Глава двадцать пятая
Когда утром Даймонд попытался позвонить Стефани, то опять ошибся со временем. Набрал номер, слушал гудки, пока не заболело ухо, и сообразил, что в Англии полдень, и жена в магазине фонда «Спасите детей». Завтракать он шел с уверенностью, что предстоит очередной день разочарований.
Но когда вернулся в «Фирбанк» и попытался дозвониться, Стеф ответила. Однако время Питер все же выбрал неудачное. Даже за пять тысяч миль и все разделяющие их временные зоны в голосе жены звучало неодобрение. Он был в опале. Не помогло оправдание, что он пытался звонить раньше. Легендарное обаяние Даймонда подверглось испытанию – надо было копать глубже.
– Я звоню не только потому, что хотел услышать твой голос, дорогая, а еще проверить, о чем ты упоминала перед тем, как я уехал. Это по поводу размеров обуви. Я правильно понял, что английский седьмой соответствует здешнему восьмому с половиной?
Последовала пауза, а потом они со Стеф нормально поговорили. Питер не упомянул, что миссис Танака убита, но сказал, что Наоми пока не нашлась. Стеф встревожилась.
– Может, придется бросить это дело, – признался он.
– Как же так? – воскликнула она. – Нельзя оставлять маленькую бедняжку пленницей в Нью-Йорке. Кроме того, что ты скажешь тому борцу, который за все платит?
– Я об этом даже не думал.
– Слушай, если это из-за меня, я потерплю еще несколько дней. Не беспокойся. Сделай все, что можешь, ради ребенка. Должен же быть какой-нибудь способ напасть на ее след.
– Надеюсь, ты права, – произнес Питер и добавил: – Я тебя люблю.
– Я тебя тоже.
– Спасибо, Стеф. Ты меня понимаешь.
Возникла короткая пауза. Жена усмехнулась:
– Иногда я понимаю больше, чем ты готов признать, котик.
Начался дождь и, прежде чем отправиться в полицейский участок, Даймонд позаимствовал в гостинице зонтик. В участке он сообразил, что похищение Наоми успело превратиться в новость с бородой. Ночью в Западном Гарлеме в заведении, которое здесь называлось «ширяльной конторой», произошло тройное убийство. Потребовалось время, чтобы выяснить, что на местном жаргоне «ширяльная» – брошенный дом, где собираются наркоманы и наркоторговцы. Пока Даймонд ждал кого-нибудь, с кем можно было перекинуться словечком, у задержанных снимали отпечатки пальцев.
Появился Стейн и, кивнув, прошел бы мимо, если бы Даймонд его не окликнул:
– Выудили что-нибудь из Ландина?
– Немного. Он был сонным.
– Что-нибудь такое, что помогло бы понять, что случилось с девочкой?
– Ноль. А сейчас, если позволите, мне надо печатать рапорт о проведенном аресте.
– О ней вообще ничего?
Сержант покачал головой:
– Прогуляйтесь, посмотрите достопримечательности. Поглазейте на Эмпайр-cтейт-билдинг.
– Лейтенант Истланд здесь?
– Будет во второй половине дня. И то неточно.
Сдержавшись, чтобы не съязвить, Даймонд вышел и взял такси, но не для того, чтобы осматривать достопримечательности, а чтобы доехать до дома в Куинсе, где жил Фредерик Ландин. Возникла новая версия. Случалось, когда он раздражался, его мозг начинал работать на высоких оборотах.
Стоявший на улице фургон свидетельствовал о том, что в доме работает бригада экспертов. Встретив на лестнице одного из них, Даймонд объяснил, кто он такой. Его слова были встречены с подозрением. Он упомянул лейтенанта Истланда, и это произвело более благоприятное впечатление.
– Вчера мы нашли куски разорванной фотографии пропавшей девочки.
– В туалете? Они у нас. Мы обнаружили еще пару застрявших в трубе обрывков.
– Можно на них посмотреть?
– Обратитесь к моему начальнику.
Фрагменты фотографии находились в фургоне в полиэтиленовом пакете. Сначала их не хотели ему показывать. Пришлось озвучить свою версию и хорошенько ее разрекламировать, без чего, как Даймонд успел понять, в Нью-Йорке не добиться результата.
– Стиль снимка, если я правильно помню – лицо крупным планом на светло-голубом фоне, – напомнил мне школьные фотографии. Эти фотографы – ушлые парни. Уговаривают школы разрешить им отщелкать всех учеников. Стиль примерно везде одинаковый. Снимки улыбающихся деток в школьных формах можно увидеть по всему миру – на столах бизнесменов, на камине в Белом доме, повсюду. У вас есть дети?
– Да. Есть уже внуки.
– Фотографу приходится печатать десятки, даже сотни снимков. Их как-то надо отличать. Не станешь же заставлять ребят держать таблички с фамилиями, как на полицейских фото. Как же поступают фотографы? Пишут на обороте карандашом нечто вроде порядкового номера. Если повезет, то на одном из кусочков разорванного снимка сохранился номер, соответствующий пропавшей девочке.
Полицейский настолько заинтересовался, что отправил одного из своих сотрудников в фургон.
– Конечно, может, и не повезти, – вскользь добавил раскрасневшийся Питер.
Обрывки фотографии разложили на столе. Сначала ничего не заметили, потом стали один за другим переворачивать кусочки.
– Вот смотрите.
Это было похоже на фокус, хотя к иллюзии не имело никакого отношения. Как предсказывал Даймонд, в уголке одного из обрывков виднелся номер – 212. Похоже, его судьба наконец повернула на удачу.
– Это была только интуиция?
– Вероятно.
– Круто, – похвалил старший эксперт.
– Спасибо.
– Теперь у нас есть номер.
– Да.
– Следующий шаг – найти фотографа, одного-единственного из всех школьных фотографов в мире.
– Правильно.
Даймонд объяснил, что их круг можно сузить. Он собирался запросить японцев, конкретно – Иокогаму. В городе много школ, но начальных меньше. И еще меньше учениц с номером 212.
Воодушевленный открытием, он вернулся в участок и рассказал обо всем сержанту Стейну. Им потребовалось несколько минут, чтобы отпечатать и отослать запрос в полицейское управление Иокогамы. Но, к сожалению, в Японии уже наступила ночь. Полицейские оставались на посту, но школьные фотографы, вероятно, нет.
Однако Лондон не спал. Даймонд попросил сержанта Стейна разрешить ему сделать связанный с расследованием дела Наоми международный звонок.
– Хотите сделать местный звонок? Не проблема. – Сержант Стейн выразительно подмигнул. – Местные звонки нам не возбраняются. Управление полиции Нью-Йорка, как и весь остальной город, постоянно декларирует, что стоит горой за экономию.
Даймонд набрал международный код Великобритании, достал из кармана визитную карточку и посмотрел на обороте написанный от руки номер. Он вдруг сообразил, что не знает, как зовут японку.
– Да? – раздался мужской голос.
– Могу я поговорить с дамой, которая работает переводчицей с японского?
– Одну минуту.
Она ответила, так и не представившись.
– Слушаю.
– Это Питер Даймонд из Нью-Йорка.
– Я вас помню.
– Борец сумо мистер Ямагата любезно согласился оплачивать мои расходы.
– Верно.
– Думаю, что должен проинформировать его о происходящем. Я работаю в контакте с нью-йоркской полицией. Маленькая девочка, к сожалению, пока не обнаружена…
– Мистер Даймонд, – прервала она, – прежде чем вы продолжите, должна вам сообщить, что я больше не работаю на мистера Ямагату. Лондонские соревнования закончились в воскресенье, и вся команда и официальные лица возвратились в Японию.
– О!
– Если помните, я дала вам карточку с его токийским адресом.
– Да, она передо мной.
– Тогда предлагаю ближе к вечеру связаться с ним в Токио.
– С самим Ямагатой?
– Он живет в хейа – общежитии – с другими борцами сумо. Там найдется человек, который вам переведет.
– Вы считаете, он не откажется от обещания? У меня серьезные траты.
– В этом нет никаких сомнений.
Даймонд поблагодарил и попрощался, не поинтересовавшись, что она имела в виду: обещание японца или неизбежность его трат. И повесил трубку.
Оставшаяся часть утра и день были отмечены только его переездом из «Фирбанка» в отель более высокого класса на Бродвее, где в номерах стояли телефоны, а внизу располагался бар. До участка было несколько минут ходьбы, и он время от времени наведывался туда, но каждый раз получал ответ, что по поводу пропавшего ребенка сообщений не поступало. Зато продвигалось расследование стрельбы в «ширяльной».
– На Ландина надавили, чтобы выяснить, кто его нанял? – спросил он Стейна.
– Ландину ничего не известно. Единственно, что его волнует, – деньги. Мы думаем, что бо́льшую часть ему заплатили авансом.
– Сколько?
– Тысяч двадцать.
В пять часов вечера пришел ответ из Иокогамы. Сообщалось, что их запрос поступил, и ему дан надлежащий ход. Им направят искомую информацию, как только ее удастся получить.
– Не слишком обнадеживает, – заметил Стейн.
– Как компьютерная белиберда. – отозвался Даймонд. – Но я намерен ждать до последнего.
– Шли бы вы в отель, – посоветовал сержант. – Если что-нибудь появится, мы сразу вас вызовем.
Питер окинул взглядом комнату, в которой по-прежнему толпились детективы, патрульные и наркоманы, и его сомнения от этого не рассеялись.
– Спасибо за заботу. Но лучше я побуду с вами.
Вскоре после девяти часов вечера он попытался дозвониться в Иокогаму. В Японии в это время было одиннадцать утра следующего дня. Кто-то объяснил по-английски, что у секитори ланч и их нельзя беспокоить. Пусть перезвонит через два часа. Питер отнесся к сообщению с пониманием. Видимо, для этих серьезных людей ланч являлся чем-то большим, чем кофе с наспех съеденным сэндвичем.
Даймонд позвонил позднее и наткнулся на того же человека, чей английский был безукоризненным. На сей раз Ямагата находился поблизости от телефона, поскольку перевод был быстрым и по существу. Даймонд доложил, что случилось во время поисков Наоми, и закончил тем, что пришлось воспользоваться золотой картой борца и серьезно потратиться. Ему ответили, что это не проблема. Ямагата хочет сделать все, что в его силах, чтобы помочь расследованию. Он немедленно свяжется с управлением полиции Иокогамы и выяснит, как продвигается поиск школьных фотографов.
Результат его вмешательства впечатлял. Через двадцать минут из Японии поступил факс. Всем школьным фотографам было предписано проверить свои регистрационные записи. Вдогонку за первым пришел второй, как только появилась новая информация.
– Так-то лучше, чем ваше «когда и если», – буркнул Даймонд, ни к кому не обращаясь. Сержант Стейн давно закончил смену и ушел домой.
Незадолго до двух ночи факс загудел, и появилась первая важная информация:
«Полицейское управление Иокогамы
Суперинтенданту Даймонду, управление полиции Нью-Йорка
В ответ на ваш факс ПУ/2 сообщаем, что опрос школьных фотографов выявил, что за последние два года в девяти школах под номером 212 были зарегистрированы тридцать пять учеников, из них девятнадцать мальчиков и шестнадцать девочек. Сообщите, требуется ли дополнительная информация».
– Еще как, – пробормотал Питер и потянулся за ручкой.
«26-й участок управления полиции Нью-Йорка
Полицейскому управлению Иокогамы
Чрезвычайно благодарен за ваше внимание к моему запросу. Важно выяснить, не пропадала ли какая-нибудь девочка и не отсутствовала ли на занятиях в школе в течение последних шести недель, включая спецшколы для умственно неполноценных детей. Буду глубоко признателен за внимание к данному вопросу».
Только что заступившая на дежурство женщина-детектив сказала, что Даймонд на вид совсем никакой, и с этим трудно было поспорить. Предложила ему поспать на раскладушке, где отдыхают полицейские, если после смены остаются переночевать в участке. А она сама будет следить за поступающими факсами.
«Полицейское управление Иокогамы
Суперинтенданту Даймонду, управление полиции Нью-Йорка
Дальнейший опрос выявил, что из всех девочек, зарегистрированных в записях фотографов под номером 212, ни одна не числится пропавшей из школы. Две в течение двух недель и десяти дней соответственно отсутствовали на занятиях по причинам легких недомоганий, но теперь вернулись в школы. Одна уехала из города и живет в Нагое, остальные на месте».
Даймонд посмотрел на часы: двадцать минут шестого утра.
– Спасибо.
– Хотите кофе? – спросила женщина-детектив.
– Надо сначала ответить на факс.
«26-й участок управления полиции Нью-Йорка
Полицейскому управлению Иокогамы
Признателен за информацию. Пришлите детали по переехавшей в Нагою девочке. Если можно, перепроверьте, живет ли она там с родными».
Настало утро. Даймонду начинало казаться, что ночь потрачена впустую. Ночь, которую он мог бы провести в комфортабельном отеле, а не ютиться на железной с брезентом вместо матраса раскладушке. Он решил пораньше позавтракать.
«Полицейское управление Иокогамы
Суперинтенданту Даймонду, управление полиции Нью-Йорка
Запрос школьного компьютерного файла города Нагоя по поводу интересующей вас ученицы ничего не дал. Поэтому направляем информацию, зарегистрированную в предыдущих местах учебы:
Норико Масуда, возраст девять лет, родилась 20 декабря 1983 года. Последний известный адрес: доктор Юко Масуда, профессор медицины (мать) проживает 4–7–9 Умеда-чу, Нака-ку J227, Иокогама. Отец, Хиро Масуда, специалист по гигиене труда, погиб в автомобильной катастрофе в январе 1985 года. Мать до 1985 года писала диссертацию на отделении биохимии Иокогамского университета. Девочка с сентября 1987 года по март сего года посещала спецшколу в Иокогаме. В 1987 году поставлен диагноз – аутизм.
Школьная успеваемость – невысокая из-за немоты. Выше среднего талант к рисованию. Характер положительный. Поведение хорошее. Коэффициент умственного развития (невербального): 129».
Даймонд перечитал текст во второй раз, ошеломленный после недель гаданий и отчаяния потоком бесценной информации. Получить такое всеобъемлющее подтверждение своим предположениям было выше всяких ожиданий. Когда факсы стали приходить из Японии, он не смел надеяться ни на что подобное. И вот теперь получил более чем достаточно указаний, что та девочка – Наоми. Вернее, ребенок, которого он узнал под именем Наоми, на самом деле Норико. Иначе пришлось бы признать, что совпадения простираются до каких-то смехотворных пределов.
Норико.
Такое имя нетрудно выговорить европейцу. Но Даймонд не мог себя заставить думать о ней иначе как о Наоми. И оправдывал себя тем, что так избежит путаницы, контактируя с американской полицией. Здесь плохо приспосабливались к перемене обстоятельств. Подтвердился диагноз «аутизм». И Даймонд, хоть и обрадовался, что его версия оказалась верна, внутренне сжался, увидев на бумаге роковое слово. Несмотря на факты, он все-таки надеялся, что найдется способ вылечить маленькую девочку.
Обдумывая содержание факса, Питер попытался представить мать Наоми. Блестящая женщина, Юко Масуда бросила научную работу, чтобы выйти замуж, но ее постигло горе – молодой муж погиб в автокатастрофе. Она отдавала все силы воспитанию дочери, которая реагировала на внешний мир вовсе не так, как дети других матерей. В чем причина, она скорее всего не понимала, прежде чем Наоми не исполнилось три или четыре года. Несчастная мать, размышлял Даймонд, согласилась на предложение миссис Танака, тоже сотрудницы университета, взять ребенка с собой в поездку в Европу и Америку. Она хотела получить передышку от стресса, который сопровождал воспитание больной аутизмом девочки. Но каким образом добросердечное намерение могло привести к убийству и похищению ребенка?
Даймонд покачал головой, вздохнул и принялся писать благодарственный ответ, добавив в него для колорита единственное слово, которое знал по-японски – сайонара. Затем разорвал лист. В голове все путалось. Не время прекращать переписку с Японией. Пусть там сейчас поздний вечер, но расследование только начинается.
«26-й участок управления полиции Нью-Йорка
Полицейскому управлению Иокогамы
Сердечно благодарен за сотрудничество. Детали совпадают с пропавшей девочкой. Прошу срочно предоставить сведения о ее матери, докторе Масуда. Нам необходимо знать обстоятельства отъезда ребенка в Лондон в сроки до сентября сего года. Предполагается, что ее сопровождала миссис Минори Танака, тридцати шести лет, бывший секретарь Иокогамского университета. Требуются полные данные на этих двух женщин».
Загрузив лист в факсимильный аппарат, Даймонд направился в свой новый отель, чтобы принять душ и побриться. Поспать удалось часа три, но утром он чувствовал себя на миллион иен.
