Глава 17
Суд

Несмотря на крайнюю бдительность полиции и объявления о награде, которые были поданы Калтоном от лица обвиняемого и мисс Фретлби, разыскиваемая Сал Роулинз так и не была найдена. Отец Мадж поддерживал самые дружелюбные отношения с Брайаном на протяжении всего разбирательства. Он отказывался верить, что тот виновен, и когда Дункан рассказал ему о возможности обеспечить алиби с помощью Сал Роулинз, он немедленно предложил щедрую награду, которой было достаточно, чтобы каждый человек, имеющий хоть минуту свободного времени, принялся бы за поиски пропавшего свидетеля.

По всей Австралии и Новой Зеландии гремело до крайности плебейское имя Сал Роулинз, все газеты пестрели объявлениями о награде, и объявления с красным шрифтом разошлись по всем железнодорожным станциям, составив компанию яичному порошку и пиву. Сал стала знаменитой, сама того не ведая, если, конечно, не держалась в тени намеренно, что было очень маловероятно, ведь у нее не было никаких причин для этого. Если девушка еще была жива, она не могла не увидеть объявлений или газет, и хотя она не умела читать, должна была услышать что-нибудь в разговорах, которые велись по всей Австралии. Несмотря на все это, мисс Роулинз так и не была найдена, и адвокат Брайана в отчаянии начал думать, что она умерла. Но Мадж, хотя смелость и начинала временами подводить ее, не сдавалась.

– Господь не позволит, чтобы закон убил невинного человека, – заявляла она.

Мистер Калтон, которому она это говорила, сомнительно мотал головой.

– Господь уже допускал подобное в прошлом, – мягко возражал он, – а мы можем судить о будущем только по нашему прошлому.

Наконец долгожданный день судебного разбирательства настал. Дункан сидел в офисе, проверяя свое краткое изложение дела, когда вошел стряпчий, который доложил, что мистер и мисс Фретлби желают увидеть его. Когда они появились, адвокат заметил, что миллионер выглядел изнуренным и нездоровым, а выражение его лица было взволнованным.

– Моя дочь, Калтон, – сказал он, когда они поздоровались, – хочет присутствовать в суде по делу Фицджеральда, и я никак не могу переубедить ее.

Дункан повернулся и удивленно посмотрел на девушку.

– Да, – ответила она, уверенно встретив его взгляд, хотя лицо ее было очень бледным, – я должна быть там. Я сойду с ума от волнения, если не буду знать, как продвигается судебное разбирательство.

– Но подумайте о том, сколько нежелательного внимания вы привлечете к себе, – начал адвокат.

– Никто не узнает меня, – спокойно объяснила Мадж, – мой наряд очень прост, и я надену эту вуаль. – Достав вуаль из кармана, она подошла к маленькому зеркалу, висевшему на стене, и нацепила ее. Калтон в замешательстве посмотрел на мистера Фретлби.

– Боюсь, вам придется согласиться, – сказал юрист.

– Что ж, – ответил Марк, и на его лице проскользнуло раздражение, – я оставляю ее под вашим присмотром.

– А вы?

– Я не пойду, – ответил Фретлби, быстро надевая шляпу. – Я не собираюсь смотреть на человека, который сидел со мной за одним столом, а теперь на скамье подсудимых, как бы я ни сочувствовал ему. Всего хорошего. – И, кивнув, он вышел. Когда дверь закрылась, Мадж сжала руку Дункана.

– Есть ли хоть какая-то надежда? – прошептала она, глядя на него через черную вуаль.

– Только на удачу, – ответил Калтон, складывая свои документы в сумку. – Мы сделали все, что могли, чтобы найти эту девушку, но все безрезультатно. Если она не объявится в последний момент, боюсь, Брайан Фицджеральд обречен.

Мисс Фретлби упала на колени со сдавленным криком.

– О Боже милостивый, – заплакала она, сложив руки в молитве, – спаси его! Спаси моего возлюбленного, не дай ему умереть за преступление другого человека, Боже…

Она закрыла лицо руками и зарыдала. Адвокат нежно прикоснулся к ее плечу.

– Пойдемте, – тихо сказал он. – Сохраняйте мужество, и, возможно, мы спасем его. Самый темный час, как говорится, перед рассветом.

Мадж вытерла слезы и последовала за юристом в кэб, который ждал их у двери. Они быстро доехали до здания суда, и Калтон посадил ее в укромное место, откуда ей будет видно скамью подсудимых, но при этом ее саму никто не увидит. Когда он собрался уходить, девушка взяла его руку.

– Скажите ему, – прошептала она дрожащим голосом, – скажите ему, что я здесь.

Дункан кивнул и поспешил подготовиться к началу процесса, в то время как Мадж внимательно осматривала судебный зал.

Он был переполнен представителями высшего света Мельбурна. Все они разговаривали приглушенными голосами. Известность подсудимого, его привлекательность, их помолвка с Мадж Фретлби, необычные обстоятельства дела – все это возбудило крайнее любопытство в обществе, и, следовательно, каждый, кто мог как-то получить пропуск в суд, был там.

Феликс Роллестон заполучил себе великолепное место рядом с прелестной мисс Фезервейт, кем так восхищался, и теперь без остановки болтал с ней.

– Все это чем-то напоминает мне Колизей, – сказал он, оглядывая всех через монокль. – Римское празднество с закланием во имя Юпитера.

– Не говорите так, это ужасно, – притворно прохныкала мисс Фезервейт. – Мы все собрались здесь из сочувствия к бедному дорогому мистеру Фицджеральду.

Находчивый Феликс, который на самом деле был намного более умен, чем люди о нем думали, улыбнулся этому истинно женскому способу скрыть свое любопытство.

– Ну да, конечно, – легко согласился он, – именно так. Осмелюсь сказать, что Ева съела яблоко только лишь потому, что не могла видеть, как столько их пропадает.

Мисс Фезервейт с сомнением взглянула на него. Она не понимала толком, шутит он или говорит серьезно. Но как только она собралась ответить ему, что считает неподобающим делать Библию предметом шуток, вошел судья, и все встали.

Когда ввели подсудимого, все дамы задрожали от волнения, а некоторым из них даже хватило ума достать театральные бинокли. Брайан заметил это и покраснел до корней волос, поскольку остро почувствовал в этот момент степень своего падения. Он был крайне гордым человеком. Попасть на скамью подсудимых, быть окруженным легкомысленными людьми, которые называли его своим другом, при этом наблюдая за ним, как за актером или диким животным, – это было выше его сил. Он был одет в черное и выглядел бледным и измученным, но все дамы в один голос заявили, что он выглядит как нельзя лучше и что они уверены в его невиновности.

Присяжные дали клятву говорить только правду, и прокурор поднялся, чтобы сказать свое вступительное слово.

Большинство из присутствующих были знакомы с фактами только лишь через газеты и разнообразные слухи, которые им удалось подслушать. Следовательно, они не знали истинной истории, что привела к аресту Фицджеральда, и все приготовились внимательно слушать.

Дамы прекратили разговоры, мужчины перестали озираться по сторонам, и во всем зале были видны лишь напряженные лица слушателей, ловивших каждое слово, слетавшее с уст прокурора. Он был не особо примечательным оратором, но излагал все четко и разборчиво, так что все слова до единого были слышны в воцарившейся мертвой тишине.

Прокурор вкратце рассказал о преступлении – просто повторяя сюжет, опубликованный в газетах, – а затем начал перечислять свидетелей со стороны обвинения.

Он вызовет хозяйку комнат, чтобы доказать, что между подсудимым и жертвой была вражда и что подсудимый за неделю до убийства приходил к жертве и угрожал убить его. Эти слова вызвали сильное волнение среди дам, и некоторые даже моментально решили, что этот ужасный человек виновен, но большинство все-таки еще отказывалось верить, что такой привлекательный молодой мужчина может быть убийцей. Затем, продолжал обвинитель, позовет свидетеля, который сможет доказать, что Уайт был пьян в ночь убийства и пошел по Рассел-стрит в направлении Коллинз-стрит. Кэбмен Ройстон может поклясться в том, что обвиняемый поймал экипаж и, отойдя на несколько минут, вернулся обратно и сел вместе с жертвой. Также он докажет, что подсудимый вышел из кэба у гимназии на Сент-Килда-роуд и что, подъехав к перекрестку, кучер обнаружил, что его пассажир мертв. Кэбмен Рэнкин докажет, что он довез подсудимого от Сент-Килда-роуд до Паулет-стрит в Восточном Мельбурне, где тот вышел. А еще будет вызвана хозяйка комнат, чтобы доказать, что подсудимый проживал на Паулет-стрит и что в ночь убийства он вернулся домой только после двух часов ночи. Также будет привлечен детектив, ведущий то дело, чтобы доказать, что найденная в кармане пальто перчатка принадлежала жертве и была на нем в ночь убийства, и доктор, который обследовал тело жертвы, докажет, что смерть была вызвана парами хлороформа. Теперь, когда вся цепочка улик целиком изложена, прокурор готов вызвать первого свидетеля, Малкольма Ройстона.

Ройстон, принеся клятву, дал такие же показания, как и на расследовании, начиная с момента, как его кэб остановили до прибытия в полицейский участок в Сент-Килда с телом мертвого Уайта. В перекрестном допросе Калтон спросил его, готов ли он поклясться, что мужчина, остановивший кэб, и мужчина, севший в него с жертвой, – это один и тот же человек.

Свидетель: Да.

Калтон: Вы уверены в этом?

Свидетель: Да, вполне уверен.

Калтон: Значит, вы утверждаете, что подсудимый – это человек, остановивший кэб?

Свидетель (сомневаясь): Я не могу поклясться в этом. У джентльмена, остановившего кэб, шляпа была надвинута на глаза, поэтому я не мог разглядеть его лицо. Но рост и телосложение одинаковы.

Калтон: Значит, вы подумали, что это он, только лишь из-за одинаковой одежды?

Свидетель: Мне не приходила в голову мысль, что это могли быть разные люди. Кроме того, он говорил так, будто действительно ушел и вернулся через несколько минут. Я сказал: «А, вы вернулись», а он ответил: «Да, я отвезу его домой» – и сел в мой кэб.

Калтон: Вы не заметили разницы в его голосе?

Свидетель: Нет, не считая того, что сначала он говорил громким голосом, а вернувшись, говорил очень тихо.

Калтон: Вы были трезвым, я полагаю?

Свидетель (с негодованием): Да, естественно, трезвым!

Калтон: Да? Вы не выпили ни капли, скажем, в отеле «Ориентал», который, кажется, находится рядом с местом, где обычно стоит ваш кэб?

Свидетель (сомневаясь): Ну, может, я и выпил один бокал.

Калтон: Может, и так, а может, и несколько бокалов.

Свидетель (угрюмо): Может, и так. Закон не запрещает утолять жажду.

Калтон: Конечно, нет, и вы, я полагаю, воспользовались отсутствием такового запрета.

Свидетель (обреченно): Да.

Калтон: И поддали?

Свидетель (смеясь): Да уж, наподдал я лошаденкам что надо.

Калтон (сурово): Вы здесь для того, чтобы давать показания, а не шутки шутить, пусть и весьма меткие. Были вы подвыпивши или нет?

Свидетель: Возможно, да.

Калтон: Значит, вы были в таком состоянии, что могли не рассмотреть человека, остановившего кэб?

Свидетель: Нет, не мог, у меня не было причин разглядывать его, я же не знал, что произойдет убийство.

Калтон: И вам не приходило в голову, что это мог быть другой человек?

Свидетель: Нет, я думал, что это был один и тот же мужчина.

На этом показания Ройстона закончились, и адвокат сел, очень недовольный невозможностью выбить из него что-то более толковое. Одно было понятно: кто-то оделся так, чтобы походить на Брайана, и говорил тихим голосом, чтобы не выдать себя. Клемент Рэнкин, следующий свидетель, подтвердил, что подсудимый сел к нему на Сент-Килда-роуд между часом и двумя часами ночи в пятницу, и он повез его на Паулет-стрит, в Восточный Мельбурн. На перекрестном допросе Калтон добился одного высказывания в пользу заключенного.

Калтон: Подсудимый, это тот же джентльмен, которого вы отвезли на Паулет-стрит?

Свидетель (уверенно): Да.

Калтон: Откуда вы это знаете? Вы видели его лицо?

Свидетель: Нет, шляпа была опущена у него на глаза, и я видел только край усов и подбородок, но он вел себя так же, как подсудимый, и его усы были такого же цвета.

Калтон: Когда вы подъехали к нему на Сент-Килда-роуд, где он был и что делал?

Свидетель: Он был рядом с гимназией, быстро шел в сторону Мельбурна и курил сигарету.

Калтон: На нем были перчатки?

Свидетель: Да, на левой руке, правая была без перчатки.

Калтон: У него были кольца на правой руке?

Свидетель: Да, большое кольцо с алмазом на указательном пальце.

Калтон: Вы уверены?

Свидетель: Да, потому что мне показалось странным, что такой джентльмен прогуливается в таком месте, а когда он заплатил мне за поездку, я увидел, как алмаз переливается в лунном свете.

Калтон: Этого достаточно.

Адвокат был доволен этой новой информацией, поскольку Фицджеральд ненавидел кольца и никогда их не носил, о чем Дункан сделал себе пометку.

Миссис Хэйблтон, хозяйка комнат, была вызвана следующей, и подтвердила, что Оливер Уайт проживал у нее почти два месяца. Он казался приличным молодым человеком, но часто приходил домой пьяным. Единственным его другом, о котором она знала, был мистер Морланд, который часто встречался с ним. Четырнадцатого июля подсудимый пришел к мистеру Уайту, и они поссорились. Хозяйка слышала, как Уайт сказал: «Она моя, ты не можешь ничего сделать с этим», а подсудимый ответил: «Я могу убить тебя, и если ты женишься на ней, я убью тебя у всех на глазах». В тот момент она не имела понятия, о какой даме шла речь. Это заявление вызвало волну недовольства в зале суда, и половина сидящих там решила, что этого уже достаточно для доказательства вины подсудимого.

Во время перекрестного допроса Калтону не удалось вытянуть из свидетельницы что-нибудь дельное, поскольку она просто повторяла одно и то же снова и снова. Следующим свидетелем была миссис Сэмпсон, которая проковыляла до трибуны в слезах и давала ответы пронзительно недовольным голосом. Она заявила, что подсудимый имел привычку приходить домой рано, но в ночь убийства пришел раньше двух часов.

Прокурор (глядя в свои заметки): Вы хотели сказать, после двух.

Свидетельница: Я уже сказала так по ошибке полицейскому, который назвался агентом по недвижимости, и практически уговорил меня заявить это, но я не повторю своей ошибки: было без пяти два, могу поклясться.

Прокурор: Вы уверены, что ваши часы показывали правильное время?

Свидетельница: Нет, но мой племянник – часовщик, и он навестил меня и починил часы в четверг вечером, а мистер Фицджеральд пришел в пятницу ночью.

Миссис Сэмпсон храбро упиралась в своем показании и покинула свидетельскую трибуну с видом победителя, а остальные ее слова не представляли особой важности в сравнении с этим. Свидетель Рэнкин, который довез подсудимого до Паулет-стрит (в чем поклялся), был вызван снова и дал показания, что было два часа, когда подсудимый вышел из его кэба на Паулет-стрит.

Прокурор: Почему вы так уверены?

Свидетель: Потому что я слышал бой часов на почтамте.

Прокурор: Эти часы слышно в Восточном Мельбурне?

Свидетель: Ночь была очень тихой, и я слышал звон часов и два удара абсолютно четко.

Это противоречие в показаниях относительно времени было веским аргументом в пользу Брайана. Если, как заявила хозяйка комнат, которая судила по кухонным часам, где выставили точное время накануне вечером, Фицджеральд пришел домой без пяти два, он никак не мог быть тем мужчиной, который вышел из кэба Рэнкина в два часа на Паулет-стрит.

Следующим свидетелем был доктор Чинстон, поклявшийся, что смерть жертвы наступила из-за паров хлороформа в большом количестве, а за ним последовал Горби, который заявил о перчатке, принадлежавшей жертве и найденной в кармане пальто подсудимого.

Роджер Морланд, близкий друг жертвы, был вызван следующим. Он заявил, что познакомился с убитым в Лондоне и проводил с ним много времени. В ночь убийства он был в отеле «Ориент» на Берк-стрит. Оливер Уайт вошел и был очень взволнован. Он был в вечернем костюме, а поверх костюма надел светлое пальто. Они выпили вместе, затем пошли в гостиницу на Рассел-стрит и там выпили еще. Оба, и свидетель, и жертва, были пьяны. Уайт снял свое светлое пальто, сказав, что ему жарко, и вскоре вышел на улицу, оставив свидетеля в баре. Его разбудил бармен, который хотел, чтобы он ушел. Морланд увидел, что Уайт оставил свое пальто, и взял его, чтобы отдать ему. Но когда он вышел на улицу, кто-то схватил пальто и убежал. Роджер попытался побежать за вором, но не смог, так как был слишком пьян. Потом он пошел домой и лег спать, поскольку ему надо было рано вставать, чтобы поехать за город утром. В перекрестном допросе выяснилось следующее:

Калтон: Когда вы вышли на улицу из гостиницы, вы видели жертву?

Свидетель: Нет, но я был очень пьян, и я бы не заметил его, если бы только он не заговорил со мной.

Калтон: Из-за чего жертва была взволнована, когда вы встретились?

Свидетель: Я не знаю, он не сказал.

Калтон: О чем вы говорили?

Свидетель: О всяком. В основном о Лондоне.

Калтон: Жертва упоминала что-нибудь о бумагах?

Свидетель (удивленно): Нет.

Калтон: Вы уверены?

Свидетель: Вполне уверен.

Калтон: Во сколько вы пришли домой?

Свидетель: Я был слишком пьян, чтобы запомнить.

На этом свидетели прокурора закончились. Было уже поздно, и слушание отложили на следующий день.

Судебный зал вскоре опустел, и Дункан, глядя в свои записи, сделал вывод, что результатом первого дня были два очка в пользу Фицджеральда. Во-первых, нестыковка времени в показаниях Рэнкина и хозяйки комнат миссис Сэмпсон. Во-вторых, показания Ройстона о кольце на пальце правой руки мужчины, убившего Уайта, в то время как подсудимый никогда не носил колец.

Конечно, такие доказательства невиновности выглядели слишком скудными перед махиной улик в пользу вины подсудимого. Мнения публики разделились: кто-то выступал в защиту узника, кто-то против него, – когда внезапное происшествие удивило оба лагеря. По всему Мельбурну вышли экстренные выпуски прессы, и новость, в них появившаяся, передавалась из уст в уста со скоростью лесного пожара: «Нашлась пропавшая свидетельница, Сал Роулинз!»