Глава 7

Группа расквартировалась в пустующем классе симферопольской школы. Бойцы отодвинули столы, разбросали по полу маты, доставленные из спортзала, накрыли их простынями и одеялами, выданными хромым завскладом. Капралов и Амбарцумян прикупили немного продуктов, газировку, накрыли поляну. Но ели без интереса, просто надо было.

Вадим задумчиво таращился на экран ноутбука, подключенного к Интернету. Там отражалась подробная карта Южного берега Крыма.

Куратор группы полковник Паньков позвонил майору к вечеру.

– Кофейную гущу закупили, чтобы гадать, – невесело пошутил он. – Скоро вышлют, ждите.

– Спасибо, Эдуард Романович, – поблагодарил Вадим. – Хоть настроение подняли. А то оно как обычно – ниже плинтуса.

– Такова, выходит, воля богов, – заявил полковник. – Не переживай, Вадим. Она переменчива, как ветер. Главное, делать свою работу и верить, что скоро все изменится.

– Вы не в Тибете отдыхали?

– Рядом.

– Чувствуется. Завидую вашему мировому океану спокойствия.

– Ты не завидуй. – Полковник усмехнулся. – Вот определит начальство, кто виноват, решит, что с ним делать, – буду орать на вас и требовать немедленного результата. А пока давайте работать вдумчиво и неспешно. По-другому все равно не получится. Ты сейчас где?

– В школе.

– Это правильно, учиться никогда не поздно. Итак, на повестке дня некий майор Романовский, предположительно главарь банды диверсантов, орудующей в Крыму. Найдем его, отыщем и всех остальных.

– Вы пробили эту фигуру?

– Означенная фигура в природе действительно существует, – подтвердил куратор. – Леонид Тарасович Романовский, потомственный, так сказать, бандеровец. Вся родня по мере сил сражалась с Советской властью. Поэтому неудивительно, что у этого типа в крови большая нелюбовь ко всему русскому. Майор военной разведки, тридцать восемь лет, данных о семье нет, но вроде женат. Советский Союз застал в нежном возрасте, так что тоской по нему не страдает, и память о тех временах работе не препятствует. Светлый лик сего господина я послал тебе по электронной почте, ознакомься на досуге. Снимок сделан в позапрошлом году, когда Леонид Тарасович поступал на службу в ГУР. Последние пятнадцать лет с небольшим перерывом он посвятил армии. Полтавское училище, аэромобильная бригада, где был начальником штаба батальона, а потом недолгое время исполнял обязанности комбата. Служба в группе «Альфа». В эпоху правления Януковича со скандалом ушел из армии. Дальше белое пятно в биографии, но известно, что несколько раз выезжал в Лондон и Мюнхен. На волне Майдана вступил в «Правый сектор». С лета четырнадцатого года командовал отдельной штурмовой ротой «Добровольческого украинского корпуса», боевого крыла этой экстремистской организации. Воевал на Донбассе, имеет поощрения от начальства. В начале пятнадцатого восстановлен в ВСУ, переведен в Главное управление разведки. Считается одним из опытнейших офицеров спецназа. Сдал экзамен на «черный берет», одно из испытаний в котором – физическое уничтожение безоружных ополченцев. Командир диверсионной группы «Кентавр», состоящей предположительно из четырех человек. Данные на подчиненных пока собрать не удалось. Непосредственный начальник Романовского – полковник Хоменко, фигура тоже не очень-то публичная. Романовский умен, хитер, образован, может подать себя как галантного и воспитанного человека. Необычайно жесток. Летом пятнадцатого взвод его спецназа, выходя из окружения, уничтожил жителей села Маково, которых заподозрили в сочувствии сепаратистам. Пьяные солдаты по его приказу расстреляли и сбросили с обрыва двадцать с лишним человек, большинство из которых были пенсионеры. Воевать он, между прочим, умеет. Натерпелись ополченцы от его архаровцев.

– Я понял, Эдуард Романович. Свяжусь с Истоминым и Ждановичем. Пусть разошлют ориентировки всем военным, полиции, ГИБДД.

– Я уже говорил с начальством Истомина. Люди работают. Фото предполагаемого преступника пошло в массы. Известили ФСБ. Они поставят на уши всю свою агентуру. Романовский, разумеется, не дурак, сменит внешность.

– Вот именно, Эдуард Романович. Это опытный человек. Он обязательно доберется до места, если уже не там, и приступит к делу. Будет предельно осторожен, основную работу доверит подчиненным, которых мы не знаем. Я вот что подумал, товарищ полковник. Романовский не может действовать с нуля. Прибыть в незнакомое место, осесть, начать осматриваться. Нет у них времени. Наверное, место не такое уж незнакомое. Либо он будет работать по наводке и в тесном контакте с агентом, который проживает в том районе, где готовятся теракты. Скорее всего, это маленький приморский городок, где полно туристов, полиция ленивая, отдел ФСБ и вовсе не предусмотрен.

– Согласен, Вадим. Диверсанты будут работать с местным агентом, который компетентен, лоялен Киеву, ориентируется на местности и ничем не подозрителен. Дело за малым, знаешь ли – вычислить его. Теоретизировать все горазды.

– Мы не можем сидеть без дела, Эдуард Романович, – взмолился Вадим. – Завтра уже двадцать девятое. Если верны мои опасения про День десантника, то остается трое суток.

– Не егози, майор! – Паньков раздраженно запыхтел. – Будет приказ, вот тогда и рванешь на всех парах. ФСБ получила задачу в срочном порядке поднять архивы, искать людей, на которых могут полагаться киевские бомбисты. Таких найдутся сотни, но и ФСБ контора развесистая. Всех возьмут на карандаш, не волнуйся. Незачем тебе множить эту суету. Я уже распорядился. Работать будешь с подполковником Истоминым и майором Ждановичем. Ты их уже видел. Оба примерно твоего возраста, компетентные, энергичные. У Ждановича свои подвязки в ФСБ. Редкий случай, когда чекисты готовы плодотворно сотрудничать с военной разведкой. Полковник Гнатюк вмешиваться не будет, даст зеленый свет по всем направлениям. Тут уж, извини, никакой межведомственной грызни. Рванет – всем мало не покажется.

– Сами не справимся, товарищ полковник. Свяжитесь с нужными людьми, пусть надавят на киевскую агентуру. Нужна хоть какаято информация. Где намечены теракты? Кто агент?

– Думаешь, я этого не понимаю? Закрой рот, майор, наберись терпения. Время пока есть. У меня все.

Вадим со злостью швырнул телефон на матрас и сам рухнул на него же. Он подтянул к себе ноутбук, открыл почту. Пришло письмо от адресата с издевательским именем «Надя». Майор открыл прицепленный файл, угрюмо уставился на фото холеного мужчины с холодными глазами. Примерно таким он и представлял себе этого вурдалака.

– Все, – сказал майор, посмотрев на часы. – Давайте спать. Утро вечера мудренее.

Утро действительно стартовало бодро.

Вадим поднялся в семь, поставил чайник и рыкнул в пространство:

– Подъем, золотая рота!

Спецназовцы ворочались, протирали глаза. Ну прямо как дети, право слово.

– Форма одежды гражданская, – бросил Вадим. – Нечего тут красоваться перед девушками своими брониками. Амуницию, обмундирование и оружие сложить в сумки и унести в машину. Через десять минут завтрак.

Прошло полчаса. Все утренние процедуры, включая завтрак, приготовленный из продуктов, купленных за углом, завершились. Бойцы выжидающе уставились на командира. Ведь должен он наконец что-то придумать!

Тут за дверью послышался топот, и в класс влетел возбужденный подполковник Истомин, крепкий, светловолосый, одетый в парусиновый костюм песочного цвета.

«Войны сегодня не будет, – моментально понял Вадим. – Но что-то интересное происходит».

– Здравствуйте, дети! – заявил Истомин, с одобрением разглядывая переоблачившееся спецназовское войско. – Чего так уставились? У меня покемон на плече?

– Надеюсь, ты не ловишь их тут спозаранку, – проворчал Репнин. – Предлагаю неформальное общение. Вадим. – Он протянул руку.

– Павел. – Подполковник подал свою. – Вот и познакомились еще раз. Майор Жданович на связи, он уже в Алуште. Зовут его Юрий Иванович. Можно без отчества. Как договоритесь. Две новости, товарищи офицеры. Первая…

– Хорошая? – насторожился Рудницкий.

– Не знаю. – Истомин пожал плечами. – Просто новость. Капитан ВСУ Баязов оклемался после химической обработки, ночью бился лбом в железную дверь, рассчитывая покончить жизнь самоубийством.

– Живой?

– Ага, – сказал Истомин. – Лобешник вдребезги, дверь выстояла. Ругается страшно. Он понял, что сел в лужу, теперь хочет одного – быстрее на тот свет. А нам проблема. Надо постоянно за ним следить, чтобы еще чего-нибудь себе не разбил.

– Может, не стоит ему препятствовать? – осторожно спросил Вадим. – Всем тогда станет легче. Другого он не заслужил.

– Ты что? – возмутился Истомин. – У нас самая гуманная в мире тюремно-лагерная система. Мы не можем попустительствовать самоубийцам. Подлечим, приоденем, а кончится заваруха – покажем всему миру. Потом пусть и дует на свое пожизненное. Из него там быстро человека сделают.

– Вторая новость? – нетерпеливо осведомился Вадим.

– Вы собирайтесь, – поторопил Истомин. – Ты правильно сообразил, майор, форма одежды – гражданская. Пока, во всяком случае. Найдется у вас в машине лишнее местечко?

– Куда едем? – деловито осведомился Капралов.

– В Алушту. Это близко, по прямой, строго на юг. Там определим вам базу. Жданович уже ждет. У него приказ высокого московского начальства построить местных чекистов.

Утренние пробки в Симферополе отличались от столичных только масштабом. Автолюбители так же маялись в заторах, гудели, обкладывали соседей нехорошими словами. Капралов чертыхался, втискивая джип в узкие просветы между рядами машин. Мигалка, к сожалению, спецназовцам не полагалась, да пока и не требовалась.

– Куда ты прешь, скумбрия копченая? – прорычал Капралов, пронзительным сигналом загоняя обратно в ряд женщину средних лет на бордовых «Жигулях».

Дама в долгу не осталась, показала бойцу, внешний вид которого прочно ассоциировался с братком из девяностых, средний палец, украшенный рубином. Капралов от возмущения чуть не подавился, но стерпел, будучи в душе джентльменом.

– Наш киевский агент неплохо поработал этой ночью, – открыл страшную военную тайну Истомин. – Пролез в святая святых. Информация секретная, но вы обязаны знать… – Он поколебался.

– При этих парнях можно, – успокоил его Вадим. – Они как могилы.

Машина вырвалась за городские пределы, катила по идеально ровной дороге, засаженной кипарисами и какими-то причудливыми лиственными деревьями. Далеко впереди синела Внутренняя гряда Крымских гор.

– Хорошо, – сказал Истомин. – Пусть будут могилы. Итак, разведчик подтверждает участие Романовского в этом деле, добавляет, что субъект хитрый, умный и изворотливый. А главное, безжалостный. Неизвестно, как у него с украинской идентичностью, но русских он, мягко говоря, не любит. Появляется еще одна персона: полковник ГУР Хоменко Петр Григорьевич, непосредственный руководитель и куратор группы Романовского. Субъект не публичный, информации о нем нет, и подбираться к нему некогда. В группе под названием «Кентавр», заброшенной в Крым, четыре человека, включая Романовского. Фамилии остальных известны: Громанько, Пичулин, Стеценко. Но это вряд ли нам пригодится. Под своими именами они в Крым не полезут. Просмотреть личные дела диверсантов и раздобыть их фотографии у агента не было возможности. У нас есть только рожа Романовского. Дата и место проведения теракта неизвестны.

Вадим вздохнул и осведомился:

– В чем тогда причина возбуждения? Почему у тебя такое одухотворенное лицо, Павел? Ты ворвался в школу, мы едем в Алушту. Есть хоть что-то, кроме трех фамилий, которые нам не помогут?

– Одна небольшая зацепка, – признался Истомин. – Вернее, две. База террористов находится где-то на берегу, во всяком случае в шаговой доступности от моря. Позывной местного агента военной разведки Украины – Майор. Имеется вполне обоснованное предположение, что к нему и направилась группа Романовского. Теракты замышляются там, где проживает этот тип.

– И это все, что удалось узнать? – на всякий случай уточнил Вадим.

– Все, – подтвердил Истомин.

– Черт! – Репнин чуть не врезал кулаком по приборной панели. А такие были надежды…

– Ну, извини. – Истомин развел руками. – Это лучше, чем ничего. Есть несколько зацепок. Вам с ребятами остается только ждать, желательно поближе к морю, а вот полиции, чекистам и другим структурам уже есть чем заняться. ФСБ получила указания бросить все силы на поиск агента. В первую очередь надо проверить всех бывших военнослужащих Украины, ушедших в запас в звании майора и оставшихся в Крыму. Хотя это не обязательно пенсионер и отставник. Не факт, что мужчина. Проверяются и женщины.

– Не обязательно военный, – добавил Вадим. – Милицейский работник, таможенник, налоговик, моряк, спец по чрезвычайным ситуациям…

– Этот тип может быть семейным, хотя это вряд ли. Живет у моря, ни в чем не подозревается. Хорошо знает местность.

– Вы представляете, сколько народа придется перелопатить?

– На самом деле не очень-то много. – Истомин сухо улыбнулся. – Полагаю, несколько десятков. Их количество за ближайшие часы уменьшится до вполне приемлемой цифры.

– Дай-то бог, – пробормотал Вадим, отворачиваясь к окну.

Машина бежала по оживленной трассе. Крымская степь не отличалась живописными пейзажами, но приближались горы, менялся ландшафт. Растительность становилась сочной, буйной. Еще несколько минут, и начался серпантин, петляющий вокруг лесистых громад. Три гряды, две долины, а за ними – та самая жемчужина с умопомрачительными пейзажами и переизбытком достопримечательностей.

– Хорошо у вас тут, пробок нет, – проворчал Капралов, утапливая педаль газа.

Работник ДПС задумчиво посмотрел вслед машине, пролетевшей мимо него, почесал палкой фуражку. Он задумался, но махнул рукой, достал сигарету.

– Это сегодня пробок нет, – бросил Истомин. – А вчера была. Троллейбус на повороте рога потерял, олень рогатый. Дорогу перекрыл, пробка образовалась в оба конца. У него еще и аккумулятор сдох. Пока оттаскивали с дороги, тут половина Крыма собралась.

– Троллейбус? Здесь? – на всякий случай уточнил Капралов, не очень хорошо информированный насчет Крыма, и резко ударил по тормозам.

Он довольно поздно заметил троллейбус, выезжающий из-за поворота. Самый настоящий, бело-голубой, не очень новый, с рогами и с пассажирами. Столкновения удалось избежать. Капралов с каким-то суеверным страхом таращился на облезлый бок троллейбуса, когда обгонял его по встречке, потом зачем-то оглянулся и посмотрел вверх. Контактная сеть отсутствовала.

– Летучий голландец, – пояснил Амбарцумян. – Вернее, троллейбус. Последний, случайный. Не забудь перекреститься, Капралов. Ты призрака увидел.

– Да какой там, к лешему, призрак, – отмахнулся Истомин. – Самый обыкновенный троллейбус. Испокон века он тут под ногами у людей путается. И при царе Горохе ходил, и при Советской власти. Достопримечательность, блин. Самый длинный в мире междугородний троллейбусный маршрут. Девяносто шесть километров. Симферополь – Ялта. Вроде подновили их слегка, но как-то не очень. Имеет автономный ход, – пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Капралова. – На участках, где трудно протянуть контактную сеть.

Заблестело море, распахнулась та самая красота, которую никогда не забудешь, увидев однажды. Бирюзовая масса воды далеко внизу, живописное побережье из волнистых холмов, утонувшее в кипарисах и пирамидальных тополях.

Из гущи растительности выбирались многоэтажные здания, поблескивали крыши невысоких строений. Ближе к морю громоздились отели и санатории.

Трасса, ограниченная полосатыми столбиками, поворачивала направо и тянулась вдоль обрывистого берега.

– За развилкой налево, – проинформировал водителя Истомин. – Это Алушта. Трасса тянется в Ялту и далее. Туда нам не надо. Вас временно поселят в ведомственной хатке. Есть тут одна, притаилась в глубине частного сектора.

У Вадима возникло такое ощущение, что этот участок вместе с парочкой соседних находился на краю гигантского утеса. Земля обрывалась, под ней распахивалась безбрежная морская гладь. Двор одноэтажной беленой хаты располагался на каменистых террасах, спускающихся к обрыву.

Участок был небольшой, сотки четыре, основательно заросшие всякими колючками. Удобства на задворках в скворечнике сомнительной прочности. Туда мгновенно образовалась очередь.

В доме было три комнаты, минимум мебели. Чего еще ожидать от ведомственной хатки? Но электричество тут имелось. Во дворе стояла колонка, вполне рабочая, с водой.

Участок ограждал высокий забор. На нем имелась беседка, стол под развесистым персиковым деревом, сетка над головой, по которой плелся виноград.

Обрыв на южной стороне участка при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж крутым – склон, заросший кустарником. Внизу лохматые деревья, грунтовая дорога, море за цепочкой скал. С берега доносился гомон, веселые крики – там находился пляж.

– Вот это жизнь!.. – мечтательно протянул Амбарцумян и покосился на командира. – Бермуды отдыхают.

– А здесь китайцев нет? – спросил Балабанюк, вытягивая шею, как будто мог разглядеть, что творится за скалами.

– Китайцев? – Истомин наморщил лоб. – Каких?..

– Говорят, они теперь везде есть, – заявил Балабанюк. – Приезжаешь на курорт, а там повсюду китайцы. Кишат, снуют как муравьи, все море от них черное.

– Нет, – с усмешкой ответил Истомин. – Большого наплыва китайцев здесь пока не замечено. Приезжают, конечно, но небольшими партиями. Видимо, разведчики. А море наше и без всяких китайцев Черное.

– В чем прикол, Павел? – осведомился Вадим. – Я так понимаю, что мы продолжаем загорать. С таким же успехом это можно было делать и в Симферополе.

– Странен человек, который не видит этой разницы, – еле слышно пробормотал Амбарцумян.

– Мы надеемся, что сможем добиться результата, – объяснил Истомин. – Обустройте здесь свою базу. На участке есть все необходимое. Будет нужда, отсюда максимум полтора часа езды до любого уголка Южного берега. Хоть на запад, хоть на восток. Постоянно оставайтесь на связи. Загоните машину на участок, нечего ей светиться в переулке.

– Такое впечатление, что мы не ловим диверсантов, а сами таковыми являемся, – пробормотал Жилин и удостоился неласкового взгляда от Истомина.

– Я вас покину, – сказал тот. – Поговорю с местными чекистами. Не волнуйтесь, сам доеду. Здесь под горой остановка, маршрутка ходит.

День еще только разгорался. Снова начиналось томительное ожидание. Но тут действительно было веселее, чем в пыльном классе. Свежий воздух с моря, буйство растительности, необычные запахи.

– Договоримся сразу, товарищи офицеры и даже прапорщики, – предупредил Вадим. – Никакого алкоголя и гульбы. Я всех должен видеть. Время готовности по тревоге – одна минута. Отлучаться с территории только по моему разрешению и с телефонами. Зачем я вам об этом говорю?

– Нам этого знать никак невозможно, – заявил Балабанюк. – Но если мы собираемся провести в этом домике остаток лета, то надо как минимум закупить провиант. Магазин мы видели. Он в начале переулка.

– Опять же культурная программа… – робко начал Амбарцумян, поглядывая на ограду из штакетника, отделяющую участок от улицы.

Минуту назад там прошла девушка в коротких шортах.

Он, видимо, надеялся, что они пойдут там табунами.

– Капралов, Жилин, за продуктами! – распорядился Вадим. – Сильно не светиться, с аборигенами не брататься. Мигом обратно. Не забывать, что мы на диете!

– На какой? – не понял Капралов.

– На финансовой. Остальные будут разгадывать судоку, тренировать мозг. Вон целая стопка на подоконнике.

– Не имеешь права!.. – Балабанюк немного побледнел.

От бесцельного ожидания он готов был на стенку лезть.

Подчиненные притащили продукты. После их поедания Капралов ковырялся в машине. Жилин слонялся вокруг него и курил. Рудницкий проявлял выдержку. Он залез на крышу сарая, разделся до пояса и принимал солнечные ванны. Балабанюк с Амбарцумяном в беседке резались в карты, отпуская выражения, которым позавидовали бы и члены банды «Черная кошка».

Ожидание становилось невыносимым. Командир, как и Жилин, бесцельно слонялся по двору и наблюдал, как разлагается его коллектив. Капралов устал копаться в двигателе, тоже стянул майку, развалился на капоте и пробормотал, чтобы до зимы его не будили. Рудницкий на крыше общался по телефону со старинным приятелем, собравшимся жениться, смеялся, говорил, что свидетелем на свадьбу не пойдет, лучше уж сразу подозреваемым. Да и вообще он сейчас не может, в отпуске, в Крыму. Почему там? А где еще? Ведь он трудится в структуре, сотрудников которой за границу не очень-то выпускают, а вот в Крым – это запросто.

Вадим уединился в дальнем углу участка, достал телефон, набрал номер.

– Я полностью в курсе, Вадим, – отозвался куратор Паньков после первого же гудка. – Имею связь с военной разведкой, антитеррористическим центром и республиканским управлением ФСБ. Люди работают, нужно подождать. Ничего страшного, потом они будут отдыхать, а ты – пахать. Понимаю, что тебе скучно, душа рвется в бой. В общем, подожди, не звони без необходимости.

«Мог бы выразиться иначе. Мол, иди на хрен, пожалуйста, бездельник», – подумал Вадим и решил поговорить с дочерью.

– Ой, папуля, как здорово, что ты позвонил, – похвалила его Маринка. – Выдалась свободная минутка в плотном рабочем графике? Ты так редко это делаешь.

– Прости. Как дела, учеба?

– Опять ты про учебу летом. Прости, папа, но сейчас разгар каникул. Впрочем, скоро уже август, День десантника, все такое. Ты на минутку задумался, оторвался от реальности либо у тебя все плохо.

– Прости. – Он почувствовал себя неловко. – Не все плохо. Я по-прежнему в Крыму, работаю. Как у тебя дела?

– Я в походе.

– В смысле? – Отец насторожился. – Вы с классом поехали на Алтай? Или по области путешествуете?

– Ах, если бы, папенька. – Маринка мелодраматично вздохнула. – Я иду в поход за хлебом. Тетушка послала. Приехала с дачи и отправила меня. Дует ветер, переходящий в ураган. А еще вся улица перерыта. Необходимы альпинистские навыки, чтобы преодолеть эту канаву. Ты не волнуйся, все в порядке, я в городе.

– Ну и ладно. – Он облегченно вздохнул. – Ты не обижаешься, что я не очень часто звоню?

– Нет.

– Тогда хорошо.

– Что хорошо?

– Что не обижаешься.

– Знаешь, папа, ты не разбираешься ни в женской, ни в детской психологии. Если я сказала, что не обижаюсь, то это вовсе не значит, что так оно и есть. Все мужчины такие!

– Откуда тебе известно про всех мужчин?

– Посчитай, сколько мне лет. Целых пятнадцать, папа! Я, наверное, уже разбираюсь в мужской психологии. Ладно, пока. Вижу одного из упомянутых. Он за мной увивается, сам из параллельного класса. Даже не знаю, что у него получится. Да, и совет на будущее, папа. Постарайся свести до минимума, а потом и вовсе исключить из лексикона слово «прости». Оно не поможет. – Маринка разъединилась.

Вадим испытал скоротечный приступ леденящего отцовского страха. С дочерью черт знает что происходит. Спасать надо ребенка, а он за тридевять земель непонятно чем занимается!

Потом настала очередь жены.

– Здравствуй, милая.

– А почему голос убитый? – спросила женщина, которую он уже не видел несколько столетий.

– Комплекс вины, – объяснил он.

– Понятно. – Лена усмехнулась. – Ты в Крыму?

– Да.

– Нашел там кого-нибудь?

– Я работаю, милая.

– Так я про работу и спрашиваю. Нашел своих преступников?

– Ищу, родная.

– Господи, как же я по тебе соскучилась, – выдохнула Лена. – Признайся честно, у тебя все в порядке?

– Да, все хорошо, и ребята мои живы-здоровы. Не поверишь, но выдалась свободная минутка…

– Извини, дорогой. Я вообще-то сейчас на консилиуме. На меня уже странно смотрят. Перезвони попозже, хорошо?

Из черной меланхолии его вытряхнул звонок на вторую СИМ-карту.

– Жданович говорит, – раздался деловой голос. – Здравствуйте, Вадим. Вы в Алуште? Чем занимаетесь?

– Карты изучаем, – майор покосился на парней в беседке, которые увлеченно резались в подкидного дурака.

– Надеюсь, топографические. – Жданович усмехнулся. – Я в Ялте, Истомин в Феодосии – пару минут назад оттуда звонил. Обстановка следующая, майор. Сотрудники ФСБ с раннего утра горят на работе, трудятся в тесном взаимодействии с полицией, опрашивают участковых, поднимают архивы, старые ведомственные записи. Могу сказать, что на час дня было выявлено порядка двадцати кандидатур на роль крота, окопавшегося в Крыму. Бывшие и действующие работники силовых структур в звании майора. Большинство уже на пенсии, но некоторые еще работают. Отслеживали персонально каждого. Попутно проверяли всех подозрительных из числа недавно прибывших на полуостров, стараясь не пугать туристов, тем более иностранных. По ним результат плачевный. По местным жителям худо-бедно есть. На текущий час имеем троих. Вся компания – бывшие спецы, ушедшие со службы в звании майора. Стариков там нет, все мужчины в расцвете сил. Кононенко Константин Васильевич, пятьдесят лет, до четырнадцатого года работал начальником криминальной милиции города Планерное. Уволился в связи с коррупционным скандалом, в котором явно замешан не был, но его заместители – да. Уголовное дело не открывалось. Пришли новые власти, им не до него. Проживает в прибрежной части города. Восстановиться на службе не пытался. Жена, сын девятнадцати лет, обучающийся в киевском вузе. По опросам бывших сослуживцев – грамотный работник. Политических предпочтений нет. В симпатиях к киевским властям не замечен. Угрюмый, себе на уме. После увольнения учредил небольшую фирму, занимающуюся грузоперевозками. Типа коммерсант. К этому парню сейчас присматриваются. Вторая кандидатура – Тарасенко Георгий Сергеевич, коренной житель Феодосии, пятьдесят четыре года. Ушел со службы в том же четырнадцатом году в звании майора СБУ. Во время службы занимался отловом контрабандистов, никакой политики. Через Крым, между прочим, проходило много интересных грузов, включая золото, бриллианты и тяжелые наркотики. По службе зарекомендовал себя положительно, в скандалах не участвовал. Между прочим, мастер по стендовой стрельбе. А Кононенко занимался дзюдо. У Тарасенко в Феодосии семья – жена, два сына, теща. Третий кандидат на высокое звание – Федор Филиппович Погребец, мастер спорта по плаванию. Данная фигура лично мне видится самой перспективной.

– Поясните.

– Ему сорок восемь лет, житель поселка Никита. Свой дом на окраине, уединенное местечко. Одинокий волк, ни жены, ни детей. Всю жизнь прожил бобылем, с женщинами якшался, но так ни с одной не сошелся из-за сложности характера. Друзей практически нет, с соседями знакомство не водит. Участок охраняет злая овчарка Клара. У Федора Филипповича есть «УАЗ», когда-то списанный из воинской части. Руки золотые – починил, перебрал до последней гаечки. До тринадцатого года служил в известном спецподразделении «Альфа» – борьба с террористами, особо опасными преступниками и тому подобное. Имеет поощрения, награды. В тринадцатом, за несколько месяцев до Майдана, получил травму на учениях – сложный перелом голеностопа. Комиссован подчистую с неплохой пенсией. Сейчас ему ее платит Россия. Он вроде не жалуется, живет тихо, источников дохода помимо государственных выплат нет. Известно, что Погребец по молодости увлекался еще и скалолазанием. Сейчас за этим занятием он, ясное дело, не замечен.

– Надеюсь, майор, все трое под наблюдением?

– Да, мне так доложили. Заодно присматриваются, не пасет ли кто-то еще озвученных фигурантов. Не забываем, что диверсанты в Крыму. Возможно, они пока не контактируют со своим агентом. Тот может провалиться или переметнуться к неприятелю. Это все, что я хотел сказать, майор. Продолжаем работать.

Возможно, назревало что-то интересное. Группа в нетерпении дотянула до вечера. Как же надоело спецназовцам находиться без дела в подвешенном состоянии.

Звонок Ждановича в десятом часу вечера ошеломил их и выбил из колеи.

Голос майора звучал глухо и расстроенно:

– Вынужден разочаровать, Вадим. Сработали, конечно, профессионально, но такое, черт возьми, фиаско!.. Собирали справки о Кононенко, следили за домом, но самого-то при этом не видели ни разу! Соседка сообщила удручающее известие. Пять дней назад у Кононенко случился обширный инсульт, его увезли в больницу. Жив, с головой все в порядке, но левая сторона тела пока парализована, проблемы с передвижением. Жена дважды в день приезжает в больницу, кормит мужа бульоном. Сыщики видели, что она куда-то мотается, но им и в голову не пришло… Пасли ведь ее мужа, а не бабу! Сыну мать не сообщала, думает, что обойдется. Информацию проверили. Кононенко действительно лежит в больнице, дела его неважны. Посторонние в дом не приходили. В больницу тоже. Пустышка. Сам понимаешь, с настоящим агентом диверсанты на связи и неделю назад, и четыре дня, и сейчас. Он не может быть тем парнем, которого разбил недуг. В этом случае террористы отказались бы от его услуг.

– Можешь не продолжать, все правильно, – проворчал Вадим. – Это называется «сработали профессионально»?

– В случае с Тарасенко еще хлеще. – Жданович вздохнул. – Та же история. Сначала наводили справки о его прошлом, убедились в том, что человек зарегистрирован по тому же адресу, не умер, не пропал без вести. Потом начали неспешно собирать сведения о его настоящем… – Жданович замолчал.

– Добивай уж, майор. Что не так с Тарасенко? Ножку сломал?

– Хуже. Тихое помешательство. Психика пошатнулась. По свидетельству соседей, был большой скандал с участием тещи. В ту же ночь в голове у человека и разболтались какие-то винтики. Выбрасывал свои вещи в море со скалы, пел тягучие украинские песни, потом сам чуть не бросился с утеса. Вовремя успели схватить за штаны. В общем, и смех, и грех. Впал в депрессию, врачи диагностировали серьезное нарушение психики. Не ясно, вылечат или нет. Это случилось полторы недели назад. «Скорая» увезла в больницу, через пару дней доставили обратно, снова расстройство – опять в палату. Словом, ты понимаешь, майор, у человека справка. Таких не берут в диверсанты.

– Для меня это запредельно, – признался Вадим. – Как о таком можно узнать в последнюю очередь?

– Сумели. Перекопали в архивах огромное количество фигурантов, штудировали пухлые личные дела, заросшие пылью. В них, понятно, не сказано, что приключилось с человеком полторы недели назад. Сейчас же компьютерный век. Беседы с живыми людьми происходят в последнюю очередь. Выполнили приказ, бодро отрапортовали, что эти трое подходят, потом начали справляться об их плачевном настоящем.

– Даже боюсь представить, что приключилось с третьим кандидатом.

– Правильно боишься. За домом в поселке Никита пристально следили, но не высовывались. Подполковник Истомин лично прикатил туда из Феодосии. Рискнули побеседовать с соседкой, обитающей напротив. Особа малоподвижная, постоянно у окна. Сосед – бирюк, общаются на уровне «здрасте, как дела», но ничего особо плохого про него эта женщина сказать не может. Удивительно, что она уже три дня его не видела. Собака лает, а самого не заметно. Это странно. Он постоянно во дворе отирается, что-то пилит, строгает. Быстро придумали благовидный предлог: газовая служба, неисправность оборудования, опасность взрыва. Взяли с собой участкового для массовки, подались туда. Долбились, сбили щеколду. Во дворе голодная овчарка, а сам Погребец в мертвом виде у себя в доме. Бухал в одиночестве. То ли водка паленая, то ли время пришло. Сердце прихватило, позвать на помощь не смог. Телевизор еще работал. Вонища в доме жуткая. Эксперт сказал, что смерть наступила ориентировочно трое суток назад. Это не наш парень, майор.

– Юрий Иванович, ты понимаешь, чем это чревато? Зацепок никаких, на исходе пятница, двадцать девятое июля.

– Я понимаю, Вадим. Давай без критики. Люди работали, никто не отдыхал. Будут опять упираться всю ночь и утро.

– Послушай, Юрий Иванович. – Вадиму трудно было сосредоточиться, взять себя в руки, стряхнуть злость, обуявшую его. – Тебе не кажется, что круг поисков стоит слегка расширить, не зацикливаться на этом проклятом Майоре?

– Да, возможно, – не стал спорить собеседник. – Не поверишь, Вадим, но ФСБ отрабатывает и другие версии. Большинство из них не выдерживают проверки. Ладно, не будем загонять себя в полнейшее уныние. Посмотрим, что принесет нам завтрашний день.