Глава 2
Талиг. Старая Придда Талиг. Акона
400 год К.С. 20-й день Осенних Волн
1
Арлетта помнила Рудольфа сосредоточенным, раздосадованным, огорченным, в ярости, даже в недоумении, но смущение на лице герцога Ноймаринен наблюдала лишь раз. Когда сестрица Кары решила покончить с подзатянувшейся девственностью.
Было в Маргарите Борн, при всей ее красоте, нечто отпугивающее мужчин, по крайней мере бескорыстных. По расчету обладавшую немалым приданым графиню, само собой, сватали, но тут уж упиралась сама Маргарита: ей хотелось даже не любви – страсти, причем роковой. В конце концов дева принялась колдовать, и ее жертвой пал, то есть как раз не пал, Рудольф.
– У вас странная улыбка, сударыня, – хмуро заметил Ноймаринен. – Ну, где эти бездельники? Сказано же, подать шадди в пять.
– У бездельников в запасе три минуты, – Арлетта кивнула на тикающую башню красного дерева. – А улыбалась я, потому что вспомнила, как вас соблазняла Маргарита… Графиня Борн.
– Вам-то смешно! – фыркнул герцог. – Постойте, а вы откуда знаете?
– Вы тогда прошли мимо меня и… гиены Ариго, с очень странным лицом. – Как все же приятно говорить правду! – Каролина засмеялась, теперь я понимаю, что слишком громко, но в юности я была достаточно глупа, вот и спросила, в чем дело. Любящая сестра немедленно объяснила. Вы хоть заметили, что у вас украли рубашку и… другие части туалета?
– Я не кастелян, – теперь Ноймаринен улыбался как человек. – А их украли?
– Кто знает… Маргарита не сомневалась, что ее обманул взявшийся добыть ваше белье слуга. С мужскими рубашками несчастную и дальше обманывали. Шесть раз, если не ошибаюсь…
– Чушь!
– Несомненно, но лицо у вас было в точности таким, как сейчас.
Башня, готовясь бить, заурчала, и тут же внесли спасительный шадди. Зерна привез Гектор, заодно надававший советов, которым ноймары честно следовали, только варить шадди, не имея чутья, то же, что воевать по Пфейхтайеру. Арлетта рассеянно отхлебнула горяченной черноты, спасибо хоть сахару не насыпали.
– А ведь я рад, что вы тогда заметили, с этой ду… Борн. – Рудольф крутил в руках обсыпанное сахаром печеньице, сейчас раздавит. – Мне в самом деле неловко! Вы это поняли, и хорошо – обойдусь без экивоков.
– Попробуйте, – разрешила графиня, – но такое печенье запивал даже Клемент. Я имею в виду ручную крысу Робера Эпинэ. Славная была зверушка, вряд ли Ро заведет новую.
– Рафиано без экивоков не могут.
– И все же запейте. Не шадди, так тинтой.
– Пожалуй, – Ноймаринен поднялся и потер поясницу. – Арлетта, возможно, вы думаете, что я не люблю Лионеля?
– Не любите, – задумчиво изрекла чудовищная мать кошмарного сына, – однако цените. Я на вас не в обиде – с Ли удобно разве что «фульгатам», бергерам и лошадям. Ну и Рокэ, само собой.
– А вам?
Повернулся и пошел – не за тинтой, к окну. Можно ставить девицу Арамона против девицы Маран, что герцога обработала герцогиня. Дочь Алисы успела-таки убедить мужа, что союз с Савиньяками нужно срочно скреплять браслетами.
– Детей не выбирают. – Пусть думает, что хочет, но исповедей не будет. Их не было даже с Левием, а память кардинала, такого кардинала, надо чтить. И почему бы не сдержанностью?
– Да, сыновей не выбирают, их растят. Как и дочерей… Вам бы хотелось иметь дочь?
– Очень, но родился Арно.
– Если у вас три сына, – обрадовал от окна отец Фриды, – у вас рано или поздно будут три или дочери, или беды. Так говорила моя мать.
– Франческа Скварца станет бедой лишь для тех, кто тронет Эмиля.
– С женитьбой Эмиль брата пока обгоняет, – натужно пошутил Рудольф. Он обещал не финтить, но некоторые разговоры начинать трудно. – И все же у Лионеля остается шанс стать первым и в этом.
– Зачем? – для разнообразия Арлетта раскрыла глаза пошире. – Мальчишки друг с другом не считаются. Эмиль лучше стреляет, Ли – фехтует, а верхом они были на равных, пока старший не встретился с Грато. Всадник находит свою лошадь и становится ветром.
– Я слышал это от Алваро, – регент рывком обернулся. – Арлетта, когда ваш сын убедил меня сказаться больным, я задумался о том, что когда-нибудь это станет правдой. Помнить о собственной старости неприятно, однако приходится. Диомид оставил малолетнего короля на Алваро, Сильвестра и, не буду скромничать, на нас с Георгией. Теперь у Талига только мы и молодняк. Возможно, вы обидитесь за Бертрама и своего брата, поверьте, я далек от того, чтобы их недооценивать…
– Обижусь? – удивилась готовая к бою змея. – С чего бы? Гектор на свою гору кресло уже втащил. Выше он не полезет даже на запах шадди, а от Бертрама вы в самом деле далеки. Ему можно доверить все, кроме хорошего сыра.
– Когда в четырех графствах зрел бунт, Валмон хворал. Разгуляться Сабве вблизи от своих земель он не давал, а другим предоставил либо вешаться, либо вешать. На выбор. Это не украшает, но я не собираюсь обсуждать вашего друга.
– Вы его уже обсуждаете, но я не против. Вспоминая Бертрама, я вспоминаю и его советы, некоторые из них могут пригодиться. – О да! Когда Колиньяры привезли в Сэ дочь, лучший друг заметил, что при необходимости не только женятся, но и вдовеют, однако Идалия жива и вовсю вышивает носовые платки. Правда, графиня Валмон всего лишь рвется укутывать мужа пледами, за такое травят только подлецы.
– Дело не в вашей дружбе, – поторопился объяснить Рудольф, – а в том, что Валмона, верней Валмонов, волнуют исключительно собственные дела и земли. Ну и то, что с ними граничит, я себе подобной роскоши позволить не могу. Я даже по-настоящему заболеть не могу! Ваш сын не говорил, на сколько меня, по его мнению, хватит?
– Нет, это ваша супруга пыталась со мной говорить о… – поставить чашечку, сощуриться, внимательно посмотреть, – о будущем. Жаль, мы повздорили.
– Георгию обидело ваше отношение к Алисе, – признался Ноймаринен, – но здесь я с вами. Жена помнит платья и сласти, а вы – то, что вас отобрали у родителей.
– Был еще шадди со сливками, – скривилась Арлетта. Итак, герцогиня поведала мужу о ссоре… Хотя как бы иначе она втравила Рудольфа в делишки Фриды? Ноймаринен был честен и растил торских генералов. Для Талига. Дочь Алисы тоже была честна – с Фридой, из которой, сама того не замечая, вылепила королеву. Не лучшую, но застрявшей в материнском величии Георгии этого не понять.
– А вот по части сливок я на стороне супруги, – улыбнулся обладатель больной спины и голодной дочери. – Кажется, сударыня, сегодня мы с вами не поругаемся, что не может не радовать… Я собираюсь вызвать Лионеля и хочу, чтобы вы знали, зачем: ваш сын доказал, что на него можно оставить Талиг. С некоторыми оговорками, но можно.
2
Вальдес сидел на спинке кресла и подбрасывал фамильный изумруд, который вопреки пророчествам покойного Вейзеля никак не желал теряться. Ротгер не терял ни колец, ни кораблей, ни хладнокровия, в последнее чужим верилось с трудом. Лионель посторонним не был, хотя встречаться выходило нечасто – альмиранте столицу не жаловал, а Савиньяк по известным причинам торчал при дворе.
– Рудольф сдает, – зеленая искра взлетела к невысокому, хоть и генеральскому потолку, – а ты стал еще лучше врать. Проэмперадор!
– Начинаешь путаться в талиг? – заметил не успевший соврать ни единым словом Лионель. – Перейдем на кэналлийский или дриксен?
– Я привык к талиг, а врать ты не прекратишь, – Вальдес, не слезая со своего насеста, стянул по-походному волосы. – Ты слегка плачешь, Ли. Меньше, чем мог бы, но все твои улыбки – вранье. Рокэ умер, и ты это знаешь.
– Не знаю. Зачем ты тут, и когда ты видел Рудольфа?
– Странно, – поднял бровь Бешеный. – Ты сразу и врешь, и нет. Рудольфа я вообще не видел, но он сдает, потому что не стал возиться сам, а распустил тебя. Я здесь – для устройства семейных дел, это если для Рамона. Семейные дела имеются, и преужасные, но по правде меня просто тянет поговорить, а в Хексберге не с кем. Альмиранте слишком раним, Салина тоже разволнуется, Джильди с Кальдмеером каждый по-своему, но дураки, а Фельсенбурга увезли, и парень совершенно некстати дрикс. Я вернул ему кошку и пройдоху.
– Фельсенбургу я подарил мориска от Роньяски, – говоря с чайкой, придерживайся ее логики. – Только дрикс парень именно что кстати. Кто тебе сказал про Рокэ?
– Тетушка. Она осиротела и стала писать еще длиннее. В детстве я считал ее дурой, но Юлиана всего лишь насадила весь мир на свою любовь. Будто колесо на ось.
– Я встречался с баронессой Вейзель. Совсем недавно.
– Ну вот! – Вальдес надел многострадальное кольцо. – Не желаю знать, как он умер, пусть помнится не смерть… Выпьем?
– Пожалуй, – вызывать адъютанта Лионель не стал, просто распахнул дверь в приемную. – Какой-нибудь «крови», и пошлите за обедом… Я почти не сомневался, что Рокэ погиб, а теперь столь же «почти» уверен в обратном, однако баронесса Вейзель не сообщила мне ничего важного.
– Ты не услышал. Сколько раз Юлиана сказала, как и почему назовет сына? Десять раз? Сорок? В любом случае пусть родится дочь! Рокэ Вейзель – слишком даже для Торки.
– Не отвлекайся, – потребовал Савиньяк. Ротгер хмыкнул и поднял кресло на дыбы. Ему не хотелось говорить, но ехал он именно за этим.
– Дядюшка Везелли – последнее время я звал его на фельпский лад – являл собой супружеское совершенство, но ты же понимаешь, как мы все умираем, а у Курта вышло еще и слишком быстро. Выстрел, положивший едва ли не полк, и тут же – пуля… Что бы тетушка ни воображала, Курт о ней не вспоминал. Он был в бою и сразу ушел туда… Его встретили.
– Ты решил, что встречал его Рокэ, и, следовательно, он тоже мертв?
– Решал – ты, я только понял, кого дядюшка увидел. То, что ты здесь творишь, означает одно – тебе ждать некого. Слышал про Кальдмеера?
– Фельсенбург ради него пошел по головам.
– Он бы по ним все равно пошел, слишком уж в кесарии Бе-Ме разрезвились! У нас, кстати, тоже… Так вот, Кальдмеер, очнувшись в моем доме, спросил, знал ли я про возвращение Рамона. «Гусям» повезло – я знал и поэтому всего лишь дрался. Не отлынивал, конечно, но и на рожон пер не слишком. Ты знаешь, что ждать некого, отсюда и все твои фортели.
– Не все. Алву я жду, только это ничего не меняет. У нас нет времени, Ротгер. Заль, похоже, собрался под шумок прибрать Западную Придду и сейчас вовсю там укрепляется. То ли граф Укбан оказался слаб характером и нагрянувшие вояки его подмяли, то ли губернатор к ним сам перескочил, но по провинции разъезжают кадельцы с приказами за двумя подписями. Идет сбор дополнительных налогов «на борьбу с врагами», усиленно вербуют народ в армию, обещая хорошую плату. Там, где «фульгаты» успели побывать, желающих не густо, а что в других местах происходит, пока не выяснили. Армия вроде бы где-то у Легезака, причем заяц со присными избавляются от приличных офицеров. Старшего Дарави они, во всяком случае, убили. Помнишь его?
– Откуда известно про Дарави?
– От беглого теньента, а ему в свою очередь от родича, адъютанта Фариани. Генерал, при всех своих хворях, головы не потерял и велел парню «гнать курьера к Савиньяку». Адъютант приказ выполнил, но сам поймал пулю. Это если коротко.
– Милое дело, – Ротгер больше не раскачивался. – Размазывать бешеную кашу нельзя… Остается заманить эту погань туда, откуда не выбраться, и уничтожить. Ты уже решил, как?
– Скоро сутки, как догадываюсь.
– Ура. – Будь Вальдес кошкой, он бы припал к земле, готовясь к прыжку. – Оно тайна или скажешь?
– Не тайна. В Аконе объявился некий альмиранте, в Дриксене более известный как Бешеный.
– Красота! – злополучный изумруд вновь взлетел. – При виде меня Проэмперадора наконец осенило, я горд и счастлив! Где моя «кровь»?
– «Кровь» сейчас будет, а пока сиди и гордись. Кстати, по праву – ты еще и половину работы за меня сделаешь.
– Фьють! – Ротгер подпер лицо обоими кулаками и замер, глядя собеседнику в глаза. – Это повод отвертеться от визита к тетушке. Я сейчас опекун семейства Везелли, поверь, это страшно… Ага, вот и наше вино!
Сэц-Алан явился не только с «Дурной кровью», но и с Эмилем, которому жали то ли сапоги, то ли сердце.
– Развлекаетесь? – возгласил с порога хмурый братец. – Послушай, Ли, это переходит всякие границы!
– Разве? – Сейчас все расскажет, ну не совсем сейчас, на пару глотков выдержки хватит. – Бери бокал.
– Возьму, но праздник вам я все равно испорчу!
– Только Ариго не трогай, – хмыкнул Ли, внезапно вспомнив чужую блаженную улыбку. – Он собрался быть отцом, и я прогнал его к жене в Альт-Вельдер. Ты, кстати, Франческе написал?
– Почти.
– Ну хоть что-то! – поддел Лионель. – При твоем пристрастии… к булочкам со сливками пишется плохо.
– Я не Валмон, мне булочки не страшны. – Эмиль подставил бокал под красную струю. – Выпить я выпью, но… Ротгер, ты семейных сцен не любишь! Ступай-ка погулять, а мы пока поругаемся. Вот вечером…
– Вечером, о брат мой, ты будешь занят. Вы оба будете.
3
Ничего сногсшибательного про Лионеля Арлетта не узнала, хотя несколько приятных пустячков и проскользнуло. То, что ее старший-старший годится в регенты, графиня поняла, когда на полпути между Лаик и Кольцом возникли посланные сыном «фульгаты». Встреча в Фарне окончательно убедила, что Ли готов почти на все, однако женитьба на Фриде в это «почти все» не входила.
Неизбежное выяснение отношений не давало материнскому тщеславию как следует распушиться, а герцог все еще бродил и рассуждал. Арлетта смотрела то на сутуловатую спину, то на сосредоточенное лицо и пыталась придумать ответ, после которого регент, обговорив с Проэмперадором что-нибудь крайне важное, отпустит Ли назад в Акону, даже не заикнувшись о дочке.
– Вы вряд ли обидитесь, услышав, что Жермона я люблю больше. – Рудольф, пусть и кругами, но к цели приближался. – Ариго станет отличным маршалом, очень возможно, не хуже Лионеля, но в Олларии ему не место. В отличие от графа Савиньяка.
– Я должна гордиться? – усмехнулась Арлетта. – Я готова, но в Олларии засели дуксы.
– Олларию мы возьмем, – отмахнулся Ноймаринен. – Лионель и возьмет, только концом это не станет. Чтобы привести столицу в порядок, придется обирать и юг, и север. Чем, по-вашему, это обернется?
– Ворчанием, – подсказала южанка, – каждому будет казаться, что с него тянут больше.
– Именно. Борн с Окделлом были севером, Анри-Гийом – югом. Я не ровняю вашего Эпинэ с зачинщиками и главарями, он, что мог, искупил, только Иноходец вождем быть не может и не должен. Он простоват, а Валмон…
– О Бертраме мы уже говорили.
– Вынужден добавить, что его сыновья северу никто. В отличие от ваших, всех троих, к слову сказать.
– Жермон отдал Торке больше.
– Ариго останется со своей Ирэной в Альт-Вельдере и, будьте уверены, сделает жену счастливой. Живи Талиг по-прежнему, я бы не хотел себе другого зятя… Вы ведь знаете, что натворила Урфрида?
Арлетта промолчала сразу и злобно, и тактично. Рудольф, несомненно, любил дочь, но жертвовал ею ради Талига, только на деле все было наоборот, и в жертвах оказывались Талиг и Лионель.
– Мне это не понравилось, – выдавил из себя самоотверженный отец, – но что сделано, то сделано.
– Бергеры очень серьезно относятся к продолжению рода, – словно бы сожалея, откликнулась графиня, – отсюда и этот их обычай. Ненужных и непризнанных детей там просто не может быть, а маркграф в наследнике нуждается больше других. Кроме того, теперь не остается сомнений в его… мужской состоятельности.
– Об этом лучше говорить с Георгией.
– О чем? Я росла среди намеков, но сейчас я ничего не понимаю. Разумеется, я надеюсь, что Бергмарк не отойдет от Талига, и желаю Урфриде счастья. Выбор принцессы Карлы в свое время удивил многих, но, похоже, она не сожалеет.
– Хорошо, – голос Рудольфа звучал так устало, что Арлетта чудом не размякла. – Хорошо… Я повторю то, что вы уже слышали от моей жены. Без союза юга и севера Талиг вряд ли протянет до совершеннолетия Карла, а если и протянет, начнется междоусобица. У севера есть принц, за которого отрекся Фердинанд. У юга есть Октавий и воля Катарины Ариго, поручившей сына Эпинэ, читай – Валмону. Сейчас это кажется неважным, но мы должны смотреть вперед.
– Убедить Ро, что Октавию будет лучше с родными, проще простого. Бертрам не вмешается, а стравить братьев, которых вырастите вы, будет трудно, даже пустив в ход сплетню о происхождении Карла.
– Не терплю сплетен! – Ноймаринен вновь казался смущенным. – Поверьте, я знаю достаточно, чтобы отличить племянников своей жены от чужих бастардов. Я знаю, но другим приходится верить. Или решать, что им сейчас выгоднее.
– Вы ведь говорили с послом Дриксена? Граф Глауберозе убьет любого, кто бросит тень на память королевы Талига.
– Я тоже, но лет через десять убивать придется другим.
– Через десять лет Рокэ не исполнится и пятидесяти. В эти годы соберано Алваро убивал вполне успешно.
– Соберано Алваро не стал пить королевский шадди и содержал армию, но спас Талиг Диомид… Ладно, не о том речь. Георгия в возвращении Алвы сомневается, я начинаю недоумевать. Как бы Рокэ ни был занят, он бы ответил на мои письма. В любом случае парень – кэналлиец. Он выиграет все войны, поставит на место «павлинов» и «гусей», но в наших внутренних бедах разбираться не станет, а его жена, если он вообще женится, будет заперта в Алвасете. Срастить юг с севером могут лишь до мозга костей свои. Брак герцога Савиньяка и герцогини Ноймаринен, даже без любви, меньшее зло, чем мятеж или детоубийство.
Арлетта аккуратно отодвинула чашку. Рафиано не смахивают карты со стола и тем более не опрокидывают сами столы. Если есть более изящный выход, однако сейчас его не было.
– Рудольф, – с расстановкой произнесла графиня, – я не знаю, женится Лионель по расчету или же по любви, но это будет его расчет или его любовь. Его, а не бывшей маркграфини, которой Горная Марка стала тесна.
– Сударыня!
– Арлетта, Рудольф. Вдова вашего друга Арно, чужие вам такого не скажут. И ваша жена не скажет, и ваша дочь, которую вы судите по сыновьям, а надо судить по бабке. Меньше всего Талигу сейчас нужна новая Алиса.
– Что?! Что вы такое нес… говорите?
– Что я несу? Правду, герцог.
Она лгала лишь в одном – с регентом объяснялась не вдова Арно, а закатная тварь. До мозга костей, до последней капли ядовитой крови. И эта тварь говорила отцу торских генералов о незаметно выросшей дочери и дриксенских принцессах. О, она знала, куда бить, она была убедительна, и она убедила. То есть – победила.
«Дитя мое, – написала Арлетта, дорвавшись до пера и одиночества, – наконец-то я сделала то, чего от меня годами добивались Жозина и эта поэтичная гиена, а именно бросилась тебя защищать. Размалюй ты кого-нибудь или убей, мне было бы проще, но я как-то справилась…»
4
Четверо талигойских полковников и один алатский слушали Вальдеса. На маршала Запада они почти не смотрели, на адмиральскую свиту – тем паче, это Эмиль, сдерживая злость, вглядывался в тех, кого Ли брал с собой.
Стоунволлу брат доверял, своего Рединга ценил больше здешнего Баваара, Хейл был сыном отличного кавалериста, Гедлер – бергером, а Лагаши – алатом, и в деле Эмиль успел повидать лишь его. В деле… Из Аконы взятие Бордона казалось прогулочкой. Закатные твари, да отсюда милыми пустяками кажется все, что было прежде! Октавианская ночь, и та перестала пугать, вот омерзение никуда не делось. Омерзение и крепнущая убежденность, что ублюдков лучше кончать на месте.
– Маршал Лэкдеми, – внезапно окликнул Вальдес, – я ничего не напутал? На море как-то проще, не говоря о том, что господин Заль, вздумай он поплавать, в два счета достался бы слезинушке… Это рыбешка такая, ест любую дрянь, но хуже от нее не становится. В детстве мне пытались втолковать про праведников, что их, дескать, ничем не испортить. Я понял, обрадовался и сказал, что они совсем как слезинушка… Больше меня богословию не учили.
– Рак тоже все съест, – засмеялся Лагаши. – Балинт, было дело, накормил алатских раков досыта. Ничего, не передохли.
– Но подошли бы они после всего к пиву? – неожиданно подхватил шутку бергер.
– Подошли бы?! – возмутился Вальдес. – К бергерскому пиву они бы пошли. Колоннами. Даже пятиться бы для такого случая перестали.
– Раки, атакующие колонной… – Лагаши получал удовольствие от разговора и явно собирался получить еще больше от охоты. – Это, видимо, очень страшно.
– Господин адмирал, – поднял руку лысоватый драгун, – хотелось бы понять, как долго продлится наш рейд.
– Как получится, – махнул рукой моряк. – Если вам, Стоунволл, нужна диспозиция, я ее накатаю. Зря, что ли, у меня тетушка была замужем за самим Вейзелем? Только на деле все пойдет наперекосяк… Не сомневаюсь, что удачно, но придется наступать, куда никто не собирался, форсировать что-нибудь некстати вытекшее и хватать за шиворот тех, кому надлежит болтаться в иных пределах. Планы хороши, когда воюешь с быками, а зайцев и блох гоняют по наитию. Будем на месте – разберемся.
– Вы рассчитываете вернуться к весне, – не сдавался драгун, – или раньше?
– До весны – это слишком, весной я понадоблюсь Альмейде в море. Варитам, конечно, наоборот, но их не спрашивают… Выступаем мы послезавтра и вернемся всяко до Весеннего Излома. Я быстренько засвидетельствую свою опеку тетушке и рвану в Хексберг. Ну а теперь, – Ротгер с веселым интересом оглядел доставшихся ему полковников, – идите и пишите. Любовные письма, завещания, диспозиции, стихи… Кому что нравится.
Встали, задвигали стульями, отдали честь.
– Адмирал, – едва не забыл окликнуть Эмиль, – задержитесь.
– Так я все же что-то напутал? – весело осведомился ужас дриксенских вод. – Неудивительно! У вас просто чудовищные словечки! Один ретраншемент чего стоит, и это еще не самое смачное. То ли дело наш бурундук… Который от нока выстрела идет на корму. Вы тоже идите, будет нужно, я догоню; я всегда догоняю, просто после кончины Бе-Ме это стало труднее доказывать.
– До свидания, господа, – с нажимом сказал Эмиль всем и особо – приостановившемуся Стоунволлу. Вальдес валял дурака в полном соответствии с диспозицией, но адмиральские шуточки все равно бесили, особенно теперь, когда с грохотом рухнуло последнее возражение. Если Рединг, находясь в двух шагах от свиты Бешеного, ничего не заподозрил, о прочих и говорить не приходится.
– Ну что? – осведомился минуту спустя Ли. – Мишель, узнают меня?
– Если с нами и не на Грато, не-а, – заверил «фульгат». – То есть, может, и признают, если вглядятся, да на кой им? Только…
– «Только»? – передразнил уже сидящий на краешке стола Вальдес. – Перед Редингом неловко? И кто-то после этого станет говорить, что закатные кошки бесцеремонны?
– Да мы… – почти растерялся Мишель. – Мы, как Уилер отъехал, вроде как при Проэмперадоре, а все одно… Из полка еще не выставили…
Раздавшийся стук был веселым и четким.
– «Фульгаты», выйдите, – вполголоса велел Лионель, отступая в тень, – Через спальню. Рединга утром – к адмиралу, будете скрытничать вместе. Эмиль, ты, кажется, усомнился в Стоунволле? Зря.
Сколько игрушек, книг, ботфортов Ми в свое время запустил в братца? Сколько получил в ответ? Маршал Лэкдеми подавил желание швырнуть в отступившего за камин Леворукого хотя бы свернутой картой и громко крикнул:
– Войдите.
– Мой маршал, – оттарабанил ни змея не понимающий Герард. – Полковник Стоунволл настаивает на немедленной аудиенции.
– Впусти.
Настойчивый Стоунволл уже торчал на пороге.
– Прошу разрешения обратиться, – заявил он, едва порученец затворил дверь, – по делу первостепенной важности.
– Обращайтесь, – насилу сдержал злость Эмиль. Братца лысый драгун не подвел, но лучше бы он пригляделся к скучавшим свитским!
– Мой маршал, я рад, что адмирал Вальдес меня услышит.
– Правда? – мурлыкнул со стола Ротгер. – Это так приятно… Некоторые, увы, предпочитают сомневаться в чужих способностях за глаза. Вы ведь вернулись именно за этим?
– Да! – Стоунволл смущенным отнюдь не казался. – При всем уважении к вашим достижениям на море вы не кажетесь мне человеком, способным провести серьезный сухопутный рейд. Более того, я отнюдь не уверен в необходимости самого рейда. Заль все еще формально остается талигойским генералом, к тому же его распоряжения поддерживает губернатор провинции. Нам предстоит действовать в сугубо мирной местности против армии, носящей те же мундиры, что и мы. Господин адмирал, прошу меня правильно понять, но вы произведете на обывателей странное впечатление.
– Но, надеюсь, неизгладимое? – строго уточнил Ротгер. – Полковник, вы женаты?
– Да, господин адмирал, и очень счастливо, только какое это имеет значение?
– Теперь уже никакого. Просто при виде вас меня обуяла надежда вернуть тетушке запах роз и песнь соловья… Но продолжайте, вы так чудесно излагаете! Я почти понял, в чем была бы моя ошибка, если бы мы с рейдом были такими, как вам кажется.
– Продолжайте, Стоунволл, – подтвердил Эмиль, и драгун продолжил. Как ни в чем не бывало, разве что избегая говорить о Вальдесе. Впрочем, об адмирале он уже сказал все, что хотел.
– …я отдаю должное достоинствам нашей кавалерии, – рубил полковник, – но не в данном случае. Предательство Заля пока не очевидно, и направленные против него диверсии командующий Кадельской армии сможет объяснить так, как удобно ему. Мы же из не очень сильного охотника рискуем превратиться в добычу, которой останется только бежать…
– К Озерной Дриде, – подсказал от камина Ли. – Томас, надеюсь, вы помните эту речку? Будь Ор-Гаролис такой же, Фридрих умер бы значительно раньше и куда менее мучительно.
– Мой маршал! – Стоунволл просветлел лицом, но тут же сосредоточенно свел брови. – Я правильно понял, что истинной целью предпринимаемого рейда является выманивание кадельской армии к Иллерским озерам?
– И последующее полное ее уничтожение. Вы уже довольно встречались с «бесноватыми», чтобы понять смысл и необходимость подобного маневра.
– Именно так, мой маршал, однако генерал Заль при всей своей заурядности обладает определенным опытом…
– …которым при всей моей незаурядности не обладаю я? – Вальдес закинул ногу за ногу. – Не печальтесь, именно это зайца и погубит. Из меня выйдет просто отличная морковка.
– Если адмирал Вальдес убедил вас, – Лионель небрежно стянул с головы черную кэналлийскую косынку, – Заля он убедит тем более, а на свитских, как мы все сейчас удостоверились, не смотрят. Особенно при столь заметном командующем.
Стоунволл ограничился тем, что щелкнул каблуками, но Эмиль как-то понял, что теперь полковник спокоен и, пожалуй, даже счастлив.
– Мой маршал, – торжественно произнес он, – я сделаю все, чтобы ваше присутствие как можно дольше оставалось тайной. Разрешите идти?
– Ну нет! – Вальдес соскочил со стола и загородил дверь. – Сперва мы выпьем. Мне слишком не хватает дядюшки, чтобы я упустил подобную возможность! Кроме того, мой долг окончательно успокоить этого во всех отношениях примечательного человека.
– В этом нет нужды, – примечательный человек слегка поклонился. – Я с удовольствием подниму бокал за успех нашего предприятия, однако я совершенно спокоен, поскольку ни минуты не сомневаюсь, что в нужный момент маршал Лионель Савиньяк примет единственно верное решение.
– И прошу заметить, – подхватил Вальдес, – что это не лесть, не выслуживание и не глупость. Ты, Ли, примешь единственное верное решение, господин Стоунволл его осуществит, Заль булькнет, а мне останется исполнить семейный долг, и это, уверяю вас, куда трудней.
– Сперва, – не выдержал Эмиль, – изволь вернуть мне брата и… всех полковников. По счету.
