Глава 22
– Сергей Андреевич, что же вы так?! Заставили пожилого человека переживать, нервничать, так что он с тахикардией в больницу загремел. А если помрёт, чего доброго? Вас же по судам затаскают.
Несмотря на содержание монолога, призванного устыдиться и покаяться, тон, которым общался со мной по телефону Пётр Миронович Машеров, больше походил на отеческий. То есть вроде журил, но в то же время я явственно представлял, как на другом конце провода белорусский лидер грозит мне указательным пальцем.
– Виноват, Пётр Миронович, не сдержался. Да ведь, по большому счёту, ничего такого не сказал, ради чего стоило бы поднимать бурю в стакане воды.
– Это вам так кажется, а на самом деле и за меньшее люди лишались постов или вовсе гремели на рудники. Вам просто повезло, если говорить откровенно. Хотя теперь я не уверен, что ваши композиции будут ещё когда-либо звучать на «Песне года». Да и помимо телевидения Сергей Георгиевич много где может прищемить вам хвост.
– Это печально, но не смертельно, Пётр Миронович. Как-нибудь проживу без центрального телевидения. Тем более что человек не вечен, а что будет через год-другой…
– Только, пожалуйста, без намёков. Давайте на будущее договоримся, Сергей Андреевич, что вы не станете себе позволять подобных эскапад… Что же касается нашего республиканского телевидения, то я кое-что всё же попробую протолкнуть. Вы в своей работе довольно подробно описали содержание и тематику передач, так что лишний раз кататься к нам, думаю, вам нет нужды. Я лично планирую контролировать процесс.
В общем, в этот раз я отделался лёгким испугом. А чтобы не затягивать с данным Цвигуну обещанием, позвонил ему сразу же после сдачи концертной программы группой «The Russians». Тот всё помнил и уже успел подготовить кое-какие материалы. Показал он их мне при личной встрече.
– Вот здесь несколько документов, я постарался найти самые интересные дела, с которых снят гриф «Секретно», – сказал Семён Кузьмич, открывая лежавшую на столе перед ним пухлую папку. – Вот, к примеру, шестьдесят третий год. Нашими сотрудниками раскрыта агентурная сеть английской разведки: с поличным при получении секретной информации от советского гражданина Олега Серова задержан некто Дональд Суэйзи, сотрудник британского консульства в Москве. На допросе дал признательные показания, был депортирован, а предатель понёс заслуженное наказание. Здесь нам пришлось провести многоходовую комбинацию, я принимал непосредственное участие в её разработке.
Дальше Цвигун предложил мне на выбор ещё пару дел, но первое показалось мне более интересным, и я попросил разрешения взять бумаги с собой. После недолгого колебания Семён Кузьмич со словами «Всё равно детали дела давно уже не представляют секрета» передал мне папочку, вынув из неё две другие истории. Интересно, подумалось мне, а как он хотел меня снабжать материалами? Чтобы я прямо здесь сидел и писал, не вынося из здания документы?
Тем временем я продолжал заниматься раскруткой своей новой группы. Заявив, что пока ещё не известно, когда дело дойдёт до зарубежных гастролей, я решил организовать своего рода чёс по российским городам. Пока будем брать за средство передвижения поезда-самолёты. В такое турне мои музыканты отправлялись впервые и, понятное дело, малость мандражировали.
Была у меня мысль пошить для ребят костюмы, но потом подумал, что всё же не попсу играют, ни к чему им расфуфыренными петушками по сцене скакать. Пусть будут как бы свои, из народа, в джинсах и кедах. Всё же джинсы не такой уж и повальный дефицит, как выяснилось за время проживания в столице. Достать их можно было без особых метаний, единственное – приходилось переплачивать в два, а то и в три раза от номинальной цены.
Куда больше меня напрягало отсутствие приличной аппаратуры. Сам удивлялся, как «The Russians» сдали программу на таком хламе и продолжают на нём же репетировать. У меня всё никак не получалось приобрести качественную аппаратуру, и парни уже намекали, что хоть обещанного и ждут три года… Нет, нужно закупать хорошие инструменты, и не помешала бы, кстати, нормальная студия. Со студией вопрос всё же решился, когда мне удалось-таки протолкнуть коллектив в состав Ленконцерта, задействовав не совсем легальные методы типа vzyatka. Нам выделили нормальный зальчик с неплохой акустикой. Только вот со звуковой аппаратурой здесь было тяжко. Две древние колонки, предложенные администратором Ленконцерта, вызвали у моих ребят едва ли не рвотный рефлекс.
– У нас в деревенском ДК колонки лучше были, – сказал Жора Блинов, делая кислую мину.
Жора, кстати, привёз с собой ударную установку, когда-то купленную им на свои деньги. Но эта установка, судя по тарелкам с вмятинами и залатанным местами мембранам, была как минимум ровесницей первых шагов «The Beatles». А его тёзка Ордановский и вовсе играл на гитаре с лично им вытесанной из доски декой. Изучив в своё время биографию группы «Queen», я помнил, что их гитарист Брайан Мэй также играл на гитаре, когда-то сделанной им на пару с отцом из подручных материалов. Кстати, и играл он вместо медиатора шестипенсовой монетой. Но наш Жора пока ещё не Брайан Мэй, да и сомневаюсь я, что по качеству его гитара может соперничать с произведением легендарного гитариста.
– Народ, давайте составим список того, что нам нужно для нормальной работы, – предложил я музыкантам. – Озвучивайте свои предложения, как в желаемом, так и в экономварианте, на случай если на хорошую вещь не будет хватать средств.
– А ты за свои, что ли, собираешься всё приобретать? – удивился Кроль.
– А что, есть на примете спонсоры? Ничего, прорвёмся. Прежде чем от чего-то получить отдачу, сначала нужно как следует вложиться. Чем лучше вложишься – тем сильнее будет отдача. Хотя деньги для меня лично не самоцель, хочу показать западному слушателю, что и в Союзе умеют играть рок.
Список получился солидным. При этом ребята знали, где и через кого можно достать инструменты и аппаратуру, только бабки отсчитывай. Я прикинул, выходило минимум на семь тысяч рубликов. Это если, например, вместо Жориной самопалки приобретать даже не «Fender Stratocaster», a «Musima Eterna» производства братской ГДР. Вон же «Песняры» не брезгуют восточногерманской продукцией, так и нам оно сгодилось бы. Тем более, по заверениям Ордановского, звук у «Musima» очень даже неплохой, единственное – слабоваты звукосниматели, но при качественном усилителе эта проблема легко разрешима.
Самым дорогим из всего перечисленного парнями получался микшерный пульт. У ребят был свой «Карат», годившийся для деревенской танцплощадки, но для серьёзного концерта, рассчитанного на зал вместимостью от полутора тысяч человек или тем более стадион (помечтать не вредно), его возможностей не хватало.
Нужны были усилители «Marshall». Тут ребята признались, что есть в Свердловске умелец, зовут его Валерий Казанцев, который в домашней мастерской клепает усилители, снабжённые ярлыком этой знаменитой английской компании. Усилители потрясающего качества, ни внешне, – разве что размер чуть меньше оригинала, – ни по звуку ничем не отличаются от настоящих «Marshall». Уже не один десяток своих суперподелок переправил в Москву, где они расходились на ура. Решили брать. Я подумал, что, пока колесим по Союзу, такая фишка может прокатить. А вот ежели рванём играть на Запад, то там такой усилитель может и таможню не миновать. Заметят, что подделка, сработанная без лицензии, и мигом впарят какой-нибудь иск. Только и останется ярлык скрутить, мол, самоделку везём, а что похожа на какой-то там «Marshall» – так они все друг на друга похожи, извиняйте.
Учитывая, что на мне висела книга по заказу Цвигуна, эпопею с приобретением инструментов и аппаратуры я взвалил на Кроля, по виду самого ответственного в коллективе. Мол, ищите, договаривайтесь, а как договоритесь – за деньгами приедешь ко мне. Так и объяснил, что у меня в работе книга для чекистов, что сразу же вызвало у музыкантов понимание.
В итоге, даже несмотря на то, что вместо электрогитары «Fender» приобрели «Musima», да и в целом пришлось рассчитывать на «импортозамещение», в том числе на музыкальные товары стран социалистического лагеря, сумма покупок зашкалила за десять тысяч…
– Серёжа, а ты не рискуешь? – завела разговор Валя после того, как снабжённый дензнаками Саша Кроль уехал с нашей дачи за товаром. – Мне кажется, всё это попахивает авантюрой. Вложишься, а потом выяснится, что всё зря. Сколько у нас осталось на сберкнижках? Три тысячи? М-да-а-а… И вот так доверить такую сумму почти незнакомому человеку…
– Солнце, для меня он уже знакомый, – успокоил я жену. – Деньги впустую пропадут, если его только сейчас по пути ограбят. Надеюсь, что этого всё же не случится. А что касается сберкнижки… Сама же знаешь, что наши песни поёт вся страна, и, соответственно, авторские на эти самые сберкнижки перечисляются регулярно. Ещё Данькины дети будут нам спасибо говорить.
Через неделю, в первых числах октября, я приехал на студию в Ленконцерт, желая воочию убедиться, что музыкантами было куплено всё необходимое. В довольно просторном помещении теперь стало несколько теснее. Солидную часть пространства занимали четыре КИНАПовские колонки. Для репетиций вполне хватало и двух, ещё две мы приобрели для сцены. Четыре такие колонки вполне годились для обеспечения приличного звука во время концерта.
«А вот замки на двери надо поменять, да и решёточку на окно навесить, если вся аппаратура и инструменты преимущественно будут храниться на этой студии», – подумал я, ковыряя ногтем облупившуюся краску на оконной раме.
Насчёт замков вопрос решился в тот же день. Чтобы упорствующий администратор Ленкоцерта вникнул в ситуацию, пришлось его немного подмазать. Помимо замены основного я настоял, чтобы слесарь врезал и второй замок, и теперь с одной стороны наша студия напоминала неприступную крепость, учитывая, что снаружи дверь была обита железом. С решёткой удалось решить вопрос на следующий день, работу сварщика пришлось оплачивать, естественно, из своего кармана. Хорошо, что на всякий случай захватил из дома кое-какую наличность, учитывая, что сберкнижки я обычно с собой не таскаю.
– Хорошо бы ещё и сигнализацию поставить, – задумчиво пробормотал я, проверяя крепость оконной решётки. – Ну да ладно, дай бог обойдётся.
– Вообще-то гитары мы можем и домой забирать, – предложил Ордановский.
– Если кто-то очень захочет отнять у тебя гитару, он это в тесной подворотне сделает быстрее, чем если бы ему пришлось ночью перепиливать решётку на окне. Так что не придумывайте себе лишний геморрой.
Кстати, ребята и сами понемногу сочиняли, и заодно адаптировали старые вещи на новый лад. Например, Ордановский, более-менее знакомый с английским, изящно перевёл некоторые песни с языка Пушкина на язык Шекспира. У нас уже набралось материала практически на две полноценные программы. Но вторую тоже ещё предстояло утверждать на худсовете, если до этого дойдёт. А я надеялся, что дойдёт. Ладно, пока бы с первой разобраться.
– Я тут между делом созвонился с администраторами нескольких учреждений культуры Москвы и Ленинграда на предмет организации наших концертов. Ленконцерт этим заниматься не хочет, сказали, мол, сам решай вопрос, а подписи и печати мы где нужно поставим. С парочкой администраторов удалось предварительно договориться, правда, учитывая, что группа ещё не раскручена, люди опасаются относительно того, что билеты будут плохо расходиться.
– Это они глупость говорят, – встрял Кроль, который считался в группе неформальным лидером, как самый опытный и рассудительный. – На Кобзона меньше пришли бы, чем на рокеров. Тем более по Питеру уже слух о «The Russians» идёт, народ ждёт наших концертов. А с кем ты в Питере договорился, если не секрет?
– С администратором ДК моряков Марком Рубиновским. Знакомая личность?
– Марк-то? А то! Тот ещё прохиндей, своего не упустит. Года три назад мы у него выступали и, считай, полный зал собрали. А сейчас переаншлаг будет, тем более зал всего на девятьсот мест, если я не путаю.
– На девятьсот тридцать, – поправил Азаров.
– Тогда можно одним выступлением не ограничиваться. Если есть спрос – реально, к примеру, играть концерты три вечера подряд? Скажем, с пятницы по воскресенье?
– Да легко! И на афиши тратиться не нужно. Тут только по сарафанному радио кинь клич – мигом толпа соберётся.
Через день мы снова встретились. Я пообщался с администратором ДК моряков с глазу на глаз и теперь озвучил его предложение:
– Рубиновский просит за аренду зала на три вечера тысячу двести рублей, и это ещё вроде бы со скидкой, как оптовику. Практически вся звуковая аппаратура у нас своя, хотя, я так понимаю, только своими четырьмя колонками мы не обойдёмся? На этот случай у Рубиновского доберём. Свет тоже входит в стоимость аренды. Теперь определимся с датой. В следующую субботу у него выступает хор ветеранов флота, а в воскресенье какой-то фольклорный ансамбль. Зато ещё через неделю свободны и пятница, и суббота, и воскресенье. Предупредил, что, если мы планируем занять эти даты, желательно поторопиться с оплатой аренды, потому как могут объявиться и другие претенденты, опять какие-нибудь ветераны флота. С директором, заверил, проблем не будет, я так понял, всем процессом рулит Марк Геннадиевич.
– Ну да, директор там чисто для галочки.
– Тогда сегодня ему звоню, и заключаем договор. Причём по договору аренда на три вечера обойдётся нам якобы в семьсот пятьдесят рублей.
– Я же говорил, жук ещё тот, себя не обидит. Считай, пятисотку положит в карман.
– Куда же деваться, издержки производства. И не пятьсот, а четыреста пятьдесят, ну да это сути не меняет… Номинально аренду должен оплатить Ленконцерт, но я уже забежал к директору, тот говорит, что денег в бюджете на такие расходы не предусмотрено, даже учитывая потенциальный доход с продажи билетов.
– Блин, теперь что же, концерты отменяются? – огорчился Ордановский.
– Не расстраивайся раньше времени. Свои вложу. Где надо, печать и подпись поставят, и на том спасибо. Выручку-то с концертов мы в таком случае тоже себе оставляем.
– А если в бухгалтерию Ленконцерта придут с проверкой и обнаружится, что денег с продажи билетов на наши концерты нет? – снова возник Кроль.
– Хм… Тебе бы, Саша, в ОБХСС идти работать, цены не было бы, – сказал я под смех собравшихся. – Проблемы будем решать по мере поступления. Нам, чтобы остаться в плюсе, цены на билеты придётся устанавливать от рубля до двух, если на первые ряды. Думаю, цены божеские. За три вечера сборы составят минимум около трёх тысяч рублей, это, опять же, если только уйдут рублёвые билеты. Сами понимаете, вам же нужно платить зарплату. Вот с каждого концерта и будете получать свои проценты. Сначала, может, не очень большие деньги, но по мере раскрутки, уверен, гонорары будут только расти.
– Так у нас же должна быть категория, там какие-то рублёвые ставки за концерт.
– Официально – да, получите в Ленконцерте по четыре пятьдесят, как начинающие. Опять же с собранных за билеты денег, чтобы приютившую нас организацию на восемнадцать рублей не опускать. А неофициально… Там потом посчитаем, что, кому и сколько.
– Да, Сергей, и не мешало бы найти хорошего звукача.
– Кого?
– Звукорежиссёра. Мы же позиционируем себя как крутая группа… Пусть пока и потенциально. Пусть у нас нет техника, но звукорежиссёр – дело святое.
– Озадачили…
– А что голову ломать, есть у нас на примете один. Много не попросит, а профессионал от Бога.
Так в наш коллектив влился некто Ганс. Причём это было его настоящее имя. А полностью звукорежиссёра звали Ганс Вольфович Клинке. Он был потомком обрусевших немцев, приехавших в нашу страну ещё при Екатерине Великой. И что интересно, в их роду мальчиков называли только Вольфами и Гансами по какой-то уже забытой традиции. При Сталине отец нашего звукача был репрессирован, сумел выжить после строительства Беломорканала и вернулся домой с изъязвлёнными туберкулезом лёгкими уже после смерти вождя народов, прожив ещё несколько лет. Впрочем, главное, что обладатель пышных бакенбардов оказался настоящим докой в своём деле.
Несмотря на заверения парней, что весть о концертах разнесётся по Питеру в мгновение ока, я всё же решил подстраховаться, и поскольку с типографией ради нескольких десятков афишек связываться не хотелось, направил свои стопы в местное отделение Союза художников. Там меня свели с одним мастером линогравюры, и тот согласился за двести рублей напечатать полсотни афишек. Текст на куске линолеума заросший бородой по самые глаза художник вырезал под моим присмотром. После чего приступил к процессу печати. Афиши, возвещавшие о концертах восходящей звезды мирового хард-рока группы «The Russians» получились вполне приличного качества, хотя и однотонными. Но при этом красного цвета, а не чёрного.
Закупив в хозяйственном магазине несколько тюбиков клея ПВА, почти весь следующий день я посвятил объезду Ленинграда и расклеиванию на афишных тумбах афиш концертов. Не успевал отойти, как у тумб собирались любопытствующие, к моему вящему удовольствию живо обсуждавшие группу с «вроде как русским, но в то же время и каким-то нерусским названием».
В один из таких моментов меня вежливо взяли под локоток. Обернулся – милиционер с погонами старшины.
– Здравствуйте. Старшина Васильев. Можно ваши документики?
– Да, пожалуйста…
В паспорте у меня как раз лежала маленькая копия фото, где я был запечатлён рядом не с кем-нибудь, а самим Леонидом Ильичом Брежневым – память о концерте со Дня учителя, где мне пришлось подменять солиста «Весёлых ребят».
Видя, как непроизвольно вытягивается лицо милиционера, я не мог сдержать самодовольную ухмылку и с лёгкой наглецой поинтересовался:
– Старшина, а что, собственно, случилось?
– Тут… тут такое дело, – прокашлялся он. – У вас имеется разрешение на расклейку афиш?
– Разрешение? Хм, а что, на это тоже разрешение нужно?
– Значит, нет. Извините, но я вынужден провести вас в ближайшее отделение, по закону придётся составить протокол.
Протестовать было бессмысленно, и вскоре мы оказались в ближайшем отделении милиции. Начальник отделения, увидев мой паспорт, поинтересовался, не тот ли я Губернский…
– Тот, товарищ майор. Могу автограф поставить, если есть на чём. Вы мне только скажите, от кого должно быть разрешение? А то мы первый раз концерт проводим, я ещё не во все тонкости успел вникнуть.
Выяснилось, что разрешение должно выдаваться городским управлением культуры. И если они не разрешат, то мне придётся не только самолично сдирать расклеенные объявления, но и оплатить штраф согласно существующему тарифу. К счастью, решить вопрос удалось без лишней нервотрёпки, в очередной раз подмазав кого надо в управлении культуры.
Реализация билетов через кассы ДК моряков началась за три дня до наших выступлений. Заниматься печатанием специальных билетов мне не пришлось, типография могла и не успеть к назначенному сроку, не методом же линогравюры их печатать. Мы просто на обычные входные билетики тиснули штампиком стоимость – и в ажуре.
Расходились билеты как горячие пирожки, что наполняло мою душу неподдельной радостью. Зря волновался Марк Геннадиевич, что народ не пойдёт. Да на фоне насквозь пропитанной идеологией в самом кондовом варианте советской эстрады наша группа выглядит настоящим забугорным чудом! Да, пускай и наши тексты большей частью идеологизированы, но кто же будет утруждать себя дословным переводом? Народу главное – поколбаситься под заводной хард-рок или побалдеть под романтичную рок-балладу…
– Дорогие друзья! Сегодня на этой сцене перед вами выступит группа… э-э-э… «Зе руссианс».
Блин, вот надо же было такому олуху доверить объявлять выступление моих подопечных! Лучше бы я сам вышел на сцену. Впрочем, последние слова местного конферансье потонули в воплях заполнивших зал зрителей, среди которых можно было разобрать и правильное название группы и фразы типа «рок форева». Я с опаской выглянул из-за кулис, не началось ли в зале преждевременное светопреставление? Нет, всё в порядке, и перед сценой редкой цепочкой стояли явно чувствующие себя не в своей тарелке милиционеры.
Пока всё шло согласно моей задумке. Перед исполнением первой песни зал погрузился во тьму.
– Ну, мужики, ни пуха ни пера! – Каждого из своих музыкантов я хлопнул по спине, отправляя на сцену.
Затем липкую темноту разрезал звук соло-гитары, сначала тихий, а затем всё более набирающий мощь. Затем вступили ударные. И одновременно с тем, как Азаров включился в работу, под потолком вспыхнули софиты, лучи которых сошлись на Жоре Ордановском.
В будущем, я надеялся, удастся создать шоу с приличными спецэффектами, в том числе пиротехническими. Правда, всё это придётся пробивать через броню цензуры, и далеко не факт, что партаппаратчики и комсомольские деятели к такой идее отнесутся с пониманием. Борьба предстояла нешуточная.
Шоу было в самом разгаре. Жора затянул скорповскую «Maybe I, maybe you», и погружённый в полумрак зал, казалось, сейчас осветится огоньками зажигалок. Невольно вспомнилось, как в моём прошлом-будущем вместо зажигалок использовали экраны сотовых телефонов. Будет и это, а пока, похоже, с отсутствием газовых зажигалок люди больше пользовались спичками, а жечь их в зале никто не решился. Да и с зажигалками могли бы появиться претензии со стороны пожарных.
В какой-то момент я заметил в глубине зала знакомую физиономию, принадлежавшую тому самому секретарю райкома комсомола, что пытался «зарезать» нас на сдаче концертной программы. Он стоял у самой двери рядом с каким-то лысеющим товарищем в крупных очках, что-то старательно записывавшим в блокнот. Причём периодически комсомолец что-то пытался прокричать ему на ухо, показывая на сцену, и тот каждый раз кивал. У меня появилось предчувствие, что хорошего от этой сладкой парочки ждать не стоит.
Завершился полуторачасовой концерт забойной композицией «The Final Countdown», которую ещё пришлось исполнять на бис. Какая-то обезумевшая девица попыталась прорваться на сцену, но была тут же перехвачена бдительным милиционером.
– Спасибо, друзья! – прокричал в микрофон Жора. – Это не последний вечер, когда мы радуем вас своим выступлением. Завтра и послезавтра мы снова на этой сцене. До встречи!
Лица ребят, когда они наконец оказались за кулисами, буквально светились от счастья. Хотя мы и ожидали подобной реакции зала, но всё же ожидать и пережить – две большие разницы, как говорят в Одессе. Поздравив парней с первым блином, который получился отнюдь не комом, я отправился к звукорежиссёру. Перед концертом я выяснил у Ганса, можно ли записать концерт на магнитофон, и получил положительный ответ.
– Ну как, получилось? – поинтересовался я у нашего звукача.
– У меня осечек не бывает. – И он протянул мне магнитофонную бобину, уже в коробке.
Я тут же, ничтоже сумняшеся, вывел на коробке фломастером «The Russians – Live in DK moryakov». Забавно звучит по сравнению с каким-нибудь «Deep Purple – Live In Tokyo», но с чего-то нужно начинать. Если в будущем за распространение пиратских копий и засудить могли, а на Западе уже давно это практикуется, то в СССР на подобные вещи смотрели сквозь пальцы. И я собирался устроить грандиозную PR-кампанию с помощью нелегального тиражирования нашего первого выступления.
А ещё парни попросили знакомого обладателя любительской кинокамеры снять действо на восьмимиллиметровую плёнку. Глядишь, с годами видео станет настоящим раритетом.
Кстати, на будущее не мешало бы договориться с ещё нераскрученной, но талантливой группой на предмет выступления на «разогреве». Только чтобы их программа также была утверждена худсоветом, лишние проблемы мне ни к чему. Честно говоря, Рубиновский предлагал вначале дать выступить какому-то своему коллективу с полуфольклорным репертуаром, но я вежливо отклонил это предложение.
В гримёрке я раздал музыкантам их первый гонорар – как и Гансу, по двадцать пять рублей. Завтра отдам столько же, в воскресенье – ещё четвертной. Суммы не заоблачные, но мне кажется, парни готовы были и бесплатно работать, только за идею и обещания будущих мировых гастролей. Я же постарался этот момент продумать наперёд. Чем дальше – тем больше будут расти аппетиты у музыкантов. Если сразу втюрить им по сотке-другой, то через полгода они попросят прибавки. Упрусь – может дойти до забастовки, а оно мне надо? Поэтому начнём с малого, и со временем сумму гонорара станем понемногу повышать.
– Так что, все инструменты и аппаратуру до завтра оставляем здесь? – спросил практичный Саша Кроль, пряча наличность во внутренний карман джинсовой куртки.
– Беспокоишься, что спереть могут? Сторож вроде бы здесь есть. А гитары, синтезатор и пульт с усилками переночуют в кладовке, там дверь металлическая, я уже договорился с Марком Геннадиевичем. Уж колонки-то со сцены, думаю, не стырят, кому охота тащить такую тяжесть.
Тут дверь распахнулась, и в гримёрку просунулась кудлатая и в то же время несколько облысевшая голова Рубиновского. Лёгок на помине.
– Поздравляю! Сам не ожидал такого успеха. Учитывая, что все билеты на ваши концерты разошлись, и завтра, и в воскресенье ожидается аншлаг.
Довольная мина администратора объяснялась просто. Помимо сидячих мест он продал ещё и на стоячие, то есть неучтённые. И выручку с них положил себе в карман. А помимо выручки Рубиновский тут ещё и дискотеку в фойе организовал после нашего концерта, с которой тоже поимеет, вероятно, нехило. Да и буфет торговал сегодня на ура. Жирный кусок Марк Геннадиевич уцепил в лице нашей группы.
Первый наш концерт мы отметили посиделками в уже знакомом нам зале ресторана «Садко» при гостинице «Европейская». Правда, без Кроля. Он с огромными извинениями отпросился, у него было назначено свидание с любимой девушкой. Но и мы особенно не засиживались. Всё-таки завтра нам предстоял ещё один концерт, и подойти к нему нужно было во всеоружии.
А ещё всё же не мешало бы найти хорошего администратора. Не таскаться же мне с группой по городам и весям, в самом деле?! Ладно бы заграничные гастроли, но ехать в какой-нибудь Томск или Уссурийск… Нет уж, на такой случай по-любому нужен администратор, а я и должностью худрука удовлетворюсь. И раз уж коллектив базируется пока в Ленинграде, то и администратора желательно искать в этом городе. Может, пригласить того же Рубиновского? Правда, вряд ли он согласится покинуть насиженное место. Здесь он царь и бог, а у меня всё равно будет на побегушках. Но ведь размах-то какой, какие перспективы! Ладно, что-нибудь придумаем.
