Глава двадцать третья
Один из старейших в участке полицейских вспомнил татуировку с изображением лезвия бритвы. В конце семидесятых годов она являлась символом подростковой банды, которая, вдохновляемая движением панк-рокеров, наводила шороху в районе Бруклина. В 1978 году банда насчитывала максимальное количество членов – сорок человек. В восьмидесятые годы на смену ей пришли другие банды.
– У вас должны быть образцы татуировок известных преступников, – предположил Даймонд.
– В компьютере, – произнес лейтенант.
Они проверили. Одиннадцать мужчин имели татуировку в виде лезвия бритвы на одной или другой руке. Не все были из бруклинской банды. Некоторым, судя по всему, просто нравился вид лезвия. В одном случае, когда эта увлеченность дошла до крайности, цепочка из лезвий начиналась на тыльной стороне ладони одной руки, вилась по плечам и спускалась по другой руке.
Полицейский за компьютером открыл страничку: «Особые приметы». Описания троих из бруклинской банды напоминали внешность Кожаной Куртки. Даймонд попросил показать снимки анфас и в профиль. Пришлось идти в архив в другом здании, в этом же квартале. К их приходу папки разложили на столе, и Питер почувствовал, как сильно забилось сердце.
Рисунок Наоми сделал свое дело. Один из тех, кто был на фотографиях, оказался Кожаной Курткой. Никаких сомнений. Неприятное узкое лицо, те же глаза и на фотографии в профиль нос Чарльтона Хестона.
– Это он.
– Ландин? Тип не из приятных.
Кожаную Куртку звали Фредерик Андерс Ландин. Тридцати двух лет. За юношескими правонарушениями следовали два приговора за вооруженные ограбления. Между ними один за убийство, но Ландина отпустили после апелляции. Имелась информация, что после второго трехлетнего срока Ландину стали предлагать работу в качестве наемного убийцы. В настоящее время находится под полицейским наблюдением – так, по крайней мере, утверждало досье – с целью упрятать его за решетку на долгий срок, а не ограничиваться символическим приговором за умысел.
– Тут сказано, что он у вас под колпаком.
– Вы на сто процентов уверены, что это он? – спросил лейтенант Истланд.
– Абсолютно.
– Видели, как он встретил на стоянке в аэропорту миссис Танака с девочкой?
– Лейтенант, я был от него так же близко, как сейчас от вас.
– Хорошо. В таком случае задержим его.
– Каким образом?
Истланд пожал плечами, давая понять, какого он мнения о тупоголовых английских детективах.
– На это есть патрульные.
– Учтите, это не обычный арест, – предостерег Даймонд. – Он убийца. Захватил ребенка. Безопасность девочки прежде всего. Вы посылаете двух патрульных. Может начаться перестрелка.
– Что предлагаете вы? Засаду?
– Согласно документам, за ним уже наблюдают.
– Не верьте всему, что написано в досье. Наблюдение может означать, что у нас есть человек, который приглядывает за ним пару раз в неделю, когда он играет в бильярд.
Даймонд не понимал, откуда такая бравада. Видимо, подобным образом американский детектив старался отгородиться от царивших на улицах опасностей.
– Лейтенант, вы спрашивали моего совета. Я бы предложил, если возможно, проявить изворотливость. Если попытаться арестовать его в комнате, где находится девочка, мы поставим ее жизнь под угрозу.
– Премного вам благодарен, мистер Даймонд, – ответил Истланд, изображая английский выговор примерно с тем же успехом, как комик Дик ван Дайк в «Мэри Поппинс». – Прокатимся до Куинса, где остановился джентльмен, и будем утонченными. Полагаю, вы составите нам компанию?
Сарказм Питера не позабавил, но он принял предложение ехать в машине сержанта Стейна.
Когда они вынырнули из тоннеля Мидтаун, уже смеркалось и зажглись уличные фонари.
– Вы при стволе? – спросил Стейн.
– Нет.
– Неужели английские копы ходят на задания пустыми?
– Как правило, да.
– И вам ни разу не понадобилось оружие?
– До сих пор нет.
Даймонд мог бы добавить, что прослыл самым криворуким человеком на свете. У него оружие могло бы выстрелить в неподходящий момент, вот как сейчас – от тряски. Пружин в сиденье он совершенно не чувствовал.
– А я бы уже пять раз отправился на тот свет, не будь при мне моего пистолета, – заявил Стейн.
Район, куда они ехали, считался не худшим, но отнюдь и не лучшим в Куинсе. Дома построили на рубеже веков, и в то время улица, наверное, выглядела нарядной. Пожарные площадки перед фасадами зданий хранили приметы клонившегося к закату теплого дня: полотняные стулья, горшки с цветами, матрасы, банки из-под пива, коробки из-под фастфуда. Патрульный на углу махнул им рукой.
– Дальше нельзя. Улица просматривается из окон подозреваемого.
– С какой стороны квартира?
– Справа.
– Его видели?
– Нет, но свет горит.
– Может, повезет.
Они вылезли из машины и присоединились к Истланду и двум другим детективам, которые подъехали сразу за ними. С другой стороны появилась еще одна машина с полицейскими. Истланд связался по рации с теми, кто уже занял позицию ближе к дому, и стал отдавать приказания. Он действовал четко и теперь больше нравился Даймонду.
– Нам помогают люди из соседних квартир, – сообщил Истланд.
– Они видели девочку?
– Боюсь, что нет.
– Слышали ее голос?
– Никто об этом не упоминал.
– Может, в доме очень толстые стены?
– Не исключено.
– Каков ваш план?
– У нас есть возможность какое-то время подождать. Если повезет, он в течение следующего часа выйдет за едой, и тогда мы возьмем его. Хотите подойти поближе?
– Не откажусь.
Даймонда поручили сержанту Стейну, и они как два местных жителя, выгуливающих несуществующих собак, направились к дому 224, где свет на втором этаже давал надежду, что Фредерик Ландин у себя в квартире. Жалюзи были закрыты, но топтаться у фасада было опасно – просвет между планками в палец шириной давал возможность свободно обозревать улицу.
Они остановились в конце квартала, и Стейн предложил Даймонду сигарету. Он хотел взять, но вспомнил, что теперь считается некурящим. Щелкнула рация сержанта, и раздался голос Истланда:
– Что-нибудь видишь?
– Свет в окнах. Жалюзи. Первый этаж темный, возможно, нежилой, – отрапортовал Стейн. – Парадная дверь на вид простая. Нам входить?
– Пока нет.
– Проблема в том, – объяснил Стейн Даймонду, разъединившись, – что, если у Ландина возникнут подозрения, выход один – осада.
Хотя быстро темнело, на такой риск Питер согласился бы пойти.
– Осада требует большого количества людей, – продолжил сержант. – Мы не можем позволить себе этого.
Вскоре рация вновь ожила.
– Ладно, не торчать же здесь всю ночь из-за этого кретина! – возмущенно объявил Истланд. – Ты с Даймондом входишь со стороны улицы. Занимайте квартиру на первом этаже и будьте готовы подняться, как только Ландина выкурят из берлоги и отделят от девочки. Ясно?
– Да, лейтенант, – произнес Стейн.
Питер еле сдержался, чтобы не выхватить у него рацию – хотелось крикнуть Истланду, чтобы тот не допустил перестрелки, но здравый смысл подсказывал, что его вмешательство ничего не изменит. Операцией руководил лейтенант, его люди на него смотрели, и он не позволит, чтобы ему давал советы какой-то англичанин. Успокаивали слова, что он намеревался отделить Ландина от Наоми.
Они со Стейном вернулись по улице к дому. Совсем стемнело, фасад был плохо освещен, и они еле различали ступени. Сержант запустил руку под куртку, явно нащупывая рукоять пистолета, без которого не мог обходиться, и попросил Даймонда толкнуть дверь. Она легко открылась.
Внутри царила тишина. Они оказались в холле перед пролетом лестницы. Справа находилась дверь квартиры, в которой им предстояло занять позицию. Даймонд взялся за ручку – он не смел надеяться, что и эта дверь окажется незапертой. Дверь не поддавалась. Один точный удар мог бы решить проблему, но переполошил бы весь дом.
К счастью, сержант Стейн запасся всем необходимым – при нем была пластмассовая полоска, известная у полицейских и взломщиков как незаменимое средство для отжимания защелки замка. Он действовал ею умело, дверь не устояла и открылась вовнутрь. Их окутал теплый воздух, отдающий запахом дешевых духов и тела. Бордель, подумал Питер, и эта мысль укрепилась, когда он услышал сонный, но нисколько не встревоженный женский голос:
– Эй, кто там? Сколько времени?
Скрипнул диван, женщина, пошевелившись, встала и, пошатнувшись, подошла к настольной лампе.
– Парни, вас что, не один, а двое? Двоих я сразу не принимаю. Извините, одному придется подождать. – Ее рука уже коснулась лампы.
– Оставь! – приказал Стейн.
– Какого черта…
Даймонд кинулся к ней и закрыл рот ладонью. Она вырывалась, и он обхватил ее за талию. На ней было что-то шелковое, рука скользила, потому что под материей ничего другого не было. Его короткое «Спокойно, мы из полиции» было не самым лучшим выбором, чтобы ободрить женщину ее профессии, но ничего другого в голову не пришло.
Стейн выразился вразумительнее:
– Пикнешь – угодишь за решетку. Мы пришли за тем типом, что живет наверху. Знаешь его?
Даймонд ослабил хватку.
– Ты о Фредерике? – Женщина спросила так громко, что оба полицейских замахали руками. И, сбавив тон, добавила: – Что он такого натворил?
– Ребенок с ним?
– Ребенок?
– Девочка.
Женщина колебалась:
– Несовершеннолетняя?
– Совсем маленькая, ребенок, вот такого роста, японка.
– Фредерик? У него никогда не работали малолетки. Совершенно уверена, он не связывается с детской проституцией. Я бы не стала работать на человека, который заставляет заниматься этим детей.
Даймонд не проронил ни слова, но почувствовал гулкие удары пульса в голове и внезапную сухость во рту. До этого момента ему не приходило в голову, что детская проституция может быть мотивом похищения Наоми. Теперь же приходилось учитывать и такую мерзкую возможность. Ландин явно зарабатывал сутенерством. Дай бог, чтобы женщина оказалась права: он знал границы дозволенного и не продавал клиентам детей.
– Слышала что-нибудь сверху? – спросил Стейн.
Она покачала головой.
– Вообще ничего?
– Отсюда не слышно, если там говорят.
– Но должно быть слышно, если ходят.
– Да, что-то такое…
– Вчера вечером?
– Вроде бы.
– Он находился один или с кем-то?
– Не могу сказать.
– Ты говорила с Ландином после вчерашнего дня?
– Нет.
– А сейчас он дома?
– Откуда мне знать? Я спала, пока вы не заявились. Вам кто-то дал ключ?
– Шла бы ты снова спать, – не слишком вежливо предложил сержант.
Он сообщил по рации лейтенанту, как обстоят дела в нижней квартире.
– Оставайтесь на месте, – приказал тот. – А жрицу любви отправь к нам. Она может оказать помощь.
– Слышала? – обратился сержант к укладывающейся на диван женщине. – Быстро одевайся, и на выход!
– И вот что, Стейн! – снова прозвучало из рации.
– Слушаю, лейтенант.
– Когда он выйдет, предоставь его нам. Сам быстро в квартиру искать девчонку.
Ворча, что не желает принимать участие в полицейской операции и в темноте ничего не может найти, проститутка тыкалась по квартире, собирая одежду. Даймонд едва ее замечал – он был в ужасе от того, что только что услышал. Минуту назад готов был уговаривать полицейских, чтобы те обошлись с Ландином мягче, ведь тогда осталась бы возможность получить от него информацию. Но если чудовищное предположение не вымысел, его самого придется удерживать, чтобы он не расправился с негодяем.
– Что ты копаешься? – спросил сержант у женщины. – Что потеряла?
– Косметичку с губной помадой и всем прочим.
– Шевели задом, выметайся!
Она послушалась.
Истланд собирался воспользоваться ею как приманкой. Ландин скорее откроет дверь женщине, которая на него работает, чем нью-йоркскому полицейскому. Над их головами скрипнули половые доски. Стейн немедленно сообщил об этом лейтенанту. До сих пор операции ничто не грозило: с фасада и с тыла люди расставлены и ждали приказа к штурму.
Даймонд тоже ждал, стараясь настроиться на то, что им со Стейном предстояло выполнить. Он должен верить, что в квартире наверху они найдут Наоми невредимой. Вспоминал, какой маленькой казалась в его ладони ее рука. Как правило, он не забывал, какие у людей глаза. Мог представить и ее, из-за болезни не очень выразительные. Но больше трогала память о прикосновении.
Они с сержантом заняли позицию у двери, приоткрыв ее, чтобы видеть коридор. Понимали, что заваруха начнется не сразу, и ждали еще минут двадцать, прежде чем начались события.
Послышался звук открываемой двери подъезда, затем шагов по плиткам пола в коридоре. Жрица любви прошла мимо своей квартиры и стала подниматься по лестнице, сапоги на кожаных подошвах – примета ее профессии – громко стучали по деревянным ступеням.
Стейн изготовил пистолет. За проституткой мелькнули две тени. Они двигались бесшумно. Женщина повернула на площадке и направилась к последнему пролету. Ее эскорт не отставал. В узкой щели между дверью и косяком появились другие притаившиеся в холле полицейские. Она скрылась за поворотом, затем громко прозвучал дверной звонок квартиры Ландина и ее голос:
– Фредерик, это я, Дикси!
Даймонд услышал, как наверху прошел человек, но звука открываемой двери не последовало – видимо, хозяин разглядывал гостью в глазок. Снова послышалась трель звонка.
К этому моменту вооруженные полицейские наверняка успели расположиться по стене по обе стороны от двери.
– Фредерик, ты дома?
Щелкнул замок.
– Привет, Фредерик! – произнесла проститутка. – Можешь на минуту спуститься?
– Какого черта тебе надо? – спросил Ландин.
– Небольшая проблема с клиентом. Пожалуйста.
– Что за проблема?
– М-м-м… не хочет уходить.
– Как так?
Ну же, мысленно уговаривал его Даймонд, выйди, переступи порог.
– Я же сказала, кочевряжится.
– Получил свое и не желает убираться? Торчит в квартире?
– Не могу от него избавиться.
– Кто он?
– Какой-то парень. Не знаю. Я не могу работать, пока он не уйдет.
– Хорошо. Возвращайся к себе. Сейчас разберусь.
Дверь захлопнулась. Даймонд в отчаянии схватился за голову. Проститутка Дикси спускалась по лестнице быстрее, чем поднималась. И, пробегая мимо Питера и Стейна, бросила:
– Смотрите не подведите, ребята! Иначе мне крышка.
– Закрой рот, – потребовал сержант. Вот и помогай после этого копам.
Снова ожидание и на сей раз дольше прежнего, хотя продолжалось менее пяти минут. Затем наверху послышались шаги, Ландин пересек комнату, щелкнул замок. Он вышел на лестницу, и раздался крик:
– Стоять! Полиция!
Ландин не захотел подчиниться и пошел на прорыв. На пути к лестнице свалил двоих или троих, грохнул выстрел, за ним еще два. Крик боли, человек шлепнулся на лестницу и скатился на несколько ступеней.
– Попался, – прокомментировал сержант Стейн и выглянул в щель. Снаружи перекрикивались полицейские, решая, безопасно ли приближаться к раненому. – Пошли.
В холле они увидели лежащего на полу у лестницы мужчину в белой футболке и черных джинсах. Над ним стоял полицейский. Стейн промчался мимо и понесся вверх, прыгая через две ступени. Даймонд не отставал.
Дверь в квартиру Ландина осталась открытой. После долгого ожидания в темноте свет внутри показался ослепительным. В глаза бросилось богатство обстановки: мебель из светлого дерева с коричневой кожаной обивкой, китайский ковер, огромные комнатные растения, абстрактные бронзовые статуэтки. Но никаких следов маленькой девочки. Даймонд проверил другие помещения – спальни, кухню, ванную. Стянул с кровати покрывало, открывал шкафы, с опаской заглянул в ванну. Пусто. Он вернулся в гостиную и осмотрелся – не пропустил ли чего-нибудь.
– Мистер Даймонд! – окликнул его из ванной Стейн. Он вошел туда вслед за Питером и остался. Стоял на коленях над унитазом. – Это тот ребенок?
Питер похолодел от ужаса.
– Я всегда заглядываю в толчок, – объяснил полицейский. – Когда они паникуют, то бросают в него предметы и пытаются смыть. – Он держал кусочки разорванной фотографии.
Даймонд сложил их на полу. Кусочков оказалось семь, и они составили неполный, но узнаваемый портрет.
– Да, это Наоми, – кивнул он.
