Глава 16
За пару дней до трагической даты я набрал Машерова с напоминанием о пожаре в гостинице «Россия». Мол, вы не забыли мою запись по поводу 25 февраля? Соединяли несколько минут, но в итоге всё же удалось пообщаться с главой Белоруссии. Оказалось, тот всё прекрасно помнил, и также в завуалированной форме ответил, что его московский товарищ позаботится о том, чтобы никаких неприятных сюрпризов не произошло. Заодно спросил, как у меня продвигаются дела в творческом плане. Я рассказал Петру Мироновичу о звонке директора «Ленфильма». Тот вспомнил о своём обещании экранизировать «Знак беды» и заверил, что сегодня же свяжется с директором «Беларусьфильма».
Созвонившись с Чарским, из его восторженных объяснений я узнал, что у Инги в первых числах марта грядут два сольных концерта в Ленинграде, в Большом концертном зале «Октябрьский», вмещающем около четырёх тысяч зрителей, причём почти все билеты уже проданы. А песню «Две звезды» она будет исполнять дуэтом с популярным ленинградским актёром Михаилом Боярским, для чего специально ездила репетировать в город на Неве.
Вспомнилось, как мы с Валей регистрировали песню в ВААП, а после её помурыжили на худсовете, придравшись к строчке «В небесном храме звёзд венчание». Только после задействования Чарским своих связей текст со второго раза прошёл экзамен и песня была допущена к исполнению.
– А что, дуэт с Боярским будет выглядеть красиво, неплохой выбор, – похвалил я. – А мне вот тоже в Ленинград скоро ехать, и тоже где-то в начале марта.
– По делам?
– Да вот сценарий написал по своей книге «Крейсера», на «Ленфильме» снимать собираются. Режиссёр вроде Алексей Герман. Надо будет и сценарий отдать, и познакомиться со съёмочной группой. Разбить, так сказать, на удачу тарелку о штатив.
– Герман, это который снял «Двадцать дней без войны»? Хороший режиссёр, такой ерунду не снимет. Так, Сергей Андреевич, может, свою поездку подгадаете к концертам? Они четвёртого и пятого марта будут, в пятницу и субботу.
– Серьёзно?! Так и у нас первый сбор четвёртого числа.
– Тут уж сам Бог велел нам ехать вместе. Я на машине Ингу везу в Ленинград, могу и вас захватить. Или вы поездом предпочитаете?
– В принципе могу составить компанию. Вы с утра выезжаете?
– В четверг вечером, утром будем на месте. Так как, согласны?
– Ладно, уболтали вы меня, придётся соглашаться, – хмыкнул я в трубку, и Чарский на том конце провода довольно булькнул, что, вероятно, выражало удовлетворение.
Даты 25 февраля я ждал с особым нетерпением, даже с утра поехал к гостинице и, припарковавшись напротив, до самого вечера наблюдал за зданием, не появится ли где-нибудь огонь или дым. То и дело приходилось прогревать машину, включая двигатель на холостом ходу. К счастью, никаких ЧП не произошло, и я с лёгким сердцем отправился домой.
А вечером 3 марта я удобно устроился на переднем сиденье «мерседеса», который направлялся в Ленинград. Умеют же проклятые капиталисты делать комфортные машины! Почему наш автопром делает такое убожество, за которым всё равно выстраиваются многолетние очереди?
За рулём – Чарский, его дочь с парой зачехлённых концертных платьев, которые она наотрез отказалась класть в багажник, расположилась сзади. Рядом с ней уселся Лёва Шмель, о существовании которого я успел даже подзабыть. Сейчас он исполнял обязанности телохранителя, был прилично одет, побрит и пострижен. Хотя и в день нашего знакомства он не смотрелся забулдыгой, но в данный момент выглядел почти как джентльмен из высшего общества. Спрашивать, почему не взяли ещё и Митю, я не стал. Значит, Чарский посчитал, что и одного Лёвы хватит.
На рассвете мы въехали в город-герой Ленинград. Гляди-ка, на каждой афишной тумбе ярко пестреет баннер с анонсом концертов Инги Чарской. Оказывается, Анатолий Авдеевич договорился за солидное вознаграждение с администратором Дворца спорта о рекламе. Также предусмотрительный антиквар до утра воскресенья забронировал три люксовых номера в гостинице «Советская» и ещё один, попроще, для Лёвы, при этом наотрез отказавшись брать с меня деньги. Ну да я не очень-то и настаивал.
Бросив вещи в гостинице, я к 10 часам поехал на «Ленфильм», где меня по договорённости ждали сам директор киностудии, Алексей Герман и ещё несколько участников съёмочной группы, имена которых пока почему-то держались в секрете. Полную информацию я узнал уже на месте, когда отдал несколько экземпляров сценария Герману. Кресло главного оператора застолбили за Константином Григорьевичем Арутюновым, снявшим когда-то фильм «Баллада о Беринге и его друзьях». Музыку к ленте должен был сочинять ленинградский композитор Вениамин Ефимович Баснер, отнюдь не новичок в кинематографе. Мужик показался мне серьёзным, крепко пожал руку, изучающе глядя на меня из-под кустистых бровей.
Дошла очередь знакомиться и с актёрами. Выяснилось, что приглашённые на главные роли согласились играть, даже ещё не прочитав сценарий. Кто-то читал книгу, а кто-то доверился таланту режиссёра. Роль главного героя Панафидина досталась Сергею Шакурову. Будущий Брежнев российского кино по примеру Баснера крепко стиснул мою ладонь в своей пригоршне и пробуравил меня внимательным взглядом. Но затем широко и открыто улыбнулся, тут же превратившись в на редкость обаятельного человека, чем-то напомнив своего героя из фильма «Свой среди чужих…». Кстати, сходство с кавалеристом Забелиным дополняли усы, которые сейчас носил Шакуров.
А вот его соперника, трусливого карьериста Житецкого, предстояло сыграть Олегу Далю. По сюжету книги, в финале на дуэли Житецкий убивает Панафидина, и тут, мне казалось, как раз не Шакуров, а Даль подошёл бы на столь трагическую роль, в реальности всю недолгую жизнь страдавший от одиночества и непонимания и заливавший свои страдания горькой. Вот и в этот раз Даль, появившийся с небольшим опозданием, судя по отнюдь не презентабельному виду, накануне вечером пил явно не чай с сушками.
– Олег, я надеюсь, ты во время съёмок будешь держать себя в руках? – хмуро спросил у него Герман.
– Алексей Юрьевич, – прижал руки к груди Даль, – можете на меня рассчитывать, не подведу.
Что же касается кокетки Парчевской, в которую были влюблены Панафидин и Житецкий, то её играла Анастасия Вертинская. Сегодня она была занята в спектакле театра «Современник», но в понедельник обещала быть.
– А японцев где возьмёте? – спросил я Германа.
– Да что там выдумывать, задействуем студентов с характерным разрезом глаз. Их в Питере немало бродит. Для крупных планов сойдёт. А на общих там и лиц-то не видно будет. Правда, на роль какого-нибудь японского адмирала нужно будет найти человека постарше. Ничего страшного, в актёрской базе «Ленфильма» должны быть такие экземпляры.
Консультантом фильма с подачи командующего ВМФ стал потомственный моряк, контр-адмирал в отставке Зубов, увлекавшийся историей российско-японского противостояния на море в начале XX века. Интерес проявился с юности, ещё когда он проходил практику на кораблях Амурской флотилии. Борис Николаевич оказался улыбчивым и крайне позитивным человеком, с энтузиазмом взявшийся за порученное ему дело и сразу притащивший с собой чертежи русских и японских кораблей.
– Под это дело нам отдают списанные корабли Балтийского флота, – заявил довольный Зубов. – Будем убирать старые настройки, ставить новые, в общем, маскировать их под крейсеры и эсминцы начала века. И самое главное – нам обещали выделить для съёмок легендарную «Аврору»! Естественно, под гарантию, что мы вернём судно в целости и сохранности.
Это сообщение было встречно одобрительным гулом. После чего Герман сказал, что сначала сам прочитает сценарий, а затем, если его всё устроит, раздаст по экземпляру актёрам.
С киностудии я вернулся в гостиницу. Чарских не было, как мне объяснила девушка на ресепшен, они уехали во Дворец спорта. Не иначе, настраивать звук.
Я пообедал в ресторане «Советской», подивившись вполне приемлемым ценам, после чего отправился отдыхать в номер. Лёг на удобную постель и не заметил, как провалился в сон. Всё ж таки сказалась ночная поездка в автомобиле, где мне удавалось вздремнуть только периодически.
Разбудил меня стук в дверь. На пороге стоял улыбающийся Чарский, от которого я узнал, что мы выезжаем на концертную площадку через тридцать минут.
– По слухам, сегодня шоу Инги посетит сам Григорий Васильевич Романов, – доверительно сообщил Анатолий Авдеевич. – Ф-ф-фух, не хотелось бы ударить в грязь лицом.
Да уж, всё-таки в это время артисты ещё выступают вживую, без всяких фонограмм, которые должны заполонить нашу эстраду годы спустя. А получают несравнимо меньше.
Вместительный зал медленно заполнялся гомонящей толпой. Всё же завораживающее это зрелище. Нечто подобное я испытывал, когда ещё в конце 2012 года на «Дизель-Арене» побывал на концерте группы «ДДТ». Правда, последние альбомы Шевчука не слишком радовали, но посмотреть лишний раз на живую легенду отечественного рока всё равно было приятно.
Романов с супругой и с молодой парой – одна из дочерей Григория Васильевича с мужем, как шепнул мне Чарский, – появились в VIP-ложе минут за пять до начала. Я до последнего находился с Чарскими за кулисами, хотя у меня было место в третьем ряду почти по самому центру. Инга немного волновалась, но Боярский её успокоил и даже рассмешил, рассказав пошловатый анекдот. Дуэтом «Две звезды» они должны были петь ближе к финалу концерта, а пока популярный ленинградский актёр и певец разгуливал по закулисью «Октябрьского», то и дело отвечая на приветствия хороших знакомых, малознакомых, а то и вовсе незнакомых людей. Кстати, меня тоже периодически кто-то узнавал, и это было, честно говоря, приятно.
Лёва Шмель молчаливой тенью следовал за Ингой, казалось, что и на сцену он отправится следом за своей подопечной. Своё место в зале я занял буквально за минуту до того, как в зале начал гаснуть свет. Зазвучали первые аккорды песни «Таю», и под овации поклонников в перекрестии софитов на сцене появилась обтянутая в сверкающее платье в пол с боковым разрезом до бедра Инга Чарская.
Ужель та самая Инга?.. Это была настоящая поп-дива, мало того что сама по себе длинноногая красавица с пышной копной тёмных вьющихся волос, так ещё и подача какая! Папочка расстарался, ничего не скажешь.
Ух ты, а зал-то хором подпевает. Кошусь налево, где в ложе для особо статусных гостей на втором ярусе сидят Романовы. Анна Степановна – так, кажется, зовут супругу хозяина Ленинграда – на пару с дочерью тоже поддались всеобщему порыву, хлопают и подпевают. Романов же с зятем сидят с невозмутимым лицом, изредка перебрасываясь какими-то фразами.
Репертуар Инги наполовину состоял из моих песен, другую половину заполнили произведения других композиторов и поэтов-песенников. Поскольку ведущего не было, то названия композиций и авторов не объявляли, и к тому же добрую часть из спетого в этот вечер я услышал впервые. Интересно, Чарский и другим так же платит? Что ж это у него за бизнес такой, позволяющий столь значительные расходы?! Неужто на антиквариате так можно подняться?
В середине концерта Инга представила своих музыкантов, после чего под их сольное выступление на пару минут исчезла за кулисами, чтобы переодеться – теперь уже в более короткое и расклешённое красно-чёрное платье с очень откровенным декольте. Наверняка мужская часть зала почувствовала лёгкое волнение. Снова кинул взгляд в сторону VIP-ложи. Лицо у Романова невозмутимое, надеюсь, за такие фривольные костюмы выговора задним числом не последует.
Появление на сцене Боярского ещё больше взбудоражило публику, а официальная премьера песни «Две звезды» и вовсе взорвала зал. Одним словом, шоу прошло на высшем уровне. Ингу дважды вызывали на бис и буквально завалили цветами, а вопящие девчушки рвались к сцене с мягкими игрушками, невзирая на милицейский кордон. Как это напоминало концерт какого-нибудь Юры Шатунова в приснопамятные годы перестройки.
Когда всё завершилось и зрители понемногу начали расходиться, я поспешил за кулисы. Инга отдыхала в гримёрке, куда всё ещё сносили цветы со сцены.
– Поздравляю, ты сделала Ленинград! – чмокнул я девушку в щёку.
– Это вам спасибо, Сергей Андреевич. Если бы не ваши песни…
– Инга, – заскочил в гримёрку раскрасневшийся Анатолий Авдеевич, – приготовься, сам Романов с женой сюда идут.
– Что им нужно?
– Надеюсь, не ругаться будут, а хвалить.
Чарский не ошибся, всесильный хозяин города на Неве зашёл выразить своё восхищение, приложившись губами к тыльной стороне ладони певицы, несмотря на то что его супруга такое выражение чувств восприняла изумлённым поднятием бровей. Наверное, самой ей редко кто целовал руку, несмотря на статус жены Романова.
Меня Григорий Васильевич конечно же узнал, о чём свидетельствовала приподнятая левая бровь. Впрочем, Чарский понял это по-своему, видимо, подумал, что Романов удивлён присутствием в гримёрке посторонних, и тут же меня представил как автора лучших песен Инги.
– Мы с женой приятно удивлены, не думали, что у такой молодой певицы столь интересный репертуар, – сказал Романов, поворачиваясь к Чарской. – Да и исполнение на уровне.
– Спасибо, – скромно потупила глаза девушка, нагнав на щёки лёгкий румянец.
– А у вас ведь ещё и завтра выступление? Уверен, снова будет полный зал. Переполошили вы наш город.
– Ну, у вас в Ленинграде тоже хороших исполнителей хватает, – встрял Чарский. – Тот же Миша Боярский или Людмила Сенчина.
При упоминании о Сенчиной первый секретарь чуть не поперхнулся, а его жена поджала губы. Блин, Анатолий Авдеевич не знает, что ли, о якобы связи Романова с певицей? А кстати, в этом же году должны упечь за решётку популярного баритона Сергея Захарова, вроде как раз из-за того, что Романов приревновал Сенчину к певцу. Ладно, не моё это дело, сейчас раскланяемся – и в гостиницу. Ужин, душ и на боковую.
Подгоняемый супругой, Григорий Васильевич не стал затягивать сцену прощания, вскоре покинув гримёрку.
А меня в коридоре перехватил Боярский, предложив сотрудничество на песенной ниве.
– Трудно найти хорошую песню, чтобы подходила к моей манере исполнения, – пожаловался он.
– Отчего же не помочь талантливому артисту, – великодушно заметил я, надуваясь от чувства собственной значимости. – Вы когда, Михаил, планируете в Москву приехать?
– Через пару недель у меня запись на телевидении для «Утренней почты».
– Отлично, вот мой номер телефона, как приедете, сразу звоните, парочку вещей, надеюсь, я успею к тому времени написать.
Что я помнил из репертуара Боярского? Песни из телефильма о мушкетерах отпадали, пусть они в кино и останутся. А, например, «Городские цветы» и «Зеленоглазое такси» Михаил ещё не спел, так же как и «Спасибо, родная!». Хотя, если честно, из первой песни я помнил только припев, вторую почти всю, а из третьей – первый куплет и припев. Зато с мелодией проблем не было, и это главное, а уж недостающие строки как-нибудь сочиню.
Второй концерт также оправдал наши самые смелые ожидания. Кстати, я выяснил у Чарского, что другие песни Инге написали сразу несколько композиторов, в том числе и Пахмутова с Добронравовым. О сумме гонораров я спросить постеснялся, главное, что меня антиквар не обижает, а уж сколько раз выручал…
Сколько получила Инга за два своих выступления с аншлагом, я также не интересовался. И девушка, как я понял, тоже, тут всем рулил папа. Понятно, что по официальной ставке, как певица, не имеющая никаких званий, она получила минимум. Но уж сколько там прошло мимо кассы, об этом знали, пожалуй, только Чарский-старший и администратор Дворца спорта, оказавшийся лысоватым шустрым товарищем лет пятидесяти.
Как и накануне, пройти до машины оказалось целой проблемой. На служебном выходе Ингу поджидали несколько страждущих автографов юных поклонниц и даже двое молодых людей, причём один из них начал признаваться в любви. Тут уж пришлось в дело вступить Лёве, который широкими плечами прорубал путь к «мерседесу» Чарского. В общем, обошлось без серьёзных потерь с обеих сторон, если не считать вывихнутый палец того самого любвеобильного молодого человека, который жаждал взаимности от восходящей звезды советской эстрады. А нечего хватать артистку за шубу!
Вернулись в Москву мы на волне триумфа, к которому и я, как ни крути, имел некоторое отношение. К тому же моя поездка прошла с пользой: познакомился со съёмочной группой «Крейсеров» и вручил сценарии. Правда, этим, похоже, моя роль в создании фильма и ограничится. Так я не особо гордый, мне хватит и фамилии в титрах.
И сразу принял звонок от Тарковского. По линии Минкульта организуется поездка советской делегации в Лос-Анджелес, на сорок девятую церемонию вручения наград премии «Оскар» за заслуги в области кинематографа за 1976 год. В немногочисленную делегацию включили и меня. Причём, как объяснил Андрей Арсеньевич, на наш фильм возлагаются самые большие надежды. Если поездка пройдёт впустую и мы вернёмся без заветной статуэтки… Но об этом лучше не думать, нужно настраивать себя на позитив. А потому, уважаемый Сергей Андреевич, озаботьтесь скорейшим оформлением загранпаспорта, ежели такового у вас всё ещё нет.
– Валюха, меня отправляют в Голливуд! – заявил я супруге и принялся крутить её в объятиях.
– Так у тебя же загранпаспорта нет, – попыталась она остудить мой пыл, когда я рассказал о звонке Тарковского.
– Ерунда, со связями Чарского это точно не проблема.
Однако радовался я рано. На следующий день позвонил лично Машеров и попросил отказаться от поездки, сказавшись больным или придумав ещё какую-нибудь причину.
– Сергей Андреевич, вы же понимаете, что мы, так скажем, не можем рисковать столь… хм… ценным кадром. Мало ли, самолёт упадёт, ещё что-то, – завуалированно намекал он на то, что меня, чего доброго, могут похитить вражеские спецслужбы.
Ну вот же ж твою мать-то… В кои-то веки собрался Голливуд посмотреть, возможно, даже подержать на глазах у ведущих актёров и режиссёров мира позолоченного «Оскара», а тут такая засада.
– Хорошо, Пётр Миронович, я подумаю над вашим предложением, – намеренно сухо попрощался я с Машеровым. Пусть знает, что я не в восторге от такого предложения, и именно по его вине не воплотится в жизнь моя мечта побывать в логове загнивающего капитализма.
Ладно, нечего нюни распускать. Глядишь, с моей помощью и наш кинематограф так поднимется, что уже в СССР будут приезжать за какими-нибудь «Никами». Но всё равно обидно.
