Глава 4
Талиг. Акона
400 год К. С. 4-й день Осенних Волн
1
В последний раз эту часть карты Талига Ли разглядывал едва ли не в Лаике, не было нужды: юго-запад не имел опасных границ, там не вспыхивали мятежи и не гнездились сторонники Алисы. Провинциальная знать средней руки чужеземную королеву так и не приняла, зато потом вела себя лояльно, владельцы прядильных и ткацких мануфактур дорожили коронными заказами, а негоциантов больше всего заботило, как бы перекупить у кэналлийцев местные и морисские товары да перепродать в Ардору. Сытая, размеренная жизнь, когда не станешь героем, но и мерзавцем быть трудновато – соседи не одобрят.
– Не поедет, – объявил вставший за плечом Эмиль, – даже не думай…
– Кто? – поднял глаза на брата Ли.
– Мать, разумеется. И потом, где-где, а в Старой Придде совершенно безопасно.
– Если б на меня свалилось дерево, – задумчиво произнес Лионель, – ты почувствовал бы?
– Наверное, – проявил осмотрительность братец. – А что?
– Просто на меня валится Талиг, – зевнул Ли. – А ты все не чувствуешь и не чувствуешь… Я не потащу мать в Рафиано, и я ее туда не пущу, даже если сама захочет.
– О да, ты отправишь ее к Хайнриху.
– Если потребуется. Эмиль, ты все же маршал, а не жаба, попробуй подумать – у тебя получится.
– Жаба?
– Они видят только то, что двигается. Но когда уже двинулось, бывает поздно.
– Я не жаба, – заверил Эмиль, отступая к двери, – я болван. Бесчувственный. Тебе на голову в самом деле рухнуло что-то тяжеленькое, а я даже не чихнул. Ну что может там двинуться? Ардора на нас нападет? Или сразу Кэналлоа?
– Бре-ке-кекс, коакс, коакс!
От пущенного в него ботфорта Ли увернулся лишь благодаря огромному опыту. Атрибут гаунасского Леворукого просвистел над самым ухом, свалился на стол и тут же отправился назад, но не долетел – был пойман вошедшим Райнштайнером.
– Господа, – сообщил бергер, воссоединяя добычу с ее завалившейся набок парой, – если б не счастливая случайность, мне пришлось бы сообщить вам пренеприятное известие. Мы можем обсудить происшествие во время обеда. На нашем аппетите случившееся отразиться не должно, а решение следует принять незамедлительно.
– Есть я хочу! – Эмиль хлопнул себя по животу – будь он Валмоном или хотя бы фок Варзов, это бы впечатлило. – Скажу больше, я хочу жрать, и аппетит мне испортит разве что особо нудный клирик, но вы, Ойген, невозможны. Почему бы сразу не сказать, чего и где не случилось?
– Сразу я ловил принадлежащую Проэмперадору обувь, – с достоинством произнес бергер. – Это несколько сбило меня с мысли. Обеды вам носят из «Разгульного чижа»?
– Право, не знаю. – В дела ординарцев Лионель вмешивался лишь по необходимости, но таковой не случалось давно.
– У них желто-зеленые салфетки и переизбыток специй.
– С точки зрения бергера. – Савиньяк поднялся и на правах хозяина распахнул дверь в примыкавшую к рабочей комнате столовую. – Прошу. Что за происшествие не отразится на нашем аппетите?
– Неудачное покушение на девицу Арамона. – Райнштайнер, как всегда внимательно, осмотрел сервировку. Ему нравилось обедать в богатых домах, хотя обзавестись собственным он не стремился. – Да, это «Разгульный чиж».
– Можно послать в другой трактир.
– Мы не вправе разбрасываться своим временем, – пошел на жертву барон. – Подлинной целью преступников был ты, Лионель. Не имея возможности до тебя добраться, злоумышленники вознамерились похитить и жестоко убить девушку, которую полагали твоей возлюбленной. Завтра тебе предстояло получить ее голову в корзине бессмертников. Убиты домоправитель с женой, юная служанка и солдат, который, останься он жив, получил бы взыскание за ненадлежащее исполнение своих обязанностей. К счастью, намеченная жертва и кухарка догадались запереться в погребе, а молодая баронесса Вейзель сумела выбраться из дома и привести помощь. Тем не менее, не встреться ей по пути ваш брат и рэй Кальперадо, разбойники успели бы осуществить свой замысел.
– Бред какой-то, – оголодавшего Эмиля пронять было непросто. – Малыш, надеюсь, не сплоховал?
– Молодые люди убили троих преступников на месте. Еще двое были схвачены с поличным и дали показания, которые при проверке полностью подтвердились. Сомнений в том, кто и зачем нанял убийц, нет, однако мне хотелось бы проверить вашу догадливость. Лионель, кто может тебе мстить подобным образом?
– Не имею ни малейшего представления, – твердо сказал Ли, не собиравшийся вспоминать маркграфиню.
– Днем ты обычно забываешь о дамах, – поддел Эмиль, снимая желто-зеленую салфетку. – Ищи самую ревнивую, не ошибешься.
– Мы воюем, если ты не заметил. – Поститься из-за сорвавшегося покушения Проэмперадор не собирался. – Что до специй, то, если на то пошло, их не хватает… Ревнивой даме, о брат мой, чтобы нанять местных душегубов, нужно, самое малое, появиться в расположении твоей армии и оглядеться. Что до квартирных хозяек, то я не настолько люблю булочки с корицей. Ойген, меня сейчас занимает юго-запад…
– Это, вне всякого сомнения важно, но не безотлагательно. – Бергер проглотил кусок призванной возбуждать аппетит копченой рыбы и отложил вилку. – Должен вам сообщить, что вы оба правы, хоть и не до конца. Маршал Эмиль почувствовал в преступлении женскую руку, а ты, Лионель, совершенно обоснованно заметил, что у дамы со стороны возникли бы серьезные трудности в поисках и найме убийц.
2
– Нету хозяйки, – развела руками худющая грымза в черном. – У святой Леокадии они!.. Молебен вчерась заказали. Они кажинный день заказывают…
– Молебен, говоришь? – ухмыльнулся капитан Уилер. – Богоугодненько. Парни, кто-нибудь останьтесь, развлеките бабушку, а мы – во храм.
Арно, само собой, не остался: зачем торчать у норы, если можно догнать и схватить за горло? Храм Святой Леокадии, для провинции более чем приличный, был в минуте ходьбы от увитого плющом домика вдовы органиста – по всеобщему мнению, особы благочестивой, но суровой. Благочестие, однако, не мешало ей укрывать краденое и водить дружбу с аконским отребьем, за умеренную плату согласившимся оказать услугу. Нет, не вдовице, благородной даме в маске, пожелавшей получить голову девицы Арамона.
То, что заговор сорвался, было чудом. Налетчики разузнали все, вплоть до условного стука, но кошка-судьба любит поиграть с крысами! Именно в этот день в Акону вернулся виконт Сэ, твердо решивший покончить со службой при особах братцев-маршалов. Герард же так рвался вручить сестре материнское письмо, что нарушил привычный порядок и отказался от ежедневного фехтования. Если б не это, девушку не спасли бы даже бергеры и столкнувшиеся с ними на выходе из трактира «фульгаты». Арно едва язык не показал, когда полтора десятка матерых вояк только и смогли, что схватить за шиворот последнего стоящего на ногах громилу. Тогда они еще думали, что это грабители…
Допросы не затянулись. Уилер, недолго думая, окатил водой оглушенного разбойника, так и валявшегося у недовзломанной двери, а когда тот очнулся, сунул его ноги в печку. Запираться красавчик не стал, только орал, что он в первый и последний раз, а вожак – вот он, лежит, не дышит.
– Хорошо ты его, – одобрил виконта «закатный кот», и тут на кухню ввалился бергерский капитан, вытрясший из второго пленника имя все той же вдовы. «Маску» из всей компании знал разве что покойный вожак, но ни горцы, ни «фульгаты» не сомневались: если прижать ведьму, она вывалит все. С Селиной оставили Герарда и четверку дюжих бергеров, остальные помчались к вдове. Уже у цели Арно вспомнил про отправленную в трактир Мелхен. Решили забрать девушку позже – всех занимала охота; не каждый день удается предотвратить убийство, и уж тем более не каждый день одна женщина хочет получить голову другой.
– Спорим, – предлагал пари Уилер, – жена это… Страшная и ревнивая! Так что не женитесь, братцы, а коль сдуреете и женитесь – учитесь ходить с завязанными глазами.
– Это у тебя подружки нет…
– Ха, у него и жены нет!
– И тещи!
– Вот потому и нет! Цыц! Входим смиренно, выводим без шума.
Нищий на паперти вдову показал охотно. На ведьму она не походила – статная женщина средних лет, в Сэ такие то и дело выходят замуж, а потом еще и рожают…
В храме обошлось без шума, но вот за его порогом началось! Невинная жертва требовала сразу епископа и Проэмперадора, грозила Закатом, призывала Создателя и всю Акону в свидетели своего добронравия. Арно почти поверил, бергерский капитан задумался и предложил очную ставку с разбойниками, Уилер – обыск. Это было ближе и быстрее, и это сработало! В погребе, под капустной бочкой, обнаружился тайник-колодец, а в нем – уйма всякой всячины: от торских меховых сапожек до дриксенских пистолетов и морисских благовоний.
– Мужнина память? – Уилер сунул под нос вдовице белый, шитый золотом камзол с дырой от пули на спине. – Проэмперадор с епископом, говоришь? А в колодец не хочешь? Вот в этот самый?
Вдова не хотела. Бледная, с поджатыми, трясущимися губами, она смотрела на красноречивые приготовления и наконец выдохнула: «Гизелла… Дочка хромого Вернера».
3
– Господа, – спросил Райнштайнер, – помните не столь давний случай, который нам показался забавным? «Фульгаты» задержали девицу в маске, влюбленную в разбойника.
Звенящий яростный голосок и маску Эмиль вспомнил сразу. Девочка в своей нелепой попытке спасти подонка-любовника была трогательной и смешной. Она так и убежала, не открыв лица, – один из грустных курьезов тяжелой осени. Маршал хотел рассказать о незадачливой мстительнице Франческе, но замотался и до сих пор не написал. Цветущие дельфиниумы и неистово полыхнувшая страсть, едва не задержавшая армию, – где теперь все это?! Нет, отказываться от своего слова Эмиль не собирался, просто север превратил бордонские ночи в сон. Прекрасный, но такой далекий…
– Я бы не назвал этот случай значительным, – бергер был не из тех, при ком можно витать в облаках и воспоминаниях, – но он из числа запоминающихся. Принять всерьез прозвучавшие угрозы было затруднительно, и тем не менее история получила продолжение. Видимо, ты, Лионель, произвел на девицу куда более сильное впечатление, чем казалось.
– Он это может, – хмыкнул Эмиль. – Особенно после разбойного капитана. Другое дело, что братец предпочитает дам рассудительных.
– Возможно, я в самом деле неспособен оценить бурные чувства, – задумчиво произнес Ли. – Так кем оказалась наша маска?
– Дочерью полковника фок Дахе.
– Единственной? – зачем-то уточнил Эмиль.
– Дочерью – да. Было еще трое сыновей, после Мельникова остался один. Очень неприятная история. Как в свое время отметил Герман, лучше бы капитан Фантэн погиб на Болотном.
– Для девицы и ее семьи – несомненно, – с подобным выражением Ли в детстве изрекал вещи, не шокировавшие разве что мать и Валмона, – однако больше всего пользы негодяй принес, став покойным. Теперь Акона знает, что былые заслуги – не повод прощать нынешние преступления. К зиме об этом будет осведомлена вся Придда.
– А я, – опять не удержался Эмиль, – отнюдь не уверен, что эта тварь не сбежала бы с Болотного, если б могла. Своих приятелей он, во всяком случае, бросил. В Двадцатилетнюю такие красавцы оказывались у Пеллота!
– Фантэн повешен, – напомнил барон, принимая от ординарца суп с мясными клецками. – Сейчас мне, как военному коменданту Аконы, надлежит решить судьбу девицы и ее сообщников, среди которых имеется еще одна женщина. Не дворянка, но это мало что меняет. Подобное преступление даже в мирное время карается смертью, однако в Талиге женщин не казнят.
Я не вижу достойного выхода, и это меня расстраивает. Девица молода, ее родные имеют несомненные заслуги перед отечеством, но вряд ли меньшие имел погибший домоправитель, спасший у Виндблуме знамя и к тому же потерявший на Мельниковом лугу сына и зятя. Казнь пойманных разбойников при сохранении жизни нанимателя произведет неприятное впечатление на горожан, помиловать всех тем более невозможно. Боюсь, мне придется передать решение Проэмперадору.
– Свалите на Франциска, – предложил Эмиль. – Женщин не казнят, это так же очевидно, как то, что не бросают знамен.
– Распространенное заблуждение. – Ли больше не думал об оставшейся на письменном столе карте. – Я тоже так считал, пока не вернулся из Старой Придды. То, с каким тщанием Борн скрывал правду о жене, заставило меня глянуть в кодекс и задать пару вопросов мэтру Инголсу. Франциск подбирал себе в помощники умниц, но закладывался на дураков, оттого его законы очень подробны и не допускают двусмысленных толкований. Слова «не подлежат смертной казни» там отсутствуют. Женщин, независимо от их происхождения, в Талиге не вешают, не колесуют, не казнят мечом, топором и дубиной, не подвергают утоплению и удушению, не сжигают, не забивают камнями, не хоронят и не варят заживо, не разрывают при помощи тяглового скота, не расстреливают из луков и арбалетов, не сажают на кол, не сбрасывают со стен и обрывов, ну и так далее. Марагонец перечислил все известные в его время способы казни, не упомянув при этом яд и кинжал, на что, видимо, имел свой резон, только время на месте не стоит. В нашем случае повесят только мужчин, женщины будут расстреляны из мушкетов. Это кодексу Франциска не противоречит.
– Но в приговор придется внести разъяснение. – Бергер заметно оживился. – Жаль, целью покушения оказалась девица, чье имя упорно связывают с твоим. Это может создать впечатление личной мести, а не торжества закона.
– На какое-то время. Наше дело, чтобы оно оказалось как можно короче. Любые попытки нанести серьезный вред родным и близким тех, кто находится на службе Талига и исполняет приказы регента и проэмперадоров, должны караться смертью. Любые, Ойген, причем немедленно. Исключения либо превратятся в правило, либо повлекут уйму претензий к нам же.
– Это очевидно, – кивнул Райнштайнер. – Я прослежу за тем, чтобы не было проволочки.
– Жаль! – Будет ссора, но молча любоваться на две кувалды в человеческом обличье Эмиль не мог. – Жаль, вы не заставили девочку снять маску, тогда вы меньше думали бы о правилах и исключениях… Первая любовь дорог не разбирает. Мать, когда влюбилась, тоже могла бы убить, ты это от нее сто раз слышал!
– Она и сейчас может, если потребуется. – Этот… Проэмперадор, раздери его кошки, уже решил! – Мы все можем убивать и убиваем, вопрос – как, когда и для чего. Эта девочка собралась отрезать голову другой девочке, а заодно смахнуть в Рассвет пяток человек, просто оказавшихся на пути ее мести.
– Хорошо. – Эмиль оттолкнул тарелку; опрокинулся бокал, спасибо, что пустой. – Ответь только – если бы убийцей отца по-прежнему считался Карл Борн, ты отправил бы влюбленную дурочку под пули?
– Это не изменило бы ровным счетом ничего. Графиня Борн не имеет ни малейшего отношения ни к смерти Катарины, ни к покушению на Винной улице, ни к тому, что сотворили с Жермоном Ариго и его отцом. Там убивали из любви и способствовали убийствам другие дамы. Любой из них достаточно, чтобы сегодня принять нужное решение. Ты тоже ответь. Почему тебя волнует только одна казнь, женщин ведь две? Может быть, у второй тоже детский голосок и взрослая грудь?
– Вторая преступница, – тоном коновала сообщил бергер, – вдова. Последний год она состояла в связи с трактирщиком, повешенным вместе с капитаном Фантэном. Часть награбленного хранилась у нее, и у нее же капитан встречался со своей девицей.
– В таком случае старуха несчастную дурочку и подбила!
– Насколько мне известно, вдова не столь и стара. Она связывала с трактирщиком последнюю надежду обрести семью и была к нему привязана не меньше, чем девица к капитану. – Райнштайнер не мог предотвратить покушение, зато теперь он знал все. – Тем не менее голову Селины Арамона требовала младшая. Доставить подарок Проэмперадору Гизелла фок Дахе намеревалась лично.
– Начиталась всякой ерунды!.. Держу пари, она никогда не видела отрубленных голов и до встречи с этим проходимцем ни о чем таком не думала!
– Мало ли о чем мы не думаем, главное – что мы делаем. Или не делаем. – Ли отодвинул тарелку со студнем, который терпеть не мог. – Если бы год назад тому же Фельсенбургу предсказали, что он пойдет по дриксенским трупам, наш бравый моряк пришиб бы предсказателя на месте. Ойген, раз уж ты тут, ответь, тебя не тревожит юго-запад?
– Юго-запад чего?
– Талига. Эмиль мне только что объяснил, что там нет врагов, но бергеров, марагов и адуанов там тоже нет.