«Едут!» – расположившийся у обрыва дозорный ткнул рукой в невидимый с ковров гайифский берег.

Непоседа Бурраз немедленно вскочил, а может, ему просто надоел Прампуша, который, напротив, поудобней устроился в гнезде из подушек. Именно потому, что Бурраз вскочил. Кагетские дипломаты недолюбливали друг друга столь откровенно, что обжегшаяся на поддельных дураках принцесса заподозрила нежнейшую дружбу. Впрочем, казароны могли и не врать: вечно прятать за пазухой кошку надоедает.

– В Гайифе ничего не делают зра. – Акцент Прампуши был чуть отчетливей акцента Бурраза, почти незаметного. А вот бакраны умудрялись говорить на талиг чисто, только в окончаниях путались. – Если гайифцы прибыли почти на час раньше, чем договорено, значит, они показывают, что переговоры им очень важны и они готовы уступить. Я советовал бы передать им, что ее высочество не готова, и начать точно в назначенный срок. Я скрашу их ожидание.

– Хорошо, – с неудовольствием согласилась женщина, понимая, что рыться в альбертовом сундуке таки придется. Бонифаций хмыкнул и поднялся вслед за женой – если нет служанки, камеристкой волей-неволей становится муж. Ну или любовник, только это в прошлом. – Какое платье надеть? В самом царственном я сварюсь.

– Черное возьми, – присоветовал благоверный. – Вырез большой, а вид пристойный. И цвет богоугодный.

Выбор был верным, да и ругаться не хотелось. Матильда вообще пребывала в благодушном настроении, когда заступивший ей с Бонифацием дорогу великан из свиты Бурраза пророкотал:

– Он гаварыт, сматритэ, они сылна таропятся. Слышком сылна. И мала ых!

– Постой-ка, душа моя, я сейчас… – пообещал Бонифаций, но Матильда стоять не собиралась, так что у обрыва супруги очутились вместе. Всадники, не больше десятка, неслись к броду галопом. Без всякого строя, изрядно растянувшейся цепочкой, и ничего хорошего столь бешеная скачка не сулила.

– Они точно гайифцы? – Сердце екнуло при мысли об ушедшем на чужой берег отряде.

– Козлы с такой скоростью по ровному не поскачут. – Подоспевший Дуглас торопливо настраивал зрительную трубу. – Это не бакраны. Леворукий, мне надо бежать!..

– Успеешь, сыне! – прикрикнул Бонифаций. – Коннер не сплохует, а с горы всяко видней.

Внизу адуаны и кагеты вскакивали в седла, строясь для приема гостей. Видеть странных всадников они не могли, но суета на вершине давала понять – кто-то едет. И кто, если не переговорщики? Гайифский дозор тоже был на ногах: один, в изумрудном мундире, догадался взобраться на здоровенный камень и, загородившись от солнца рукой, глядел на ведущую к броду дорогу. Тонконогий и зеленый, он походил на встревоженного кузнечика.

– Я бы сказал, – заявил сквозь крепчающий гомон Бурраз, – так торопятся доставить важные и дурные вести. Но еще вернее – так уходят от погони.

– Последний болтается в седле словно раненый, – угрюмо подхватил Дуглас. – Потому и отстал… И я разглядел имперские мундиры, самое малое на двоих.

Секунды утекали вместе с водами Рцука, всадники все так же, не сбавляя хода, мчались к реке.

– Вот, – великан выбросил ручищу вперед, – пагона!

Матильда прищурилась, вглядываясь в гайифские холмы. Уже не десяток, гораздо больше мелких фигурок перечными зернами высыпалось из ложбины и покатилось вслед за первой компанией.

– Тры минуты, и бэглецы будут здес.

– Четыре.

– Первые двое раньше… Ох, что-то не похоже это на губернаторских чиновников, совсем не похоже.

– Легкая кавалерия?

– Капрас нэ зелоный…

– Значит, местные. Простите, господа, я все-таки вниз.

Бонифаций не ответил, а Матильда спохватилась, когда Дуглас уже скрылся за соснами. Казароны хмурились и переглядывались, разве что торчавший за плечом Бурраза здоровяк оживился и проверил, как ходит в ножнах сабля. Дурной пример заразителен, и принцесса потянула из-за пояса пистолет, поймала взгляд мужа и сунула обратно. Времени ушло всего ничего, но первая пара, далеко обогнав товарищей, как раз доскакала до Рцука. Подлетели к караулившему брод разъезду, замахали руками и все вместе направили коней в воду. Взлетели брызги, лошади, мотая головами, устремились к кагетскому берегу… Они не плыли, а шли по брюхо в воде, так что брод в самом деле оказался бродом.

Отставшим объясняться было не с кем, они просто влетели в реку. Все? Нет, один махнул товарищам и повернул коня. Оказалось – поскакал помочь раненому, подхватил уже падающего, перевалил к себе…

– Маладэц! – изрек великан и перешел на кагетский, Бурраз коротко ответил. Местный лай Матильда не разбирала, но резкий жест правой рукой от себя был уже знаком. Не разрешил, и даже Бочке ясно, что именно. Драку. Понять бы еще, с кем… А кагеты с адуанами внизу готовились к бою. Спешились, рассыпались по берегу напротив брода, прячась за камнями, благо таковых было полно. Лошадей отвели подальше и тоже за камни. Чтобы и не мешали, и были под рукой.

– Сейчас, душа моя… Сейчас и узнаем, что там за безобразие.

Первые гайифцы уже вовсю что-то объясняли вышедшему к самой воде Коннеру. Генерал-адуан слушал, а его подчиненные держали гостей под прицелами мушкетов. Это была война, и то, что пришло из империи, могло быть отнюдь не тем, чем казалось на первый взгляд.

Все стояли столбом и таращились друг на друга: благородные господа с горки разглядывали, что творится на берегу, а там по обе стороны Рцука замерли в ожидании конные и пешие. На правой, гайифской, стороне торчало с полсотни разномастно одетых верховых, все с оружием, причем не толпой, а развернувшись в две пусть и кривые, но шеренги. Еще трое, видимо главных, выехало вперед, к самой воде спускаться не стали, остановились в сотне шагов. Опасаются стрельбы? Еще бы, на левом берегу примерно столько же стрелков с мушкетами наготове.

– Стоят, твою кавалерию, – проворчала, не в силах вынести тишины, Матильда.

– Плохой поэт, – немедленно откликнулся Бурраз, – назвал бы это затишьем перед бурей.

– Буря не буря, – с благодарностью подхватила принцесса, – но дождик с громом в виде пальбы будет.

– Сэйчас многое прояснится. – Прампуша был верен себе: он смотрел не за реку, а на тропу, где в просвете веток уже мелькало черно-белое. Талигоец… Дуглас!

– Ну, – нарушила все уставы и субординации Матильда, – что там?

Темплтон пожал плечами, он казался не столько встревоженным, сколько удивленным.

– Беглецы из гайифского эскорта. Их сержанта люди Коннера узнали, он был в охране чиновника, привозившего послание от кипарского субгубернатора. Сержант говорит, утром депутация выехала из местечка, где ночевала, намереваясь в условленное время быть на переправе. В паре хорн от реки караван атаковала большая банда. Сержанта с десятком солдат как раз перед этим отправили вперед, предупредить о скором прибытии, но едва они отъехали, как произошло нападение. Прорваться назад не вышло, поскакали сюда. О том, что в округе орудуют налетчики, власти знали, но подобной наглости никто не предполагал. И такой численности тоже. За разъездом гналось полсотни, следовательно, на колонну напало в несколько раз больше. Сержант просит помощи, но, по мнению генерала Коннера, с которым я согласен, этого делать не стоит. Вместе с кагетами у нас чуть больше полутора сотен бойцов, причем их обязанность – охранять ваше высокопреосвященство и представителей казара.

– Вы расспросили свидетеля, и вы располагаете зрительной трубой, – вмешался упомянутый представитель. – Что скажете о разбойниках?

– Интересные разбойники. Очень. Одеты кто как, оружия много, но тоже разное, и при этом вполне приличные лошади под верх, таких у крестьян и трактирщиков не раздобудешь. Стоят, будто знают, что такое строй. На переодетых солдат не похожи, но и обычной бандой не назовешь. Больше всего похоже на ополчение или на повстанцев, которых кто-то школит и обеспечивает. Примерно так выглядели… мятежники Борна, но, насколько мне известно, в Гайифе никто не восставал.

– Ваше высочество, – твердо сказал Прампуша, – вам лучше прослэдовать в монастырь и нэ покидать его, пока мы нэ поймем, что происходит. Очевидно, что переговоры кем-то сорваны. Пока остановимся на этом, хотя кое-какие соображения у меня имеются.

– Дорогой друг имеет в виду императорских легатов? – Бурраз не преминул ослепительно улыбнуться. – Легат, узнав о переговорах, мог арестовать или попытаться арестовать чиновников за предательство, и легаты в самом деле собирают ополчение против морисков, но они не нападают из-за угла. Или сержант врет, или это не легат.

– Я ему верю, – твердо сказал Дуглас. – Тем более что он не один, но я расспрошу и солдат.

– Надо было сдэлать это сразу, теперь они будут лгать.

– Вышедшие из боя солдаты к вранью не склонны. – Похоже, Темплтону Прампуша не нравился, а может, ему не нравилось вспоминать Борна. – Кроме того, переправившихся спе́шили и отделили от сержанта, а на галопе не очень сговоришься. Ваше высокопреосвященство, я сейчас пришлю людей для сопровождения ее высочества.

– Я вином не торгую, – отрезала Матильда и уже окончательно вытащила из-за пояса пистолет, – и часами тоже. Не знаю, что за банды гуляют по Гайифе, но в аббатстве мне делать нечего.

– Вы несправедливы, – попытался возразить Прампуша. – И отец настоятель, и отец эконом известны своим благочестием. Они нэ могут отказать в ночлеге и молитве проезжающим путникам, и нэ их вина, что здесь в основном ездят торговцы.

– Мне достаточно молитв моего супруга, а кардинал всяко благочестивей аббата. У вас там, за Рцуком, губернаторов грабят. Помогать будем?

Воцарилось молчание, и ее высочество с достоинством и пистолетом неспешно вернулась к обрыву. Внизу все так же торчали друг против друга с оружием наготове, только на гайифской стороне несколько всадников спустились к самой воде. Неспешно проехались вдоль берега, посмотрели на перекрывших развилку черно-белых и оранжевых солдат и присоединились к стоявшей отдельно троице. Доклад, а это несомненно был доклад, оказался коротким. Затем вся компания развернула коней и спокойной рысью стала удаляться от берега.

Подвернувшиеся убийцы были просто прелесть что такое. Они несомненно несли зло и не кому-нибудь, а гайифцам. Искореняй – не хочу, переговорам это не повредит, к тому же таких не жаль. Кем надо быть, чтобы жалеть мерзавцев, добивающих тех, кто разбился на горной тропе? В горах, на море и в прочих чащах с пустынями приличные люди друг друга спасают, местные же «стервозники» были неприличными, и Валме с чистой совестью спустил на них своих бакранов. Отряд, выслав вперед усиленный дозор, уверенно шел по следу. Пересекли ручеек, миновали рощу, за ней обнаружилась тропа, уводящая к следующей гряде. Один из горцев по предыдущим набегам помнил, что за ней должна быть дорога. Объезжать холмы не стали, чего время терять? Виконт досадовал лишь на отсутствие Котика, которого давно следовало приучить ездить верхом. Подсаживают же мориски охотничьих гепардов на седла, чтобы показать им дичь, а волкодав всяко умней голенастой мелкоголовой кошки.

Да, собаки не хватало, и Жакна ее заменить не мог, зато Валме понял, кого ему напоминает спутник. Герарда! Утреннее чудовище так же старалось, так же смотрело и так же подавало большие надежды. Из Жакны, если его не украдет Капуль-Гизайль, выйдет пусть и бакранский, но маршал. Валме окинул взором едущего рядом парня и решил, что мундир ему нужен не талигойского покроя, а кагетского, только, разумеется, без галунов и однотонный. Будущий маршал от козлерии взгляд виконта истолковал по-своему, то есть по-герардову, и бодро заявил, что они справятся и поедут дальше, на поиски более крупного зла, потому что регент ждет от бакранов великих и регулярных подвигов. Марсель молча почесал своего козла – с бакранами следовало вести себя сдержанно, уж слишком буквально они все понимали.

– Мы покараем убийц и вернемся, – твердо сказал виконт. – Так надо.

– Капитан при особе регента видит, – обрадовал Жакна. – Мы радостно делаем, как надо.

Это умиляло, но заставляло задуматься о будущем уставе бакранской армии. И о том, что предугадать, как отзовется сказанное тобой слово, нам не дано. Валме всего лишь спросил о Роже – он всех о ней расспрашивал, но бакраны любят подробности, и виконт объяснил, что, хотя Рожа осталась в Олларии, он видел ее в луже, когда был с Алвой у премудрой. Сказал и забыл, а горец запомнил. Ну точно Герард.

Раздался очередной свист, и тут же с ближайшего склона вниз ринулся козел с круглым черным пятном на боку. Валме помнил, что он шел в передовом дозоре. Ну что ж, господа разбойники, сейчас с вас спросят и за всадника, и за кобылу…

– Он говорит? – спросил Жакна, и Валме постарался кивнуть поначальственней. Это было просто, трудней оказалось понять, поскольку хозяин пятнистого козла докладывал на талиг и, судя по всему, немало этим гордился. Тем не менее Валме как-то разобрал, что дозор добрался до верха, откуда открылась интересная картина: небольшая долинка, окруженная холмами, на дальнем конце – широкий проход. Хм, если подумать, за ним и должна быть та самая дорога… Ну а в долинке вместо умиротворяющей красоты осенних рощ – толпа разбойников и приведенный ими торговый караван. Бандиты оказались людьми обстоятельными – захватили, отогнали в укромное место и теперь без помех и спешки занимались добычей. Заодно стало понятно упорство, с которым гнались за покойником. Дележ награбленного не терпит суеты и постороннего вмешательства.

– Там пленные, – добрался до главного бакран-разведчик. – Злодеев меньше, чем нас. Они поставили сторожей только в проходе. Я спускался до середины, никто не заметил. Они не смотрят сюда. Совсем.

Что бакранский отряд больше, обнадеживало, и все равно, если душегубов и меньше сотни, то ненамного. Надо же, какие банды тут развелись…

– Мы искореняем? – деловито осведомился Жакна, тронув свой посох, как какой-нибудь Савиньяк тронул бы шпагу. Валме ничего не трогал, ввязываться в крупную драку умным ему не казалось, но, с другой стороны, предъявить чиновникам отбитых пленных и скрученных бандитов было бы во всех отношениях полезно. Это подчеркнуло бы осведомленность талигойской стороны в гайифских делах и укрепило бы будущий договор. Отбитые негоцианты молчать не станут и, если кто-то при них начнет честить губернатора за перемирие, свое слово скажут. Кроме того, бакраны стремились искоренять, а Мэгнус – прогуляться по скалам. Марсель поправил нарожную ленту и скомандовал:

– Идем вверх двумя отрядами, только тихо. Нужно застать Зло врасплох.

В дальних холмах снова замельтешило, и тут же воздвигшийся на обрыве вооруженной до зубов сосной великан возопил:

– Ешо кто-та!.. Тэпер ых болше.

– Да, – согласился Бурраз. – Колонна всадников, большая… Торопятся, но не слишком.

– Подкрепление к этим… или бакраны?

– Для Валме, душа моя, слишком быстро. Если ему не придется бежать.

– Этому паршивцу? – хмыкнула принцесса. – Такие только от невест бегают… И от родни.

– От графа Валмона убежать затруднительно. – Бурраз то ли с восхищением, то ли с осуждением покачал головой. – К тому же его здесь нет.

– Господа, – вмешался не отрывавшийся от трубы Дуглас, – вам не кажется, что шайка одна?

Парень угадал – уходившие от реки бандиты остановились и спокойно ждали, затем два отряда слились в один.

– Аны вазврашаются. Будэт драка?

– Вряд ли те, кто напал на субгубернатора, вздумали замэнить его на переговорах, – улыбнулся Прампуша.

– Брод быстро не перейти, – то ли напомнил, то ли утешил Темплтон, – да еще под огнем. Желаете взглянуть?

Матильда желала, но уступила первенство мужчинам. Они передавали трубу из рук в руки, пытаясь понять, что затеяли странные разбойники. Теперь их набиралось больше двух сотен, и они нестройной колонной скакали прямо к переправе. Бандиты были далеко и почти не существовали, пока прибор не добрался до алатки и она не увидела светло-желтый круг и на нем черные стремительные фигурки. Стало жутко. Она не понимала почему, она вообще ничего не понимала, едва не потеряв голову сразу от ужаса и омерзения. Все набиравшие и набиравшие ход всадники были гаже любой нечисти. Хотелось швырнуть дорогущую трубу с обрыва, бросить все, взобраться в седло и гнать, гнать, гнать прочь!

– Сударыня, – что-то заметивший Дуглас взял из рук принцессы свое сокровище, – они не прорвутся через реку и уж тем более не доберутся сюда, но вам, возможно, в самом деле…

– Твою кавалерию, нет! – Она заорала не на Темплтона, а на собственный страх, и тот, рыча и морща верхнюю губу, попятился. Женщина улыбнулась мужу и, заставляя себя идти медленно, двинулась вдоль обрыва к почти сакацкому стволу. На полдороге ее обогнали Темплтон и сияющий великан, которого наконец-то отпустили вниз. Кагет не боялся, такие ничего не боятся.

Белый ствол был по-прежнему прохладным и гладким; мелкие сучья сосна давно потеряла, и теперь в небо тянулась шестипалая рука. На одном «пальце» устроилась черная птица – не ворон, крупнее. Казалось, прячущийся в холме гигант надел кольцо с карасом и, хвастаясь, растопырил пальцы.

– Мир вам, сударыня.

– Пьетро?! Вы-то что здесь делаете?

– Что всегда. Прошу у Создателя милости к одним и прощения для других.

– Я думала, вы в аббатстве.

– Мои братья во мне не нуждаются.

Матильда в монахе тоже не нуждалась, однако рычать на него было не за что. Бестолочь и бестолочь, но, кажется, и впрямь верующая. Не всякий, когда творится такое, будет перебирать четки и говорить о прощении.

– Отправляйтесь в обитель.

– Я готов сопровождать туда вас.

– Я остаюсь.

– На все воля Создателя. – Монах отсчитал несколько жемчужин. – Его высокопреосвященство Левий желал бы, чтобы я сейчас был с вами. Так и будет.

Левий был не настолько безмозгл, чтобы перед боем кому-то навязывать неумеху в балахоне, скорей уж кардинал приставил бы к ней серого капитана. Но живые вечно «знают» желания умерших, в этом монашек не одинок.

– Оставайтесь, – разрешила принцесса, будто это зависело от нее. Воля у Пьетро при всей его умоленности имелась, иначе он сюда просто не добрался бы. – Твою кавалерию, да они не сбавляют хода!

Возглавлявший гонку разбойник на серой лошади уже проскочил камень, на котором прежде торчал гайифский наблюдатель. Неужели сейчас вот так, галопом, вниз к воде и сюда?!

Оказалось, не совсем. Доскакав до прибрежных валунов, всадники из головы колонны раздались по сторонам, растеклись вдоль берега и шустро спешились. Один, в ярко-желтой рубахе и с офицерской шляпой на башке, явно главарь, размахивал руками – подгонял своих красавцев. Стрелки едва успели разбежаться по берегу и приготовить оружие, как оставшиеся верхом погнали коней в реку, правда, не галопом. У полосы валунов передовые принялись сдерживать лошадей – чем ближе к реке, тем сильнее сбавляя ход. Перед бродом возникло подобие давки, и тут выскочивший «желтый», потрясая пистолетами, выпалил в воздух. Это был первый выстрел, а дальше пошло. Прикрывая переправляющихся, затрещали чужие мушкеты, спустя мгновения им ответили свои.