешил вслед за парочкой, вновь открыв стрельбу, причем двигался так прытко, что нечего и думать догнать его ползком.

Теперь уже Карат рисковал остаться видимым, а он и без того сейчас незаметен только потому, что вертится на пятачке, где первая брошенная в группу граната скосила и смяла значительную часть травы. Дальше лафа заканчивается, волей-неволей придется подниматься.

Вскочив, нагнал Черепа, пошел дальше, прикрываясь за его немаленькой фигурой. А тот при этом оглянулся нехорошо, будто плохое подумал.

В принципе, логично – неплохой момент для пленника, чтобы от души врезать похитителю по затылку. Не надо так уж сильно рассчитывать на сдерживающую силу обруча, мало ли что человеку в голову стукнет в такой ситуации, может про все на свете позабыть.

Да и мина на шее – это еще не приговор. Разные варианты можно подыскать под такой случай.

Пастор, добравшись до края лесополосы, замер посреди приличного пространства, усыпанного сбитыми ветками и листьями. Уже никуда не целясь, выпустил короткую очередь и, опустившись на колено, прошипел на грани слышимости, Карат скорее угадал слова, чем различил:

– Мы в него попали.

С этим не поспоришь, там и сям кровь виднеется – брызги на траве, на листве, на том самом лишенном коры трухлявом стволе поваленного ясеня.

Карат, не выдержав, высказал, на его взгляд, логичное предположение:

– Он может рядом валяться, вон сколько из него натекло, далеко с серьезными ранениями не уйдет.

– Много ты понимаешь в таких делах, – болезненно прошипел Гномик, спешно перевязывая бедро бинтом прямо поверх штанины.

Намокла она у него солидно, до самого низа – хорошо хлещет.

– Здесь был хромой человек, – с удивлением протянул Череп, разглядывая что-то, скрытое его фигурой.

Карат, выглянув из-за него, увидел, что из-под сбитой осколками и пулями листвы выглядывает черная трость с изящной поблескивающей серебряными накладками рукоятью.

Где-то он уже эту штуку видел, причем недавно…

Шагнув вперед, присел, потянулся к находке и тут же замер от новой порции шипения Гномика:

– Стоять! Стоять тебе сказано!

– Не прикасайся, – добавил Череп. – Гномик приказал стоять, Гномика надо слушаться.

– Да вы чего? – удивился Карат. – Она точно не заминирована. И я такую же видел недавно, похоже, знаю, чья она.

– Это хорошо, что знаешь, – голос Пастора был столь же спокойным, как всегда. – Но ради всего святого, что в тебе есть, не бери в руки ничего, пока Череп это не позволит. Даже мелкий предмет может и тебя убить, и нас – ты потеряешь невидимость, выдашь.

Ах, вот оно в чем дело! А Карат все голову ломал, размышляя над механизмом работы невидимости. Она ведь в радиусе действия скрывает только членов группы и их вещи, но не прячет объекты на прилегающей местности. Очевидно, каким-то образом привязывается к конкретным людям и предметам, игнорируя все прочее.

Если за этим местом наблюдают недружелюбно настроенные и хорошо вооруженные личности, нетрудно догадаться, что они могут устроить, увидев, как трость сама собой взмывает в воздух и зависает в невидимых руках Карата.

Для них он, получается, станет видимым.

– А вот и клиент, – радостно произнес Череп, откидывая в сторону срубленное осколками или пулями молодое деревцо с невысокой, но пышной кроной. – А я думал, что убежал он. Видел, кто-то вон туда метнулся. Будто карась метнулся, они, когда икру мечут, так метаются. Метнулся, и пропал. Наверное, не пропал, сюда упал. Странно. Лежит здесь, а метнулся туда. Но все равно упал.

Обильно нарубленные ветви и листья прикрывали тело мужчины субтильного телосложения, облаченного стандартно для Улья – сплошной камуфляж. Лицо простецкое, застыло в изумленной гримасе, будто живое, возле разжавшейся ладони лежит граната.

Подняв ее и поднеся к лицу, Череп покрутил в ладони, озадаченно произнес:

– Странная, мне такие никогда не давали. Полоски красивые.

– Мы его достали, – мстительно процедил Гномик, продолжая возиться с бинтами.

– Здесь их двое было, а возможно, и больше, – задумчиво произнес Пастор, вглядываясь в гущу лесополосы. – Оба непростые. Череп прав, второй ушел, поставил дымовую завесу и глаз отводил, или чем-то другим отвлекал, пока вон в ту сторону бежал. Не знаю, чем именно работал, у него плохо это получалось, пока не ушел далеко, я его иногда замечал. Значит, невидимка не он, или скверный невидимка, иначе для чего ему такие хитрости.

С этими словами сектант шагнул вперед и пнул жестянку дымовой шашки. Она еще не выгорела, пыхтела вовсю, спасибо поднявшемуся ветерку, относил завесу в другую сторону.

– Второй ушел далеко, я перестал его ощущать, – добавил Пастор. – Не думаю, что он тоже под ветками лежит. Не догнать его, очень быстрый.

– Может, твоя чуйка неправду говорит? – недоверчиво уточнил Череп. – Вдвоем они бы нас быстрее забрасывали. Слабовато кидали. Я один лучше кидать могу, а они вдвоем так не смогли. Наверное, один он был, поэтому и не мог. Ну я же прав? Да? Прав? Ну скажи, чего молчишь, ведь прав я! Прав! Прав! Так и было!

Да у него и правда в голове кукушка померла, то нормально говорит, то в детство впадает.

Пастор ногой перевернул тело на бок, и все увидели, что между лопаток у мертвеца торчит черная рукоять ножа:

– Как ты говоришь, чуйка, мне подсказывает, что сам собой на такую штуку он вряд ли упал, так что, Череп, двое их было. Как минимум двое.

– Во дела, свои же завалили, – удивился Гномик. – Да как такое вообще понимать? Кто это? Что у них за разборки в такой момент?

– Не знаю детали, но их было минимум двое, я чувствовал, что один уходит. Посмотри на обувь, это тот самый, у которого оттиски каблуков глубокие. Второй, наверное, в туфлях или в чем-то похожем. Может, и третий был, я так и не понял – слишком сложно.

– Найдем и накажем? – то ли спросил, то ли предложил Череп, настороженно водя стволом дробовика из стороны в сторону.

– Искать не будем, – ответил Пастор. – Мутные дела тут происходят, уходить отсюда надо, да побыстрее, зря вообще остановились. Гномик, ты как?

– Ковылять смогу, но бегать вряд ли.

– Тогда нам нужно уходить. Мы должны быстро добраться до шестой точки. Дойдем до нее, потом примем решение, что предпринимать в дальнейшем.

Голос Пастора столь же спокоен, как всегда, но вот слова, их порядок во фразах и выразительность чуть отличаются от обычной речи. Старший сектант, похоже, выбит из колеи.

А еще у Карата рассеялись последние сомнения – русский язык для Пастора не родной. Он, конечно, говорит прекрасно – без акцента, сложные фразы то и дело вворачивает, словарный запас достойный. Но свои так не выражаются, тем более в таких ситуациях.