Глава пятнадцатая

С альбомом под мышкой и фломастером в кулаке Наоми села в такси с уверенностью особы королевской крови. На случай, если внутренне она все же тревожилась, Даймонд пытался развлекать ее и показывал лондонские автобусы. Но вскоре перестал – девочка не нуждалась в ободрении.

Джулия Масгрейв хотела купить ей платье с кружевным воротничком, но Даймонд напомнил, зачем они собираются показать ребенка телезрителям. И девочку повезли на студию в том, в чем обнаружили в «Харродсе» – в платье из «Маркс и Спенсер» в коричнево-белую клетку, белых колготках и кроссовках.

Когда такси объезжало фонтан перед телецентром на Шеффердс-Буш, маленькая ручка потянулась к ладони Даймонда и крепко сжала. Что это, нервы? Может, решила, что я нервничаю, сказал он себе.

За время полицейской карьеры Даймонд часто появлялся на телевидении, и у него не было оснований волноваться, однако его одолевали сомнения, хватит ли опыта участия в передаче «Краймуоч», чтобы не струсить в другой программе – «Дети о детях».

Седрик велел появиться в приемной с Наоми в пятницу к десяти утра и терпеливо ждать. Он позовет их, когда представится возможность. Их провели в особую комнату для гостей, где все было устроено так, чтобы успокоить нервы ожидающих. Но стоило им переступить порог, как уверенность Питера исчезла. Гостеприимство телевизионщиков выражалось в упаковках банок с колой, тарелках с пончиками и бутербродами и разбросанных по металлическим с кожаной обивкой креслам игрушках. Наоми, как и он, осталась равнодушной и к еде, и к игрушкам. Уселась на корточки на ковре и занялась рисованием.

Во всяком безумном предприятии возникают ключевые моменты, когда надо задержаться, оглядеться и сделать переоценку. Не игрушки и не пончики заставили Питера замереть. И не появление трех маленьких девочек в атласных розовых платьях и мальчика с прической панка, въехавшего в комнату на скейтборде. Определяющим фактором стала Салли – на вид послушная шимпанзе, которую привела седовласая женщина в перчатках с крагами. Как только обезьянку усадили на другом конце кушетки, где сидел Питер, она принялась прыгать и вопить. Только не подумайте, что она волнуется и нервничает от того, что пришла на телевидение, объяснила женщина. Салли – регулярный участник программы, ее ключевой номер. А кричит, потому что в восторге и счастлива.

Более того, хочет поделиться счастьем с Даймондом. На обезьянке была красная кожаная сбруя, но державшая ее за поводок дрессировщица не слишком ограничивала свободу и позволяла поиграть. Салли подвинулась к Даймонду на ярд (так оценила ситуацию седовласая дама) и замахала лапами в его сторону. А затем оскалилась и завизжала. Она ощущала себя счастливой.

Утром за завтраком Питер объявил Стефани, где проведет предстоящий день, и заметил, что участие в детской телепередаче далеко от его прошлой службы в полиции. Стеф ответила, что он может считать себя вольным сыщиком и сколько угодно стоять на ушах ради юной Наоми, только пусть не забывает, что сам возложил на себя эту обязанность.

– Ты советуешь мне не дергаться?

Жена кивнула.

И вот скандально известный своим взрывным характером Питер Даймонд готов сидеть на одном диване с орущей обезьяной. Что-то основополагающее должно было измениться в его жизни. И изменилось. Главной целью стала судьба маленькой, не произносящей ни звука девочки. А той для этого потребовалось всего несколько раз коснуться его руки.

Не желая никого обижать, Питер выдержал целых пятнадцать секунд рядом с шимпанзе и пересел на другой стул. Добродушно улыбнулся дрессировщице, горько сознавая, что если из программы придется кого-нибудь исключить, то за порогом окажутся они с Наоми, а не Салли.

Не желая сдаваться, обезьянка продолжала громогласно к нему взывать.

– Вы ей понравились, – объявила женщина-дрессировщица, используя обычную для владельцев домашних любимцев уловку, которой они терроризируют всех остальных. – Она в вас просто влюбилась.

Освобождение явилось в лице милой ясноглазой женщины. Она представилась как Джастин и сказала, что она личный помощник Седрика. Рядом с ней стоял темнокожий мальчик.

– Это Кертис, он будет брать у вас интервью, – пояснила Джастин и, заметив, как у Даймонда поползли вверх брови, добавила: – Нашу программу ведут исключительно дети. – И, улыбнувшись, ушла.

Кертис был в красной бейсбольной кепке и черной майке. Кертис протянул Даймонду маленькую ручонку:

– Слушай, не будешь возражать, если я стану называть тебя Питом? Прошу прощения, не могу сказать, когда нас поставят перед камерами. – По его речи можно было решить, что он минимум раз в пять старше, чем в действительности. – Думаю, вам с Наоми захочется, пока есть шанс, познакомиться со студией изнутри.

– С удовольствием, – подтвердил Пит.

Сокращенной формой имени его звал один человек на свете – Стефани. Но вот тут, не успел он и глазом моргнуть, как такое же право получил и этот парень. Гости в комнате не удостоились его предложения познакомиться со студией.

Наоми настолько увлеклась рисованием, что ей пришлось помочь подняться на ноги.

– Это японские буквы? – спросил Кертис.

– Вряд ли, – ответил Даймонд, взглянув на страницу блокнота, которую снова украшали ромбики. – Тебе, конечно, сказали, что она ничего не говорит?

– А то нет, Пит.

Кертис провел их через пару двухстворчатых дверей в студию – объемное полутемное помещение с единственным светлым местом – декорацией пиратского корабля, где возились рабочие. Не забывая смотреть под ноги, чтобы не зацепиться за провод, он направился к неосвещенной площадке, изображающей зал вылета аэропорта, но только сильно уменьшенный. Через окно была видна модель реактивного лайнера на очень похожей на настоящую взлетной полосе.

– Одна из наших постоянных площадок – дыра дырой. Предполагается, что здесь разворачивается какое-то действие. Ну, понимаешь, самолет и все такое прочее. Седрик хочет нас здесь снимать.

Если учесть перспективу отправки Наоми в Бостон, выбор декорации не показался Даймонду неудачным, и он сказал об этом Кертису.

– Единственная проблема: в окружении такого размера я буду тут выглядеть как Кинг-Конг.

– Не парься, Пит, – успокоил мальчуган. – Оператор знает, как с этим справиться.

Даймонд не мог судить, оправданна ли такая трогательная вера. Но не мог не признать, что Кертис вел себя ободряюще, когда рассказывал, как собирается вести интервью.

– Я вижу это так: надо пробежаться по истории, как Наоми нашли. Это же ты находился в тот вечер в «Харродсе»?

Даймонд кивнул.

– Поговорим о том, как она подняла тревогу. Затем я спрошу, кто она такая, и ты ответишь, что никому не известно. Добавишь, что она вообще не говорит, но в причины вдаваться не станем. Седрик не велел усложнять.

– Согласен.

У Даймонда потеплело на душе. Он был благодарен телевизионщикам – не хотел вешать на девочку ярлык аутистки или умственно неполноценной. Гораздо лучше, если ее мутизм будет преподнесен просто как факт.

– Хорошо. Пошли дальше, – продолжил Кертис. – Я объявлю, что в разгадке ее тайны нам требуется помощь. – Он помолчал и нарисовал в воздухе знак кавычек. А затем словно бы поместил между ними слова. – Кто… такая… Наоми? Оператор – крупный план. Взгляните на нее. Может, кто-нибудь сейчас воскликнет: «Где же я видел эту крошку?»

Слов не было – парень профессионал в своем деле.

– Это все? – спросил Даймонд.

– Если не желаешь что-нибудь добавить.

– Нет, все и так прекрасно.

– Хотите посмотреть другие площадки?

Пока продолжался разговор, Наоми стояла рядом с Питером, прижав альбом к груди. Но когда деловое обсуждение закончилось, и беседа приняла вольный характер, зашаркала, словно хотела уйти из студии. Кертис посмотрел на нее и спросил:

– Может, она хочет в девичью комнату?

– Куда? – не понял Даймонд.

– В девичью комнату. В туалет. Как вы узнаете, если ей требуется уединиться?

Это обстоятельство Даймонд не предусмотрел. Ответственность за маленькую девочку влекла за собой осложнения.

– Покажи-ка, где у вас это находится.

Туалеты располагались рядом с гостевой комнатой. Увидев дверь, Наоми отдала альбом и фломастер Питеру и побежала вперед. Она каким-то образом узнала символы на табличках и не перепутала дверь. Кертис взглянул на часы и пообещал вернуться к ним после ланча, когда их потребуют в гримерную. Показал, в каком направлении находится столовая, где можно перекусить, и, подмигнув и улыбнувшись, оставил растерянного Даймонда дожидаться у туалетов. Кто знает, справится ли маленькая девочка там сама? И на беду, мимо не проходила ни одна женщина – он бы попросил проверить, как у Наоми дела. Видели бы его ребята из полиции Эйвона и Сомерсета, вот бы посмеялись!

Вскоре девочка вышла из туалета и они отправились посмотреть, как кормят в столовой Би-би-си. Дела пошли веселее. Столовая. Гримерная. Снова гостевая комната. Одетый на сей раз в красную рубашку с черным галстуком-бабочкой Кертис сообщил им о планах режиссера. Их выход намечался между трио в розовом атласе и парне на скейтборде. Наоми продолжала рисовать.

– Наверное, она хочет тебе что-то сказать, – заметил Кертис. – Тебе это приходило в голову?

– Рисунками? – произнес Даймонд. – А то нет! Только я не могу разгадать, что именно.

Кертис заглянул Наоми через плечо:

– Нечто вроде логотипа. Как в рекламе.

– Знак в виде карточной масти? Навскидку не вспомню, чтобы он являлся символом какой-нибудь компании.

– Заметил, что она их не закрашивает? Большинство детей, когда рисуют фигуры, потом их закрашивают.

Ничего подобного Питеру в голову не приходило. Он не понимал, важно это или нет, а Кертис продолжал фантазировать:

– Может, через это нужно смотреть? Как в смешные окна в старых домах?

Витражные окна…

– Потрясающее наблюдение, Кертис.

– Пользуйся бесплатно. Мне пора в режиссерскую. Не волнуйся. – Он пошел прочь, щелкая пальцами в такт звучавшей в его голове какой-то мелодии.

Если Кертис прав, думал Даймонд, и Наоми жила в доме с витражными окнами, это серьезная зацепка. Он встал со стула и устроился рядом с девочкой. Она перестала рисовать и откинулась назад. Питер посмотрел на значки на странице альбома. Некоторые соприкасались с соседними углами. Не исключено, что случайно, поскольку их было на листе очень много. Он протянул руку и спросил:

– Можно я воспользуюсь фломастером?

Девочка дала ему фломастер. Она не только поняла его слова, но доверила самый дорогой для себя предмет. Добрый знак. Даймонд перевернул страницу и принялся рисовать соприкасающиеся углами ромбы. Было бы проще изобразить двойные пересекающиеся по диагонали линии. Но Наоми вырисовывала каждый ромб в отдельности, и он, создавая решетку, поступал так же.

Девочка следила за его работой и хотя оставалась пассивной, Даймонд порадовался. Он закончил рисунок, обведя все поле прямоугольной рамкой. Получилось узнаваемое витражное окно. И подал его Наоми.

– Ну как?

Она изучала картинку так серьезно, словно являлась сотрудником выставочного комитета Королевской академии. Положила на бумагу руку и провела кончиками пальцев по решетке. Ее что-то не устраивало.

– Может, нужны шторы? – Даймонд потянулся к альбому, но Наоми не отдала его. Показала знаком, что хочет фломастер. Он дал.

Девочка рисовала сосредоточенно, наклонилась низко, и волосы упали вперед, открыв тонкую белую шейку. Она чертила над окном, которое нарисовал Питер. Он не видел, что у нее получалось, пока Наоми не отодвинулась назад.

На сей раз она его совершенно запутала, добавив два прямоугольника и маленький кружок.

У Питера создалось впечатление, что эта игра не для него, а для людей с более высоким коэффициентом умственного развития. Ему так и не удалось освоить кубик Рубика. Он больше и не пытался после того, как одна из скауток Стефани сложила его при помощи нескольких быстрых поворотов. От интеллектуальных мучений его избавил Кертис, явившись и сообщив, что их ожидают в студии. Наоми тотчас поднялась, показав, что не только поняла сказанное, но спешит заняться делом, за которым сюда пришли. Визит в телецентр оживил Наоми. Жаль, что в этот момент ее не могла видеть Джулия Масгрейв.

На съемочной площадке для Даймонда поставили большой стул. Единственная беда – он оказался слишком низким.

– Не рассчитывай, что мне удастся подняться с него перед объективом, – предупредил он Кертиса, который встал рядом, готовясь к интервью.

Наоми невозмутимо устроилась напротив них на детской обитой материей скамье. Модель самолета за окном ее будто интересовала больше, чем объективы камер, и помощнику режиссера пришлось пощелкать пальцами, чтобы привлечь ее внимание. Раздался сигнал. Кертис без запинок заговорил в камеру. Все дети, сказал он, воображают себя детективами. И вот получают реальную возможность разгадать загадку из жизни. Несколькими лаконичными фразами он объяснил ситуацию: антитеррористическая тревога в «Харродсе» и находка в универмаге маленькой девочки. А затем представил Даймонда.

Интервью шло, как было запланировано – без вопросов с подвохом и без путаных ответов. Затем они посмотрели запись, и Питер остался доволен. Из режиссерской появился Седрик Ателхемптон, худой, как спичка, во всем белом, и пожал Даймонду руку.

– Потрясающе, дорогуша. Просто потрясающе. Честное слово, вы находка для телевидения, каждый фунт вашего веса. Зримый контраст: ваши формы и хрупкая девочка. Единственная проблема: я не предупредил Би-би-си о звонках. Не сомневаюсь, что коммутатор уже разрывается. Втык мне обеспечен, но в свою защиту могу сказать, что сюжет получился отличным.

– А что со звонками? – встревожился Даймонд.

– В каком смысле?

– Кто их принимает?

– Сейчас переводят моей помощнице Джастин. Между мною, вами и Би-би-си девяносто девять процентов окажется полной мурой. Детишек трогает обаяние Кертиса и, если он просит информацию, несут невесть что. Он неотразим.

Даймонд был не в настроении обсуждать чье-либо обаяние и неотразимость. Он злился на себя, что не предусмотрел все заранее.

– В данный момент меня интересуют телефонные звонки – тот единственный процент, в котором может содержаться нужная нам информация. Джастин способна отличить правду?

Седрик плутовато улыбнулся:

– А где она, правда? – И заметив взгляд Питера, добавил: – Голова у Джастин светлая. Сияет, как пуговицы гвардейца. – Он стиснул Питеру руку. – Не обижайтесь. Если повезет, то мы вам сразу позвоним.

Но это не удовлетворило Даймонда. Он настоял, чтобы его отвели в кабинет, где Джастин отвечала на звонки.

Перед ней лежал открытый блокнот, в руке карандаш. Она кому-то говорила в микрофон гарнитуры:

– Благодарю, дорогой. А теперь дай трубочку маме. – Джастин посмотрела на Питера. – Какие же надоедливые сорванцы. – Включила другой тумблер и устало произнесла: – Передача «Дети о детях». Где ты конкретно ее видел? В «Короле и я»? Это фильм с Юлом Бриннером? Спасибо, я сообщу.

Не было смысла спрашивать, полезную ли она получила информацию.

– Их подначивают родители, – прокомментировала помощница Седрика. – Беги, звони! Еще тупее своих чад. – Она посмотрела на Даймонда. – Вот и славно, что пришли. Смотайтесь-ка в столовую, возьмите мне бутерброд и стакан апельсинового сока. Я битый час тут кудахтаю и совершенно измоталась.

Питер спорить не стал. Ему приходилось полагаться на Джастин.

Когда он вернулся, она сдвинула гарнитуру, жадно откусила от бутерброда и спросила:

– Сколько я вам должна?

– Только одно слово: мы напали на золотник или нет?

– Вам судить. Набралось с дюжину звонивших, они клянутся, что знают девочку по школе, по танцклассам или по чему-нибудь еще. Я записала их номера, можете перезвонить. Но поступил один пугающий звонок.

– В смысле?

– Мне он не понравился. Позвонила японка. Я решила, что она японка.

– Она назвалась?

– Нет. В этом все и дело. Отказалась назваться. И не сообщила, как другие звонившие, что знает, кто эта девочка. Заявила, что ей даны инструкции передать вам кое-что. К семи часам за вами придет такси.

– Сюда?

– Да. Если вы действительно хотите помочь Наоми, то сядете вдвоем в машину.

– Вместе с Наоми?

– Да.

– Она не сказала, куда отвезет нас такси?

Джастин покачала головой.

– Вы пойдете на это?

– У вас сложилось впечатление, что она говорила серьезно?

– Мистер Даймонд, она была настолько серьезна, что на вашем месте я бы дважды подумала, прежде чем куда-либо ехать.

– Да, уж тут не до смеха, – кивнул Даймонд. – Сколько сейчас времени?