Глава 23
В больницу имени Боткина я приехал, раздираемый противоречиями. Держа в руке пакет с деликатесами, грустно поднимался по лестнице и остановился у отделения кардиологии. Поправил сползавший с плеч накинутый белый халат и толкнул дверь.
В больнице Лапин находился уже второй месяц с перерывом. Вроде бы после тахикардии выписался, а через несколько дней снова оказался на больничной койке, теперь уже с диагнозом вирусный миокардит. Вроде бы с тахикардией не связано, но кто может со стопроцентной уверенностью утверждать, что этот самый миокардит не развился на фоне тахикардии. А с тахикардией Лапин угодил сюда как раз после нашего с ним разговора.
Прийти и попробовать помириться меня уговорила Валя. Все мои отговорки типа «А если ему станет ещё хуже?» на неё не действовали. С другой стороны, я и сам понимал, что человек, пусть и не самый положительный, на мой взгляд, страдает и по моей вине, и неизвестно ещё, чем всё закончится. В итоге я всё же решился навестить его, предварительно заскочив в «Елисеевский». Не знаю уж, что там можно сердечникам, а что нельзя, но набор получился неплохой.
Зайдя в отделение, кивнул вопросительно посмотревшей на меня немолодой медсестре за столом:
– В седьмую палату, к Лапину.
– Секундочку. – Она полистала журнал. – Да, в седьмой, Лапин Сергей Георгиевич. А что у вас в пакете?
– Да так, передачка.
– Ну-ка, показывайте… Гранаты да, сердечникам полезны. А шоколад ему нельзя, убирайте. И копчёную курицу тоже… С рынка? Тем более с рынка, ещё неизвестно, проверял ли продукт эпидконтроль. Вы что, ещё и грудинку принесли? Совсем человека угробить собрались? Так, всё это можете оставить пока здесь, или я могу убрать в холодильник в ординаторской. Обратно пойдёте и заберёте. Подождите, куда! Сначала я посмотрю, может, Сергей Георгиевич отдыхает.
Я следом за медсестрой приблизился к двери палаты под номером 7. Женщина пару раз тюкнула в косяк согнутым в фаланге указательным пальцем и приоткрыла дверь.
– Сергей Георгиевич, к вам посетитель. Можно? Заходите.
Она посторонилась, и я протиснулся внутрь. Палату можно было назвать ВИПовской. Она была просторной, но рассчитана на одного, и Лапин в данный момент полусидел на постели, уставившись в небольшой телевизор. Показывали телеспектакль с Андреем Мироновым и Мариной Неёловой, что-то из современной жизни. Увидев меня, Лапин немного изменился в лице. И так не светился румянцем, а сейчас вообще посерел. Ещё не хватало, чтобы его инфаркт прихватил. Говорил Вальке, не надо было мне сюда ехать.
Но могущественный председатель Гостелерадио СССР быстро взял себя в руки.
– Признаться, не ожидал… Что, добивать пришли или извиняться?
– Почему же сразу вот так… Я от своих слов, Сергей Георгиевич, сказанных во время нашей первой встречи, не отказываюсь. Но почёл своим долгом навестить вас, поскольку в какой-то мере и по моей вине вы оказались на больничной койке. А я, честно скажу, этого совсем не хотел.
– Надо же, совесть проснулась. Не хотел он… А чего вы хотели?
– Нормально поговорить, а вы же меня сразу в штыки. Вот и не выдержал…
– Хм… Я-то тоже хорош, не совладал с нервами, так сорвался. Здесь, лёжа, на трезвую голову уже не раз прокручивал нашу беседу. Потом, конечно, понял, что немного по-другому нужно было разговор строить. Пришёл к выводу, что, наверное, вы всё же руководствовались благими намерениями. Но вы, Сергей Андреевич, не обольщайтесь…
– Я и не обольщаюсь. Как я понял, каждый из нас остался при своём мнении. Кстати, я тут вам передачку принёс, – сказал я, чтобы сменить тему, и положил пакет на тумбочку. – Кое-что медсестра запретила, вредно, говорит. А вот это, значит, можно.
– Да я вроде не голодаю. Но всё равно спасибо.
Прощание получилось скомканным. Оба не знали, о чём говорить, и мой уход, как я понял, стал облегчением и для меня, и для Лапина. Но в целом, пожалуй, итоги визита можно оценить с положительной точки зрения. Хотя бы потому, что председатель Гостелерадио СССР уже не был настроен ко мне столь агрессивно, как по окончании нашей первой встречи. А о своём письме Андропову так и не сказал. Да и я на его месте не распространялся бы. Нагадил и нагадил.
– Товарищ! Вы куда? А продукты?
– Какие продукты?
– Которые вы у меня оставили. Вот эти самые.
Медсестра принялась выкладывать на стол деликатесы.
– Оставьте себе, почаёвничаете.
– Но…
– Не спорьте, всё равно не возьму. Это вам за ваш бескорыстный труд, за то, что вы так хорошо приглядываете за Сергеем Георгиевичем. Он вас хвалил.
Не первой молодости сестричка зарделась, а я постарался побыстрее покинуть больницу, выйти на свежий воздух. Кстати, почему раньше говорили лечебница, а сейчас – больница? В первом случае от слова «лечить», а в современном – от слова «боль». Мне первый вариант как-то ближе. Можно при случае стукануть Машерову, чтобы тот на очередном пленуме или заседании с участием министра здравоохранения поднял этот вопрос. Всё ж таки в лечебницу лично мне идти было бы приятнее, чем в больницу.
Задумавшись, едва не стукнулся лбом об угол киоска «Союзпечать». А кстати, не мешало бы свежую прессу посмотреть. Наскребя в кармане мелочь, купил «Известия» и «Комсомолку», затем, немного подумав, ещё и журнал «Ровесник», номер 9. На обложке красовалась открывшая рот брюнетка. Похоже, поёт, раз уж сбоку виднеется кусочек гитарного грифа. Решив передохнуть после отнявшего столько моральных сил визита в больницу, купил в соседнем ларьке эскимо и сел на скамейку, принявшись листать прессу. Начал с «Ровесника».
Так, что тут пишут? Гринпис чего-то там мутит, рассказ о поездке в американскую глубинку, репортаж о чёрных детях ЮАР и несчастном, томящемся в застенках Манделе…
Так, а о музыке что-нибудь есть? Ага, вот, материал о группе «Slade» за подписью Артемия Троицкого. И рядом небольшая статья, озаглавленная «Рок с душком». Ну-ка, кого это они здесь чехвостят?
«В Ленинграде в Доме культуры моряков прошли первые выступления группы с англоязычным названием „The Russians”, в переводе „Россияне”. Группа позиционирует себя как рок-коллектив, все песни исполняются на английском языке. Концерту предшествовала активная рекламная кампания с расклеиванием афиш. Неудивительно, что на первое выступление собралось немало любопытствующих. И что же они увидели и услышали?..»
А вот дальше начался конкретный наезд со вторичностью, попахивающей душком, дешёвым популизмом и откровенно слабой игрой на инструментах. Да и вокал, по мнению автора статьи, оставлял желать лучшего.
«Как говорится в известной русской поговорке, замах на рубль, а удар на копейку. Жаль, что талантливые некогда музыканты, известные в прошлом как ВИА „Россияне”, в попытке скопировать западный хард-рок скатились до столь низкопробного уровня».
Материал был подписан Витаем Савельевым. Ах ты ж сука, это где же ты увидел вторичность?! Это где же ты увидел неумение играть на инструментах и слабый вокал? Наверняка автор статейки – тот очкастый мудило с блокнотом, которого привёл на концерт секретарь райкома ВЛКСМ. Попадись он мне сейчас под руку, мокрого места не оставил бы!
А ведь концерты прошли просто феноменально! Все три вечера зал буквально стоял на ушах. По словам моих ребят, несколько следующих дней в городе только и было разговоров, что о нашей группе. При мощной PR-поддержке мы в два счёта стали бы звёздами. Но вместо этого в «Ровеснике» написали вот эту хрень!
Я хотел выбросить журнал в стоявшую рядом урну, однако в последний момент передумал. Пусть останется на память, чтобы знать, с кем в будущем поквитаться. Я не злопамятный, но злой, и память у меня хорошая. Звонить в редакцию, брызжа в трубку слюной, я не видел смысла. Ничего, будем надеяться, что народная молва всё же окажется сильнее этого печатного высера…
Между тем книга по заказу Цвигуна была готова. Не мудрствуя лукаво, назвал её «Провал операции „Омега”», поскольку именно под таким кодовым названием английская разведка проводила операцию по добыче секретной технической информации. Я позвонил в приёмную Семёна Кузьмича, и меня тут же соединили с первым замом председателя КГБ. Тот похвалил за оперативность и сказал, что ко мне в Переделкино подъедет человек и заберёт рукопись, а когда он с ней ознакомится, то сам перезвонит и при необходимости назначит встречу.
В том, что Цвигун будет оценивать моё произведение профессиональным взглядом не только комитетчика, но и писателя, я был уверен на сто процентов. Как-никак за моим заказчиком к тому времени уже числилось несколько книг, некоторые из них даже были экранизированы. Так что абы как написанная повесть тут не прокатила бы. Кстати, первоначально у меня была мысль затеять роман, но затем я подумал, что тогда получится слишком много «воды» в ущерб действу.
Уже на следующий день возле дачи остановилась чёрная «Волга», из которой вышел одетый в серый костюм неприметной внешности человек, сообщив, что приехал от Цвигуна за рукописью. А ещё через день раздался звонок от Семёна Кузьмича.
– Ну что же, Сергей Андреевич, поздравляю! С заданием вы справились неплохо. Я, правда, в тексте кое-что подкорректировал, но в основном по фактам и цифрам, а что касается художественной части – то здесь у меня претензий почти нет. Разве что мне показалось, что повесть лучше назвать «Крах операции „Омега”». Сегодня же к вам приедет мой человек, передаст рукопись с правками. Посмотрите, а то, может, я там что-то лишнего направил. И не сочтите за труд – перепечатайте набело. Тогда можно будет отдавать рукопись в издательство.
Претензий к правкам заказчика у меня не нашлось. За пару дней я перепечатал рукопись в трёх экземплярах и позвонил Цвигуну, отчитавшись о проделанной работе. Мы договорились снова встретиться у него в кабинете, куда я и подъехал на следующий день.
Обсудив вопросы, касающиеся книги, Цвигун вдруг свернул разговор на другую тему:
– А мне тут на днях, Сергей Андреевич, принесли последний номер журнала «Ровесник». Вот он, полюбуйтесь… Сказали, что там пишут о вашей новой группе, названной почему-то на английский манер.
– Я тоже читал эту статью, Семён Кузьмич, и ничего, кроме грязного вранья, там не обнаружил. Концерты прошли с аншлагом, публика была в восторге, а музыкальный материал никакой вторичностью и не пахнет. Тут конкретная заказуха…
– Заказуха?
– Ну, заказная статья. И я догадываюсь, кто её заказал.
– Ладно, с заказчиками мы потом разберёмся. Но почему вы решили назвать группу хоть и «Россияне», но на английский манер? И к чему все эти тексты на чуждом нашему уху языке?
Пришлось в очередной раз рассказывать о том, что группа создавалась как своего рода вариант идеологической диверсии, рассчитанной на западного слушателя. В доказательство я могу предоставить перевод песен, в которых изобличается вся суть прогнившего насквозь буржуазного общества.
– Вы что же, думаете, там у них идеологией дураки заправляют? Вот так просто позволят раскатывать по тем же Штатам советскому коллективу, очерняющему их строй? Тогда вы редкий оптимист, Сергей Андреевич.
– Ну, у нас же не напрямую обличающие песни, там в текстах всё как-то завуалировано…
– Я же говорю – у них дураков нет! Они и между строк умеют читать. К тому же не уверен, что и наше руководство разрешит вам выезд за границу. Особенно вам, Сергей Андреевич. Ведь это вы работали в тандеме с Тарковским над картиной «Марсианин». А Андрей Арсеньевич, как вы помните, решил остаться в Соединённых Штатах, о чём сейчас очень сожалеет. Ещё не факт, что здесь к нему проникнутся сочувствием и примут блудного сына обратно.
– Даже Сталин говорил, что сын за отца не в ответе, а у нас с Тарковским даже родственными связями не пахнет…
– Это-то и усугубляет. Вы же работали вместе. Может, советовали Тарковскому, как лучше удариться в бега? Я немного утрирую, конечно, но приплести можно всё, что угодно. Хотя лично я в вашей искренности не сомневаюсь. Знаете что… Вы не гоните лошадей, не спешите завоёвывать западного слушателя. Лучше верните пока группе название «Россияне», сделайте программу на русском, покатайтесь по нашим городам и весям. Уверен, у вас наверняка есть немало хороших песен на русском языке, верно? В крайнем случае за неделю напишете, с вашими-то талантами. Ну что задумались, я ведь дело говорю?
– Действительно, есть в ваших словах рациональное зерно. А я уж грешным делом рассчитывал, что наша группа через пару месяцев попадёт на обложку журнала «Rolling Stone». Шутка, конечно, но в каждой шутке… И всё же не даёт мне покоя вариант с завоеванием западного слушателя. А что, если нам пока подготовить почву, не выезжая за границу?
– Это как?
– Например, отправляем запись англоязычного альбома на одну из западных студий звукозаписи. Там, не исключено, приходят в восторг и предлагают нам сумасшедший контракт на выпуск альбома.
– И как вы это планируете провернуть?
– Наложенным платежом альбом не вышлешь, мол, «Polydor Records», до востребования. Самому выехать с ним за границу, подозреваю, тоже не получится. А вот если к этой идеологической диверсии подключить вашу организацию? Ваши же люди бывают в капстранах, и под видом музыкального продюсера могут заехать на студию и предложить послушать новый альбом талантливой, но ещё не раскрученной русской группы. Да и валюта, ежели дело выгорит, нашей стране не помешает. А ещё бы нам на часть этой валюты хорошую аппаратуру прикупить… Ну это я так, помечтать.
– Хм, валюта – дело хорошее. А как же права, контракт?
– Да пусть ваше доверенное лицо на себя и оформляет. Я скромно постою в сторонке, так сказать, незаметным героем.
– Ну, что я могу сказать, незаметный вы наш герой… Давайте-ка я сначала сам послушаю ваши записи, что вы там поёте, а потом уже будем действовать по обстановке.
– Тогда уж лучше сразу показать вам качественную запись, а то у нас имеется только концертный вариант.
– Так за чем дело стало?
– Думаете, так легко это сделать? У нас в СССР, по существу, нормально записаться можно только на студии фирмы грамзаписи «Мелодия». Я могу попробовать напрячь знакомых, вложиться в это дело материально, но один ваш звонок смог бы разом решить все проблемы.
– Ой вы хитрец, – шутливо погрозил мне пальцем Цвигун. – Так уж и быть, говорите, кому звонить, прямо сейчас наберу.
– У меня есть только телефон Гараняна. Но тут, думается, нужно договариваться сначала с директором, а я даже не помню, как его зовут.
– Ладно, сейчас выясним.
Семён Кузьмич по селектору озадачил своего порученца, и через пару минут на его столе лежала бумажка с фамилией и номером руководителя «Мелодии».
– Алло, Герман Моисеевич? Здравствуйте, это Цвигун. Да-да, Семён Кузьмич. Я вот по какому делу…
В общем, не прошло и минуты, как разрешение на запись альбома было получено. Ещё бы этот Герман Моисеевич попробовал возразить первому заместителю председателя КГБ СССР! Более того, он предложил не только записать альбом, но и сразу выпустить пластинку, на что Цвигун попросил Германа Моисеевича не торопиться, мол, всему своё время.
Покидая здание на Лубянке, я едва сдерживал улыбку. Надо же, как ловко всё выгорело: уже с завтрашнего для в любое удобное для нас время можно записываться. Другие желающие подвинутся.
Из дома я сразу начал обзванивать своих ребят. Новость, что их запишут на «Мелодии», вызвала прилив восторга. Правда, об участии в этом деле Цвигуна я на всякий случай предпочёл умолчать. Музыканты обещали этим же вечером сесть на «Красную стрелу», а утром быть в Москве.
Довольный ходом событий, я решил всё же озадачиться созданием и русскоязычного альбома. Нужно было поковыряться в материале, который я в своё время переписал с телефона на кассеты, может, найду что-нибудь подходящее, без обсёра социалистического строя и излишней депрессии. В крайнем случае, оставлю мелодию, а текст накидаю сам. Даже немного пожалел, что подарил Градскому «Я свободен». Но у меня оставалась ещё вещь от того же Кипелова под названием «Непокорённый», посвящённая блокадному Ленинграду. Стопроцентно прокатит. Причём мне удалось скачать этот сингл аккурат перед провалом в прошлое, ещё до официальной презентации. Спасибо всякого рода пиратским торрент-трекерам, где можно найти чуть ли не репетиционные записи.
И я занялся изучением записанного с телефона материала. В самый неподходящий момент немного врасплох застал звонок Чарского:
– Сергей Андреевич, как жизнь?
– Да ничего, Анатолий Авдеевич, вашими молитвами. Вы-то как?
– Я-то весь подчинён успеху Инги. Дочка записала пластинку «Мелодии любви», от приглашений выступить нет отбоя. А вы, говорят, рок-проектом занялись вплотную, а о нас с Ингой уже и позабыли?
– Есть такое, занялся… А у вас же, говорите, с концертами всё в порядке вроде?
– Так ведь время-то не стоит на месте! Топтаться начнёшь – тут тебя конкуренты и обойдут. А чтобы двигаться вперёд, музыкальный материал необходимо постоянно обновлять.
– Намёк ясен. Постараюсь что-нибудь придумать, в буквальном смысле слова. Время у вас терпит?
– Да, конечно же, Сергей Андреевич, я вас не гоню! Если что-то придумается – буду весьма признателен. Размер моей благодарности вы прекрасно представляете.
– В этом плане я даже ни капельки не беспокоюсь, сотрудничать с вами, Анатолий Авдеевич, сплошное удовольствие.
Расстались довольные друг другом, и я принялся за дальнейший «кастинг» песен, годящихся для русскоязычного репертуара отечественной рок-группы. К «Непокорённому» добавилось «Дыхание тьмы», слова которого придутся по вкусу военным лётчикам, только музыку сделать в менее жёстком варианте. К балладам я был особенно неравнодушен, так что список пополнили песни как группы «Кипелов», так и «Арии» с тем же Кипеловым как солистом. Например, «Без тебя» от «Арии», «Ночь в июле 2009», которую я переименовал просто в «Ночь в июле», а «Пытку тишиной» в «Дождь за окном» по первым словам песни. Боюсь, что слово «Пытка» вызовет у очередного худсовета автоматическое неприятие. Конечно, трек-лист пополнила одна из моих любимых вещей «Закат».
Короче, набралось десятка полтора неплохих вещей из хард-рока будущего. В то же время я помнил, что и у самих «Россиян» репертуар был вполне приемлемый, во всяком случае, песни, переведённые Жорой Ордановским с русского на английский. При грамотной раскрутке успех обеспечен. А вообще, лучше сделать шоу из двух отделений. Пусть в первом поют русскоязычные песни, а во втором – англоязычные.
За ужином Валя неожиданно спросила:
– Серёжа, а почему мы никуда не ходим? Ни в цирк, ни в зоопарк…
– Да вроде рано парню ещё.
– Ничего себе рано! Я помню, меня в полтора года в цирк водили. Правда-правда, даже помню, какие номера клоун откалывал.
– Ну давай сходим, развеемся. С чего начнём?
– Предлагаю на эти выходные выбраться в зоопарк, а на следующие – в цирк.
– А зачем ждать выходных? У меня же ненормированный рабочий день, я свободный художник. Да и ты дома сидишь.
– Вот и плохо, что я дома сижу, как тунеядка. Даньку надо в ясли определять, а самой выходить на работу. Я тут уже, между прочим, звонила кое-куда.
– И как успехи?
– Есть вариант с продавщицей в продмаг. И ещё на районную овощебазу, не заведующей правда, а кладовщицей.
– Ну да, кто же тебя сразу, нового человека, заведующей поставит. А сама что думаешь?
– Овощебаза на другом конце Москвы, а магазин в одной остановке от станции, где мы выходим с электрички.
– Так и просись в магазин… А что с Данькой? Может, лучше няню нанять? Насколько я знаю, фирма «Заря» занимается предоставлением таких услуг.
– Ага, будет тебе нянька каждый день сюда на электричке мотаться… Или ты хочешь перебраться в нашу новую квартиру? Слушай, я уже узнавала, там рядом с продмагом есть ясли-сад, в котором имеются свободные места. Могу утром туда Даньку отводить, а вечером забирать.
– А что, может, сделаем рокировку? Ленку сюда сплавим, а сами в городскую квартиру переедем?
– Ну, давай я позвоню ей, и если она не против…
Ленка была не против, но заявила, что ей уже наскучило жить одной в большой городской квартире и она лучше вернётся в общежитие к старым друзьям. Уговорить её переехать в Переделкино так и не удалось, и в итоге на следующей неделе мы въехали в писательские хоромы возле станции «Аэропорт».
А до этого переезда «The Russians» успели записаться на «Мелодии». Качество получилось потрясающим. К звукорежиссёру поначалу была только одна претензия – он постоянно норовил приглушить бас. Оказалось, что это негласная установка сверху, которая использовалась при записи любого музыкального материала: поменьше ритмичных низов, характерных для западной музыки, пробуждающих, по мнению придумавших эту установку, чуть ли не животные инстинкты. Вот местный звукач по привычке и убрал бас на самые задворки, и лишь после нашего вмешательства всё сделал по уму.
Запись затянулась с обеда до поздней ночи с небольшим перерывом на перекус. Всё ж таки целый альбом. Но все работали с энтузиазмом, понимая, что всё это ради достижения большой цели. Разве что звукорежиссёр, не привыкший пахать в таком темпе, попробовал было что-то возразить, но сотенная купюра решила все проблемы.
Заодно я просветил ребят по поводу русскоязычного альбома. Сказал, что тексты и музыка практически готовы, но мне нужно подъехать к ним на питерскую базу и там поприсутствовать на репетиции, чтобы звучало так, как мне хочется.
На следующий день, как следует выспавшись, я отправился на Лубянку и передал Цвигуну свежую запись нашего альбома с нацарапанным на обложке катушки названием «From Russia with love». Семёну Кузьмичу на прослушивание с привлечением переводчика понадобилось два дня, после чего был вынесен одобряющий вердикт.
– Нормальные тексты, хотя сама музыка, по мне, местами тяжеловата. Но для западного слушателя, уверенного, что русские могут петь только «Калинку-малинку», такой альбом станет сюрпризом. И я ещё подумал… Может, стоит поменять название коллектива? А то на Западе газеты и так пестрят заголовками «Русские идут!», а тут и впрямь, получается, наша музыка обрушивается на их слушателей.
– Хм, ну не знаю, можно и поменять.
– У меня даже есть вариант… «Аврора». А что, это и богиня утренней зари, и в то же время символ Октябрьской революции. Я имею в виду крейсер «Аврора», своим залпом давший начало новой эре.
– Почему бы и нет… Только если мы ориентируемся и на западного слушателя, то тогда уж и название пусть будет латиницей. Оно так же и будет звучать – «Aurora».
– Вот и отлично! Тогда прямо сейчас я зачёркиваю на обложке старое название группы и пишу… пишу новое. Вот так, группа «Aurora». И выговорить легче. А в какой стране желательно распространить запись?
– Думаю, прежде всего нужно везти в Великобританию и Соединение Штаты. Можно и Германию подключить.
– Что ж, у меня в нашем посольстве в Лондоне имеется свой человек, вышлю ему катушку вализой по дипломатической почте. А у вас запись только в одном экземпляре?
– К сожалению… Торопился к вам, не успел переписать.
– Тогда сделают наши специалисты. На всякий случай, так сказать. И одну катушку отдадим вам…
Ну а в зоопарк и в цирк с женой и сыном мы всё же сходили. В зоопарке я наделал кучу фотографий Вали и Даньки на фоне хищников, травоядных, птиц, пресмыкающихся и прочей живности. Сын широко раскрытыми глазами смотрел на невиданных ему доселе существ и просто зашёлся счастливым воплем, когда ему удалось погладить морду потянувшейся за угощением зебры…
Не забывал я и о том, что моей группе требовался хороший администратор. Хороший – это значит пронырливый и в меру честный, потому что абсолютно честных администраторов, вероятно, в природе не существует. Позвонил Чарскому, и тот, сделав несколько созвонов, на следующий день предложил кандидатуру Ованеса Мелик-Пашаева. Это имя я слышал в будущем, если не ошибаюсь, он был худруком «Машины времени» и ещё каких-то рокеров. На данный же момент Мелик-Пашаев ещё никого не продюсировал, но считался хоть и молодым, но перспективным.
Получив телефон Ованеса, я тут же с ним созвонился, договорившись встретиться в ресторане Дома литераторов. На встречу Мелик-Пашаев надел костюм в тонкую полоску, курчавые волосы прикрыл шляпой, а глаза спрятал за тёмными стёклами очков. Со стороны он смотрелся как какой-нибудь сицилийский мафиози.
Сев за столик, где я его уже поджидал, он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и небрежным жестом извлёк из полупустой пачки «Partagas» сигарету. Я прочитал на пачке ещё и сноску, что сигареты якобы произведены в Гаване. Надо же, я думал, на Кубе только сигары делают.
– Я готов выслушать ваши предложения, – сказал Ованес, невозмутимо выпуская к потолку струю ядрёного дыма.
Мои предложения его устроили, несмотря на то что коллектив базировался в Ленинграде. Теперь моему новому администратору предстояло решать вопросы с гастролями по стране группы «Aurora» и, по возможности, поменьше кидать на бабки своего непосредственного начальника, то есть меня. Ованес заверил, что на этот счёт можно не волноваться, пока никто ещё из тех, с кем он работал, не жаловался. Правда, работал он с малоизвестными коллективами, где и деньги-то были совсем другие.
На следующей неделе мы съездили в Питер, где я представил ребятам их нового администратора. Однако, как говорится, доверяй, но проверяй. Отведя в сторону Кроля, я его проинструктировал, чтобы присматривал за Мелик-Пашаевым. Заодно напомнил про обещание сделать русскоязычный альбом.
– Давайте сейчас сразу прогоним вещи, которые я вам привёз, а потом и свои запасы перетряхните, я знаю, что у вас тоже имеются неплохие песни.
Мой материал привёл музыкантов в восторг, и с чувством выполненного долга я отправился в обратный путь.
