Глава 25
Что сказал доктор Чинстон
Приняв решение, Брайан, не теряя ни минуты, сразу же, как наступил день, поехал к Мадж, чтобы сообщить ей о своем отъезде.
Слуга сказал, что она в саду. Молодой человек пошел туда и, ведомый звуками веселых голосов и смехом девушек, вышел на лужайку – теннисную площадку. Мисс Фретлби и ее гости сидели под тенью большого вяза и с большим интересом наблюдали за игрой Роллестона и Петерсона, которые оба были хорошими игроками. Мистер Фретлби отсутствовал. Он был в доме, писал письма и общался со старым мистером Валпи, и Брайан вздохнул с облегчением, заметив, что его нет. Мадж увидела его, идущего по парковой дорожке, и с распростертыми объятьями подлетела к нему, когда он снял шляпу.
– Как хорошо, что ты пришел, – сказала она радостным голосом, взяв его за руки, – в такой жаркий день!
– Да, даже в тени невыносимо, – сказала милая миссис Роллестон, улыбаясь и вертя в руках свой зонтик от солнца.
– Простите, но я так не думаю, – ответил Фицджеральд, выразительно оглядывая всех присутствующих дам, сидевших в тени.
Дора Роллестон покраснела и замотала головой.
– Сразу видно, что вы из Ирландии, мистер Фицджеральд, – заметила она, снова сев на свое место. – Вы заставляете Мадж ревновать.
– Именно так, – засмеялась мисс Фретлби. – Я обязательно все расскажу о тебе, Брайан, мистеру Роллестону, если ты и дальше будешь делать такие галантные комплименты.
– А вот и он, – сказал ее возлюбленный, когда Феликс и Петерсон, закончив игру, ушли с лужайки и присоединились к компании в тени. Несмотря на то что они были в бумазейных костюмах, обоим было жарко, и, отбросив свою ракетку, мистер Роллестон сел со вздохом облегчения.
– Слава богу, мы закончили, и я выиграл! – сказал он, вытирая пот со лба. – Рабы в Египте трудились не так усердно, как мы сегодня, пока вы праздно проводите время sub tegmine fagi!
– Что это значит? – лениво спросила его жена.
– Что со стороны всегда виднее, как лучше играть, – возмущенно ответил Феликс.
– Полагаю, это и есть то, что называют вольным переводом, – заметил Петерсон, смеясь. – Миссис Роллестон обязана поздравить вас с новой оригинальной трактовкой Вергилия.
– Отметим это чем-нибудь со льдом, – отмахнулся муж Доры, растянувшись на земле и глядя на голубое небо сквозь листву. – Обожаю отмечать ледяными напитками.
– Вот и держите, – сказала Мадж, смеясь, и передала ему стакан газированного золотистого питья с огромным куском льда, радостно звеневшим о стекло.
– Он не один такой, – весело поддержал его Петерсон, когда ему тоже вручили стакан.
Выпив содержимое одним глотком, Роллестон протянул стакан для добавки.
– Я бы выпил еще, пожалуйста. Ну и парит!
– Как парит? Вода со льдом? – со смехом спросила Джулия.
– Да нет, день, – ответил Феликс, скорчив гримасу. – Сегодня один из тех дней, когда люди склонны послушаться совета Сиднея Смита, выпрыгнуть из шкуры и проветрить кости.
– Но даже ветер горяч, – заметил Петерсон мрачно, – поэтому, боюсь, мы здесь сваримся.
– Ладно тебе, старик, – ответил ему Роллестон, бросив в него шляпу, – или я вытащу тебя под палящее солнце еще на одну игру.
– Нет уж, – отказался его товарищ. – Я не саламандра, чтобы превосходно себя чувствовать в огне. Даже от тенниса можно утомиться. – И, отвернувшись от Роллестона, он начал говорить с Джулией Фезервейт.
В это время Мадж и ее возлюбленный, оставив весело болтавших гостей, не спеша шли к дому, и Брайан рассказывал девушке о своем скором отъезде, не называя пока причин.
– Я получил письмо вчера вечером, – сказал он, отвернувшись от нее, – и у меня появилось одно важное дело, так что я должен немедленно уехать.
– Не думаю, что мы задержимся здесь, – задумчиво проговорила Мадж. – Папа уезжает в конце недели.
– Почему?
– Понятия не имею, – ответила мисс Фретлби. – Он такой беспокойный и никак не может принять решение. Он говорит, что до конца жизни больше не будет ничем заниматься, только путешествовать по свету.
В этот момент Фицджеральду вспомнилась строчка из Книги Бытия: «…когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле».
– Рано или поздно у каждого появляется такое желание, – беспечно заметил молодой человек. – Но на самом деле, – продолжил он, усмехнувшись, – кажется, я и сам в таком состоянии.
– Это напоминает мне о том, что я услышала вчера от доктора Чинстона, – ответила девушка. – Наступает беспокойный век, открытие электричества и парового двигателя превратило нас в цыган.
– Ах! Идти за цыганской звездой! – рассеянно заметил Брайан. – Но ведь рано или поздно мы упускаем ее из виду.
– Уж мы-то хотя бы какое-то время точно не собьемся с пути, – сказала Мадж, смеясь, когда они зашли в гостиную, такую прохладную и темную после зноя и света снаружи.
Войдя, они увидели мистера Фретлби, который поднялся с кресла рядом с окном. В руках у него была книга – видимо, он что-то читал.
– О! Фицджеральд, – воскликнул он сердечным тоном, протянув руку, – рад тебя видеть.
– Я пришел сказать, что уезжаю, – начал Брайан, немного покраснев, когда пожал ему руку. – Хотел попрощаться на несколько дней.
– Да? Уезжаешь в город, так? – уточнил Марк, опустившись в кресло и держа в руках цепь для часов. – Не знаю, насколько это хорошее решение – променять чистый загородный воздух на пыльную атмосферу Мельбурна.
– Но Мадж сказала мне, что вы тоже едете туда, – сказал Фицджеральд, вертя в руках вазу с цветами.
– Это еще не решено, – беззаботно ответил хозяин дома. – Может, поеду, а может, и нет. Ты едешь по делу?
– Да, Калтон… – На этом Брайан вдруг замолчал и прикусил губу, поскольку он не собирался упоминать имя адвоката.
– Что? – переспросил мистер Фретлби, привстав и внимательно глядя на гостя.
– У него ко мне какое-то дело, – попытался выкрутиться тот.
– Связанное с продажей твоей фермы, полагаю, – сказал Марк, все еще не отводя взгляда от лица молодого человека. – Тебе с ним очень повезло: Калтон превосходно разбирается в бизнесе.
– Даже чересчур хорошо, – ответил Фицджеральд с негодованием в голосе. – Он не может ничего оставить недоделанным.
– На что ты намекаешь?
– Ни на что, просто… – поспешно ответил Брайан и встретился взглядом с Фретлби.
Они пристально смотрели друг на друга несколько мгновений, и за эти секунды у обоих в голове промелькнуло одно имя – Розанна Мур. Марк Фретлби первым отвел взгляд и нарушил молчание:
– Что ж, хорошо, – беззаботно сказал он, вставая с кресла и протягивая руку, – если будешь в городе в течение двух недель, загляни в Сент-Килда, возможно, ты найдешь нас там.
Брайан молча пожал миллионеру руку и посмотрел, как тот берет шляпу и выходит на веранду, под палящее солнце.
– Он знает, – непроизвольно прошептал молодой человек.
– Знает что, сэр? – услышала его Мадж, подойдя сзади и взяв его за руку. – Что ты голоден и хочешь подкрепиться, прежде чем уехать?
– Я не голоден, – сказал ее жених, когда они шли к дверям.
– Не может быть, – весело настаивала девушка, пытаясь быть как можно гостеприимнее. – Я не позволю, чтобы ты появился в Мельбурне бледным и измученным, как будто я плохо отношусь к тебе. Пойдемте, сэр… – продолжила она, снова взяв любимого за руку, когда он попытался поцеловать ее. – Делу время – потехе час.
Марк Фретлби дошел до лужайки для тенниса, размышляя о взгляде, который заметил у Брайана. Он даже неожиданно вздрогнул под жарким солнцем, как будто по телу у него пробежал холодок.
– Аж мурашки по коже, – пробормотал он цинично. – Боже, как же я стал суеверен! Он все же… он знает, он знает!
– Давайте, сэр, – послышался крик Феликса, который как раз заметил его, – ракетка ждет!
Фретлби очнулся от раздумий и понял, что находится рядом с теннисным полем, а Роллестон стоит рядом и курит.
Он с большим усилием взял себя в руки и похлопал молодого человека по плечу.
– Что вы? – сказал хозяин дома с натянутой улыбкой. – Неужели вы думаете, что я буду играть в теннис на такой жаре? Вы сошли с ума.
– Просто голова у меня горячая, – ответил непоколебимый Феликс, выпуская облачко дыма.
– Бесспорное заключение, – сказал доктор Чинстон, который только что подошел.
– Это такой потрясающий роман! – вскрикнула Джулия, услышав обрывок фразы.
– Какой? – спросил Петерсон, не понимая, о чем речь.
– Книга Хоуэллса «Бесспорное заключение», – пояснила мисс Фезервейт, тоже не понимая, в чем дело. – Разве вы не об нем говорили?
– Боюсь, что наш разговор зашел в тупик, – вздохнул ее зять. – Мы все сегодня немного выжили из ума.
– Говори за себя, – возразил Чинстон надменно, – я нормален, как любой человек.
– Вот именно, – саркастично продолжил Роллестон, – я об этом и говорю. Ведь вы как врач должны знать, что каждый человек на свете в той или иной степени не в себе.
– Где же доказательства? – спросил медик, улыбаясь.
– Доказательства очень просты, – сказал Феликс, показывая рукой на собравшуюся компанию. – Среди них всяк поврежден умом на свой манер.
В ответ на это высказывание обрушился поток возмущения и негодования, а потом все рассмеялись над тем, как же странно мистер Роллестон ведет беседу.
– Если вы так продолжите и в палате общин, – заметил Фретлби веселым голосом, – то у нас будет очень веселый парламент.
– Неправда! Парламент никогда не будет веселым, пока они не пустят туда женщин, – заметил Петерсон, загадочно взглянув на Джулию.
– Тогда это уже будет любовный парламент, – сухо возразил врач.
Марк взял его за руку и увел от остальной компании.
– Я хочу, чтобы вы зашли ко мне в кабинет, доктор, – сказал он, когда они шли к дому, – и осмотрели меня.
– Зачем? Вы нехорошо себя чувствуете? – забеспокоился Чинстон, когда они вошли в дом.
– Последнее время – да, – ответил Фретлби. – Боюсь, у меня что-то с сердцем.
Медик внимательно посмотрел на него и помотал головой.
– Не может быть, – сделал он вывод. – Люди очень часто воображают, что у них сердечная болезнь, и в девяти случаях из десяти это лишь игра воображения. Разве что, – добавил он остроумно, – пациентом оказывается молодой человек.
– Ха! Полагаю, вы думаете, что я в безопасности, – сказал Марк, когда они зашли в кабинет. – А что вы скажете насчет слов Феликса о том, что все мы не в себе?
– Это было весело, – ответил Чинстон, присаживаясь рядом с Фретлби. – Вот единственное, что я могу сказать об этом, хотя, заметьте, я думаю, что на свободе больше сумасшедших, чем нам кажется.
– Правда?
– Да. Помните ту ужасную историю у Диккенса в «Записках Пиквикского клуба», о мужчине, который знал, что он сумасшедший, и ему удалось скрывать это несколько лет? Я уверен, что в мире много таких людей, которым не хватает разума, и тем не менее они едят, пьют и гуляют вместе со всеми людьми, веселые и беззаботные.
– Как странно…
– Половина убийств и самоубийств совершена в приступе сумасшествия, – продолжил Чинстон, – и если человек задумал что-то, его скрываемое сумасшествие даст о себе знать рано или поздно. Конечно, и абсолютно вменяемые люди совершают преступления в состоянии аффекта, но, опять же, я считаю таких людей сумасшедшими на время совершения убийства. Однако иногда убийство может быть спланировано и совершено самым хладнокровным образом.
– В последнем случае, – сказал Фретлби, не глядя на доктора и вертя в руках нож для бумаги, – вы тоже считаете человека сумасшедшим?
– Да, – уверенно ответил медик. – Он такой же сумасшедший, как и человек, убивший другого, потому что ему велел сделать это бог или какой-то голос. Просто у него сумасшествие очень последовательно. Например, мне кажется, что то убийство в кэбе, в котором вы были замешаны…
– Я не был замешан в этом! – прервал Марк собеседника, побледнев от гнева.
– Прошу прощения, – спокойно извинился Чинстон, – оговорился. Я хотел сказать, что человек, совершивший это убийство, был не в себе. Он, без сомнения, сейчас на свободе и ведет себя нормально, как мы с вами, и все же сумасшествие уже забралось в него, и рано или поздно он совершит новое преступление.
– Откуда вы знаете, что то убийство было преднамеренным? – резко спросил Фретлби.
– Это же очевидно, – последовал ответ. – За Уайтом следили в ту ночь, и когда Фицджеральд ушел, кто-то другой был готов занять его место и был точно так же одет.
– Это все ерунда, – не согласился Марк, глядя на компаньона. – В Мельбурне десятки мужчин носят вечерний костюм, светлое пальто и шляпу с мягкими полями… Да я и сам так одеваюсь!
– Ну, это могло быть и совпадением, – сказал доктор недовольным голосом, – но хлороформ доказывает обратное. Люди не носят с собой хлороформа.
– Согласен, – ответил его собеседник, и на этом тему оставили. Чинстон осмотрел Марка Фретлби, и когда закончил, его лицо было мрачным, хотя он как будто бы продолжал смеяться над страхами миллионера.
– Вы абсолютно здоровы, – весело заявил он. – Работа сердца немного ослаблена, но только и всего. Но избегайте стрессов, избегайте стрессов, – добавил он.
Когда Фретлби надевал пальто, в дверь постучали и вошла Мадж.
– Брайан уехал, – начала она. – Ой, извините, доктор… Папа болен? – спросила она, испугавшись.
– Нет, дитя, нет, – ответил Чинстон, – все в порядке, надо только избегать стрессов.
Но когда Марк повернулся к двери, она, не сводя взгляда с лица врача, заметила, какое у него мрачное выражение.
– Есть какая-то опасность? – спросила она, прикоснувшись к его руке, когда они на мгновение задержались у двери.
– Нет! Нет! – поспешно ответил медик.
– Неправда, я же вижу, – настаивала девушка. – Скажите мне, я хочу знать.
Доктор посмотрел на нее с сомнением, а потом положил руку ей на плечо.
– Дорогая леди, – проговорил он мрачно, – я скажу вам то, что не осмелился сказать вашему отцу.
– Что? – спросила Мадж тихим голосом, побледнев.
– Его сердце очень слабо.
– Есть опасность?
– Да, серьезная опасность. В случае внезапного шока… – Врач засомневался и замолчал.
– Да?..
– Может случиться смертельный приступ.
– О боже!
