Глава 6
«И того, и этого, и можно без хлеба»
(Винни-Пух)

Нехватка подготовленного личного состава была одной из основных проблем советских танковых войск в 1941-м. Одной – но далеко не единственной. Не хватало и много другого – начиная от банальных напильников в ремонтных мастерских и заканчивая танками. Да-да, именно так – хотя на укомплектование мехкорпусов были обращены почти все танки Красной армии, включая даже совсем уж старые «БТ-2» и двухбашенные «Т-26» первых выпусков. Но и при этом Начальник Главного автобронетанкового управления Красной армии генерал-лейтенант танковых войск Федоренко в июне 1941-го докладывал Главному военному совету: «При существующем на 1941 год плане выпуска танков в количестве 5220 шт. этот некомплект может быть покрыт только к концу 1943 года».

Подчеркиваем – не полностью перевооружить танковые войска Красной армии матчастью новых типов, а всего лишь доукомплектовать до штатной численности. С сохранением в составе танковых войск танков старых типов.

Однако укомплектованностью танками боеспособность бронетанковых войск, увы, не определяется – хотя и сильно от нее зависит. Для успешного ведения боевых действий танкам требуется полноценное тыловое и техническое обеспечение. Подвоз горючего и боеприпасов. Эвакуация и ремонт – для чего, в свою очередь, требуется подвоз запчастей. А подвоз и эвакуация – это автомобили, грузовые и специальные, тягачи и трактора. Нельзя сказать, что положение дел в Красной армии в этом отношении внушало хоть какой-нибудь оптимизм.

Такое положение со снабжением Красной армии прицепами задерживает обеспеченность ими, главным образом, артиллерии на мехтяге и возможность перевода ряда специальных установок с автомашин на прицепы».

Впрочем, руководителей гражданских наркоматов тоже легко понять. Война, конечно, дело серьезное, вопрос жизни и смерти – вот только будет ли она? С немцем-то пакт – а план выполнять надо здесь и сейчас. Для нужд той же самой армии, между прочим.

Вот и получалось…

11-й мехкорпус ЗапОВО.

Не лучше ситуация и у соседнего 13-го мехкорпуса.

Может, в великом и могучем КОВО дела обстоят получше? Смотрим.

19-й мехкорпус КОВО.

В 7-й мотострелковой дивизии 8-го мехкорпуса чуть получше.

Циферки в первой строке, те, что про «ГАЗ-АА», – это не ошибка. Просто в условиях дефицита «трехтонок» «ЗИС» они заменялись на «полуторки». Таким образом заметно росло общее число в графе «грузовики» – но не улучшалось реальное положение дел, потому что по грузоподъемности заменить один «ЗИС» могли две «полуторки», а не одна. Да и то не во всех случаях – далеко не все предназначенные для «ЗИСов» грузы можно было «разбить» на две части.

Ничего не забыли? Ведь где-то у нас уже поминались грузовики 8-го мехкорпуса. Ну да, точно, во 2-й главе.

«Резиной грузовые и колесные машины обеспечены на 60 %; бронемашины на 100 %. Из числа наличия грузовых машин 200 машин из-за отсутствия резины стоят на колодках. Средний износ резины на 70 %».

Вычтены ли стоящие на колодках машины из общего наличия автотранспорта мехкорпуса? Конечно, нет. Они ведь исправны, ремонта не требуют. Просто, чтобы ездить, нужна авторезина. А ее нет.

«Все имевшиеся у Наркомата обороны запасы авторезины израсходованы за период 1939–1940 гг.

На 1941 год Наркоматом обороны заявлено 525 000 комплектов резины. На первое полугодие 1941 года выделен фонд в 195 000 комплектов, или 35 % от годовой заявки». Надеяться на исправление ситуации не приходилось – «к отпуску» на 1941 год Наркомату обороны было выделено лишь 260 тыс. комплектов резины, так что за первые полгода военное ведомство получило даже больше половины выделенной ему квоты.

Теоретически остроту проблемы с грузовиками должна была снять мобилизация машин из народного хозяйства – по предвоенным планам, в армию должно было поступить 239 744 машины. Но, как раз-таки наиболее дефицитные машины в их число не входили. Еще раз.

Как в воду смотрел товарищ Федоренко: например, начальник автобронетанкового управления Юго-Западного фронта в донесении от 17 июля 1941 года о состоянии автобронетанковых войск фронта сообщал, что «…имущество, имеющееся во фронтовых и армейских складах, потребности фронта обеспечит на 40–60 % из-за отсутствия ходовых деталей, и особенно резины всех размеров. Большая потребность в резине объясняется тем, что в войска фронта поступили машины из народного хозяйства, не обеспеченные на 90 % резиной. Кроме того, машины требуют ремонта (среднего и капитального)». Вполне исчерпывающее представление о том, как выглядела «передача машин войскам доблестной Красной армии из народного хозяйства» на практике, дает донесение о проверке на Дарницком распределительном пункте машин, находящихся в ремонте:

Во время моего пребывания на пункте ремонта машин из Кировского райвоенкомата были доставлены для сдачи Дарницкому райвоенкомату несколько машин, причем две машины «М-1» были доставлены на грузовых машинах в совершенно разукомплектованном виде. При опросе сдатчика машин о причинах разукомплектования машин он заявил, что «раздевание» машин было произведено по распоряжению Кировского райвоенкома. Запчасти с этих машин… пошли на восстановление других машин… В последнее время с Киевских райвоенкоматов… прибыло до 60 разукомплектованных машин разных марок».

То есть на площадке в ожидании ремонта одномоментно находится свыше 10 % от общего количества машин, прошедших через распредпункт за целый месяц, и восстановление машин возможно только за счет демонтажа запчастей с их еще менее везучих собратьев – тоже, замечу, переданных из народного хозяйства по мобилизации.

А вот отчитывается об организации службы ремонта и эвакуации 40-я танковая дивизия 19-го мехкорпуса Киевского особого военного округа: «Поступившая материальная часть из народного хозяйства требовала в основном среднего, а зачастую и капитального ремонта. Ремонтно-восстановительный батальон выступить на фронт одновременно с дивизией не мог из-за отсутствия автомашин, а комплектовался сам за счет восстановления автомашин, брошенных другими частями. Восстановив 31 автомашину, РВБ только 10.07.41 г. прибыл на фронт, имея одну походную мастерскую типа «Б». Мастерские типа «А» были организованы и укомплектованы уже в боевых условиях на грузовых автомобилях силами РВБ за счет оставленного оборудования и инструментов на заводах и мастерских… Ремонтно-восстановительный батальон эвакуационных средств не имел. Дивизия, выходя на фронт, не имела ни одного трактора. Имеющийся трактор «Коминтерн» находился в это время на ремонте и, выйдя из ремонта, не мог обслужить потребность дивизии».

Кстати, а почему, собственно, ремонтно-восстановительный батальон танковой дивизии имеет всего одну летучку типа «Б» и совершенно не имеет летучек типа «А», оборудуя их собственными силами? Почему весной сорок первого мехкорпуса дружно рапортуют о менее чем посредственной укомплектованности подвижными ремонтными средствами? Может быть, недалекие коммунистические милитаристы требовали от промышленности одних только танков и совершенно не заботились о ремонтных средствах? Нет, и в данном случае ситуация не так проста и очевидна, как могло бы показаться.

Однако танковый парк, начавший изменяться еще до войны, в начале войны почти полностью был заменен на новые, более совершенные и более сложные по устройству танки. Это изменение потребовало от ремонтных средств наличия другого, более совершенного специального оборудования. В этот период стало особенно заметно несоответствие производственного оборудования ремонтных средств ремонтному фонду. Требовалась быстрая переукомплектовка ремонтных частей некоторыми видами основного и специального оборудования».

Ну хорошо, скажет читатель, с не соответствующим техническому оснащению танковых войск качеством подвижных танкоремонтных средств вроде как все понятно – в очередной раз промышленность не успела за меняющимися злободневными нуждами. А что же с количеством подвижных ремонтных средств? И с количеством дела обстоят совсем не радужно:

Председатель Экономсовета при СНК СССР В. Молотов».

То есть в сухом остатке получаем: танки ремонтировать сложно. И запчасти, и ремонтные средства остродефицитны, причем с течением времени дефицит на них только возрастает. Не приходится удивляться тому, что в сложившихся условиях мастерские типа «А» пытаются заменить грузовыми машинами с набором инструментов. А склонность к снятию дефицитных запчастей с неисправных машин приводила подчас к печальным курьезам: в акте на списание легковой машины «ГАЗ-М1» № 20051 3-й танковой дивизии 1-го мехкорпуса указано, что 8 июля 1941 года в районе города Остров у машины вышла из строя полуось, и в связи с невозможностью восстановления на месте «эмка» была оставлена на дороге до прибытия дивизионных эвакосредств; прибывшие из дивизии на место аварии ремонтники не обнаружили ни машины, ни водителя, после проведенных поисков остов полностью «раскулаченной» машины, с которой были сняты практически все подлежащие демонтажу приборы, узлы и агрегаты, был обнаружен сброшенным в канаву.

В целом же по Киевскому округу картина выглядела следующим образом:

216-я моторизов. дивизия – не боеспособна».

К 22 июня ситуация чуть улучшилась, но это было именно «чуть» – значимо изменить положение могла бы лишь мобилизация машин из народного хозяйства.

Нехватка грузовиков ставила под сомнение способность мехкорпусов не то что к «глубокой операции», но и к контрударам по прорывавшемуся противнику. «Способна вести ближний бой» – то есть исполнять задачи по непосредственной поддержке пехоты. Попытка хоть как-то наладить снабжение горючим и снарядами танкистов, как правило, оставляла их без «своей» мотопехоты – что весьма наглядно показано в вышеприведенной «справке». Где-то там, в тылу, обычно оставалась и артиллерия, с черепашьей скоростью буксируемая сельскохозяйственными тракторами: «Мотострелковый полк полностью не сформирован, не укомплектован и не обучен, находился в 150 км от дивизии (в Бережанах) и не имел средств передвижения. Артполк находился в составе 12 122-мм орудий без панорам и 4 орудий 152 мм, имея всего 5 тракторов. Остальная часть орудий тракторов не имела… Была выведена всего лишь одна 122-мм батарея, а через 4 дня было приведено еще 4 152-мм орудия на тракторах, прибывших из народного хозяйства», – отчитывается о состоянии 37-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса на начало войны исполняющий обязанности комкора полковник Ермолаев. «212 мотострелковая дивизия, имея почти полностью обеспеченность личным составом красноармейцев, не имела совершенно машин для перевозки личного состава и не могла даже обеспечить себя автотранспортом для подвоза боеприпасов. Артполк имел 8 76-мм орудий, 16 122-мм орудий и 4 152-мм орудия, а средств тяги было лишь на один дивизион, и то без тылов. Поэтому на огневые позиции орудия выводились по мере освобождения мехтяги и вручную». Хорошо еще, что 15-й мехкорпус товарища Карпезо смог избежать перед вступлением в бой полутысячекилометровой бессмысленной гонки: как известно, «два солдата из стройбата заменяют экскаватор», но вот заменить собою трактор, особенно на 500-километровом марше, не сумеет никакой самый подготовленный и самый мотивированный расчет, даже сплошь составленный из комсомольцев-коммунистов-стахановцев-отличников боевой и политической подготовки.

Однако и там, где трактора вроде как были в положенном по штату количестве, положение дел не внушало оптимизма:

Накануне войны в адрес полка было отгружено из Риги 26 тракторов «Ворошиловец», которые до сего времени в полк не прибыли, так как затерялись на железной дороге.

Все трактора, как не взятые с зимних квартир, так и оставленные в пути, были выведены из строя путем поломки агрегатов и путем поджога»…» Комиссия, проверявшая 15-ю танковую дивизию 8-го мехкорпуса, не стала вдаваться в излишние подробности и просто указала в отчете: «Гаубичный полк укомплектован тракторами «СТЗ-5». Эти трактора маломощны и тихоходны. При движении на подъем одно орудие приходится буксировать двумя-тремя тракторами».

Впрочем, такое положение дел трудно счесть неожиданным:

Зам. начальника отдела мехтяги майор Иванов».

На прошедшем в апреле 1941 года на Сталинградском тракторном заводе совещании конструкторов с представителями армии относительно эксплуатации «СТЗ-5» военные не стеснялись в выражениях: «…возьмите этот трактор и попробуйте работать с пушкой: не тянет требуемый вес пушки, мощность как военной машины мала… неплавный ход, варварские условия для водителя в кабине совсем обесценивают этот трактор. А если эту машину оставить как транспортную и как средство для перевозок грузов, то она тоже не подходит по грузоподъемности… Армии нужны трехтонные машины, а если она будет полуторатонной, то тоже армию не устроит… На всех ваших транспортных машинах неповторимое число недостатков… Максимальная скорость этой машины 8 км/ч, но обычно она делает 6 км/ч… машина сама себя не тянет на 4-й скорости… если я встал на боевую позицию, а потом мне надо позицию переменить немедленно, а мне нужно 40 минут, чтобы только завести трактор…»

В итоге обеспеченность Красной армии тракторами выглядела достаточно безотрадно: «Тракторы. Потребность и наличие тракторов в Красной армии составляет:

Применение в качестве арттягачей дивизионной и корпусной артиллерии тихоходных и маломощных тракторов «ЧТЗ» и «СТЗ» не обеспечивает артиллерию тягачами, отвечающими современным ее требованиям…. Но и «СТЗ-5» – безусловный лидер по численности заказанных на 1941 год тракторов, 5175 машин из общей численности заказа 13 645 тракторов, как выясняется, не удовлетворяет армию, ей нужен специальный тягач…

И далее по цепочке. Нехватка подвижных ремонтных средств затрудняла ремонт подбитых танков – даже тех немногочисленных машин, кого удавалось вытащить с поля боя в условиях отступления. А вытаскивать в отсутствие мощных тягачей чаще всего приходилось танками же, отвлекая их от боевых задач. Все это в условиях лета 1941-го приводило к тому, что почти каждый подбитый и сломанный танк становился безвозвратной потерей, и эти потери «растворяли» советские мехкорпуса, как растворяется брошенная в кипяток льдинка. Несколькими годами позднее, в 1943–1945 годах, в огне советских наступательных операций точно так же будут истаивать детища наконец-то раскочегарившейся немецкой танковой промышленности – тысячи «тигров» и «пантер». И как в Красной армии в сорок первом, немцы будут бросать их на сборных пунктах аварийных машин, при буксировке, сломавшимися, исчерпавшими топливо…

Это будет. Но потом. А пока, в 1941-м, боеспособность мехчастей могла заметно просесть даже из-за отсутствия такого нетанкового вроде бы аппарата, как… компрессор.

Надеемся, сказанного в этой главе достаточно, чтобы осознать: броневые коробки на гусеницах с их экипажами – это всего лишь вершина айсберга под названием «танковая часть». Для нормальной боевой работы за каждым танком должен тянуться шлейф «прислуги» подлиннее, чем за иным средневековым рыцарем. Конечно, можно предположить, что советское военное руководство гналось исключительно за количественными показателями, интересуясь едино лишь численностью танков в армии. Не озаботившись при этом – как делают все приличные люди – обеспечить танки экипажами с высшим техническим образованием, бронетранспортерами для сопровождающей танки мотопехоты, самоходной артиллерией, быстроходными эвакуационными тягачами, многотонниками повышенной проходимости на подвозе и прочими «машинами танкового шлейфа», а также снующими повсюду мотоциклистами связи, висящими в небе самолетами-разведчиками и корректировщиками, ну и далее по бесконечному списку – до тисков и напильников в рембатах. Что же, давайте посмотрим, как укомплектовывались советские мехкорпуса.

Порядок укомплектования мехкорпусов даже формально делился на две «очереди»: 19 боевых и 7 сокращенных корпусов первой и 4 сокращенных – второй. Однако на практике и среди 19 боевых не наблюдается социалистического равенства – например, 9-й мехкорпус Рокоссовского, имевший на 22 июня около 300 танков старых типов, был явно слабее своего соседа по КОВО – 15-го мехкорпуса генерал-майора Карпезо, где танков было более 700, в том числе 64 «КВ» и 72 «Т-34». Впрочем, объективности ради следует указать, что советское военное руководство и не стремилось равномерно укомплектовывать все мехкорпуса разом. Так, выпущенные в середине апреля 1941 года разнарядки для заводов предполагали в течение года направить 474 танка «КВ» производства Кировского завода в КОВО и 377 в ЗОВО, 132 «КВ» производства «ЧТЗ» в КОВО и 63 в ЗОВО, 979 харьковских «тридцатьчетверок» в КОВО, 210 в ЗОВО и 53 в ПрибОВО, 638 сталинградских «тридцатьчетверок» в ЗОВО и 160 в ОдВО. С началом производства в Ленинграде танков «Т-50» 284 машины должны были быть отгружены в КОВО и 200 в ЗОВО. Несложно видеть, что мехкорпуса Лениградского, Московского, Северо-Кавказского, Среднеазиатского, Забайкальского военных округов танков новейших типов получать были и не должны – хотя 5-й мехкорпус в Забайкалье и 7-й в Московском военном округе относятся к первой волне формирования. Легко также видеть, что мехкорпуса Прибалтийского и Одесского округов оставались без положенных им по штату тяжелых танков – отгрузки «КВ» им не запланированы, но притом Одесский округ к концу 1941 года должен был иметь 210 «Т-34» в своем единственном 2-м мехкорпусе, в то время как Прибалтийский особый военный округ должен был иметь около 100 «тридцатьчетверок» на два мехкорпуса.

Реально более-менее «собранными» можно бы посчитать восемь мехкорпусов «первой» волны формирования – но и среди них вполне заметно выделяются лидеры и аутсайдеры. Среди последних, например, 2-й мехкорпус ОдВО, имевший к 22 июня чуть больше 500 танков, причем если 50 «Т-34» мехкорпусу достались «штатно», то 10 «КВ» корпус получил «по ошибке». 5-й мехкорпус, изначально формировавшийся в Забайкалье, равно как и 7-й мехкорпус из Московского военного округа, танков новых типов к началу войны не имел вовсе – и, как мы видели только что, и не должен был их получить.

Но, как мы сейчас знаем, самые «благополучные» мехкорпуса РККА тоже не слишком-то успешно сыграли в увлекательную игру «разбей подлеца Гудериана».

Копаем дальше? Следующие по счету, но не по важности, как гласит одна заграничная поговорка, органы – глаза и уши. Сиречь, разведка. На первый взгляд в мехкорпусах дело с ней должно быть неплохо: в каждой дивизии по целому разведбатальону, в самом же мехкорпусе с задачей ведения разведки может справиться мотоциклетный полк, и есть даже своя отдельная авиационная эскадрилья.

Однако если присмотреться чуть пристальнее, то положение дел перестает выглядеть таким простым. Давайте сравним организацию советского мехкорпуса 1941 года, немецкого «моторизованного» корпуса и, например, советской танковой армии 1945 года, благо она по численности поголовья танков и общей численности личного состава достаточно близко подошла к мехкорпусу начала войны.

Итак, в состав мехкорпуса входят две танковых и одна моторизованная стрелковая дивизии, мотоциклетный полк, отдельный моторизованный инженерный батальон, отдельный батальон связи и другие более мелкие подразделения обеспечения вроде полевой почтовой станции и полевой кассы Госбанка. В состав немецкого моторизованного корпуса входят одна-две танковых, одна-две моторизованных пехотных дивизии (иногда еще обыкновенная пехотная дивизия), несколько дивизионов тяжелой артиллерии на быстроходной мехтяге, иногда самоходные артдивизионы истребителей танков РГК, иногда полки реактивной артиллерии («Небельверферы» на мехтяге), моторизованные инженерные подразделения, зенитные батальоны Люфтваффе и т. д. Советская танковая армия 1945 года – это один-два танковых и механизированный корпуса плюс богатейший набор средств усиления – отдельные танковые бригады, самоходные артбригады, отдельные тяжелотанковые и тяжелые самоходные артполки…

Что общего и что отличного между столь непохожими друг на друга на первый взгляд соединениями? Структуры действительно различны, но, присмотревшись к ним, можно отметить и кое-что общее: и у командующего немецким моторизованным корпусом 1941 года, и у советского командующего танковой армией 1945 года в распоряжении есть весомые средства качественного, а подчас и количественного усиления, немецкий комкор и советский командарм могут повлиять на ход и исход боя своих соединений, «подпирая» их по мере необходимости находящимися в их непосредственном подчинении средствами усиления, будь то тяжелая артиллерия на быстроходной мехтяге, полк тяжелых танков или самоходная артбригада. А вот командующий советским мехкорпусом 1941 года был такой возможности начисто лишен – будем откровенны, наиболее «весомая» находящаяся в его непосредственном подчинении часть отдельный мотоциклетный полк, имеющий по штату 1700 человек личного состава, вооруженных только легким стрелковым оружием и 50-мм минометами, по сравнению хоть с танковой, хоть с мотострелковой дивизией в качестве «средства усиления» совершенно определенно не смотрится.

Таким образом, командующий мехкорпусом может реагировать на изменения обстановки лишь маневром главных сил корпуса – танковых и моторизованной дивизий. В принципе ничего невозможного в этом нет. Однако необходимо понимать, что такая «архитектура» механизированного соединения выдвигает особые требования к качеству штабной работы. Проще говоря, для того чтобы своевременно отреагировать на изменения обстановки и действия противника маневром главных сил, необходимо знать об этих самых «изменениях» и «действиях». Причем знать заранее, «с упреждением», чтобы успеть перестроением боевого порядка мехкорпуса или изменением направления его движения парировать контрудар противника или обойти мощный узел сопротивления. С чисто практической точки зрения это означает, что штаб мехкорпуса должен «видеть» обстановку на десятки км от текущего местоположения частей корпуса. Отчего так много? Оттого, что мехкорпус – это механизированное соединение, его колонны перемещаются со средней скоростью около 20 км/ч (советский Полевой устав «ПУ-36» указывал в ст. 320 скорость движения моторизованных частей 15–25 км/ч, механизированных соединений 12–20 км/ч). Десятки километров – это всего лишь несколько часов на сбор и обработку данных разведки, анализ их в штабе корпуса, принятие решения, передачу его в штабы дивизий, принятие решения в штабах дивизий и оформление решений боевыми приказами и приказаниями. Разведдозор, оторвавшийся от главных сил своей дивизии на 20 км, уже не может быть поддержан, например, огнем дивизионной артиллерии – слишком далеко… однако эти 20 км дивизия в походной колонне пройдет за час.

В свою очередь, организация разведки противника и местности на десятки километров предъявляла достаточно высокие требования к штабам дивизий – своих собственных разведывательных органов штаб мехкорпуса не имел. Штабы же дивизий, как мы помним, недоукомплектованы и не сколочены… В этих условиях задача обеспечения себе «обзора» в необходимом радиусе становилась для мехкорпуса затруднительной, что автоматически снижало шансы своевременного обнаружения изменения обстановки и адекватной реакции на эти изменения.

Вполне вероятно, что в ходе запланированных на сентябрь 1941 года опытных маневрах мехкорпуса в Московском военном округе слабость разведывательных средств мехкорпуса была бы выявлена и были бы предприняты соответствующие организационные меры… однако вместо учебных полей мехкорпусам пришлось проверять совершенство своей организационной структуры на самом твердом в мире немецком «оселке», расплачиваясь за неудачные решения сгоревшими танками и жизнями танкистов.

Теоретически «глазами» командования мехкорпусов могли стать собственные отдельные разведывательные эскадрильи в составе 9 самолетов-разведчиков «Су-2» и 6 самолетов связи «У-2», которые предписывалось иметь в каждом мехкорпусе. Однако жизнь в очередной раз внесла коррективы – ни один из мехкорпусов до начала войны не успел получить самолетов «Су-2», перспективы же использования в условиях господства авиации противника над полем боя в дневное время самолетов «У-2» в качестве разведчиков выглядели более чем туманно…

Начальник Главного автобронетанкового управления Красной армии генерал-лейтенант танковых войск Федоренко.

Перед занятием г. Тельшая 12 танков 144-го танкового полка были сосредоточены на ст. Тельшай для отправки в капремонт на заводы промышленности. Погрузить удалось только 3 танка, так как старшему команды воентехнику 1-го ранга Комкову было приказано кончить погрузку и оставить Тельшай отрекомендовавшимся представителем Военного Совета округа – батальонным комиссаром.

20.07.41 г..