Глава десятая
Меня звали в дорогу, оттого я и готовился к ней. Конечно, сначала было еще и празднование на кафедре у учителя. Младшие ученики в тот день были отпущены пораньше и угощены мороженым. А учитель, я, Анфиса и все, кто еще не ушел в отпуск в этом месяце, участвовали в симпозиуме. Когда-то это слово обозначало философскую беседу под надлежащим образом разбавленное вино и разные вкусности, потом им стали называть научную конференцию (поглощение вина и прочего при этом случалось, но как бы было не основным процессом). И вот теперь мы вернулись к истокам понятия. Хотя когда собираются научные работники, то без науки и философии никак не обойдется.
Почему разбавленное вино? В те блаженные времена считалось невыразимым варварством пить неразбавленное, таким свинством могли заниматься только окрестные дикари, не знакомые с античной философией и культурой. Посему благородные мужи разводили вино водой в пропорции обычно два кубка вина на три воды. Это была общепризнанная норма, но ее могли и видоизменять по вкусу. Поскольку тогда вино не превышало крепостью двенадцати градусов, то был шанс вести беседу мирно и утром не забыть услышанных в процессе симпосиума философских откровений.
Пока бумаги оформлялись, я достаточно плотно трудился над дальнейшими планами. Поговорил с родными насчет своего путешествия и получил разрешение на него. Про Армир я ничего не говорил, а называл Нижний, Казань, Саратов и при большом желании Царицын. Или их окрестности. На такой план родные были согласны. Что делать — я пока еще несовершеннолетний и еще бездипломный или безмедальонный. Но совсем скоро мне стукнет шестнадцать, потом, надеюсь, будет получено свидетельство, а к этому времени и будет готов медальон. А дальше я формально кузнец своей судьбы. Первую половину каждого дня я бегал по своим делам, а вторую — угнетал Костю и Виталика. Им тоже осталось заниматься совсем недолго, пусть терпят, ибо впереди почти два месяца отдыха. Ну, это от занятий, а что их ждет дома — это их родня пусть решает.
Анфиса тоже собиралась в июле поехать домой, отдыхать перед последним годом обучения. Что она будет делать после — пока неясно. Родные и дядя, оплачивавший ее учебу, рассчитывали, что она вернется домой. Ей же больше нравилась Тверь. Скорее всего, об этом пойдет речь на семейном совете, когда она приедет. Анфиса вскользь упомянула, что ей могут и представить жениха.
Я спросил, кто этот молодой человек. Но Анфиса точно не знала. Мама ей намекала еще и в прошлый приезд, да и вот сейчас пишет в письмах, но очень расплывчато: дескать, из хорошей семьи и про нее регулярно интересуется, как она там, в Твери. Она немного догадывалась, о ком идет речь, хотя, возможно, это не тот. Но если Анфиса права, то ее ждет кавалер в два раза меньше ее размером, которого она в детве дразнила рыжим (а он таков и есть) и несколько раз побила. Вот те на! Как его не била будущая невеста, а любовь его только крепла от этого.
Тут Анфису можно только пожалеть. Перспектива этого брака ее явно не радовала, и она кое-что рассказывала о своих родителях. Переубедить их будет очень непростой задачей. А пойти на обострение — это не так просто. Она уже совершеннолетняя, и скоро получит звание мага (могла бы и раньше, но не хочет), так что теоретически могла бы и наотрез отказаться, но все же, все же…
В общем, может быть, все со временем как-то решится, ведь еще год учебы впереди.
Рассудив и обсудив идеи насчет оружия, я решил пока не заказывать ни двустволку, ни карабин. Действовать в поле пока не планировалось, то есть разные звери и люди на больших дистанциях встретиться мне были не должны. А на коротких дистанциях и в городе я решил обойтись наличным арсеналом, заказав дополнительно только кастет и дерринджер. Снорри Большой обещал их сделать через неделю. Как раз к этому времени я собрался привезти ему кристаллики с заклинанием для пуль.
Куртки с противопульным амулетом отчего-то исчезли из продажи, а приказчики пожимали плечами — мы их заказали, но отчего то их из Ярославля не везут. А когда привезут? Только боги ведают…
Вот и весь разговор, безрезультатный и бесперспективный, отчего я и решил, что таки придется брать кольчугу. С собой мне надо было взять чемоданчик с одеждой и другими нужными вещами и саквояж с магическими предметами. Ну и холщовую сумку с едой. Эта сумка поездила с отцом в путешествия, теперь послужит и мне. Сделав эти дела, я несколько притормозил активность по сборам и начал изучать литературу про Армир. Кроме всего прочего, мне ведь надо было открывать портал на визуальный образ. Оттого я раздобыл в библиотеке несколько рисунков и фотографий разных мест в самом Армире и тщательно разглядывал, чтоб получше запомнить эти виды.
И еще раз поговорил с мамой, но очень осторожно, чтобы она ничего не заподозрила. Я ее множество раз расспрашивал о прошлом семьи и об Армире, но тут надо очень тщательно маскироваться — она реально видит людей насквозь. Ее бы в судьи — никто бы не ушел, не получив заслуженное и никто бы не получил незаслуженное.
Поскольку со мной должен быть Лео, я купил а магазине Евдокимова для него дорожную поилку-кормилку. Именно так ее называл хозяин, сделав соединенные шарниром две тарелочки, которые могут складываться друг в друга. Когда нужно, они раскладываются и вот — стоят рядом поилка и тарелочка для еды. А нужно — сложил друг в друга и спрятал в багаж. И есть крепление к полу — магическая липучка. Лео изделие обнюхал и высказался, что это не самое лучшее, но сойдет. А для пароходного путешествия я сделал ему лоточек. Когда будем жить в городе — он не нужен, а вот до Нижнего на судне доедет. Дальше ему место в мусоре. А на обратную дорогу что-то придумаем.
Потом пришел мой день рождения, и всего лишь на два дня позже прибыло извещение о том, что я могу забрать в лицензионной палате свои бумаги. Как бы все готово, осталось собраться самому и шагнуть за порог.
Конечно, было еще полным-полно всякого нужного, но менее значительного, которое нужно сделать до отъезда… Но это уже не настолько принципиально. Хотя пришлось еще неделю бегать, высовывая язык, а потом еще четыре дня ждать отплытия. Я решил проявить оригинальность и не плыть по Великой на пассажирском судне. Записки отца подсказали идею поплыть на купеческой барже, защищая ее от всяческого зла. По времени это приблизительно столько же, сколько на «Сазане» или «Касатке», ибо они имеют сравнимый с баржой ход и часто останавливаются. Если баржа не будет разгружаться до Нижнего, то я могу и даже немного выиграть во времени.
И это однозначно дешевле, ибо плата за проезд — мои магические услуги. А съем я за это время куда меньше, чем стоит билет. Как я выяснил, спрос на такие услуги еще существует, а сейчас даже популярен в связи с очередными сложностями с жителями Гуляй-Поля. Нижегородские власти таки додавили гуляй-польских смотрящих, и те официально запретили пиратство и работорговлю у себя в городе. Как болтают — с великим скрежетом зубовным. Но, как продолжают болтать, эти прибыльные виды заработка просто укрылись от всеобщего взора. Потому промышлявшие ими удальцы сейчас официально разделены на две группы смотрящими — «паиньки» и «козлища». «Паиньки» теперь официально числятся наемниками и не имеют никакого отношения к разбою на водах. Они просто плывут по реке в попытках наняться куда-нибудь. А произошедшие где-то рядом грабежи — честное благородное слово, это не мы! Ватаги, переведенные в разряд «козлищ», официально изгнаны из Гуляй-Поля. Многим из них как бы угрожает казнь, если они осквернят этот город своим зловонным дыханием. Говорят, что несколько из них реально казнены. А как продолжают говорить хорошо информированные люди — «козлища» передают «паинькам» свою добычу где-то в речных протоках за оговоренный процент, а те везут ее на продажу в Гуляй-поле. В итоге пиратов в Гуляй-поле совершенно нет, а то, что пиратство на реках даже обострилось… А вот это вышло как бы неизвестно почему. Само собой.
Хотя моряки с флотилии говорили, что скоро основная часть как бы независимых пиратов будет выбита и станет потише, но судовладельцы приняли кое-какие меры по самозащите. Ибо на каждом километре водной глади сторожевой катер не поставишь. Потому маг, предлагающий услуги баржевладельцу — это выгодно для него. И магу выгодно.
Поэтому я и владелец баржи «Аллигатор» Олег заключили договор о помощи друг другу в рейсе между Тверью и Нижним. На страх пиратам и порождениям глубин, вроде известной итиллии. Сейчас-то мне уже понятно, что это искусственный магический конструкт (если выражаться крайне наукообразно), созданный Ашмаи для разных непристойных целей к досаде жителей Великоречья. А когда его подстрелил мой отец — то сложно было сказать точно, откуда он взялся. Казанский университет долго думал, не нелюдь ли эта итиллия. Нет. Хотя, возможно, нелюдь пошла на ее приготовление как матрица. Но, скорее всего, не эльф. Возможно, полуэльф или кватерон. Гнома и друэгара надо отвергнуть — там комплекция не позволит лазать сквозь иллюминаторы. Может, это был хафлинг или кобольд?
Я лишил науку правильного ответа на этот вопрос, с размаху засадив рябинку в глазницу Ашмаи. Он и так был не сильно жизнеспособен, а после этого акта и последующих надругательств замкнулся в себе и унес свои тайны в иные планы бытия.
Шестнадцатого июля мы с Лео переступили на мостки, соединяющие тверской берег с бортом самоходной баржи «Аллигатор». На причале оставались все мои родственники, включая Машину маму и дочку ее сестры. А на палубе встречали здешние обитатели — сам хозяин баржи по имени Олег, его жена Анна и их старший сын, моторист и рулевой в одном лице. Кошка со странным именем Малу где-то пряталась.
Олегу было лет сорок пять или чуть больше, но волосы почти седины не имели. А прическу он носил необычную для пришлого — волосы длинные и собраны в хвост на затылке. Аборигенские дворяне — для них это обычно. А пришлые — нечасто. Хотя я могу не знать, что так принято причесываться среди, скажем, капитанов барж. Или кого-то еще, а Олег привык иметь прическу, подобную отцовской.
На подобных баржах грузовые трюмы располагаются впереди рубки, сразу а ней — машинное отделение, а в самой кормовой оконечности — кладовые, судовая кухня (торжественно именуемая камбуз) и две каюты для экипажа. Вот в правую меня и поселили, предоставив нижнюю койку. На верхней спал сын хозяина. Каютка была маленькая и без иллюминатора. Освещение и вентиляция шли через специальный люк в потолке (если он именно так называется на судах). Олег показал мне аккумуляторную лампу — она имеется на случай необходимости вставать на вахту в темноте. Еще в каюте два рундука под нижней койкой, умывальник по типу садового, то есть без водопровода и вешалки для оружия и одежды. Отцу было б в такой каюте тесно — как вдохнул, так в ней бы воздуха не осталось. Я разложил свои вещи и пошел проститься с родными. Отчалим мы где-то через полчаса, а до ночи у меня будет еще много времени на окончательное устройство в каюте. Лео на палубу пойти не захотел и устроился на моей койке. До прихода таможенников я стоял на берегу и выслушивал кучу всяких полезных советов и требования регулярно писать о том, что и как со мной происходит. На письмах настаивала мама, а Володя активно поддерживал бабушку. Молодец. Читать ее не умеет, но уже требует, чтоб ему писали.
А вот по этому поводу надо составить некий план, но это позже.
Потом явились таможенники и занялись Олегом и женой. Ко мне вопросов было немного — куда еду, не в Гуляй-поле ли, и что везу. Ответил и на сем интерес ко мне был утерян.
Гости порешали свои вопросы и отбыли. Заревел гудок, сын хозяина занялся швартовными концами (если я не перепутал названия), хозяин спустился в машинное отделение, а в рубке была его жена. Они, наверное, могут заменять друг друга на всех рабочих местах. А я махал с палубы городу и родственникам.
Олег вернулся в рубку, заменив жену, сын пошел вниз, а на палубу выбралась давно ожидаемая кошка. Баржа медленно отвалила от пристани и, понемногу набирая ход, двинулась. На душе у меня было какое-то двойственное чувство. Мне хотелось плыть дальше, и сердце и душа рвались вперед, но что-то заставляло думать, что я уже больше не увижу никого из стоящих на берегу родных и саму Тверь тоже. Поэтому радость странно мешалась с грустью.
В последней мысли я ошибался. Я еще вернулся в город, прожил там достаточно долго и когда вернулся, увидел там всех в добром здравии. Я мог бы не сказать об этом чувстве. Но я не хочу скрывать ничего о своих мыслях. Или, может быть, мыслях Саши. Ведь иногда я думаю о себе теперешнем как о совсем другом человеке. И это тоже я скрывать не буду.
Расписание моего труда было следующим — я дежурю всю ночь, от света до света. В светлое время же в судовых работах не участвую. Ну, за исключением случаев форс-мажора. На мне также лечебная работа среди экипажа. За то меня везут и кормят. Лео я собирался кормить отдельно за свой счет, но Анна сказала, что найдется и на его долю чего пожевать. Семья их жила в Ярославле и все лето проводила в плавании. Зимой же торговали в лавке и готовились к летнему плаванию. Кстати, животные на барже у них были обязательно. Раньше плавал еще пес Бой, но сейчас у него начали болеть суставы (все же восемь лет возраста), поэтому его в плавание не взяли. Тяжело больной собаке скакать по трапам вверх и вниз. Оттого любимец семьи остался с родителями Анны и младшими детьми дома. Кстати, это уже не первый пес Бой и не первая кошка Малу, которые плавают с ними. Увы, домашние любимцы живут меньше нас. Но семья снова заводит таких же собак и кошек и называет их теми же именами. Олег утверждал, что их собаки и кошки словно реинкарнируются. Поэтому нынешняя кошка Малу ведет себя так же, как и первая в этом возрасте. То есть ворует закуску к пиву и лезет на стол, хотя ей это не разрешается. На стол кошки с таким именем перестают лазать в пятилетнем возрасте. Поскольку таким образом рыбную закуску, не лазая на стол, получить невозможно, кошки по имени Малу начинают вопить мерзким голосом, требуя поделиться. Обычно с кошками поступают так — дают немного полакомиться (кошкам ведь сильно соленое и острое есть нельзя). Если Малу продолжает требовать незаслуженно, то отправляется в изгнание, иногда при помощи тапка.
Увидев красоту Лео, Анна намекнула, что хорошо бы заиметь от него котят, они были бы украшением дома. Я сказал, что с этой целью к Лео не раз приносили кошечек, да и он во дворе с ними общался, но видеть котят, пошедших в него мастью, не приходилось. Это все было правдой, но с Малу у здешних хозяев вообще не было ни единого шанса. Я-то видел, как смотрел на нее Лео.
Так вот мы и плыли. Всю ночь я вместе с Лео бдил на корме, дополнительно поставив сигналки на опасных с точки зрения абордажа местах. В рубке лежал магически обработанный кусочек кварца, при помощи которого я мог скрытно передать сигнал тревоги рулевому. Олег скептически отнесся к тому, что я буду караулить только с пистолетом и револьвером, потому выделил мне магазинный дробовик на усиление. Вообще эти ночные дежурства не так плохи — есть время поработать головой, поразмыслив над разными проблемами бытия. А подумать надо было много, особенно над будущими действиями в Армире. Только долго, конечно, так думать — устаешь как от стражи, та к и от размышлений об Армире. Периодически мы тихо перешептывались с Лео. Я беспокоился, не услышат ли меня в рубке, но, видимо, не слышали. А устраивать «Сферу Молчания» каждый раз-это большой расход Силы. И так регулярно работаешь поисковыми заклинаниями. Движение судов ночью не замирает, а даже такое впечатление, что еще и растет. В полночь мы с Лео перекусывали — ему сырки из пайка, а мне галеты. Не будешь же благородного кота кормить тем, что сам ешь!
А уже утром нас кормили нормальным завтраком. Впрочем, хорошо ел Лео, а мне с утра хотелось только чаю и — спать. Отсыпался я до обеда. Потом вставал и что-нибудь делал: помогал готовить ужин, беседовал с хозяевами, разглядывал рисунки Армира. Ну, или что-то еще находилось. Все шло идеально почти до границы ярославских и нижегородских владений. Я утром сдал пост, разрядил дробовик и повесил его на крючок, без аппетита пожевал завтрак и пошел отсыпаться.
Не знаю, сколько я спал, но проснулся от удара об пол. Отчего-то я оказался на полу, ошеломленный Лео рядом, слышался скрежет железа и какие-то крики с палубы. Это что — абордаж? Просто на автомате я схватил револьвер и пистолет и вылетел на палубу. Но стрелять было не в кого. Пиратов не было, чудовищ тоже, вместо них в корму нашего «Аллигатора» упирался форштевень похожей баржи, на борту которой было написано по-вилларски «Речная Звезда». Ну, хоть чуть оригинальное название, по-моему, половина барж аборигенов называется либо «Путеводная Звезда», либо «Удачный рейс». Как их в Регистре различают — ведают только боги.
Ага, я уже ехидничать начинаю, значит, проснулся. Ладно, штурма нет, зато есть переговоры между судоводителями с использованием двух языков и слов «высокого давления». Э, а сей шкипер намекает, что мы укатились с фарватера и сильно виляли, уходя то влево, то вправо. Надо сказать Олегу, вдруг он этого не понял. Диалекты вилларского вдоль по Великой иногда сильно отличаются. Я и подсказал Олегу. Перепалка возобновилась.
Ну что, надо прятать оружие, здесь какая-то бытовая вещь, а не пиратство. Тут я себя обругал, что взлетал на палубу, не поставив Щит — так бы и вылетел прямо под пулю. И патроны только в самом оружии. Э, надо что-то придумать, как быть дальше.
Суда заглушили двигатели, стали на якорь (нос «Звезды» по-прежнему оставался у нас в кормовой части), включили дымовую сигнализацию. В небо поднимается столб дыма. Видя его, шкипера обращают внимание и маневрируют с учетом того, что мы здесь стоим и мешаем. И на дым довольно скоро придет ярославский сторожевой катер. У пограничников, оказывается, есть еще и задача расследовать подобные случаи. А потом дело будет разбираться в ярославском суде, кто виноват и за что ответит. Судя по всему, этот вот марианец, а не Олег. Вон, как он своего рулевого-нордлинга полоскает: «Исчадие Имира, недостойный сын Лесного острова, пригодный только возить возок Тора…» Это он изящно намекнул, что рулевой у него — козел, ибо бог Тор, по верованиям нордлингов, ездит в повозке, запряженной козлами. О, а вот это совсем непристойное ругательство. Если нордлинга так ругают, а он не хватается за оружие и не убивает оскорбителя, а что-то блеет, как-то самое священное животное Тора — значит, он кругом виноват.
О чем я и на ушко рассказал Олегу. Это его заинтересовало. Пока пограничников не было, надо оценить повреждения. Все уже выкричались и все видели, что не тонем. Пора глянуть поподробнее.
В итоге оказалось, что «Аллигатор» пострадал средне (ну, насколько я понял, исходя из собственных представлений, что легкие повреждения ограничиваются содранной краской, а тяжелые — это когда тонем). Смята часть кормы, сильно пострадала душевая и продовольственная кладовая. Обе каюты целые. И все повреждения — пока выше ватерлинии, то бишь водотечности нигде нет. Правда, надо оценить, что там с рулем и винтом. Из экипажа пострадали мы с Лео, грохнувшись на пол. Тем, кто не спал — все обошлось. Но и я не могу сказать, что сильно травмирован, упав с койки. Но это так, а в протокол потребую внести, что травмирован по вине этих вот тружеников реки.
Потом прибыли пограничники и долго писали протоколы. Я вставился со своей моральной и физической травмой, и ее тоже вписали в число результатов столкновения. Вся волокита затянулась до вечера. Я ходил вокруг и периодически информировал Олега о нужных языковых моментах шкиперской речи. Сей бер-Тави был не владельцем, а шкипером, в отличие от Олега.
Потом суда разошлись, и стали снова оценивать степень повреждения. Как я понял, при столкновениях принято, чтобы суда сразу не расходились, потому что если убрать нос от пробоины, то затопление может усилиться. Да и наверное, когда суда соединены между собой, можно уйти с одного судно на другое, не бросаясь перед этим в реку. Олег с сыном кинулись в низы, но водотечности не обнаружилось. Винт не пострадал, руль стал ворочаться с некоторым дополнительным усилием, но управляться было можно. Потому Олег решил идти дальше, в Нижний. Бумаги оформлены, суд будет значительно позже, а «Аллигатору» надо еще осмотреться в доке, и тогда уже выставлять счет за ремонт с его учетом. Олег пояснил по моей просьбе, что при столкновений могут быть вылетевшие заклепки, сминание листов в виде гофров, которые сейчас не ощутимы по последствиям, но ослабляют корпус. Вот и надо их выявить. Поэтому мы плывем дальше в Нижний, только сбавим несколько ход, узлов до пяти. Чем больше ход, тем выше нагрузки на корпус, а он сейчас битый. Я кинул взгляд на «Звезду». Нос там стал очень красивым, потому что часть его вывернуло в сторону. И судя по крикам с его палубы, есть вода в носовом трюме. Они, наверное, вернутся в Ярославль.
Закончив все дела, «Аллигатор» двинулся дальше. Из-за снижения хода мы прибыли на место с запозданием. Но это имело значение для Олега. Ну, если вообще имело, я ведь не знаю, какой у него срок в договоре о перевозке груза, и имеют ли значение шестнадцать часов опоздания. Пробоины водой не заливало, груз вроде бы тоже не пострадал. Руль разработался без дополнительного ремонта. Я отдежурил лишнюю ночь, но куда уже денешься.
Поскольку прибыли мы не рано утром, а под ночь, я с Лео после визита таможенников отправился на лодке на берег. Баржу пока к причалу не ставили, это будет утром. До свидания, добрые люди с «Аллигатора», удачи вам в ремонте и судебном деле против бер-Тави и его разгильдяя-рулевого. А нас с Лео ждет гостиница под названием «Тихая заводь».
В гостинице поесть ничего не удалось, ибо не подавали в ней ничего ни днем, ни ночью, поэтому я открыл для Лео консервов, чтобы он смог питаться сейчас и ночью, а сам завалился спать. Есть мне не хотелось, смена ритма жизни на сплошное бодрствование ночью утомляет. И спал я спокойно и без сновидений до утра, а Лео охранял меня.
А с утра мы отправились в Кремль «на подзарядку». Заодно поглядели на город. Большой, наверное, даже больше Твери. Да и народу, наверное, побольше. На некоторых улицах было прямо не протолкаться. Вроде как все идут, пробки не создают, но при этом улица забита народом. Каждую секунду на каждом месте кто-то есть. Хотя и разные люди. Поэтому как только мы двинулись вверх по уже полупустой улице, мне аж стало легче. Не привык я к такой толчее. В Твери она чаще бывает на праздничных гуляниях и в пассажах, когда массово закупают все к праздникам, началу учебного года или случается день скидок в конце сезона. Вот тогда похожее и случается.
Пополнив запасы Силы, я устроился на скамеечке и стал размышлять об Армире. Мне следовало найти место там, достаточно открытое, чтобы в случае чего не промазать, открыв портал в какую-то яму или пруд, чтобы оно было недалеко от города, дабы не быть обвиненным в нелегальном проникновении в город и место опять же легко узнаваемое. Потому что городские помойки или окраины похожи друг на друга. Таких мест я выбрал два — городской выгон, где армирские пастухи выпасали ту скотину, которую держат жители и поле возле «Сердца маршала».
Открывать портал возле герцогского замка я не стремился, хотя место там и было. Подумав, я отклонил выгон. К нему, судя по картам, примыкает пруд, куда можно и попасть невзначай. Ну и городская скотина, поев травы, оставляет следы на выгоне. Незачем в них попадать.
Значит, остается монумент на восточном въезде. История с ним весьма интересная, по факту — это был лучший полководец Армира на протяжении последних трехсот лет. Бернар Ас-Терне, погубитель кочевников.
На юге и востоке в степях, как мне говорили, воюют по вековым традициям. Основу воинства степняков составляет конница, пехота в нем бывает редко, разве что когда есть союзники с нею. И каноны сражения заповеданы еще предками. Всегда атакует правое крыло, левое — только в особых случаях. Центр боевого порядка больше стоит, пока не надо переходить в преследование. Резерв всегда минимальный — личная дружина полководца. Атака предваряется тремя залпами лучников и артиллерийским залпом, если пушки есть в наличии. Сейчас у кочевников есть и ружья, как гладкие дульнозарядные, так и энфилды, но лук все равно широко используется. На него хватает денег и умений у всех. Ружейные залпы — тоже не более трех. Хотя в магазине энфилда и десять патронов, но экономить надо. Пушки тоже гладкоствольные, дульнозарядные. Стреляют чаще картечью, в роли которой выступают подобранные камни.
Если находится великий военачальник, который отчего-то решил атаковать левым флангом, а не правым или делать резерв побольше — его имя помнят веками.
Но армия кочевников издалека выглядит устрашающе. Сплошные люди и кони, до самого горизонта, и кажется, что и дальше. Вот-вот лавина хлынет на тебя, сомнет и затопчет. От криков этой кучи людей, грохота барабанов и воя труб тоже может дрогнуть сердце.
Хотя эта куча — только видимость. Чем дальше от линии сшибки, тем менее похожи стоящие там на воинов. Туда ставят женщин без детей, подростков, стариков, инвалидов-всех, кто держится еще в седле. Кричать они тоже могут. Вот эта армия и вызывает дополнительный холод в сердце противников. Да, когда они побеждают, вся эта компания может добить раненого, подобрать упавшее оружие, поймать лошадь, лишившуюся седока… Когда же войско терпят поражение, то бегут первыми эти задние ряды. Им простительно, они не воины.
Периодически в степях юга и востока находится некий вождь, который желает стать владыкой степи, ну и Армир тоже вызывает у него аппетит. И орда идет на него. При этом в степи войско будет расти, как снежный ком, катящийся с холма, ибо к прославленному вождю будут присоединяться все, кому хочется кусочка славы и кусочка добычи. Ну и те, кто не ужился со своими. То есть из сотни может вырасти тысяча плюс гигантский обоз-скот, кибитки и прочее. Гигантская змея ползет по степи. И оставляет след.
Так и произошло пятьдесят четыре года назад. Богатырь Берри вообразил себя ханом и пошел на запад, разбив по дороге встретившиеся другие кочевья. Неубитые в сражениях перешли на его сторону. Конечной целью был Армир, который среди кочевников почитается богатым. А его давно не грабили.
Тогдашний узурпатор престола вовремя почувствовал угрозу и начал действовать. Поскольку деньги имелись, то спешно был нанят приличный отряд наемников, в казармах лихорадочно обучали ополчение и готовили к бою кое-какие покупки прежних лет. Ас-Терне получил званием маршала, то есть главнокомандующего, хотя уже десять лет находился в отставке. Что делать, если у него был самый богатый военный опыт из всех офицеров — три похода в молодости. По дороге к войску присоединились союзники — степные роды Деле, Канли и еще какой-то, которым Берри активно не нравился.
И вот на Каменной реке встретились два войска. Ас-Терне поставил против атакующего крыла кочевников ловушку — четыре броневика «Гладиатор», скрытые за тонкой линией конных и пеших ополченцев, чтоб противники не заподозрили. Центр заняли наемники, усиленные тремя орудиями. На правом фланге стояли степные роды-союзники, очень довольные, что стоят на правом крыле атаки. А против них — враги уровнем ниже. Гвардейцы составили резерв. Берри поставил войска по традициям, освященным веками. Битва началась залпом орудий с обоих сторон. Раньше часто случался бой поединщиков перед войсками, но этот обычай уже редок и применяется только тогда, когда встретились два отряда родственников. Тогда важно свести потери до минимума. Пусть лучше падет поединщик, а не значительная часть отряда. А для чести воина в степи то, что он перешел на чужую сторону после того, как поединщик их войска проиграл — совершенно не вредит. Все решили боги, а он их послушался.
Естественно, два орудия Берри до противника и не дострелили. Зато гранаты армирского войска внесли сумятицу в центр противника. Поэтому «хан» скомандовал атаку правому крылу. Взревели трубы, и по их сигналу конница начала набирать скорость. Раньше на правом крыле стояли воины в лучших доспехах и с лучшим оружием. Сейчас это им не помогло бы. Ополчение раздвинулось, и восемь пулеметов устроили побоище атакующим. Атаковали союзные кочевники, снесшие с поля противостоящее крыло противника. Берри проиграл, причем с крупным счетом. Союзные роды не только рубили и гнали бегущих до полного изнеможения, они еще и захватил обоз Берри полностью. То есть куча кибиток, скота, запасные табуны и люди при них, пригодные для продажи, обмена — огромная добыча. Глава рода Деле заявил, что после такой победы он уверился, что от союза с Армиром выиграет не только он, но и его внуки, поэтому он заключил союз с Армиром от имени своих детей и внуков. А союз с родом Деле — это не шутка. И глава не разочаровался. Кроме взятой сейчас добычи, к нему еще долго ездили на переговоры и выкупали пленных, увеличивая его богатство. В степи начались мелкие усобицы — в таком поражении и гибели и плене родных обязательно кто-то виноват. Хан Берри погиб при отступлении, значит, виновных стали искать среди тех, кто звал в поход с ними или резвее всех бежал. Так что число желающих воевать с Армиром резко уменьшилось.
А возвращавшийся из похода победитель на Каменной реке умер буквально у ворот города. Сердце не выдержало. На месте его смерти и воздвигнут монумент «Сердце маршала». Высокая белая колонна с изображением сердца сверху. На постаменте надпись: «Моя смерть — твоя жизнь».
С тех пор звания «маршал» в герцогстве нет — считается, что неудобно присваивать его после Ас-Берри. Посему главнокомандующие войсками носят звание «андимаршал», то есть помощник маршала.
Вот к этому монументу мне и надо. И идти к посту на воротах окажется не так далеко.
А вот сейчас Лео намекает на то, что уже время обеда. И действительно, пора.
В посоветованном нам заведении «Белый гусь» было шумновато, но кормили хорошо и обильно. Но, как оказалось, что здесь еще и особенный десерт, которого даже не заказывали. Когда я перешел ко второму и прямо наслаждался хорошо приготовленной гречневой кашей с мясом, что-то свистнуло надо мной и от тяжеленного удара по столу все миски взлетели вверх. Куда они приземлились — я уже не видел. Надо мной возвышался молодой нордлинг с кудрявой русой бородкой. Пьяный до охренения. А удар по столу — это он кистенем долбанул. Я еще не успел прийти в себя от неожиданности, как ощутил вблизи искру Силы — где-то внизу. Нордлинг, как подкошенный, рухнул лицом вперед, прямо в столешницу. Наверное, не как — это действительно работа Лео. Надо прекращать этот балаган, поэтому я выдернул из кармана тот самый кастет и сколько было силы приложил буяна по челюсти. От удара заныла рука. Этого хватило для вывода нордлинга из полусидячего положения в лежачее. Все, лежит и не встает. Но он не убит, а в ауте, ну и пусть лежит себе. А теперь нужно ждать полицию и разбираться с нею. Что-то мне на нордлингов стало не везти — уже второй подряд нарушает благолепие и поедание хорошей еды. И половину каши истребил, северянин несчастный, чтоб у него зубы досрочно повыпадали! И весь морс тоже вылился на стол! Хорошо, что я никак не пострадал от опрокинутой посуды-щи уже съел дочиста, потому они на одежде не остались…
А Лео молодец — вовремя вмешался. Я этого буяна и не заметил. Или он прямо ко мне подошел, а остальных не трогал. Да, говорят, что так и было. Пришлось заказывать себе еще второго блюда и морса, да и Лео добавки, потому что эта северная гадость и на его миску наступила, опрокинув ее и лишив фамилиара наслаждения едой.
В общем, ждут теперь этого Хакона (или как там его) суд и исправительные работы, сколько судье захочется, распухшая морда и два ныне отсутствующих зуба. А мне — расход денег на лишние порции и ноющая от удара кисть. От возмещения убытков трактирщику я уклонился, ибо лично миски не бил, а мирно отставлял в сторону, очистив их. К сожалению, среди свидетелей нашелся тип, могущий чувствовать магию. И до упора утверждал, что магия была использована. Я отпирался, говоря, что если бы я задействовал магию, то нордлингу было бы куда хуже. Или лучше, если бы он угодил в Валхаллу или как там их посмертие зовется. Да и зачем мне еще и кастетом бить потом? Потом перешел в наступление и потребовал сообщить, это я использовал магию? Свидетель робко сказал, что нет. Тогда кто же? Свидетель не знал, а Лео под толом не видел. Поэтому я ему посоветовал свои чувства выражать дамам, а не в полиции.
Квартальный долго изучал оружие, нанесшее нордлингу травму и даже хотел прикопаться к нему. В ответ я заявил, что это оружие специальное, для использования против нежити и нечисти — вот, для этой цели серебро и знаки Мардога. А приложил нордлинга тем, что под руку попало. Попало бы полено — им бы и воспользовался. Да и кастет ничуть не страшнее, чем кистень буяна. Вопрос отпал, как кусок засохшей грязи с обуви.
Конечно, если бы я подал иск на нордлинга, то некие деньги бы с него содрали в мою пользу несмотря на отсутствие прямого урона — ни травм, ни ран, только одно пятнышка от жира на рубашке. Но для этого надо оставаться в Нижнем и выступать на суде. А это неделя, а то и дольше. Ну его к демонам в бездны Нифльхелля, пусть жует другой стороной рта…
В славном городе Нижнем пришлось немного задержаться. Цепь разных неудобств внушала какое-то сомнения — не попал ли я в полосу неудач? А неудачи при отправке порталом в Армир совершенно не хотелось. Ну и я задержался в городе, ходил по разным интересным местам, что подробно описал в письмах, которые успел отправить и которые успел написать. Хозяин гостиницы обещал за скромную плату их отправлять каждые три дня. Поэтому в Твери, читая письма, видели бы, что я мирно живу в Нижнем, сегодня был там, видел это, с их времен изменилось так-то или не изменилось совсем… Маму обмануть сложно, но попытаюсь. Потому что переживать за то, что еще не случилось тяжелее, чем за то, что уже точно не случилось.
Никаких больше приключений со мной не было. Только раз, видя группу приговоренных к работам, которые рыли яму на улице, подошел поближе поглядеть, нет ли там знакомого нордлинга. Увы, не было. Не то судья по нему еще приговор не вынес, не то он в другом месте канализацию чистит. Ничего, кроме еды и напитков, не покупал. Хотел было по совету отца купить книгу «про эльфов» одноразового использования, но отчего-то передумал.
Так миновали четыре дня, и утром я вышел вместе с Лео наверх, к Старым башням. Поставил вещи, уселся на корточки, закрыл глаза. Лео сидел рядом и караулил мой покой и вещи. Сегодня день, так что опасны только воришки и пьяные нордлинги. Ночных ужасов до темноты не будет.
Сосредоточился и вызвал у себя в голове картинку из книги. Четырехгранный постамент с красной гранитной плитой со стороны, обращенной к дороге. Это на этой плите выбита надпись. Выше мраморная колонна высотой метра четыре. На верхней плите сердце из камня тоже красного цвета, но он ярче того камня с надписью… Когда образ заполнил сознание, я нажал на ободок портального амулета. Теперь можно открыть глаза. Перед ними колеблется голубоватый овал. Осторожно заглянул в него — да, эта колонна. Да, впереди крыши Армира. Все — словно на картинке из книги. Теперь взгляд вокруг — никого. Никто не увидит, как я ушел в портал. Вроде как нет в Нижнем запрета на публичное пользование порталами, но все равно — устал я от полиции славного города Нижнего. Подхватил вещи и шагнул туда. Лео на полсекунды обогнал меня.
Да, я уже здесь, на зеленой траве Армира. Говорят, в Армире не бывает засух и сильных морозов, вымораживающих весь урожай. Говорят, что Армир — это любимая богами страна. Сейчас проверим, насколько это правдиво.
Я двинулся к воротам. Бросилось в глаза, что ополченцы на входе действуют с ленцой, как бы нехотя. Мага не было вообще. Стражу гораздо более интересовали сами люди, заходящие в город — привез ли свою копченую гусятину, не знает ли он, что случилось со старым Матё на рыбалке. Те, кто вез что-то на продажу, платили налог за вход. Это жители окрестностей, а горожане не платили. Идиллия какая-то. Хотя и читал, что Армиру особенно чудовища не досаждают. До Дурных болот далеко. Но видимо, все же непрошенные визитеры есть, потому что проверка не заброшена. Дошла очередь и до меня.
Я уже был готов сообщить, что в Армир решил прибыть, чтобы посмотреть на красоту здешних мест и попробовать армирского вина. Ведь теперь я уже не ученик и могу себя не ограничивать.
Это я и выложил, за что получил три разных совета: в каком винном погребе побывать и какое вино попробовать. Четвертый ополченец мрачно буркнул, что лучше всего в Армире грилен. Я сделал вид, что запоминаю эту марку вина. Ну и шутник! С такими шутниками можно и гостей отвадить. Грилен — это нечто вроде водки, которую гонят из выжимок и косточек, оставшихся после производства вина. Некрасиво молодых людей такой крепости напитками потчевать.
Им еще и вина много. Меня проверили амулетом, не нашли ничего жуткого. Я поклялся, что ничем торговать в городе и стране не собираюсь, а если и соберусь, то заплачу налог. Дальше внимание ополченцев привлек Лео, про которого они спросили, откуда такой красавец. Я и пояснил, что это мой кот и сопровождает меня. Продавать его не будут. На сем мой досмотр закончился и я мог идти. Я вошел в ворота. На этом этапе описания места полностью совпали с реальностью, что очень хорошо. Разговор армирцев я разбираю, и они меня вроде как тоже понимают. Это не менее хорошо. А куда теперь? В ратушу. Как иностранцу, мне туда нужно зайти и подтвердить, что я в случае продажи чего-то буду платить налог и не пробуду здесь дольше трех месяцев. Если я останусь подольше, то мне нужно получить особую бумагу на проживание. Говорят, что с этим проблем нет, и ее дают почти автоматически после уплаты пошлины. А еще я хочу задать один маленький вопрос. В Армире раньше был обычай, что приехавший сюда маг мог бесплатно жить и получать еду и вино в том доме, с хозяином которого он договорился. Взамен он обязался лечить бесплатно всех его обитателей. Если этот обычай сохранился, то я не откажусь им воспользоваться.
В нужной мне комнате сидел страдающий от головной боли чиновник в немного потертой магии фиолетового цвета и страдающими глазами глядел на меня. Взгляд его словно говорил: «Избавьте меня от вас, пожалуйста! Не до работы совсем…» Даже на Лео не обратил внимание. Э, он совсем плох. А судя по ауре, он вчера малость перестарался с традиционным продуктом здешних нив и склонов. Я негромко сказал, что если господин чиновник страдает от головной боли, то это можно очень быстро облегчить. И это господину чиновнику ничего не будет стоить. Разве что пары добрых советов. Страдалец поднял на меня больные глаза и кивнул в знак согласия. Ага, подперло!
Минут через пятнадцать страдальцу стало ощутимо легче, и он смог меня поблагодарить. Да, обычай этот есть, и редко используется только из-за того, что в Армир редко приезжают маги. Да и своих магов тут немного. Чиновник рискует ошибиться, но их всего пятеро, считая придворного мага. Впрочем, на десяток тысяч постоянного населения их хватит.
Поэтому я могу вполне рассчитывать на гостеприимство. Он лично знает мэтра Селле, который будет рад гостям. У него найдется для нас все. Одних дочек на выданье трое, а если у меня кот мужского пола, то и для него кошка найдется! Тут хозяин кабинета громко расхохотался, а мы улыбнулись его шутке. Так что мне надо идти на улицу Щитников, и в третьем доме от угла я найду мэтра Селле или его супругу Дани. Можно сослаться на него — и даже насчет кота! Тут чиновник снова захохотал, а мы, попрощавшись, покинули его владения.
Мэтр Селле жил в трехэтажном доме. Ну, правда, это был такой вот дом — в три окошка шириной, как и многие дома вокруг ратушной площади. За большую ширину нужно было платить сумасшедшие налоги. Поэтому участки под дом были узкие и длинные, а сам дом напоминал чемодан, стоящий на ребре. На первом этаже был проход внутрь двора и лавка мэтра, на втором этаже гостиная и маленькая комнатенка, а на третьем — две комнаты, где жил сам хозяин с женой. Одна комната-спальня, а вторая гардеробная с камином. В спальне же не топилось. А сзади к дому были пристроены два флигеля разной длины, где жили кухарка, служанка и три дочки мэтра. Плюс всякие кладовые и погреба. Ну и для меня нашлась комнатка. Метров девять площадью и в ней сундук, столик, топчан и разная мелочь вроде зеркала и подсвечника.
Хозяин торговал вином и разными продуктами из него. К ним здесь относили коньяк и грилен, а также винный камень, уксус и лечебные вина. Лечебными винами занималась его жена, которая покупала травы и настаивала на них вино. А в той самой лавочке первого этажа посетители покупали полынное вино, когда у них желудок не хочет варить, вино с красным шиповником, когда у них лихорадка и прочее — в прейскуранте одиннадцать лечебных настоек, что хочешь, то и пей. Можно заказать индивидуально, выбрав нужную траву и нужное вино.
Гм, может в моей помощи и нуждаться не будут? Но тут я проявил чрезмерный оптимизм. Из семи жителей дома у пятерых нашлись жалобы. Вообще да, не будешь же поить девушку настоем травы серебрянки на коньячном спирте. Прежде чем вылечишь ее захворавшие почки, придется ее реанимировать, ибо отравится спиртом. Так что не болели только мадам Дани и младшая дочь Иви. Но той было всего пять лет, ей еще рано.
Сначала я занялся диагностикой, а насчет лечения сказал, что буду все делать постепенно, потому что я расходую магическую Силу и ее надо восстанавливать. Кроме того, некоторые болезни одним сеансом лечения не вылечишь, надо несколько раз. Поэтому работать будем постепенно. Первой была кухарка Малли, у которой сильно болел полусгнивший зуб. Теперь уже болеть не будет, только хорошо бы сходить к цирюльнику и вырвать его остатки. Лиха беда начало, теперь можно с чистой совестью идти на обед. Кормили меня на убой и одобрительно смотрели, как я с аппетитом ем. Поневоле вспомнилось старое правило найма работников — смотреть, как он ест. Вроде как считалось, что с аппетитом едящий работник и работать будет как вол. По-моему, это преувеличение. Лео кормили на кухне, поэтому я решил спросить, как его там угощали. Вдруг здесь на котах экономят. Дома у нас его кормили досыта, а если здесь не так, то придется его докармливать.
Что интересно, за столом девушкам вино не полагалось, они пили не то виноградный, не то другой сок. Мне, конечно, предлагали вино почаще, но я ограничился двумя стаканчиками, сказав гостеприимному хозяину, что к хорошему над привыкать медленно, а я всего несколько раз до этого употреблял армирское. Да, вроде как помню, что три раза. Еще я поинтересовался, почему везде есть армирское красное, но не видно армирского белого.
Мэтр Селле объяснил, что виноград для белого вина растет на западе герцогства, вдоль долины реки Кальми. Когда-то из него гнали вино, и оно считалось чуть хуже, чем основные сорта красного. Но спрос на него был. А вот с тех пор, как выяснилось, что из белых вин можно делать коньячный спирт, а сбыт коньяка по Великой гарантирован в любых количествах, белое вино в долине Кальми теперь идет на коньяк. Так что армирское белое — это больше воспоминания. Немного белого вина еще выделывается на горе Гарле, но оно все же не настолько хорошо. Но пить можно. Лучше, чем из вода из Синего источника. Тут мэтр захихикал. Я попросил пояснить. Оказывается, этот Синий источник где-то размывает пласт медной руды, оттого цвет воды синевато-зеленый, а пить ее — совершенно невозможно. Может и вырвать. Возможно, вода даже ядовита, но просто никто ее не в силах выпить — всех рвет сразу же. Вмешалась Дани и сказала мужу, что не стоит об этом говорить за едой. Мэтр сменил тему. Покормили меня великолепно, но вот две девицы меня прямо глазами пожирали. Неужто у них тут т там тяжело с кавалерами? Или они на мне оттачивают оружие соблазнения? Даже их маман несколько раз на девиц смотрела с явным осуждением. Видимо, они перестарались.
Поблагодарив хозяев за обед, я спросил, чтобы они посоветовали посмотреть в городе интересного? Девицы Анни и Марти сразу же вызвались показать все, что нужно. Мама их напомнила, что Марти нужно заниматься шитьем. Девица увяла и отправилась по указанию матери. А меня шепотом, слышным на полквартала, предупредили, чтобы я себе лишнего не позволял.
На это я ответил, что вообще не настаивал, чтоб меня кто-то сопровождал. Мне бы хватило рассказа, что там-то рынок, а там эшафот (увы, это достопримечательность аборигенских городов, там их показывают и хвастаются достижениями палача). Мадам Дани смешалась. Она, очевидно, ожидала, что я буду давать клятвы, что ничего плохого не сделаю. После чего мне милостиво разрешат гулять с девицей.
Я оставил маму и старшую дочку в легком недоумении и попрощался с ними. Они машинально ответили, и я покинул гостиную. Забежал к себе в комнату, взял берет и пригласил Лео прогуляться. И мы с ним прошлись вдоль ратушной площади и осмотрели восточную часть города. Город выглядел неплохо, наверное, половина улиц мощеные, хотя и узковатые. Дома частично каменные, частично фахверковые. Чисто деревянных я не увидел. Ну, дерева здесь поменьше, чем в Твери, зато камня до демоновой матушки. На улицах довольно чисто. Кругом множество лавочек, часть товаров в которых выложена на лотках снаружи. Народа относительно немного. Со мной много раз здоровались, хотя вряд ли знали. Наверное, здесь так принято: раз идет человек, то с ним здороваются, знаком он или нет. Не могу сказать, что это мне не нравится. Поэтому всем отвечал.
Кстати, здесь сокращают приветствие с «доброго дня» до просто «дня». Так что я так и говорил, касаясь берета двумя пальцами.
Зашел в меняльную контору, где мне разменяли десять рублей на местные шелонги. Получилось увесисто, теперь прикинем, что здесь что стоит. Купил Лео колбаску — ну, если питаться колбасками, то даже выгодно. Потом попил прохладительного напитка — вино с водой и газированное. Вообще вышло ничего, самое главное, что холодное. Самое то для здешней погоды.
Потом мы с Лео постояли на мосту через речку со странным названием Аа и тихо поболтали. Лео сказал, что кормили его хорошо и пытались гладить, но умеренно, он даже это разрешил. Еще он, пока мы обедали, повертелся на кухне и услышал кучу сплетен про семейство. В общем, на меня открыта охота как на жениха. Алина и Марти уже даже успели поругаться по моему поводу. Маме их я отчего-то не понравился, отцу — скорее да, чем нет. Еще на меня положила глаз служанка Кати, так что, если я захочу плюнуть на Белую лисицу, то мне найдется, чем заняться вместо шашней с этим трухлявым скелетом. Я чуть не свалился с моста от смеха, представив себе свои ухаживания за древним призраком. Отсмеявшись, я продолжил слушать своего агента.
По сведениям Лео, армирские дамы и девицы, не состоящие на данный момент в браке, пользуются значительной свободой в отношениях с мужчинами. Поэтому даже если девица зайдет далеко и забеременеет, а юноша на ней не женится, то она никакому общественному осуждению не подвергается. Ребенок ее растет в семье, а насчет выйти замуж за другого — шансы у нее не меньше, чем без этой связи. Муж может усыновить добрачного ребенка, а может и нет, но ребенок растет либо с бабушкой-дедушкой, либо с новым семейством матери. Кстати, как Лео подозревает, та же история случилась с семейством Селле и Дани. Старшая их дочка Анни явно не от Селле. Она не похожа ни на самого мэтра, ни на двух других сестер. Я хмыкнул. Кругом тайны — хоть под замком, хоть в доме на улице Щитников.
Лео продолжил, что связи с замужними дамами здесь не приветствуются, если ты не придворный здешнего герцога. В этом случае как бы можно без ограничений. Еще в здешнем обществе принято, что если герцог или его наследник обращают внимание на даму, то это символ ее востребованности (тут Лео захихикал) и ее всепобеждающей красоты. Оттого даже муж ее не имеет ничего против. Дамы и сами могут проявить инициативу с герцогом, а дети от этой связи считаются вообще подарком судьбы. Тут я могу добавить, что в истории Армира не было случая, когда незаконные дети пытались захватить престол. Внутри семейства бывало всякое, а вот такое не случалось.
Гм. Так вот что отец имел в виду, когда вскользь упоминал про то, что ему надо бы захватить Армирский престол и посадить на него Валерия! Ведь тогда брат женат не был и не спешил насчет внуков постараться. А тут отцу было бы гарантировано стать почетным дедом всего герцогства.
Все это, конечно, очень интересно, а местами даже занимательно, но я все же сюда прибыл не для того, чтобы здешних девиц соблазнять. Ну, разве что между делом. Ладно, сегодня первый день, мы только осматриваемся.
Вечер прошел опять в гостиной. Дани и Алина вышивали, Марти музицировала, Иви играла с куклой, я лечил отцу семейства подагрическую шишку на ноге и расспрашивал о разных аспектах виноделия. Между делом подбрасывал и вопросы о географии страны и герцогском замке. Пока я узнал много нового о винах, а о замке — только то, что по «дням вчерашнего вина» туда пускают всех желающих — посмотреть на внутреннее убранство. Еще в праздники приглашают магистрат и двадцать граждан по жребию. Все желающие вытягивают камешки из каменной чаши, и те, что вытянули красный камень — приглашаются на обед. Ну, конечно, есть еще и суд герцога, который бывает раз в две недели. А истцы могут в любой день оставить письмо о желании испытать правосудие самого владыки у караула перед дворцом.
В дворцовый парк можно заходить всем желающим, если только там не проходит какая-то церемония. Когда на деревьях созревают фрукты — любой может есть, сколько хочет, но выносить оттуда — не принято. Селле со смешком сказал, что когда он был ребенком, они обязательно ходили попробовать герцогских яблочек. Как оказалось, они были такими же, как яблоки в собственных садах, и раньше не созревали. Тут мэтр съехидничал и добавил, что понос их пробирал от недозрелых яблок тоже одинаково. За то заработал замечание от супруги. Девушки продолжали активно поглядывать на меня. Глядя на них, я готов был согласиться с Лео, что сестрички очень непохожи друг на друга. Мама их, по моему впечатлению, несколько сменила гнев на милость, и уже так недовольно на меня не поглядывала. Хотя женская душа — это потемки. Даже мой скромный опыт это подтверждает.
Мене тоже предложили поиграть на гитаре, но я уклонился, сказав, что голосом и слухом для этого не обладаю. Мам у меня поет, а отец — нет. И я, видно, удался в отца. Тут меня стали расспрашивать о моих родителях. А я отвечал, умалчивая только о происхождении мамы. А остальное — чего там скрывать!
Ну, еще поход к замку Ревьер. Зато про ядоклюва я рассказал, только чуть подправив рассказ о том, что ядоклюв разговаривает. Семейство удивленно посмотрело на меня, поскольку легенды о этих жутких созданиях они слышали. Я им пояснил, что птица оказалась вполне мирной, да и я сомневаюсь, что она пожелает сожрать человека. Впрочем, это было приключение со мной, а с кем-то другим оно может закончиться не так хорошо.
Перед сном я поставил сигналки на окно и дверь. Больше по инерции. Лео ехидно ухмыльнулся. Устроился на топчане, задул свечку. И тьма сомкнулась в комнате. Да, здесь провинция, электричества нет, канализации тоже, стирают вручную, в той же Аа.
И машины я видел только у приезжих. Ну, а раз света нет, то и ложатся рано. Дома я еще мог бы почитать, а тут уже пора баиньки. Засунул револьвер под подушку и закрыл глаза.
Проснулся я от какого-то шороха, сменившегося скрежетом. Вскинул голову — это со стороны двери. Кто-то явно пытается поддеть крючок в двери. Кто же это? Упырь когтем или вор? Я вскинул револьвер. Сейчас барабан подаст камору с зажигательным патроном, обоим мало не покажется. «Опусти. Служанка». Это пришло мыслеречью от Лео. Да, хорошо иметь такой нюх. Сквозь дверь ясно, кто там стоит.
Лео оказался на окошке. «Удачи. С. Кати». И тебе, Лео. Фамилиар покинул меня, а я подошел к двери и, откинув крючок, потянул дверь на себя. Кати не успела отпустить дверь и была буквально втащена в комнату. Ну, она сюда и собиралась и явно не в гости к Лео. Что это у нее? Ножницы, которыми она поддевала крючок. И у меня револьвер. И то, и другое пока не понадобится.
…Правда, револьвер мы позже уронили с сундука на пол. Слишком близко к краю положил его. Я думал, что от грохота весь дом пробудится, если не завалится, но ничего. И не выстрелил, и дом не завалился, и никто не проснулся. Значит, можно продолжать то, что было и до падения револьвера на пол.
