Глава 3
Талиг. Акона
400 год К. С. 4-й день Осенних Волн
1
Мясо юной свиньи было достойно лучшей из подлив, и Мэллит не выдержала. Нет, мясной сок с двумя жалкими травками не убил бы кушанье, как не убивают бедные одежды истинную красоту, но шелк и бархат помогают ей предстать в полном блеске!
– Мы успеем, – уверяла гоганни подругу. – Лучше пусть твой брат подождет, зато к сытости прибавится наслаждение.
– Он все слопает, даже копыта, – названая Сэль улыбнулась, – но я хочу научиться. Пошли.
Кухня была велика и при всей своей чистоте лишена порядка, а главная над ней исполнена добродушия. Бренда готовила сытную, скучную пищу, которую поглощают уставшие мужчины, не зная, что ежедневный ужин может стать праздником. Мэллит было жаль их и жаль отличного мяса, превращаемого то в сухие опилки, то в обожженные подметки. Гоганни встала к печи, и обитатели дома познали хорошее – только зачем делать мало, если можно сделать все? На рынке стали покупать сметану и твердый сыр, а подобный Флоху Проэмперадор прислал специи; не было лишь красных соусных плодов, слишком нежных для долгой дороги, но для подливы восьми и одной травы они не нужны.
– Недостойн…
– Мелхен! Ты опять?!
– С тобой я забываю, что надо говорить не как в родном доме. Я всегда рада видеть Герарда, только пусть сегодня он помогает своему маршалу на три четверти часа дольше.
– Не волнуйся, он вечно опаздывает… Что мне делать? Тереть сыр или траву резать?
– Травы должны отдохнуть в прохладной воде и обсохнуть на полотне…
Почему, когда ждешь, время ползет больной змеей, а когда не успеваешь, летит серым в серебряных пятнах мориском? Мэллит успела лишь натереть и смешать с пряностями сыр, когда дважды и еще один раз ударил дверной молоток. Сегодня названный Герардом явился раньше срока.
– Это потому, что мы не готовы. – Сэль на мгновение задумалась. – Ничего, будет резать лук. От Норы никакого толку, а ты свое уже отплакала…
– Встречай торопливого, – улыбнулась Мэллит, выбирая из пяти чесночных головок лучшую, и подруга убежала. Три головки гоганни отвергла сразу, две казались родными сестрами.
– Да возьмите по зубчику с каждой, – подсказала та, что готовила, не умея. – А что останется, на холодное пусти… Ой, барышня!
Мэллит тоже услышала короткий мужской вскрик и рычание, но рвалось оно из человеческой глотки. Туда пришла беда, туда побежала Сэль! Не помня себя, Мэллит рванулась к двери, чтобы увидеть, как, пошатываясь, пятится приставленный к двери, как в грудь ему вонзается метательный нож…
– Грабители! – Сэль хватает гоганни за руку. – Много…
– Сюда! – зовет добрая Бренда. – Сюда, барышни!
– Погреб под кухней! – шепчет вжавшаяся в нишу Селина. – Скорей…
– Нет! – У дверей – страшные, но под окнами спальни растет дерево. – Прячься… Ничтожная приведет мужчин!
– Мелхен…
– Я смогу… Через окно.
– Давай!.. Но сперва я… уведу…
Подруга поняла всё и сделала многое. Выскочила навстречу преступным, громко крикнула, обернувшись в сторону кухни, «Мелхен, Бренда – скорее в погреб», и сама бросилась бежать.
– Вот! Вот эта… Белявая!
Двое тяжелых и сильных пустились в погоню. Топоча, они промчались мимо Мэллит, и девушку обдало запахом гнилого лука. Она долго не сможет есть лук… Даже лучший. Из прихожей крикнули что-то гадкое, там оставались чужие, они стерегли вход, но гоганни знала иные дороги. Сбросить туфли, котенком скользнуть к лестнице, прочь от загоняющих иную дичь злобных псов, и вот она, скорлупа древнего воина. Рыцарские доспехи, так их зовут, закрывают от тех, кто у двери: Мэллит видит злобных, они ее нет!
– Видать, обе там – хрипит первый. – Сучонок-то две…
– Красавчик сыщет! Была бы девка, а уж он…
Сказанных дальше слов Мэллит не знала, но в них были грязь и злоба. Во имя Создателево и Кабиохово, засов на садовой двери! Кузнец исполнил заказ, но плотник придет только завтра… Ключ в нише у лестницы, его нужно взять! Пусть злобные отвернутся хоть на два удара сердца. Тогда она успеет…
Внизу грохочут и рычат. Значит, Сэль и Бренда закрылись в погребе, там толстая дверь, но у плиты лежит топор… Бренда могла о нем забыть.
– Э! – Один из двоих тычет пальцем в глубь коридора. – Никак за сундуком кто… Ну-ка, глянь!
– Не нукай, не запрягал!
Отвернулись. Пора!.. Лестница пуста… Нет! У нижних ступеней два тела. Старый домоправитель и его жена. Да отворит Луна им дверь в лучшее…
– Фу ты, котяра! – рычат страшные, но вот она, ниша. Как же тяжелы здесь ключи! А теперь вверх, вверх, пока те не смотрят.
Гоганни взлетела по лестнице, пронеслась коротенькой анфиладой, вбежала в спальню. Задвинуть засов, заткнуть юбку за пояс, распахнуть окно… Хвала всем, кто есть, его еще не замазали на зиму. Толстый ясень тянет навстречу ветви, кажется – близко, но прыгать придется… Если промахнешься… Как можно слушать свой страх, когда внизу беда, а между ней и подругой всего лишь дверь?! Мэллит проверила ключ и прыгнула, нога соскользнула, но руки вцепились в толстый сук, и все стало просто. По ветке – к стволу и по нему вниз, в кусты, чье имя не вспомнить. Сад пуст – подлые не догадались выставить стражу, – мерзнут в ожидании зимы убранные гряды, памятью о смерти встают сухие мальвы. Брошенная тачка, куча мертвых веток, прогоревший костер, снова кусты, ограда… Наконец-то! Но через нее еще нужно перебраться. Старая яблоня обещает помощь, ее ствол толст, а сучья кажутся надежными. Добраться до развилки, пройти по изогнутой ветви и вот он, верх стены. Переулок безлюден, да и что толку колотить в двери, за которыми нет мужчин? Закричать?! Кто-то услышит, и первыми будут сами убийцы… Ограда высока, а внизу – канава, остается вцепиться в край старой кладки. Ладони соскальзывают, падение становится прыжком, черная вода обжигает холодом, но ноги целы. Всё, теперь бежать.
По переулку до улицы, мимо садов… Заколоченный дом, в другом ждут сына и внуков две старухи, они не помогут… Вот и Мощеная, тоже пустая, но на площади должен быть патруль! Должен, во имя Кабиохово! Здесь уже можно кричать, и Мэллит кричит. Две горожанки разевают рты, осанистый старик шарахается в сторону. Дальше, дальше, к площади… Мирным и неразумным не объяснить. Будут вздохи и бьющие по бедрам руки, а нужна сила… Как длинна дорога, как слеп и неповоротлив покой!
2
Собственноручно вручить дочери письмо от матушки и рассказать, как та устроилась в Старой Придде – может ли быть повод достойней? Тут даже старый Катершванц не придерется, а завтра Ли отлучится на целый день. За старшего останется Эмиль, но с ним всегда было проще.
– Завтра явлюсь к вам на прием, – пригрозил Арно. – С прошением о переводе к «фульгатам».
– Разве для этого требуется виза командующего армией? – Герард мог с ходу назвать любого полководца любой эпохи, но в жизни оставался балда балдой. – Насколько мне известно…
– Про нашу семейку тебе известно маловато, – хмыкнул виконт Сэ. – Ли надо объезжать за четыре хорны на пегой кобыле, а с Эмилем, если его загнать в угол, можно договориться. Хотя сам Ли, было дело, заставил Рафиано отпустить его из оруженосцев и на правах отпущенного удрал в Торку прежде, чем кто-то что-то понял. Ему, видишь ли, было можно, а я сиди при штабе, и все из-за паршивого смерча! Если б не он, ни к каким бы «гусям» я не попал. Руппи… Фельсенбург угодил к нам дважды, и никто его на цепь не сажает. Ладно б еще мать боялась, но она ничего против войны не имеет… О! Глянь-ка…
Городская дурочка, босая, в подоткнутой чуть ли не до пояса зеленой юбчонке с воплями выскочила из-за угла и, будто за ней гнались закатные твари, пошла галопом вниз по улице.
– Мелхен!!!
Точно, кляча твоя несусветная! Точно!!!
Герард ринулся вперед раньше, но Арно его обогнал и расставил руки. Задыхающаяся девушка с разгону врезалась ему в грудь.
– В доме… Пришли убивать… Четыре… Или больше… Сэль и кухонная… в погребе…
– На плащ! – Холодина, а она почти голая! – Герард, бежим!
– Нужно через сад… Засов не поставили, я забирала ключ. Вот…
– Умница! – бесценная железяка перекочевывает за пазуху – Ты, давай…
– Я… на площадь… Там стражные!
– Лучше в «Хромого полковника»… В нем вечно бергеры сидят! Это прямо за углом…
– Ничтожная… приведет…
– Сиди в трактире, мы тебя заберем… Никуда не уходи, слышишь?! Герард, быстро!
Хорошо, что они уже здесь, скверно, что еще здесь… Поворот, чья-то рожа с разинутым ртом. Ну что таращится?! Сапоги ломают ледок на лужах, тянутся и тянутся дома… Ведь было же рукой подать, а стало как до Олларии!.. «Четверо или больше». По двое на шпагу, значит!
– Герард, убиваем… Понял? Двоих надо сразу!
– Как…
– Как получится!
Чтоб он еще раз вышел без пистолетов! Хорошо хоть кинжал алвасетский. Ну что же стена у них такая длинная-то?! Дверь в погреб взломать раз плюнуть, было б чем…
– Молодые люди! Молодые люди… Вы куда?!
– К кошкам!
Последний поворот, пустое крыльцо, бело-синие ставни. Закрыты. Наглухо. На первом этаже не живут… В дверь? Коридор узкий, прихожая маленькая, так ведь еще и запрут, сволочи, пока высадишь… Правильно рыжулька сказала – через сад нужно.
– Поворачивай!
Переулок, почти щель меж двумя глухими стенами, канавы, покой…
– Герард, подсади…
Понял и уже приготовился. На сцепленные руки, на плечо – оп! Спасибо хоть стекол битых поверху не натыкали, хотя зачем? В Аконе всегда спокойно.
– Цепляйся! – Сбросить и намотать на предплечье перевязь, распластаться на ограде, свесить руку. – Должна выдержать, кожа хорошая!
Шумное дыхание, воздух со свистом вылетает сквозь оскаленные зубы Герарда. Тянем, тянем, носки сапог цепляются за малейшую неровность в камне… Есть!
– Думал, не удержишь!
– Не очень-то ты и тяжелый!
– Прыгаем.
Хрустнули кусты чего-то такого… в белых ягодах, взлетела сойка. Тихий сад, тихий дом, только на самом верху окно распахнуто. Что-то выкинули? Но внизу ничего не валяется. Еще одна сойка, примороженные бурые мальвы, сухие листья.
– Где… садовая дверь?! У меня… ключ…
3
Вывески есть не везде, а город остается чужим, «Хромой полковник», какой он? Трактиры шумны, но зима закрывает окна… Может, все же на площадь? Там не заблудишься… Опять смотрят…
– Барышня, вам помочь?
– Ничт… Я ищу «Хромого полковника».
– Вы его уже нашли.
Немолодой. Глаза смеются, добрые глаза. Без грязи.
– Мне нужен… Там пьют бергеры, а у нас – убийцы. Стража далеко, на площади…
– Где убийцы?
– Туда уже бегут… Двое… Теньентов… Убийц много. Я видела четверых!
– Сударыня, поправьте юбку и накиньте плащ. Грудная лихорадка вам не нужна.
Взял под руку, повел, с ним можно идти, как с воином Дювье, как с Бертольдом. Они похожи, только лица разные и раны тоже. Странно, она взяла плащ нареченного Арно и не заметила.
– «Хромой полковник»…
– Не напоминайте мне о моем увечье, сударыня. Нам налево!
– Моя подруга в погребе, убийцы ломают дверь.
– Барышня, доверьтесь теньентам. Они всесильны.
Вход – в переулке, и небольшая вывеска тоже там. Если бежать большой улицей, не заметишь. Ступени уводят вниз, к низкой двери с прорезанным окошечком; внутри жарко и душно, здесь пьют пиво и едят горелое мясо. Воины в бирюзовом за угловым столом стучат кружками и смеются… Бергеры, она их нашла!
– Господа, – зычно кричит хромой полковник, – господа бергеры! Вы срочно нужны даме!
Обернулись. Как их трудно различать. Если б здесь был хоть кто-то из Озерного замка, но они везут мертвого Курта.
– Я баронесса Вейзель, – твердо произносит Мэллит, найдя взглядом самого крепкого. – Я живу с подругой в доме полковника Шерце. К нам ворвались разбойники… Там дерутся!
4
Арно пошел первым, и зря – он совсем не знал нижнего этажа. Впрочем, от садовой двери вел лишь один коридорчик, освещенный похожим на бойницу окошком. Пол очень кстати устилали какие-то коврики, а впереди раздавались голоса и глухие удары вперемешку со скрежетом – налетчики все еще ломали дверь. Это обнадеживало.
Коридорчик вильнул и вывел под главную лестницу. Стучали справа, слева ругались.
– Эй вы, – требовал хриплый голос, – сколько можно?! Быстрее давайте! Или бросаем дело.
– Заткнись, Трепыхало! – огрызнулись сквозь непрерывный стук. – Как сделают, так и бросят. Наше дело – улица…
Ответный залп брани, достойная отповедь и окрик снизу, куда более низкий и громкий:
– Кончай собачиться… Еще немного. Слышь, поддается. Щас…
Удары все сильнее, и хорошо – глушат звук шагов.
– Двое – в прихожей… – за каким-то змеем объясняет Герард. – Внизу, в кухне ломают дверь…
Там тоже двое, не меньше. Кто-то орудует ломом или топором, а кто-то бранится с караульными. За лестницей налево – прихожая с хрипатым Трепыхало; направо, если тут, как везде, – спуск к кухне и погребу. А ведь и наверху кто-то наверняка шурует – если грабить, так только там.
– Герард, они не видят друг друга!
– Конечно, не видят.
– Так чего, кляча твоя несусветная, ждать?! Когда двери в самом деле высадят? Надо бить… В обе стороны одновременно. Мне – кухня, тебе – прихожая.
– Как скажешь.
– Кинжал есть?
– Да.
– Лучше им.
Одновременно обнажить кинжалы – тесновато раньше строили, длинными клинками тут разве что на втором этаже махать сподручно, – крадучись выйти из укрытия…
– Давай!
Дверь внизу явственно затрещала, и Арно, уже не скрываясь и не оглядываясь, оленем сиганул вниз, через все ступени, в полумрак, освещаемый парой светильничков. Перед самым носом возникла обтянутая чем-то темным широкая спина. Клинок вошел в нее почти беззвучно. Вошел и тут же вышел – его ждала новая цель, а может, и не одна.
Безымянное тело вздрогнуло, издало стонущий звук и осело, открывая взгляду удивленную физиономию второго. Этот красавец трудился над дверью, и в лапе у него был топор. Ничего, в дверной нише особо не размахнешься.
Рывок, и нога в тяжелом ботфорте врезается мерзавцу в брюхо, бандит отлетает к стене, глухой удар – затылок встретился с камнем.
– Маловато будет!
Один за другим еще два пинка, в грудь и заросшую кабаньей щетиной челюсть. Вот теперь в самый раз, долго не очухается! Фу-у… успели!
– Сударыня… – Арно вежливо постучал. – Селина! Будете выходить, смотрите под ноги, я тут слегка намусорил. Кроме того, я не знаю, куда положить ключик.
– Вы…
– Виконт Сэ, если вы меня вдруг забыли, привез письмо от вашей матушки. Я только утром вернулся из Старой Придды, мой первый визит – к вам.
– Мелхен… Вы видели Мелхен?!
– Разумеется. Все, что ей грозит, это небольшая простуда.
– Мы сейчас выйдем… Только бочонки от двери откатим.
– Нет-нет, не торопитесь! – громилу с топором он оглушил, но не связал, как дела у Герарда – неизвестно, а в доме наверняка найдется еще какая-нибудь дрянь. – Покидать убежище в отсутствие защиты – лишний, совершенно ненужный риск, а я к моему глубокому сожал…
Дикий грохот наверху – грохот, звон и вопли.
– Прошу прощения. Надо поддержать нашего рэя.
Задержка была ерундовой, но в прихожей успело стихнуть, зато взлетавший по ступенькам вверх теньент услышал топот на лестнице – кто-то сбегал с верхних этажей. Бандит несся, стуча башмаками по старому дереву и на ходу поминая всякие мерзости; столкновения было не избежать, сейчас этот быстроногий выскочит в коридор и…
Прыгать навстречу Арно не стал, незачем – он банально выставил ногу, и бегун о нее столь же незатейливо споткнулся. Поганец просто обязан был, упав, врезаться лбом в стену, избавив теньента от дальнейших забот, но поди ж ты – шустрый малый, спасая башку, извернулся, будто ызарг, да еще успел подставить руку, смягчив удар. Крепко приложился плечом, выдохнул ругательство и почти мгновенно оказался на ногах. Ему не хватало пары мгновений, чтобы опомниться и понять, что к чему… И не хватит.
– Кляча твоя несусветная… Получай!
Руку с кинжалом, ну и тесачок у бандита, сбиваем влево… Вот так… Отлично! Кэналлийский клинок послушно входит меж ребер. А ведь приложился б о стенку, еще пожил бы… некоторое время.
Любоваться на подыхающего бегуна было некогда, в прихожей опять заорали. Оставив налетчика биться в агонии, Арно бросился на крик, но спешка оказалась излишней. Схватка заканчивалась, на полу зажимал руками живот некто в одежде зажиточного горожанина, а единственный целый разбойник пятился к двери, суматошно отмахиваясь от теснящего его Герарда. И этот с тесачищем! Мода у аконских головорезов, что ли, на здоровенные клинки? Толку-то от них! Против шпаги, которую напарник, вырвавшись из тесноты коридора, успел обнажить, у этой железяки шансов нет. Только чего рэй возится-то? Приколол бы придурка… Герард медлил, а бандит нащупал за спиной ручку двери, рванул на себя и, не оборачиваясь, вывалился в уличный сумрак. Арно хотел сказать соратнику что-то нелестное – не успел: снаружи донеслась бергерская брань и звуки ударов.
