Глава тринадцатая

Дэвид Флекснер в который раз повернул конверт и посмотрел на торопливо написанные от руки слова: «Надеюсь, Венеция показалась тебе сказкой». Сентиментальный вздор, чистой воды сентиментальный вздор, твердил он себе, но глаза застилали слезы. Папа, ты всегда умел растрогать до глубины души, и у тебя это каждый раз получалось.

Нет слов, Венеция – сказка! По совету Мэнни он отправился туда в тот же вечер. Бросил все или почти все. На подъеме оттого, что успешно выступил, впервые оказавшись в роли руководителя, Дэвид пригласил обворожительную Пиа поехать вместе с ним. К его восторгу, она рассмеялась, сжала ему руку и согласилась. Они провели три дня и две незабываемые ночи в настоящем дворце – отеле «Чиприани» на острове Джудекка с видом на цепочку островов Лидо. Венеция показалась Дэвиду волшебством и такой же – Пиа.

Тем горестнее было возвращение в Милан и все, что произошло потом. Рико встретил его вопросом: «Где вы были? Мы не могли с вами связаться». Наверное, он не собирался упрекать его, но слова прозвучали упреком. Узнав, что совершил с собой Мэнни, Дэвид ощутил, как его переполняет чувство вины. Уже в самолете во время полета в Нью-Йорк он размышлял обо всем этом и понял: отец хотел, чтобы все сложилось именно так. Чтобы он уехал и от души порадовался жизни, прежде чем узнает трагические новости.

Мэнни пролетел двадцать один этаж и умер от удара об асфальт автомобильной стоянки. Рак прибрал бы его на тот свет через несколько месяцев. Эти новости стали двойным ударом для его сына.

В аэропорту имени Дж. Кеннеди Дэвида встретил Майкл Липман, дружески обнял и отдал письмо отца. Дэвид распечатал его не сразу. Слова на обороте конверта были больше, чем он мог в данный миг вынести. Дэвид сам предложил сразу поехать в морг и вытерпеть муки процедуры опознания. Странно, но лицо Мэнни осталось целым. Был перелом основания черепа, но, как объяснили, удар пришелся сначала на ноги. Труп, за исключением лица, был покрыт простыней. Дэвид приготовился к тому, что повреждения окажутся настолько велики, что затруднят опознание отца, и был тронут, узнав знакомые черты, которые любил. Он наклонился поцеловать Мэнни в лоб и попрощаться, и в это мгновение случилась странная вещь – его волосы, забранные на затылке в хвостик, упали через плечо и скользнули по мертвенно-бледному лицу. Дэвид поспешно откинул их в сторону и увидел, что открылся левый глаз отца. Конечно, виной тому были его волосы, но Дэвида будто пронзило электрическим током – показалось, будто отец подмигнул ему. Он провел ладонью по мертвому лицу и закрыл веки. Все произошло так быстро, что со стороны могли не заметить. И, конечно, никто не произнес ни слова.

Когда они вышли на улицу, Майкл Липман предложил выпить, прежде чем вернуться в офис. Они завернули в ирландский бар в соседнем квартале.

– Вы, наверное, хотите прочитать письмо, – произнес Майкл, когда они сели. В его тоне звучало нечто большее, чем сочувствие. Нечто похожее на уважение. Раньше в зале заседаний совета директоров он почти не замечал Дэвида. Впрочем, как и другие члены совета.

– Позднее.

– Не поймите меня неправильно, я не хочу вам надоедать, – продолжил Майкл, – но мне кажется, что вам лучше ознакомиться с ним, прежде чем мы вернемся в офис. Если в нем то же самое, что в моем, нам предстоят срочные дела.

Дэвид понял, что Липман прав. Автор письма, хоть и был мертв, но продолжал командовать компанией. И лишь одна фраза свидетельствовала о том, что это послание самоубийцы:

Дэвид, застыв в кресле, перечитал письмо. На него обрушилось столько ударов, и он чувствовал, что впадает в ступор. Странно, он никогда не мыслил себя главой отцовской компании. Не сомневался, что после смерти Мэнни семья получит солидный пакет акций, но руководить делом будет кто-нибудь другой. А сам бы он довольствовался номинальным положением в совете директоров и не нес бы бремя судьбоносных решений. Его интересует творчество, а не скучные пилюли.

Дэвид откинулся в кресле и уставился в потолок.

– Он вас удивил? – спросил Липман.

– Естественно.

– Я пытался убедить его поговорить с вами, рассказать о своих планах. Но он отказался. Сказал, что вы будете лучше работать, если руководство обрушится на вас без предупреждения.

Дэвид метнул на Липмана взгляд:

– Вы хотите сказать, что отец поделился с вами планами совершить самоубийство?

– Нет. То есть я его так не понял. – Липман нервно поправил галстук.

– Признался, что болен раком?

– Да.

– Сказал, как собирался поступить?

Липман уставился в кружку с пивом, словно искал в ней ответ на вопрос Дэвида.

– Я хочу знать, – не отступал тот.

– Он сказал… м-м-м… что хочет соскочить со своего поста.

Впервые с тех пор, как Дэвид узнал о смерти отца, его лицо разгладилось, и он улыбнулся. В мрачном унынии была пробита первая брешь.

– И соскочил… на двадцать один этаж вниз. Очень похоже на отца. Дурная шутка по поводу собственного самоубийства. Я не против, если вы посмеетесь. Отец бы наверняка не возражал. Готов поспорить, он получал удовольствие, когда говорил вам это.

Липман вздохнул. Чувство юмора у босса всегда шло вразрез с его собственным. Дэвид же, представив, как отец потешался, пудря мозги своему мрачному помощнику, еще больше развеселился:

– Так он вам сообщил, что хотел бы, чтобы я, так сказать, вскочил на его пост?

Липман кивнул.

– А вы решили, что он повредился рассудком? Ответьте, только честно.

– Это стало для меня неожиданностью, – промямлил Липман и поспешно добавил: – Вы можете рассчитывать на мою поддержку.

– Она мне понадобится.

Это было заявление о намерении со стороны Дэвида. Неожиданно, интуитивно и необратимо он принял самое важное решение в жизни. Он отдаст работе все силы, несмотря на свое презрение к миру бизнеса. После проведенной в Милане миссии его самооценка в роли руководителя повысилась. Мэнни проявил мудрость и остроумие. И он был прав: это здорово – владеть ситуацией.

– Держателей акций необходимо успокоить. – Это было сказано таким тоном, словно Дэвид все последние недели обдумывал данную проблему. – Я читал в самолете, что новость о смерти отца спровоцировала резкое падение курса.

– Сегодня утром упал еще на шесть пунктов. Если не переломим тенденцию, на нас наедут.

– Предпримут попытку захвата?

– Такая опасность существует. Проходимцы знают ценность компании. Все дело в потере доверия. Мы в штопоре, и они ждут момента, чтобы нанести удар.

– И разорвать на части?

– Это может произойти очень скоро.

– Если мы не помешаем.

– Вот именно. – Липман медленно водил пальцем по роговой оправе очков. – Чтобы восстановить доверие, вам надо заявить рынку нечто позитивное. Благодаря вашему отцу, у нас репутация каменной скалы. По крайней мере, была такой до последнего времени. У нас хорошая база продуктов БР…

– БР?

– Отпускаемых без рецепта. Потребительские товары. Да и капрофикс – до сих пор одно из самых популярных средств, которые выписывают от ангины.

– Но нас скоро могут обойти.

– Уже обошли. Адалат-прокардия впереди нас.

– Это что за штука?

– Лекарство, выпускаемое совместно фирмами «Байер» и «Пфайзер». «Марион-М Дой» со своими препаратами тоже наступает на пятки.

– У нас же много лекарств в процессе разработки.

Липман покачал головой:

– Только не от ангины. К тому же скоро заканчивается срок патента на капрофикс.

– То есть наши конкуренты смогут выпускать подделки?

– Именно.

Они надолго замолчали, а затем Дэвид подытожил:

– Очевидно одно: мне необходимо изучить наши научные и исследовательские программы. Вам, Майкл, ближе этот предмет. Есть что-нибудь на перспективной стадии разработки? Отец говорит в письме, что с решениями нужно поторопиться.

– Трудный вопрос, – замялся Липман. – Я могу пройтись вместе с вами по всему материалу, но лучше это сделать в кабинете, чтобы были перед глазами цифры.

– Отлично. Пошли.

Липман колебался:

– Я вот о чем хотел сказать. Есть человек, с которым вам нужно обязательно познакомиться. Профессор Аларик Черчуорд из Коридонского университета.

– Коридонского? Это где, черт возьми?

– В Индианаполисе. Там специализируются на биологических науках. Если не ошибаюсь, университет открыт во время администрации Кеннеди или чуть позднее, когда обратили серьезное внимание на генетику.

– После того как проникли в тайну генетического кода?

Липман кивнул:

– Черчуорд перешел туда из Йельского университета в 1981 году. Если представить будущего нобелевского лауреата, то он подходящая кандидатура.

– Полагаете, что в будущем он может принести нам пользу?

– Уже приносит. Благодаря вашему отцу мы установили с Коридонским университетом тесные связи. Финансируем значительную часть проводимых там исследований.

– В генной инженерии? – с сомнением протянул Дэвид.

– Не будьте скептиком, – мягко упрекнул его Липман. – Генная инженерия – будущее нашей отрасли. Успехи медицины отныне в руках генетиков. Они уже дали диабетикам более качественный и безопасный инсулин. А в ближайшие двадцать лет придумают вакцины от любых болезней, какие только можно представить. – Он помолчал и сделал глоток пива. – Но получилось так, что последний прорыв не имеет ничего общего с биотехнологией.

– Прорыв? Объясните.

Липман улыбнулся:

– Из старомодных химических компонентов.

– Лекарство?

Он кивнул.

– От какой болезни?

– От самого страшного убийцы.

– От рака?

– От старости, Дэвид, от старости.