Глава двадцать седьмая
Питер наглотался вонючей жижи, глаза щипало, нос был забит. Он отплевывался, его рвало, но от этого лучше не становилось. Пару раз пытался открыть глаза, но ничего не увидел. Только чувствовал, как что-то время от времени толкало его в правую руку и плечо. И что он замерз. Какие-то части его тела болели, но холод подавлял все другие ощущения.
Питер лежал лицом вверх, почти весь в воде. Ничего не помнил, понимал одно: вокруг болото. Ждал смерти. Новый толчок. Жижа перекатилась по лицу, снова забивая ноздри и рот. Если тонут вот так, он бы не посоветовал этот способ ухода из жизни.
Питер повернул голову и сплюнул. Закашлялся. Судорожно втянул воздух. Застонал. Твои силы уходят, Даймонд. Если ты что-нибудь срочно не предпримешь, чтобы себе помочь, то останешься здесь навсегда.
Он вытянул правую руку. Ладонь наткнулась на что-то скользкое, но твердое. Даймонд не успел понять, что перед ним, как предмет исчез из поля досягаемости. Он еще пошарил рукой, но ничего не обнаружил. И тут сообразил, что движется не поверхность, а он сам. Его потянуло вправо, и он снова попытался сообразить, что за материал скрывается под осклизлой поверхностью, но вода, как назло, опять отнесла его прочь.
Проснулся и начал функционировать мозг. Даймонд догадался, что до этого его тащило течением, но он наткнулся на какое-то препятствие. Под рукой опять возник неизвестный предмет. Он ухватился за него, но сразу выпустил, ощутив перья большой мертвой птицы. Костяшки пальцев наткнулись на что-то более гладкое – какую-то банку, наверное из-под пива. Даймонд плыл вместе с мусором, который собирается по берегам рек. Но существовала причина, почему мусор оказался именно в этом месте. Течение не могло унести его вниз. Видимо, мешала некая преграда.
В голове прояснилось, но холод проникал все глубже, угнетая волю к сопротивлению. Питер снова пошарил вокруг рукой. Пальцы наткнулись на что-то неподвижное, по твердости материала и форме напоминающее перекладину тюремной решетки, только горизонтальное. Даймонд ухватился рукой. Предмет был надежно закреплен. Не ослабевая хватки, он исследовал его форму и обнаружил прямой угол. За ним прут меньшей длины, замурованный в покрытой водорослями каменной кладке. Металлическая ступенька, приделанная к каменной стене.
Даймонд согнул руку, подтягиваясь к ней, и пошарил левой рукой наверху – есть ли над ступенькой, за которую он держался, такая же другая. Ладонь прошлась по покрытому водорослями камню. Есть! Пальцы сомкнулись на второй ступеньке. Он нашел вмонтированную в стену лестницу.
Но хватит ли ему сил выбраться из воды? «Пытайся или умрешь», – сказал он себе.
Отпустил первую, взялся правой рукой за вторую, хотел подтянуться. Нет, не получается. Вцепился обеими руками и повис всем телом. Плечи появились над водой, и одно резанула боль, которую Питер прежде не ощущал. Он находился по грудь в воде и проклинал свою тучность, не позволяющую подняться выше. Затем ощутил, что бедра чего-то касались. Выше колен в ноги упиралась металлическая перекладина. Питер обнаружил нижнюю ступеньку – лестница, оказывается, начиналась из-под воды. К несчастью, не так глубоко, где были его ступни, но если удастся подтянуть к перекладине ногу, появлялся шанс забраться наверх. Он поднял к ступеньке колени, но при их толщине они не дали ему точки опоры. Оставалась единственная возможность – забраться на пару ступеней, пользуясь одной только силой рук.
Питер сделал глубокий вдох и ухватился за следующую ступеньку, но плечо пронзила такая жгучая боль, что пальцы мгновенно разжались. Он понял, что ранен. Правая рука практически не действовала. Рискуя снова плюхнуться в зловонную воду, Питер взялся за перекладину правой рукой, а левую вытянул вверх. Коснулся пальцами ступени, сжал и подтянулся одной левой, а правую немедленно освободил от нагрузки. Успех вызвал приток адреналина. Без передышки он снова пустил в ход правую руку и согнулся в поясе, пытаясь поставить ноги на нижнюю ступеньку. Удалось! Теперь действовал принцип рычага и не требовались грубая сила и стоицизм. Обе ноги находились на нижней ступени. Питеру удалось подняться выше, и торс оказался над поверхностью. Цепляясь за ступени, он начал планомерный подъем по стене, которая, видимо, была волноломом. И пока лез наверх, размышлял над странной ситуацией. Сначала смутно, а потом все с большей ясностью вспоминая, где оказался и почему. Питер не сомневался, в чем причина боли, которую ощутил сначала в плече, а затем, по мере того как восстанавливался кровоток, в голове и пояснице. Его жестоко избили, и те, кто на него напал, считают, что он утонул. А спас его, вероятно, лишний вес, который теперь мешал забираться по лестнице. Жир смягчил удары, кроме одного – по голове. И, выполнив функции внутреннего теплоизоляционного материала, позволил дольше продержаться в воде.
Но чувствовал он себя по-прежнему паршиво. И отнюдь не в безопасности. Помедлил на верхних ступенях, опасаясь, как бы враги не заметили его и не скинули обратно в воду. Достаточно лишь легкого толчка в грудь. Еще одно ныряние ему не пережить. Темнота была его союзником. Питер высунул голову над краем стены и убедился, что поблизости никого нет. И только после этого одолел последние ступени и повалился на землю, словно выброшенный на берег кит.
Выбора не было – надо было лежать и ждать, когда пульс и дыхание обретут совместимую с жизнью частоту. А пока из различных частей тела приходили сигналы о повреждениях, которые Питер еще не сознавал. Саднило лицо. Он приложил ладонь к левому глазу и нащупал большую припухлость. Нос посередине пересекал порез.
Он не знал, сколько пробыл в воде. Какое-то время находился без сознания, а затем, вероятно, шок от погружения под воду привел его в себя.
На открытой местности темнота не бывает абсолютной. Даймонд перевернулся и вгляделся в пространство между дамбой и пакгаузом, откуда явились его мучители. Лимузин исчез. Инстинкт гонит убийц с места преступления. Но что теперь? Ему требовалось как-то добраться до полиции. Очень важно проинформировать полицейских о том, что случилось, – ведь след «Манфлекса» больше не химера. Его пытались убить, и Даймонд хотел, чтобы тех, кто на него напал, как можно скорее допросили. И выслушать объяснения Дэвида Флекснера.
Только бы продержаться на ногах. Продержаться? Даймонд сообразил, что для начала нужно подняться на ноги. Этим он и готовился заняться. Потребовалось неимоверное усилие. Стоячего положения удалось добиться путем труднейшего процесса: сначала скрючиться на корточках, затем, опираясь руками о собственные колени попытаться со стонами распрямиться. Затем, преодолевая боль, шаркающей походкой двинуться вперед, размышляя, какое все же полезное изобретение «ходунок». Даже легкий бриз мог бы сейчас свалить его с ног.
Надо было как-то вернуться на улицы, но добраться туда казалось не легче, чем пробежать марафон. Из хороших новостей – он потерял только шляпу.
Следующие двадцать минут Даймонд плелся по безлюдному, заваленному мусором пространству туда, где заканчивались уэст-сайдские улицы. Первый квартал жилых домов не показался раем для полузахлебнувшегося, жестоко избитого британца. Но он, шатаясь, приблизился к первой попавшейся двери и стал искать звонок – устройство, которое, как оказалось, здесь отсутствовало. Пришлось стучать по деревяшке костяшками пальцев. Никто не появился, и изнутри не доносилось ни звука.
Ответили только в третьем доме – вышел маленький темнокожий мальчик и уставился на него.
– Всем привет, – пробормотал Питер.
Перень не сводил с него удивленных глаз.
– Родители дома?
Мальчишка молчал.
– Где твои папа с мамой? Сынок, мне нужна помощь.
В ответ – хмурый взгляд, а затем вопрос:
– Ты откуда?
Даймонду не хотелось обсуждать это сейчас – не в нынешнем жалком состоянии, однако ответил:
– Из Англии.
– Из Англии? – Парень поднял руку, словно намеревался ударить его.
Лишь в последнее мгновение Питер понял смысл его жеста и ответил тем же. Они, здороваясь, ударили ладонью о ладонь.
Вскоре он уже сидел в плетеном кресле в гостиной полуподвальной квартиры, окруженный многочисленной афрокарибской семьей. Ему принесли сдобренный ромом кофе и залепили нос лейкопластырем. Двадцать минут забот волшебным образом возродили Питера к жизни, и он готов был двинуться в путь. Его спросили, куда ему нужно, и он назвал 26-й полицейский участок. Отец мальчика предложил отвезти его туда.
Вот так в десять часов вечера сержант Стейн наткнулся у дежурной части на вызывающее оторопь зрелище: ухмыляющийся хмырь, известный в Нью-Йорке несколькими тюремными сроками за вооруженные ограбления, нес ворох мокрой одежды, а за ним шел суперинтендант Даймонд в одеяле, с лейкопластырем на носу и с фингалом под закрывшимся левым глазом.
Объяснять, что к чему, пришлось дважды – ему и лейтенанту Истланду, которого срочно вызвали из дома принимать решения. Взглянув на Даймонда, он лишь покачал головой.
– Мы имеем связь с «Манфлексом» через мать девочки, – произнес Истланд. – Вы взялись за расследование, вас избили и бросили в реку. Но кто?
– Послушайте! – воскликнул Питер. – Там не было ни одного фонаря, кроме автомобильных фар. И девушки, которая назвалась Джоан. Суть в том, что бандитов проинструктировал сам Дэвид Флекснер. Что-то из того, что я сказал, ему сильно не понравилось.
– Вы меня удивляете, – признался лейтенант.
– Что же вы такого сказали? – поинтересовался сержант Стейн.
– Спросил, какие исследования вела в Иокогамском университете доктор Масуда на деньги «Манфлекса».
– Этого недостаточно, чтобы убить человека, – заметил Истланд. – Мы можем быть уверены, что связь существует?
– То есть?
– Откуда нам известно, что тех, кто на вас набросился, направил именно Флекснер?
– Это очевидно. Девушка сообщила, что работает на него. Ей было известно о нашей встрече, и она знала, где и когда меня найти.
– Хорошо. Мы его задержим и попытаемся разобраться, что к чему.
– Еще одно, – произнес Даймонд.
– Хотите показаться врачу?
– Отдать свою одежду в прачечную.
– Сделаем. Как вы себя чувствуете?
– Не терпится повидаться с Флекснером.
– Вам надо отдохнуть.
– Нет.
Питер все-таки прикорнул на час на раскладушке, на которой спал прошлой ночью. И когда привезли Флекснера, его пришлось будить. Отвратительное ощущение – никогда он не чувствовал себя так паршиво после короткого сна. Болела каждая клеточка тела.
Договорились, что за первой беседой Даймонд будет следить при помощи системы внутреннего телевидения. Лейтенант Истланд посчитал, что Флекснеру ни к чему знать, что Даймонду после покушения удалось остаться в живых. Принцип допроса – полицейский никогда не открывает карт.
Появившийся на экране длинноволосый молодой человек чувствовал себя явно не в своей тарелке. По его поведению можно было судить, что он взволнован вызовом в полицию. Он облизывал губы и рукой касался лица, точно переигрывающий актер в роли Гамлета. Истланд начал с обычных формальностей – сообщил, что допрос записывается, и попросил согласия. Флекснер кивнул.
– Пожалуйста, скажите вслух.
– Не возражаю.
– Хорошо.
Пока лейтенант задавал вопросы, связанные с установлением личности Флекснера и его места проживания, Даймонд внимательно рассматривал молодого человека. Для промышленного магната стиль совсем необычный: футболка, джинсы, ветровка, с гривой светлых волос до плеч. Именно таким он описал себя по телефону.
– Вы знаете человека по фамилии Даймонд? Полицейского из Англии? – спросил Истланд.
– Я знаю только фамилию. Он звонил мне сегодня днем.
– Он вам звонил? Это точный ответ, мистер Флекснер?
Молодой человек нервно провел рукой по волосам.
– Он передал мне записку, и я позвонил ему в отель.
– Давайте будем говорить правду.
– Простите, разве это имеет значение?
– Все имеет значение. Записка все еще у вас?
– Не здесь.
– Можете точно передать ее содержание?
Флекснер закрыл глаза, словно пытался представить текст.
– Даймонд написал, что он английский детектив и расследует убийство и похищение ребенка. Его интересовала информация о матери девочки, которая в восьмидесятых годах проводила в Иокогамском университете финансируемые нашей фирмой исследования. Ее зовут доктор Юко Масуда. Автор записки подписался как Питер Даймонд, суперинтендант.
– И указал номер телефона, по которому позвонить?
– В отеле «Брайтсайд». Я навел справки об этой женщине, затем позвонил мистеру Даймонду и назначил встречу в Бэттери-парке, в билетной кассе парома.
– Странное место для встречи.
Флекснер пожал плечами:
– Надо знать мои обстоятельства. Их нельзя назвать ординарными по причинам, не связанным с мистером Даймондом. Мне проще было встретиться вне здания компании.
– Почему в Бэттери-парке, а не в отеле?
– В Бэттери-парк можно быстро доехать на такси из моей конторы, и это место знает любой приезжий.
– Вы туда поехали?
– Да, но опоздал. Даймонда там не было. – Флекснер подался на стуле вперед, словно ему в голову пришла неожиданная мысль. – С этим человеком все в порядке? С ним ничего не случилось?
– Расскажите, что произошло с вами, – велел Истланд.
– Я приехал в Бэттери-парк…
– Нет. – Лейтенант не собирался упускать ни одной детали. – Я хочу знать, что вас задержало.
– Пожарная тревога.
– Что?
– В кладовой на двадцатом этаже возникло задымление.
– В котором часу?
– Около шести сорока пяти, когда я собирался уезжать. Кто-то бросил непотушенный окурок в урну, и от него загорелась бумага.
– В кладовой?
– Именно там его нашли. В результате я попал в Бэттери-парк только в двадцать пять минут восьмого, и суперинтенданта там уже не оказалось. Походил, поспрашивал, но безрезультатно.
– Ладно. Теперь давайте уточним: вы никому не поручали в какой-нибудь момент встретить детектива Даймонда?
– Нет, я же сказал, что поехал сам.
– Кто еще знал, что у вас назначена встреча? Ваш секретарь?
Флекснер покачал головой:
– Я договаривался самостоятельно.
– Ваша телефонная система безопасна?
– Насколько мне известно, да.
– Вы наводили справки о японке. Вам кто-то подбирал материал?
– Нет, у нас все в компьютере. Там есть сведения о спонсорских программах и исследовательских проектах. Я могу получить к ним доступ с помощью установленного в моем кабинете модема.
– Кто-нибудь вас видел за этим занятием?
– Нет. Я находился один. Послушайте, может, объясните, в чем дело?
– Детектива Даймонда встретила женщина, которая сказала, что ее послали вы. Вам об этом что-либо известно?
Флекснер откинулся на стуле и нахмурился:
– Я никому ничего не поручал.
– Не спешите, мистер Флекснер, подумайте. Вы уверены, что никому не упоминали о назначенной встрече?
– Абсолютно.
– Может, кто-нибудь слышал, как вы говорили по телефону?
– В кабинете, кроме меня, никого не было, и дверь оставалась закрытой.
– Тем не менее эта женщина – кстати, она назвалась Джоан – отыскала мистера Даймонда в билетной кассе, заявила, что вы не сумели приехать, и увезла на черном лимузине на берег в Уэст-Фортис, где его поджидали громилы, чтобы жестоко избить и утопить в Гудзоне.
– Не могу поверить! – Надо отдать Флекснеру должное, он произнес это вполне искренне и побледнел.
– Речь не о том, чтобы поверить. Начинайте шевелить мозгами. Постарайтесь понять, кто та женщина и почему она поступила так с человеком, с которым вы договорились встретиться. Сразу можете не отвечать.
– Он погиб?
– Прокрутите в голове, мистер Флекснер. Может, вы что-нибудь забыли. Я к вам вернусь.
Флекснер молча смотрел ему вслед. Не раздалось ни звука, кроме скрипа закрываемой двери.
– Ну что? – произнес лейтенант, войдя в комнату, откуда Стейн и суперинтендант наблюдали за допросом.
– Мне надо с ним поговорить, – ответил Даймонд. – Получить информацию, которую он собирался мне предоставить.
– Думаете, он говорит правду?
– Во всяком случае, произвел на меня неплохое впечатление.
– Неужели? – В голосе лейтенанта прозвучал сарказм. – Разве с вами ничего не случилось? Под вашим глазом нет фингала?
– И все-таки мне нужно допросить его.
– Еще не время.
– Дело очень срочное.
– Нам ничего не стоит расколоть его, – усмехнулся лейтенант. – Он утверждает, что никому не говорил о вашей встрече. Чушь.
Даймонд сдержался, но с трудом. Возникла опасность, что о несчастной Наоми забудут в угоду желанию расколоть Дэвида Флекснера. Именно расколоть, как откровенно сформулировал лейтенант. Что не имеет ничего общего с получением достоверной информации.
– Мы можем проверить правдивость его слов, лейтенант. Он договорился о встрече со мной. Это не вызывает сомнений. Следовательно, у него имелись некие сведения о матери Наоми, которыми он собирался поделиться со мной.
– Блефовал, чтобы вас подставить.
– Вот и выясним. Спросим, что он намерен нам сообщить. Если скажет правду, его информация может привести нас к Наоми.
Предложение Даймонда не произвело на американца впечатления. Он развел руками, словно его правота не требовала никаких доказательств.
– Друг мой Питер, вы спрашивали его о научной работе, которую японка вела семь или восемь лет назад. Ответ на этот вопрос не откроет нам личность того, кто удерживает девочку сегодня.
– Меня решили убрать, чтобы не стало известно, чем занималась Юко Масуда, – возразил Даймонд. – Значит, ее исследования не так далеки от сегодняшнего дня. Пусть говорит, пока у него есть желание сотрудничать. Если вы его запугаете, мы вообще ничего не получим.
– Что ж, мне его умасливать?
– Зачем? Подыграйте. Это же не займет много времени.
Истланд обдумал предложение англичанина.
– Вероятно, вы правы.
– Давайте я с ним займусь, – предложил Даймонд.
– Вы? Нет. Флекснер считает, что вас отволокли в морг. Не станем его разочаровывать. Я согласен немного поплясать под вашу дудку, Даймонд. Скажите, что вы хотели у него спросить.
Питер объяснил. Если ему и не удалось до конца убедить американца, то смягчить получилось. Через несколько минут допрос возобновился.
– Расскажите мне о Юко Масуда, – произнес Истланд.
– Я мало что знаю. Сам с ней не знаком, – ответил Дэвид Флекснер. – Она одна из тысяч, кто занимался исследованиями, которые финансировали «Манфлекс» или одна из ассоциированных компаний.
– То есть ничего серьезного она не сделала?
– Я этого не утверждал. Судя по документам, мы лет десять оплачивали ее работу. Она написала несколько статей о методах выведения из коматозного состояния, вызванного алкоголем или наркотиками, симпатомиметическими средствами.
– Чем?
– Средствами, воздействующими на симпатическую нервную систему. К ним, например, относятся адреналин и эфедрин.
– Об адреналине я слышал, – заметил лейтенант.
Вздох Флекснера показал, что он начинает терять терпение.
– Вы сказали, коматозное состояние, вызванное алкоголем? – продолжил Истланд. – А ее лекарства вытаскивают больных обратно. Приводят в чувство.
– Инспектор, вся моя информация почерпнута из файла в компьютере. Я не биохимик и не врач.
– Ладно, ладно. Что еще в вашем компьютере?
– Обычная информация: возраст, адрес, образование. Она не наш сотрудник – обычный научный работник.
– Она замужем или нет?
– Замужем. Масуда – ее фамилия по мужу.
– Дети есть?
– В файле таких данных не содержится. Это не имеет для нас значения.
– Проживает в Японии?
– В Иокогаме.
– Когда начала исследовательскую работу?
– В 1979 году.
– Давно.
– Научные проекты – долгое дело.
– Вас информируют, каковы ее успехи?
– Не лично. Компания ведет учет продвижения научных разработок.
– Вы в курсе, что два месяца назад она пропала из дома?
– Нет. Такие факты остаются вне поля нашего внимания, если нам о них не сообщают.
Возникла пауза, словно Истланду не хотелось заканчивать допрос, но он не знал, что еще спросить.
– Есть в ее деле что-то еще, о чем вы собирались проинформировать детектива Даймонда? – наконец поинтересовался он.
– Нет, – ответил Флекснер. – Я хотел помочь, но мне нечего добавить.
– Все, что вы сказали, не тянет на загадку сфинкса. К чему эта конспирация и встреча в билетных кассах, словно вы агенты ЦРУ? Не проще ли было рассказать по телефону?
Флекснер пожал плечами.
– Наверное, хотел убедиться, с кем имею дело. Мы, как правило, не предоставляем информацию.
– Вы ему не поверили?
– Я решил, что будет правильнее встретиться лично и разобраться, что к чему. К себе в кабинет пригласить не мог. Ему пришлось бы преодолеть кордоны журналистов. Они буквально осадили наше здание.
– Видел, – кивнул лейтенант. – Вам уделяют много внимания. Это из-за чудо-лекарства, производство которого собираетесь наладить?
– Это не имеет отношения к японке.
– Позвольте нам об этом судить, мистер Флекснер.
– Лекарство я бы сейчас не хотел обсуждать. Если что-нибудь преждевременно просочится в печать, это может ухудшить наше положение на бирже.
– Все, что вы мне скажете, останется в этих стенах, – пообещал Истланд, а два наблюдателя продолжали следить за допросом из соседней комнаты.
Дэвид Флекснер взволнованно провел ладонью по губам:
– Вы ставите меня в неудобное положение.
– То ли еще будет.
– Простите, не понял?
– Я об удобствах. Выкладывайте.
– Я стал председателем совсем недавно, после смерти отца. Откровенно говоря, дела уже шли не очень хорошо. В таблице лиги фармацевтов мы скатывались все ниже и ниже. Наши конкуренты, такие как «Мерк» и «Лилли», разрабатывали новые препараты. А недавно в Италии сгорел наш завод. И рейтинг акций на бирже резко упал.
– Из-за того, что было подорвано к вам доверие?
– «Манфлекс-Италия» – наша крупнейшая дочерняя компания. Расследование продолжается. Мы не исключаем версию поджога.
– Но вы надеетесь восстановить к себе доверие благодаря новому лекарству? – предположил лейтенант.
Дэвид Флекснер кивнул:
– Один завоевавший рынок препарат способен в корне изменить ситуацию. Не вдаваясь в детали, скажу, что продермолат…
– Продермолат?
– ПДМ3. Один из тысяч составов, которые мы в прошлом запатентовали. Подавляющее большинство были ни на что не пригодными. Но этот, разработанный двадцать лет назад, оказался намного эффективнее, чем можно было предполагать.
– Для чего?
– Извините, лейтенант, этого я сказать не могу. Через пару дней мы сделаем официальное сообщение, от него зависит будущее нашей компании. И тысячи рабочих мест. На нас давят, пытаются устроить утечку информации до вторника. Я не имею права откровенничать даже с вами, даже в этом месте.
– Вы не можете утаивать информацию. – Тон Истланда был скорее обиженным, чем угрожающим. – Мне необходимо знать.
– Простите, не могу…
– Решили, что утром брошусь скупать акции «Манфлекса»?
– Ну что вы…
– У меня есть дела поважнее, чем игра на фондовой бирже, мистер Флекснер. Если бы я хотел разбогатеть, у меня достаточно возможностей на этой работе.
– Я связан определенными обязательствами.
– Связаны обязательствами? – Истланд повысил голос. – А я, полагаете, нет? Мне нужно найти ребенка – кстати, ребенка-инвалида, – который в смертельной опасности. Это вам не игра в прятки. Девочку могут убить, если я ее не найду.
– Убить?
Лейтенант выдержал паузу:
– Один труп у нас уже есть.
Реакция Флекснера была моментальной. Ужас исказил лицо – он явно решил, что жертвой стал детектив Даймонд.
– Надо было с этого начинать, – пробормотал Флекснер.
– Вы не были со мной откровенны, – напомнил Истланд. – Расскажите мне об этом лекарстве. – Тон лейтенанта выдавал в нем опытного следователя.
Флекснер побледнел:
– Вы даете слово, что это дальше никуда не пойдет?
– Тайны – моя профессия.
– Хорошо. Мои познания не настолько глубоки, чтобы обсуждать потенциальные возможности препарата. Он был запатентован в 1975 году в Корнеллском университете. Первичные исследования велись при финансовой поддержке компании «Бивер-ривер кэмикл», она стала нашей «дочкой» после того, как в 1976 году ее приобрел отец. От препарата ничего не ждали. Это обычная практика. Составы регистрируют, хотя неизвестно, будет ли от них польза. В дальнейшем занимаются очень немногими, поскольку на это уходят огромные деньги. Можно потратить миллионы. Профессор Черчуорд открыл, что ПМД3 способствует регенерации нервных клеток головного мозга.
– В этом есть нечто особенное?
– Я же сказал, способствует регенерации. Ничего подобного наука не знала. Это огромный прорыв. Он означает, что мы можем обуздать процесс умственного старения.
– Лечить больных Альцгеймером?
– И это тоже, но гораздо шире. ПМД3 способствует воспроизводству новых клеток. Препарат будет поддерживать человеческий мозг на пике возможностей до самого преклонного возраста.
– У всех?
– Именно.
– Такое лекарство – надежный барыш, – заметил Истланд. – Во вторник вы предполагаете представить его публике?
– Нет-нет. – Флекснер вскинул руки, как человек, на которого наставили ружье. – До этого не менее года. Пока проведем пресс-конференцию и сообщим, что приступаем к третьей стадии доклинических исследований.
– Однако сам факт, что вы начинаете исследования, привлечет в «Манфлекс» огромные инвестиции.
– Вероятно.
– Вы упомянули фамилию профессора.
– Черчуорд из Коридонского университета в Индианаполисе. На прошлой неделе я летал познакомиться с ним. Он возглавляет команду, работающую над проектом ПДМ3.
– У вас сложилось о нем хорошее впечатление?
– В каком смысле?
– Он вам понравился?
– В этом нет необходимости.
– Вы ему верите?
– Я сужу о нем так: он хороший ученый, иначе я бы не вкладывал наши средства в данный препарат.
– То есть вы предвидите светлое будущее?
– Для человечества с таким многообещающим лекарством? Естественно.
– Для корпорации «Манфлекс»?
Флекснер обескураженно посмотрел на лейтенанта:
– Вероятно.
– Вам совершенно ни к чему быть впутанным в расследование убийства?
– Разумеется.
– И вы утверждаете, что никому не упоминали о детективе Даймонде?
– Ни одной живой душе. Можно устроить так, чтобы до вторника информация об убийстве не попала в газеты?
Истланд молчал, словно не слышал вопроса.
– Когда вы ему звонили, то сами набирали номер? – наконец спросил он.
– Да.
– К телефонистам в коммутаторе не обращались?
– Нет.
– У них есть техническая возможность подслушивать внешние разговоры?
– Уверен, что нет.
– Давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Кто еще, кроме вас, знает о намерении сделать во вторник сообщение?
– О ПДМ3? – Флекснер уставился в потолок, словно на нем были написаны фамилии сотрудников компании. – Мой заместитель Майкл Липман и профессор Черчуорд. Оба будут присутствовать на пресс-конференции.
– Профессор в Нью-Йорке?
– Прилетел сегодня вечером. Остановился в «Уолдорф-Астории».
– Больше никто не знает о ПДМ3?
– Есть те, кто работал на различных стадиях проекта, но только Майкл и профессор владеют целостной картиной.
– А ваша жена?
– Я не женат.
– Подружка?
Флекснер покачал головой.
– Кто вам противостоит? Кому выгодно сорвать ваше великое представление?
– Имеете в виду конкурентов?
– Если угодно. Кто-то похитил девочку. Вы кого-нибудь подозреваете, мистер Флекснер?
– Нет. А наших конкурентов я бы исключил. Они бы не стали связываться с криминалом. Вам не удалось выяснить, мать девочки ничего подозрительного не заметила?
– Я же вам говорил: она пропала.
Флекснер тяжело вздохнул:
– Ничего не понимаю.
– Очевидно одно: когда вы стали договариваться с Даймондом о встрече, кто-то молниеносно отреагировал. Могу предположить, что ваш кабинет прослушивается. Вам не приходило такое в голову?
Глаза Флекснера округлились.
– Иначе им не удалось бы организовать покушение, – продолжил полицейский. – Надо было нанять целую группу: одни занялись Даймондом, другие устроили задымление в здании компании. «Крот» орудует внутри. Никаких сомнений.
Молодой человек покачал головой, но скорее от огорчения, что приходится согласиться с очевидным, чем возражая против аргументов лейтенанта.
– Где мне найти Майкла Липмана? – спросил Истланд.
– Майкла? Ему нет никакого смысла…
– Он сегодня в здании?
– Да, но…
– Пожалуйста, продиктуйте его адрес.
– Он живет где-то в Нью-Джерси.
– У вас есть номер его телефона?
– Сейчас поищу. – Флекснер порылся в заднем кармане джинсов. – Но Майкл – последний человек, который решил бы помешать нашим планам. ПДМ3 – его детище.
