Глава 9
Талиг. Оллария Талиг. Альце
400 год К. С. Ночь на 12-й день Осенних Молний
1
Двое очень поздних прохожих в длинных плащах отделились от стен по обе стороны проулка, решив поприветствовать одинокого дукса, но при виде еще троих слегка приотставших гуляк отступили на исходные позиции. Не утративший до конца хороших манер Валме, проходя мимо, поклонился, однако ответа не последовало. Мало того, невежи шмыгнули в какую-то щель, и ночь опустела окончательно. Стало скучно, а до ниши с безголовым книжником было еще шагать и шагать. Какое-то время виконт развлекался, изучая походку Салигана, отправившегося в Ноху с тростью. Шпаги свободные данарии отринули вместе с титулами и дуэлями, однако непринужденность, с которой новоявленный Жан-Поль обращался с увесистой палкой, навевала мысли о бакранах, а сама трость – о потайном клинке и, как следствие, о папеньке вообще и его послании в частности.
«Я продолжаю свои занятия, – уведомлял старый греховодник. – Теперь я окончательно убежден в том, что пренебрегать естественными науками недопустимо. Было бы крайне прискорбно, если б Вы, увлекшись практикой, позабыли о теории. При встрече, которая состоится в надлежащие сроки, я намерен проверить либо Ваши знания, либо Вашу смекалку. В свое время Вы за нерадение были оставлены без паштета из перепелов, если Вы так и не восполнили пробел в своем образовании, я буду недоволен. Мне не нравится объяснять то, что должно стать очевидным после первого же намека, поэтому предлагаю Вам подумать о свойственном Ожиданию начетничестве, различиях между живописью и скульптурой и некоторых свойствах зеркал, а также о поведении фламинго и птичьих гнездах…»
– Эпинэ, – окликнул виконт доставшегося ему в спутники Иноходца, – чем отличается картина от статуи?
– Чем – что? – бывший Проэмперадор в очередной раз казался разбуженным, но Марсель его не винил – от подобного вопроса в подобных обстоятельствах не обалдел бы разве что Коко.
– Чем, – ласково повторил Валме, – картина или там фреска отличается от статуи?
– Ну… – напрягся Робер, – статуи лепят или высекают, а картины рисуют.
– Я тоже так думаю. – Банально, но папенька на очевидность и намекал! – Смотрите-ка, здесь все еще любят или что-то вроде того.
Застигнутая врасплох парочка от сбежавших невеж отличалась, как персик от редьки. Невысокий мужчина, вздернув голову и потеряв при этом шляпу, пытался загородить свою даму от грабителей, убийц, насильников и прочих свободных данариев.
– Успокойте их, – попросил Эпинэ. – Вас точно не узнают…
– О да, – от души согласился Марсель, непроизвольно пощупав воздух там, где могло бы покоиться пузо. – Но вы тоже изменились, уверяю вас, и, между прочим, к лучшему.
Валме не врал – правда о Звезде Олларии Иноходца не добила. Очень может быть потому, что баронессу успела подменить змеехвостая красотка. Эпинэ принял ее проделки за общие с Марианной сны, а узнав, что все давно кончено, превратил в сон весь свой роман. Не нарочно, просто так получилось.
– Хорошо, – одобрил непонятно что Робер, – я скажу сам.
– Вы больше не Проэмперадор, – шепотом напомнил Марсель, – теперь успокаивать граждан должны дуксы.
Салиган, похоже, думал так же.
– Голубок, – окликнул он продолжавшего топорщиться кавалера, – вы либо не покидайте голубятню, когда силы зла властвуют безраздельно, либо верьте в лучшее. Например, в меня!
– А… Ы… Судар…
– Обращение «сударь» является оскорблением, причем наказуемым. К счастью – вашему, – я не обидчив, однако вам в самом деле повезло. Крупно.
Выплывший из-за угла патруль сверкал фонарями и бряцал железом. Выглядело сие внушительно, особенно с учетом того, что по счету патруль был уже пятым. Салиган, поигрывая тростью, повернулся к стражам порядка.
– Пугаете граждан? – весело осведомился он.
– Как получается, – в тон откликнулся коренастый офицер, явно узнавший свободного дукса.
– У нас выходит лучше. Эти двое в отличнейшем ужасе, так что не усугубляйте. Что с Медузой? Все ловите?
– Почему нет? – подавил смешок данарий. – Ему без разницы, а нам – прибавка.
– И в самом деле, почему? – Салиган подхватил оцепеневшего кавалера под руку и повлек вверх по улице. Дамой, само собой, завладел Алва, в мерцании звезд казавшийся сущим разбойником даже Марселю. Незнакомка, тем не менее, взывать к страже не стала, и та неспешно потопала к Двум Рыцарям.
– Пора прощаться, – подвел итог свободный дукс. – Кстати! Вы жених, муж или любовник?
Вопрос был бестактен, и Марсель подошел поближе. В темноте женщина казалась приятной, зато мужчина теперь напоминал поднятого за уши кролика. Не лицом, лица было толком не разглядеть, унылой безнадежностью, а ведь десять минут назад походил пусть на небольшую, но собаку.
– Это очень печально,
– пробормотал язык виконта,—
не годится для драки,
Постарайтесь решиться,
став не хуже собаки…
– Серж – мой брат… – очнулась дама. – Двоюродный брат!
– Любовник, – огласил очевидный вывод Алва, – и это прекрасно, потому что мы уделить вам должного внимания, увы, не можем.
– Будьте свободны, – кивнул дукс. Марсель не сразу вспомнил, что в Данарии положено прощаться именно так. А еще бывший посол и наследник Валмонов! Позорище, хотя посреди ночи и захваченного дрянью города это малость извинительно. А вот что недопустимо, так это явиться на свидание с родителем без хоть сколько-нибудь приличного ответа. Картины и статуи, статуи и зеркала… зеркала и картины, зеркала и перепела… Без паштета будущий унар остался за небрежение наукой. Вернее, за то, что оптике с ее углами падения и отражения предпочел практическую анатомию в лице младшей маменькиной горничной. Занятие прошло отлично, но определить часом позже высоту освещенного солнцем дерева по длинам его тени и тени от угловой башенки юный практик оказался не в силах.
2
Последняя из выставленных хозяином бутылок – их и было-то всего ничего, не печали топить собрались – показала дно, и тут же кончились сыр и мясо. Себастьен Шарли обмакнул хлеб в подливу и посетовал:
– Никак не разберу, то ли еще очень поздний вечер, то ли уже очень раннее утро.
– На мой взгляд, ночь, – для убедительности Эмиль зевнул. – Глубокая.
– Начальству виднее, – кивнул кавалерист. – Сказано ночь, будет ночь.
Приглашенные разделить трапезу свитские и командиры полков намек уловили и принялись сворачивать салфетки. До утра было бы далеко даже весной, однако Шарли маршалу требовался без свиты и для начала более или менее трезвым.
– Господа, – Эмиль, подавая сигнал, поднялся, – благодарю за гостеприимство и отличную службу. Лошади здоровы, хорошо тренированы и отлично кованы, их наездники одеты-обуты, причем – к зиме, оружие в исправности. Соперничество с витязями Черной Алати определенно идет вам на пользу.
– Не только нам, – поймал мяч Шарли. – Теперь бы в дело.
– Дело не за горами. До обеда можете быть свободны. Себастьен, задержитесь-ка на пару минут…
Генерал с готовностью уселся, остальные с не меньшей готовностью устремились к выходу. То, что попойка где-нибудь да продолжится, было очевидно, и хорошо – Себастьен и его красавцы небольшой праздник заслужили честно. Эмиль добросовестно, эскадрон за эскадроном, объехал все три «вороных» полка и не выловил ни единого серьезного огреха. Мелочи случались, куда ж без них, и маршал для порядка время от времени отпускал замечания, а сопровождавший командующего Шарли опять-таки для порядка на проштрафившихся картинно порыкивал. Ерунда… За прошедшие месяцы «вороные» почти полностью восстановились после Мельникова луга, пополнив поредевшие ряды, как лошадиные, так и человеческие, а что до выучки, то земляки постарались – даже новонабранные, и те готовы были отменно.
Устроенный накануне смотр был последним – теперь бравых кавалеристов ждал не слишком им привычный зимний поход. На Олларию, как они считали, да, собственно, и не только они…
– Доброй ночи, господин командующий…
– Доброй ночи…
– Доброй…
Господа офицеры удалились, и тут же понятливые ординарцы принялись торопливо выносить тарелки и стаканы. Эмиль, не желая мешать, отошел к едва прикрытому, несмотря на зиму, окну, понял, что уподобился Ли, и чудом не скрестил пальцы, отгоняя всякие пакости. Не от себя – от братца; за свою армию командующий ручался, последние инспекции показали это в полной мере.
Возле Аконы ждали приказа ветераны гаунасской охоты и почти десять тысяч бергеров. У них маршал побывал в первую очередь, хотя и так было ясно: что горцы, что тот же Мениго к делу подходят серьезно; некоторые – так даже чересчур. Обоз сформирован в самой Аконе под присмотром Райнштайнера, там же и артиллерия, еще помнящая Вейзеля и уже принявшая Рёдера, в самом деле оказавшегося толковым. Здесь, в Альце, стоят только «вороные». Сражавшиеся с ними в одном строю ноймарские «волки» сейчас далеко, под Мариенбургом, их на Заля не ведут, так что проверять нужды нет. Остается алатская панцирная кавалерия, где дела всяко не хуже, чем у Шарли, разве что легким ужином у Карои не обойтись.
Визит к витязям маршал отложил напоследок, прикинув, что успевает не только напиться, но и выспаться. Было бы неплохо еще написать Франческе, однако любовные излияния на ум не шли, а доверять бумаге и женщине свои страхи Эмиль не собирался.
– Алатское, – Шарли с трудом водрузил на прибранный стол оплетенную алым шнуром бутыль, из которой можно было напоить коня. – Выигранное, между прочим.
– Все нам не выпить. Пари?
– Полковые перестроения – тут мы и быстрее, и точнее.
– Тогда понятно… Понятно, почему не кэналлийское.
– Будут кэналлийцы, будет кэналлийское, а с ноймарми я на их пойло не закладываюсь, беру обедами. Эмиль…
– Да?
– Когда ты напьешься, я задам вопрос. Заковыристый.
– Я не напьюсь. Я даже не стану заключать с тобой пари, ибо обставлю, но ответ ты получишь. Боюсь, правда, не тот. Новости о Кадельской армии до тебя, надо думать, дошли?
– Кое-какие… Слушай, ну зачем нам эдакое подкрепление? Я понимаю, Бертраму от подобного соседства тошно, но мы-то чем виноваты? И вообще, чем армию гонять, лучше бы командующего сменили, тот же Ансел из кадельцев за полгода людей сделает.
– Не сделает. Ты не знаешь главного: Заль ушел с Каделы самовольно, без приказа регента или Проэмперадора Юга.
– Че-го?!
– Ты не ослышался. Поставил бы ты свою бочку, не ровен час разольешь. «Свободными данариями» мы еще займемся, а сейчас нас ждет один не в меру расхрабрившийся заяц.
3
Бывшей Тени бывший Проэмперадор доверял полностью, но истребованный Валмоном Джанис отсутствовал в столице не меньше трех недель. За это время Дуксия могла много чего натворить, да и банальное невезение со счетов не сбросишь. Робер привычно готовился к худшему, однако ничего не случилось, то есть не случилось драк, предательств, погонь. Были показавшийся чужим город, сырой грязный холод и что-то вроде сна на ходу. Нет, улицы не перепутались и дома не разбежались, просто вместо одной Олларии возникла даже не вторая – третья, будто в бутылку тинты сперва влили отраву, а потом выплеснули ее вместе с вином и набрали помоев. Умереть – не умрешь, но уж лучше бы яд.
В доме Ворона Эпинэ почти отпустило, но на подступах к Нохе он понял, что хочет удрать. В Лаик, в Барсину, в Сагранну, куда угодно, лишь бы не лезть в открытый услужливо отступившим истуканом проход.
– Не бойтесь, Проэмперадор, – подбодрил по-своему понявший заминку Салиган, – я с вами.
Робер выдавил из себя смешок и протиснулся в щель вслед за Алвой, чудом не налетев на возившегося в кромешной тьме Марселя.
– Некоторые люди не только приятней некоторых же призраков, – объявил тот, – но и полезней. Валтазар, даже не будь он тупым предателем, не смог бы оставить нам ничего материального.
Звякнуло, пахнуло паленым, вспыхнувший мутноватый свет позволил разглядеть колодец со ступеньками и несколько заботливо сложенных у самого входа фонарей. Один, зажженный, стоял у ног виконта, колдовавшего над вторым.
– Значит, – постарался поддержать болтовню Эпинэ, – несломанными шеями мы будем обязаны маркизу… то есть дуксу.
– Я нигде ничего не оставляю, – обиделся с улицы Салиган, – зато я спасаю то, что оставили другие. Не все, разумеется, всё не спасет даже Капуль-Гизайль.
– За свет благодарите церковников, – объяснил Валме. – Они разыскали лаз и привели его в порядок.
– Церковники? – Робер воззрился на еще одну память Левия. – Вы виделись с… кем-то из Нохи?
– Как и вы. – Виконт начал спуск, но болтать ему это не мешало. – Ступеньки здесь мерзкие, хоть и не гнилые… Пьетро был на похоронах кардинала, только вы его не узнали. Его трудно узнать, я тоже не сразу понял, но этот Сэц-Гайярэ опустил очи долу. Смотрел-то он на суп, однако ракурс, как выражаются художники, получился самым что ни на есть агнецким… Или агнцким?
– Овечьим, – подсказал дышавший в спину Салиган. – Будь у меня голубые глазки и льняные волосики, мне бы в картах везло еще больше.
– Накладное пузо удобней, – не согласился Валме, – по крайней мере, в мужском обществе. Или не пузо, а что там носил кагетский Бурраз?
– То же, что и мы с Рамоном, – Алва в этот раз шел последним. – Морочить головы надо так, чтобы к тебе намертво прилип ярлык, и желательно поярче. Приятный ход… Прошлый раз я этого не заметил.
– А уж как я не заметил, – подхватил Марсель, – все вышло слишком сумбурно, к тому же ты меня потряс.
– Да, тогда это у меня получалось, – в голосе Рокэ звучало чуть ли не сожаление.
А ведь Левий не сомневался, что кэналлиец сбежал умирать! Алва ожил и смеется, это его высокопреосвященство не вернуть… Не вернуть многих, но сейчас, пробираясь в так и не ставшую сердцем нового эсператизма Ноху, Робер понял, что самой страшной его потерей стал именно Левий. Не сгинувший на пожаре Никола, не оставшиеся в Ренквахе братья, не мать, даже не Марианна, а кардинал. И еще сестра…
В том, что после ухода крыс ничего уже было не исправить, Иноходец не сомневался, и все равно не мог отделаться от мысли о Катари. Будь королева жива, люди бы остались людьми. Тело без души – это труп, а труп гниет, Катарина была душой Олларии, без нее примочки и кровопускания не имели смысла.
– Лестница, поднимаемся! – бодро объявил Валме. – Салиган, а не выкинуть ли тебе валтазаровы горшки в Данар? Я хочу знать, может ли призрак утопиться.
– Я не мщу за других, – судя по звуку, дукс от возмущения зевнул. – Разве что всучить эту дрянь фальшивомонетчикам, в смысле казначейству.
– Ни в коем случае, – отрезал Ворон. – По крайней мере, до окончания войны. Никогда не знаешь, какая мерзость может пригодиться и когда, а другого Валтазара у нас нет.
– И слава Бакре! – огрызнулся Марсель. – Я обижен, только вам меня не понять. Разве что Эпинэ, он тоже переживает о всякой дряни. Ларак подошел бы еще лучше, но ты его не взял… Пришли. Фонари гасим?
– Кроме одного.
