Глава 11
Все произошло во втором часу ночи, когда нервы у охотников за террористами начинали лопаться. Шум у ворот городского рынка привлек внимание охранников. Два парня в форме курили на крыльце, что-то энергично обсуждали. Они-то и составляли весь штат охраны объекта.
На тротуаре за воротами подвыпивший мужчина избивал бомжа. Он приволок этого бродягу откуда-то из переулка, прижал к воротам и начал мутузить. Лист металла трясся и гремел. Бомж ничего не соображал. Он тоже отошел ко сну не совсем трезвый. Вдруг его хватают и куда-то тащат из давно облюбованного переулка!
– Мужик, что я тебе сделал?! – прохрипел он, но тот лишь швырял его на решетку да отпускал увесистые затрещины.
– Падла, вот ты и попался! – грозно выкрикнул коренастый невысокий мужчина с сильными кулаками и бритой головой. – Это ты украл у меня сегодня деньги. Верни мои десять тысяч. Я узнал тебя!
– Ты охренел! – заявил бродяга. – Не знаю я тебя. Не воровал я твои деньги!
Он завизжал как недорезанный поросенок, когда противник со всей силы швырнул его на створки ворот, которые чуть не разъехались от удара. Бродяга не устоял, покатился по земле.
– Эй, вы что там творите? – спохватился один из охранников. – А ну, прекратить! Нашли время и место!
Но избиение продолжалось. Мужчина злобно кричал про деньги, мол, он все знает, его не проведешь. Из заднего кармана этот гаденыш вытащил!
– Отвлекающий субъект уже работает, командир, – сообщил по переговорнику Амбарцумян. – Сейчас он притянет охрану к себе, и минут пять у второго будет. Это зависит от таланта исполнителя. Где-то рядом второй, командир.
– Похоже, мне выпала честь его лицезреть, – сказал Жилин, засевший в другом переулке. – В натуре, командир, я его вижу. Метрах в двадцати от моего укрытия, на северо-восточном углу. Подтащил к ограде две тяжелые сумки, присел, ковыряется. Там кусты забор заслоняют…
– Что он делает? – перебил его Вадим.
– Сумки переправляет на ту сторону. Подтаскивает гору тряпья, забрасывает на гребень, чтобы задницу не продырявить. Командир, давай я возьму его, а? Хотя тут далеко, не подойти – заметит. Может, пулей достать?
– Отставить, Федор! Пусть делает свое дело. Комментируй.
– Да что тут комментировать? Перелез, тащит сумки к павильону.
– Пусть тащит, мы его ждем.
Вадим прикинул, что пару минут тот еще провозится. Тяжелая у него ноша.
Он выбрался из-за торгового прилавка, осмотрелся. В воздух павильона намертво въелся специфический запах. Из темноты проступали монументальные каменные торговые ряды, сферический купол над головой. Несколько дверных проемов по радиусу. Прямо по курсу – холодильный отсек, несколько выстроенных в ряд промышленных агрегатов, сдаваемых в аренду торговым фирмам. Один из них не работает.
За соседним прилавком кто-то шевельнулся, закряхтел.
– Все в порядке, Максим?
– А что может быть не в порядке? – удивился Рудницкий.
– Балабанюк, что у вас?
– А у нас тут целое представление, – сообщил молодой лейтенант. – Один из клиентов на месте, без гармошки, но у прохожих на виду.
Впрочем, тут были только два охранника, которые не любили неприятностей. Они привыкли к спокойной работе.
Снова последовал удар наотмашь, и голова бродяги едва не зазвенела.
– Эй, вы прекратите там или нет? – заявил охранник.
– Мужики, он у меня деньги украл, помогите! – выкрикнул коренастый мужчина.
– Да вы достали уже, – досадливо проговорил второй охранник.
Действие протекало вне пределов рынка, но ворота, которые тряслись как липка, являлись, как ни крути, имуществом торгового предприятия. Охранники отстегнули от поясов дубинки, подошли поближе, один загремел ключами.
– Прекратить! – недовольно сказал его коллега.
Он был такой же коренастый и бритоголовый, как и субъект, колотивший несчастного бомжа.
– Ладно, пусть живет, – проворчал любитель помахать кулаками и отшвырнул бродягу от ворот.
Тот встал на четвереньки, замотал головой. Он никак не мог подняться.
– Ну и что ты с ним сделал? – проворчал второй охранник, выбираясь за ворота. – Мужик, ты вообще кто? Чего доколупался до этого блаженного?
Тот хотел ответить – не так уж долго ему осталось отвлекать внимание, – но второй охранник вдруг взмахнул дубинкой и хотел было обрушить ее на голову этого субъекта. Тот был не новичок в драке, успел отпрянуть. Удар лишь чуть зацепил плечо. Второй уже летел на помощь первому.
Но Балабанюк не стал дожидаться у моря погоды, швырнул дубинку, прыгнул вперед. Террорист сообразил, что что-то не так, отскочил как кузнечик, выхватил нож, словно туза из рукава. Он даже успел прошипеть что-то дерзкое, но тут дубинка переломила его запястье. Потом бандит пропустил сразу два удара – в коленку и по зубам! Он опрокинулся, покатился с бордюра на мостовую, но оказался силен как бык, вскочил и замахал руками. Еще один удар пришелся точно в лоб и снова опрокинул его. Балабанюк уже душил врага предплечьем.
– Что, братан, ножичком любишь помахать? – прохрипел он.
– Новый вид творчества освоил, – с ухмылкой проговорил Капралов. – Художественная резьба по горлу.
– Смотри-ка, руками работает, как шахматист.
Завершающий удар ребром ладони по загривку швырнул диверсанта мордой в асфальт. Он распластался, разбросал конечности. Балабанюк поднял свою дубинку, ногой перевернул противника на спину. Тот шевелился, судорожно глотал воздух.
– С почином, Вовчик, – проговорил Капралов. – Первого взяли. Трое остались. А посмотри, какой красавчик-то.
– На тебя похож, – заявил Балабанюк. – Нет, серьезно, Леха, не обижайся, вы же с ним как близнецы-братья. Вот и все, господин Стеценко. – Он взял диверсанта за шиворот и начал поднимать, преодолевая сопротивление. – Вы типа арестованы. Права не зачитываю, и так все ясно. Нет у тебя, скотина, никаких прав.
В это же время скрипнула двустворчатая дверь в павильоне. Она вообще не запиралась, о чем диверсанты, конечно, были осведомлены. Нечеткий силуэт согнулся в три погибели. Кто-то волок по полу тяжелые сумки и отдувался. Человек дотащил их до проема, передохнул, переправил через порожек.
Вадим выбрался из-за прилавка, заскользил на цыпочках. Он знал, что за проемом короткое, но широкое помещение, используемое персоналом для хранения нереализованной продукции. Крайний агрегат никто не открывал больше месяца.
Рослый светловолосый субъект ковырялся в замке. Вадим дотянулся до выключателя, находившегося рядом на стене. Вспыхнул свет. Человек в растерянности обернулся, хлопнул глазами. Парень самый обыкновенный. Пройди такой мимо по улице, никто не обернулся бы.
– Господин Громанько? – осведомился Вадим. – У нас для вас две новости, хорошая и плохая. Первая заключается в том, что с шестнадцатого апреля девяносто седьмого года смертная казнь в России не применяется. Вы действительно хотели поднять на воздух этот рынок? Знаете, с вашим умением только сосиски в микроволновке взрывать.
Диверсант взревел. Пистолеты в руках спецназовцев его не впечатлили. Он выхватил нож, позабыл про свои сумки и бросился в атаку. Вадим отклонился, уходя от столкновения, и врезал кулаком в живот клиента. Рудницкий сделал выпад сбоку. Нож зазвенел по каменному полу.
«Проба пера», – машинально подумал Вадим.
Второй удар сокрушил челюсть. Третий пробил висок. Тряхнулась голова, выплеснулись кровь, слюни, сопли. Диверсант разметал передние конечности и повалился на пол.
«Красиво сработали», – оценил командир.
Он переступил через тело, добрался до сумок, открыл ближайшую из них и удовлетворенно кивнул. Там было, разумеется, не мясо.
– Знаешь, командир, третий удар был явно лишний. У тебя и второй-то, в сущности, оказался контрольным, – задумчиво изрек Максим, осматривая поверженного врага.
Снова перестарался? Понесло его что-то. Господа Баязов и Дубарь могут с радостью подтвердить.
Майор с беспокойством склонился над диверсантом и пихнул его ногой. Громанько издал душераздирающий стон, его пальцы зашевелились.
– Вылечат тебя, нормально все, – сказал Вадим, оскалился и постучал пальцем по наушнику. – Докладывайте, товарищ лейтенант.
– Первый пошел, – не без гордости сообщил Балабанюк. – С ножом бросался, сволочь. Угомонили мы его. А у вас что, командир?
– Не поверишь, Вовчик, то же самое. Быстро тащите его внутрь. Продолжаем операцию!
Спецназовцы стремительно рассредоточились по территории рынка. Репнин сомневался в том, что майор Романовский пожелает лично проконтролировать закладку взрывчатки, но не исключал такую вероятность полностью.
Вскоре подошла машина, присланная Истоминым. Люди, подъехавшие на ней, загрузили террористов в кузов. Отдельно, со всеми осторожностями, они положили туда взрывчатку.
Попутно в соседнем переулке была обнаружена машина диверсантов, старый «Опель» с фальшивыми номерами. Отслеживать ее происхождение должны были уже сотрудники полиции.
Романовский не проявлялся, но Вадим знал, что он все равно нарисуется, пусть не во плоти, но хотя бы голосом в телефоне. Деваться-то ему некуда.
Пленных далеко не повезли, сгрузили во дворе бывшего городского вытрезвителя, поволокли в подвал, оснащенный всеми тюремными удобствами. Прибыли заспанные, злые и очень решительно настроенные специалисты по изъятию необходимых сведений из строптивых персон.
Времени на раскачку не было. Диверсантов кололи жестко. Громанько замкнулся, не реагировал на зуботычины и ствол, приставленный к виску. Со Стеценко в отдельной комнате работали сразу трое. Не до сантиментов! Он раскололся как орех, в ужасе кричал, что все расскажет, полностью раскаивается, признает свою вину.
История умалчивает, на какие нервные окончания нажали люди, беседующие со Стеценко, и почему такое не вышло с Громанько. Спецы из антитеррора оказались искушеннее своих коллег из военной разведки. Стеценко раскис, как помидор, неделю пролежавший под батареей.
– Когда планировался взрыв на рынке? – спросил экзекутор.
– Завтра. Взрывы должны быть синхронизированы по времени. Романовский сообщит, когда он приведет в действие свое взрывное устройство. Разница должна быть не больше пары минут.
– Откуда хотели взрывать?
– Из частного дома на улице Елисеевской, где мы с Громанько сняли комнату. Романовский должен был указать время. Связь у нас односторонняя, звонит он, номер не высвечивается. Говорит, что так нужно для безопасности.
– Что он взрывает?
– Теплоход.
– Какой? Где? Когда?
– Теплоход «Скрябин», экскурсионное судно. Пичулин помогает ему. Отплытие должно состояться в двенадцать. Романовский лично пойдет на борт, у него уже куплен билет. Пичулин подгонит катер Дубаря к «Скрябину».
– Где прячутся твои подельники? В Анкермане? Говори быстро!
– Я не знаю, честное слово. Это тоже ради безопасности. Если провалится одна подгруппа, другая сможет выполнить хотя бы часть задания. Но это где-то в Анкермане, недалеко от моря.
– Внешность Пичулина?
– Средний рост, такое же сложение, голова угловатая, словно плоская на макушке, улыбается часто. Букву «Г» не выговаривает.
– Ну, спасибо, дорогой. Половина Крыма ее не выговаривает, используется фрикативная «Г». О провале Дубаря Романовский знает?
– Да, знает о провале и о том, что он погиб. Говорит, потеря не страшная, переживем. Мы слышали шум, когда отъезжали от дома со взрывчаткой. Доставили груз в безопасное место, вернулись, видели, как его машина вывозила, которая из морга пришла.
– Романовский должен с вами связаться?
– Думаю, да. Возможно, не сразу. Срок проведения закладки – до трех ночи. Он должен убедиться в том, что все готово и завтра можно спокойно минировать теплоход.
– А теперь слушай меня, парень. Твоя жизнь решается. Позвонит – ответишь. Скажешь, Громанько рядом нет, такое бывает. В сортир отлучился. Закладка проведена, уходите на дно до завтра. У вас же нет условной фразы о провале?
– Есть. – Стеценко трясло, у него зуб на зуб не попадал.
– Так запомни, что эту фразу применять не стоит. Вашей банде все равно конец, взрывов не будет. Ослушаешься – весь Киев узнает о твоем предательстве. Поможешь – смягчишь вину и останешься для ваших настоящим диверсантом, хотя и тупым. Вникаешь в тему? Чтобы не заикался и голос не дрожал!
– Да, конечно, я все сделаю.
– Вот и славно, дружок. Сейчас тебя отведут в другую комнату, посадят на мягкую кушетку, дадут чашку чая.
Да, спецы сработали оперативно. Телефон Громанько ожил в половине четвертого утра. Ко лбу расколовшегося диверсанта прижался теплый ствол пистолета.
– Все сделали? – лаконично поинтересовался Романовский.
Голос его лился так ровно, словно до этого и не спал человек.
– Да, шеф, все в порядке. Почта доставлена. Обвели этих лопухов-охранников вокруг пальца.
– Вас никто не видел?
– Нет, шеф.
– Хорошо. Почему ты взял трубку? Где Олесь?
– Так это самое, шеф… – Тут пленник нашел в себе силы пошутить: – Заднице же не прикажешь. В сортире он, короче. Расслабился, жилетку с телефоном бросил.
– Тьфу на вас, – буркнул Романовский. – Ладно, до завтра. Знаете, что надо делать. Да поможет нам Бог.
«Хрен ты угадал. Он вам не поможет», – подумал Вадим.
День 2 августа в Крыму выдался солнечным, безветренным. Жара стояла несусветная, что и неудивительно – пик сезона. Городок Анкерман гудел. Сотни людей высыпали на набережную. В стране отмечался День Воздушно-десантных войск. Пляж, разумеется, был тоже забит до отказа.
На набережной гремела патриотическая музыка. Проезжали машины с флажками Российской Федерации, водители призывно гудели. В толпе на набережной то и дело мелькали тельняшки и голубые береты. Герои дня прогуливались с девушками или своими чисто мужскими компаниями. Пиво лилось рекой, но до эксцессов пока не доходило.
По набережной прогуливались сотрудники полиции с непробиваемо суровыми минами, следили за порядком. Все служители закона в этот день получили инструкции: героических десантников особо не третировать. Если есть фонтан, то пусть купаются. Им сам президент разрешил. Пресекать лишь явные и особо возмутительные нарушения законности. В прочих случаях ограничиваться замечаниями и воспитательными беседами. Все-таки праздник!
Мужчина в парусиновых штанах и светлой хлопковой рубахе навыпуск спустился с набережной к причалу. Макушку его прикрывала бейсбольная шапочка, глаза – очки-хамелеоны. На плече он небрежно держал зачехленную связку спиннингов, шел расслабленной походкой, независимо посвистывая. Поскрипывал настил под ногами.
Мужчина покосился через плечо и облизнулся. У девушки, пробежавшей навстречу ему, были вызывающе длинные ножки и короткая юбка.
Одиннадцать утра. На пристани тоже было многолюдно. За спиной остался причал номер шесть с клумбами и будками туристического бюро. Самые нетерпеливые персонажи уже ожидали прибытия экскурсионного теплохода. Там работали киоски, стояли машины.
Но мужчина не смотрел в ту сторону. Он удалялся на запад по причалу. Людей становилось меньше, набережная оборвалась.
Этот человек прошел мимо старого бетонного пирса, вдающегося далеко в море. Им пользовались только местные рыбаки и отдыхающие. Пацаны с края пирса ныряли в воду, гам стоял, как на птичьем базаре. Пожилой рыбак забрасывал спиннинг, надеясь непонятно на что.
За пирсом причал сузился. Здесь его давно не ремонтировали. К нему были пришвартованы весельные и моторные лодки и пара парусных яхт, не очень претенциозных и довольно старых.
Мужчина прошел мимо таблички, извещавшей всех и каждого о том, что это и есть причал номер один. Здесь тоже теснились суденышки, в основном нерабочие, лишившиеся хозяев, давно вышедшие в тираж. Впрочем, не сказать, что это было совсем уж безлюдное кладбище погибших кораблей. Невдалеке кто-то возился с такелажем. На соседнем катере женщина средних лет в купальнике выбрасывала сгнивший канат из трюма. За скалой люди гремели бутылками и смеялись.
Катер под номером АРС-3274 был пришвартован у дальнего края причала. Здесь обрывалась цивилизация и начиналась природа. К пирсу подступали скалы. Ограда места для швартовки имела чисто символический характер.
Мужчина действовал по-хозяйски, спрыгнул с причала на палубу, пристроил у борта спиннинги, полез в карман за ключами. Посудина оказалась не такой уж и маленькой. Высокие борта с ржавчиной в районе ватерлинии, длина от кормы до носа – метров двенадцать. Задняя палуба с продольными сиденьями в углублении. До передней с кормы можно было добраться вдоль борта с веревочными леерами. Между палубами возвышался несуразный многогранный кокпит с крышей, оснащенной парой маломощных прожекторов. В нем, перед креслом управления, начиналась наклонная лестница, ведущая на нижнюю палубу. Исходя из габаритов судна, там могли находиться от силы два помещения размерами не больше вагонного купе.
Сомнительно, что в прежние времена это был катер береговой охраны. Возможно, он принадлежал одной из вспомогательных служб. Дубарь оформил списание и прибрал эту штуковину к рукам, воспользовавшись служебным положением в корыстных целях.
Картину завершали два солидных навесных мотора «Судзуки», прикрепленные к кронштейнам на корме. Они не выглядели старыми, работали, судя по всему, нормально и могли разогнать посудину узлов до сорока.
Мужчина удовлетворенно обозрел катер, отомкнул люк, воспользовавшись ключом. Примерно полминуты он возился внизу, вылез, открыл приборную панель, вставил другой ключ, прощелкал тумблерами. Все работало, баки были заполнены горючим на две трети.
Мужчина усмехнулся. Он не таился, вел себя естественно, так, словно это была его собственность. Включать двигатели пока не стал. Сперва нужно было оттолкнуться от причала.
Он вышел на заднюю палубу, достал из кармана телефон, набрал номер и сказал:
– Я на борту. Все идет по плану.
– Отлично, – отозвался кто-то. – Больше не связываемся. Удачи.
Человек перебрался на причал, стал отвязывать канат от чугунного кнехта. Тут на причал вдруг легла какая-то тень. Он невольно вздрогнул.
– Добрый день, – вежливо проговорил некий мужчина. – Вы Дубарь Петр Алексеевич?
Человек на катере сжался в пружину, медленно поднял голову. Он не снимал очки, оправа переливалась радужными бликами. Напротив стояли двое. Статный, спортивно сложенный субъект лет под сорок сдержанно улыбался. Рядом с ним держался молодой человек, скорее невзрачный, чем запоминающийся, но тоже крепко сбитый.
– А в чем дело? – осведомился человек на катере, разгибая спину.
– Вы Дубарь Петр Алексеевич? – вкрадчиво повторил незнакомец. – Мы знаем, что это плавсредство принадлежит ему.
– Что-то не так? – Мужчина пожал плечами и машинально отступил на полшага, чтобы иметь дополнительную точку опоры. – С документами и доверенностью на управление судна все в порядке, могу показать. Кто вы, господа хорошие?
– Значит, вы не Дубарь, – проговорил незнакомец. – Мы из службы судебных приставов. Вынужден сообщить, что на данное плавсредство, согласно постановлению суда, наложен арест. А против гражданина Дубаря Петра Алексеевича возбуждено административное судопроизводство. Ваша доверенность не имеет юридической силы. Это судно сейчас будет опечатано. Очень жаль, но вам придется его покинуть. Вы позволите? Мы должны осмотреть имущество.
– Да, пожалуйста. – Мужчина, чуть поколебавшись, отступил назад.
Он лихорадочно раздумывал. Возможно, это препятствие, возникшее столь неожиданно, не такое уж и серьезное.
– Покажите, пожалуйста, ваши документы и постановление суда.
– Да, с большой охотой. – Незнакомец перепрыгнул на палубу и развернул лист формата А4. – Вот, пожалуйста.
Мужчина побледнел. Из-под листа бумаги выглядывал ствол пистолета. Он недвусмысленно смотрел ему в живот.
Молодой человек вмиг оказался на палубе и сунул руку под тонкую ветровку. Под ней образовалось что-то выразительно выпуклое.
– Спокойно, гражданин Пичулин, – пробормотал, не стирая улыбки, незнакомец. – Держите руки на виду. Не будем устраивать потасовку со стрельбой при посторонних. – Он покосился краем глаза на шумную компанию молодежи, выходящую из скал. – Да и взрывать невинных граждан мы сегодня тоже не станем. Улавливаете мысль?
Пичулин вздрогнул. Глаза его оставались неразличимыми под темными стеклами, но на лбу заблестели бусинки пота.
– Спокойно, кому сказано! – прошипел незнакомец. – Медленно отступайте, заходите в рубку и ложитесь на пол лицом вниз. У вас нет шансов, Пичулин, все кончено.
– Кто вы? – Диверсант облизнул пересохшие губы.
– Майор Жданович, военная разведка. Это мой коллега капитан Бабин. Теперь вы все поняли? Живо в кокпит, скотина, рожу в пол, руки за спину!
Пичулин пятился, перебирался через лавки, обтянутые дерматином, запнулся о резиновый коврик, схватился за косяки и втиснулся в кокпит спиной вперед. Майор Жданович недоглядел, проворонил удар ногой! Пистолет вылетел из руки, Жданович отшатнулся, переменился в лице.
Пичулин бросился на него, подбадривая себя рыком. Он схватил Ждановича за грудки и оттолкнул на Бабина, чтобы освободить проход. Пистолет в кожаной сумке на ремне, сразу не дотянуться.
Жданович вписался в Бабина. Тот отталкивал от себя начальника, пытался выдернуть пистолет из кобуры. Приказ был строг: стрелять только в случае угрозы жизни. Так вот она, нате вам!
Но Жданович еще не растерял навыки бойца на кабинетной работе. Он оттолкнулся ногой от лавки и бросился вперед. Сшиблись два тела. Пичулин тоже с упорством обреченного пробивал себе дорогу.
Капитан опомнился, сообразил, что стрелять тут нельзя, и бросился на выручку майору. Пичулин рычал, изливался бешенством.
За всем этим безумием с любопытством взирала с берега компания молодых людей.
– Ребята, пошли отсюда. У них же пистолеты! – испуганно пролепетала девушка.
Умением у офицеров не вышло, взяли числом. Пичулин пятился под их напором, прикрывался плечом, пытался извлечь оружие из сумочки. В итоге она оторвалась, ее затоптали.
Пичулин схлопотал удар под дых, оступился, опять схватил майора за грудки. Оба они покатились по лестнице, колотясь о стены и ступени.
Внизу действительно было тесно. Там смешался тугой клубок из конечностей, тел и голов. Доносились звуки ударов.
Бабин подобрал оружие командира, сумку диверсанта и поспешил на лестницу. Но когда он скатился вниз, перелом в сражении уже наступил. Жданович оседлал противника и от всей души лупил кулаками по физиономии, пышущей жаром.
Голова диверсанта болталась так, словно уже оторвалась от позвоночника. Очки он потерял, из глаз сочилась ярость. Но против лома нет приема.
Да тут еще и Бабин подскочил, ударил ногой по голове. Диверсант потерял сознание.
Необратимых увечий он не получил. Синяки, шишки, сотрясение мозга. Бабин оттащил его к односпальной кушетке, перевернул, придавил к полу коленом и защелкнул браслеты на запястьях. Потом он нащупал под кушеткой промасленный огрызок ветоши и, когда Пичулин распахнул пасть, чтобы разразиться руганью, стал запихивать ему в рот импровизированный кляп.
– Фу, крепкий оказался орех, – заявил он, ногой отпихнул от себя упакованное тело, вытер пот со лба и осведомился: – Вы в порядке, Юрий Иванович? Должен сказать, что полет вы совершили беспримерный и прямо-таки героический.
Жданович, весь бледный, как-то лихорадочно ощупывал себя, нервно улыбался.
– Все в порядке, даже не оцарапался. Только плечо побаливает, – ответил он.
– Плюс серьезная психологическая травма, – с усмешкой добавил капитан. – Простите, товарищ майор, шучу. Вы мастерски его уделали. Хотя могли бы довериться профессионалам. Размяться решили?
– Да, молодость боевая вспомнилась, – Жданович опасливо покрутил шеей. – Все нормально, Серега, обошлось. Похоже, судьба ко мне неравнодушна.
– Тогда держите. – Бабин сунул ему потерянный пистолет. – И больше не теряйте.
– Спасибо, Серега.
– И еще у него тут… – Капитан раскрыл кожаную сумку Пичулина и высыпал на пол ее содержимое.
Такового оказалось не так уж и много: компактный пистолет, запасная обойма к нему, пачка сигарет, зажигалка и небольшое плоское устройство из темного пластика с двумя кнопками, утопленными в корпус.
– А это что за хрень, товарищ майор?
– А это, Серега, и есть самое главное, из-за чего мы сюда пришли. – Жданович улыбнулся. – Пульт дистанционного управления, с помощью которого они собирались рвануть теплоход. – Майор покосился на диверсанта, багрового от ярости, и принялся запихивать ценнейшую находку в глубокий внутренний карман.
– Это что же получается, – проговорил Бабин. – Взрыва все равно не будет, даже если майор спецназа лажанется?
– Соображаешь, – похвалил его Жданович. – Давай, Серега, провентилируй обстановку наверху. Если все чисто, отвязывай канат и заводи корыто. Пойдем бороздить просторы Черного моря. А я пока свяжусь с нашим майором.
– Вот скажи, Юрий Иванович, какого хрена ты решил тряхнуть стариной? – неодобрительно проворчал майор Репнин. – Хочешь лично все контролировать? Ладно, я понял, половина дела сделана. Мы с парнями на причале. На теплоход туристов пока не пускают. – Вадим облегченно вздохнул и отключил телефон.
Пультом завладели! Это очень важно. Романовский в курсе, что Пичулин на катере. Жданович слышал их разговор.
Да, теперь уже не так страшно. Но все равно тонкие иголки неприятно покалывали под лопаткой. Перенапрягся за последние несколько суток?
Спрятаться в этот час на пристани было делом несложным. Майор сидел на парковке в джипе, окруженном другими машинами. Он был вооружен биноклем с хорошим разрешением.
Весь причал номер шесть как на ладони. За турникетом и небольшой застекленной будкой уже собирались люди, решившие в этот праздничный день отправиться на морскую прогулку. Пока их было немного, человек пятнадцать, одетые разношерстно, мужчины, женщины, дети.
«Скрябин» стоял у пристани, но трап на причал с него еще не перебрасывали. Время – двадцать минут двенадцатого.
Это был самый обычный экскурсионный теплоход. Деревянные борта, окрашенные синей краской, открытая нижняя палуба с рядами сидений, разделенных центральным проходом и тянущихся вдоль бортов. Можно выйти на нос или на корму.
Верхняя палуба была поменьше. Там стояли такие же сиденья. Она вмещала порядка тридцати пассажиров. Солидные леера, две лестницы на нижнюю палубу – впереди и сзади.
Надстройка с рубкой рулевого располагалась в кормовой части. Вход в нее был на нижней палубе, а сам кокпит возвышался над верхней.
В кормовой части размещались туалет, подсобные и вспомогательные помещения. Там же находился люк, ведущий в трюм и машинное отделение.
Все судно рано утром тщательно обследовали саперы. Правильно, от греха подальше.
Майор снова в нетерпении посмотрел на часы. Времени вагон, но тот самый, который, похоже, уже тронулся.
Команда теплохода состояла аж из трех человек. Это капитан с роскошными буденновскими усами и два его помощника, один из которых заведовал машинным отделением. Разговор с капитаном состоялся ночью. Тот побледнел, долго не мог поверить, что именно его судну выпала такая вот «честь», но справился с собой и пообещал, что все будет делать правильно. Его помощников предупредили, что их станет больше. Не надо эту тему обсуждать и задавать глупые вопросы.
Команда находилась на судне, завершались приготовления. Кто-то в белой рубашке бегал по нижней палубе, пересчитывал спасательные жилеты, разложенные на верхних полках.
В члены экипажа были назначены лейтенант Балабанюк и старший лейтенант Амбарцумян. В данный момент они тоже мелькали на судне, по ходу осваивали новую профессию.
Остальных Вадим рассредоточил. Рудницкий сидел на лавочке у кафе, прикрытый лавром и магнолией. Суета на пристани была у него перед глазами, но сам он терялся в этих зарослях.
Капралов расположился на дальних подступах. Он шлялся с праздным видом по набережной и видел всех, кто спускается к причалу. Чтобы не очень бросался в глаза, его вырядили в полицейскую форму.
В такой же форме прохаживался по пристани Жилин. Ход, по мнению Вадима, безошибочный. Полицейский – неизбежное зло и обязательный атрибут пейзажа. Отсутствие полиции в местах массового скопления граждан как-то подозрительно.
Подчиненные докладывали, что пока все тихо, ничего необычного. Он и сам это видел. Вадим нервно курил, поминутно припадал к биноклю.
На теплоход людей пока не пускали. Они мялись у турникета.
Ночь была бессонной, охотники за террористами обдумывали план действий. Истомин настаивал на присутствии у причала микроавтобуса радиотехнической службы. У этой группы имелось оборудование, определяющее наличие поблизости взрывчатки.
Вадим был против. Преступник заметит подозрительный микроавтобус. Взрывчатки мало, приборы могут не показать ее наличия. Это тринит, компактное, трудноуловимое, но чудовищно мощное взрывчатое вещество.
Проверять багаж пассажиров никак нельзя. Это гарантия того факта, что преступник уйдет и отправится взрывать что-то другое. Пульт у террористов забрали, но это не панацея. Возможно, у преступника есть план «Б».
Вадим настоял на том, что теплоход с взрывчаткой нельзя выпускать в море. Надо брать Романовского на причале, работать быстро, внезапно, жестко, чтобы не успел принять мер. В крайнем случае на борту до отправления.
До отправления теплохода оставалось менее получаса. У турникета ничего не менялось.
Репнин позвонил Ждановичу и спросил:
– Все в порядке, Юрий Иванович?
– Все отлично, майор, – жизнерадостно отозвался офицер военной разведки. – Клиент зафиксирован, ждем указаний.
– Это точно пульт для подрыва взрывчатки на теплоходе?
– Без сомнения, майор. Другого нет. Ты бы видел физиономию Пичулина.
– Хорошо. Дрейфуйте метрах в трехстах от берега.
– Добро. Ничего нового?
– Пока тишина. Ждите указаний. Если все будет чисто, вернетесь к причалу.
«А вдруг Романовский не придет? – колотилась в голове майора паническая мысль. – Еще раз позвонит Пичулину, и все накроется медным тазом. Но зачем главарь террористов будет это делать?»
Вадим жадно разглядывал людей, собирающихся у турникета. Все с сумками, рюкзаками, пакетами. Ничего удивительного. Ведь экскурсия продолжается довольно долго. Людям нужно поесть, попить, переодеться.
Несколько девиц в коротких юбках щебетали, как стая сорок. Ножки загорелые, явно не первый день на курорте.
Рослый толстяк с окладистой бородкой в полосатом поло искоса поглядывал на них, умудряясь одновременно вести беседу с неинтересной женщиной средних лет. Та тоже была любительницей поговорить.
Два юнца с рюкзаками и в наушниках обрадовались, когда к ним подошла пара девчонок. Они стали оживленно общаться. Все понятно. Тут своя компания.
Пара пенсионеров, одинокая дама в претенциозной шляпке, две девицы в стиле унисекс. Молодая семья с ребенком. Мужчина средних лет с заплечной сумкой уткнулся носом в планшет, скрашивая ожидание. Еще одна семейная пара – оба худые, надутые, лет под сорок. Они то ли поссорились, то ли всегда такие.
Он пристально разглядывал лица в бинокль. Романовского тут не было. Но что Вадим знал об этом человеке? Он видел его фотографию, представлял себе, как он сложен. Это даже не смешно.
Толпа у турникета начинала прибывать. Женщина с ребенком. Еще одна. Двое гладковыбритых мужчин с явно выраженными восточными чертами. Усатый сутулый господин неопределенного возраста. Вадим разглядывал его особенно пристрастно, но не смог составить определенного мнения.
В основном молодые парочки, но были и люди в возрасте, в том числе одинокие мужчины от тридцати до сорока. Один из таковых, русоволосый тип с выдающимся носом, пытался склеить даму, стоящую за ним в очереди. Она сдержанно кивала, воротила нос, но в те мгновения, когда он отводил глаза, изучала его быстрым оценивающим взглядом.
Балабанюк в мятой форменной рубашке распахнул дверь в правом борту, выдвинул трап.
– Билетики, граждане, показываем! – Он хмурился и важно надувал щеки. – Равномерно заполняем обе палубы!
Толпа пришла в движение, оживилась. Народ устремился по трапу в нутро теплохода.
Первым туда ринулся толстяк в полосатом поло. Он сунул билет Балабанюку, перебрался на палубу, подал руку неинтересной женщине средних лет. Семенили ножками девицы, втянулась внутрь компания с рюкзаками.
Вадим угрюмо смотрел, как люди наполняли теплоход. Кто-то оставался на нижней палубе, занимал там самые козырные места, другие спешили к лестнице. До отплытия оставалось семнадцать минут. Очередь росла, отслеживать каждого пассажира становилось трудно.
Жилин с Капраловым докладывали, что видят всех проходящих, но уверенности в том, что один из них Романовский, у них нет.
«А если это будет не Романовский?» – подумал Вадим и скрипнул зубами.
Время еще оставалось, но в нем крепло убеждение, что теплоходу все же придется выйти в море.
– Командир, уже пятьдесят человек зашли, – буркнул в микрофон Балабанюк. – Клиента пока не вижу. Амбарцумян в рубке, пасет верхнюю палубу.
Подошла худая женщина в мешковатых штанах, проникла на теплоход без очереди. Видимо, гид от турфирмы.
Народу в очереди оставалось немного. Женщина в красной блузке с вихрастым мальчишкой. Она держала его за руку, словно собаку на поводке, а тот рвался вперед. Одинокий мужчина в темных очках с пакетом, еще один – патлатый, со школьным ранцем на правом плече.
У Вадима снова возникло горькое чувство, что придется этот теплоход выпускать в море. Он успокаивал себя тем, что взрыва все равно не будет. Могут приключиться неприятности, возникнет паника, но вот теракт отменяется. Неужели этот дьявол все понял и сознательно не пошел на теплоход?!
Майор уныло смотрел, как иссякает человеческий ручеек у выдвижного трапа. На борт вошла пожилая женщина. Она тоже держала за руку ребенка. Большеглазый карапуз вертел головой и сосал конфетку.
Потом подбежала влюбленная парочка. Кавалер первым перескочил на судно, отмахнулся от услуг фальшивого члена экипажа, подал руку даме сердца. Та еще, по-видимому, не определилась со своей личной жизнью и смерила молодого лейтенанта откровенным изучающим взглядом. Тот был обескуражен, хотя не подавал вида.
– Командир, – прошептал он в микрофон. – Пять минут до отплытия. Что делать?
– Вешаться, – буркнул Вадим. – Ждите.
Подошли еще двое, предъявили билеты. На краю причала остановился маленький джип. Из него высадились две смешливые девчушки и заспешили к теплоходу. На шеях у них, словно бейджики, болтались телефоны.
Балабанюк высунулся за борт, посмотрел, нет ли кого еще.
– Все тихо, – сообщил в микрофон Капралов.
– Аналогично, – сказал Жилин.
Тут телефон Репнина вдруг ожил.
– Мужик, ты совсем охренел? – прошипел пацан Семен. – Ты чего паришься в своей тачке? Дуй на борт, сейчас поплывем. Тут твой клиент.
Вадим чуть не пробил головой потолок салона, в первые мгновения потерял дар речи. Ай да пацан! Идея насчет привлечения к делу этого шустрого малолетки посетила майора еще с вечера. Она была шальная, стоила денег, но вот вам результат! Ведь одно дело – восприятие окружающей среды взрослыми мужиками, и совсем другое – наблюдательный смышленый мальчишка. У него и зрение острее, и мыслит он по-другому. Даже некоторые звуковые частоты дети воспринимают лучше, чем взрослые.
Пацан оказался не прочь заработать и примчался в Анкерман спозаранку, первым же утренним «дилижансом». Романовского он не знал, долго вглядывался в фото, впитывал нехитрую мысль о том, что субъект может изменить внешность.
– Усвоено, мужик. Две тысячи. В случае успеха еще столько же. Этого дядечку я узнаю, даже если он постареет лет на сорок, – заявил Семен.
Охотники за террористами тут же нашли мальчишке мамку, женщину в красной блузке, старшего лейтенанта Надежду Ткаченко. Она подчинялась подполковнику Истомину и безропотно сказала «есть», но искренне недоумевала, зачем это надо, и посматривала на сынишку так, словно он мог у нее что-нибудь украсть.
Пацан имел полную возможность шляться по судну и пялиться куда угодно. Кто его заподозрит?
– Семен, ты уверен?
– А чего ты так разволновался-то, мужик? Тут он, зуб даю. Неужто сам не понял? Да ты совсем не наблюдательный, и творческое мышление у тебя отсутствует.
– Кто это, Семен? Я иду… – Он уже выскакивал из машины, но спохватился.
Где твоя выдержка, майор?
Вадим неспешно закрыл дверь, поставил машину на сигнализацию и размеренным шагом двинулся к «Скрябину».
Что делать? Отпускать теплоход в плавание? Придется. У этого типа помимо взрывчатки может быть оружие, а кругом люди.
– В общем, слушай сюда, – деловито пробормотал отрок. – Я прошелся пару раз мимо него, он даже ухом не повел, с какой-то теткой болтает. Типа он с ней. Ни фига он не с ней, в очереди познакомились. Это толстый дядечка в полосатой футболке, рубашка такая с короткими рукавами и воротником.
Такая рубашка называется «поло»!
– Семен, ты сбрендил? Ладно, бороду с усами можно приклеить, но габариты!..
– Да нормальные габариты, не свисти. Намотал что-то под рубашку, вот и кажется толстым. Элементарно, мужик. Никто не полезет к нему за пазуху.
Диванная подушка, немного скотча. Да, есть еще над чем работать хваленому майору спецназа! Он подрагивал от волнения, но вида не подавал.
– Где этот тип, Семен?
– Нижняя палуба, слева по борту. На верхнюю можешь не соваться. Хотя смотри сам, вдруг он знает тебя в лицо. Сидит ближе к корме.
– Все, Семен. Я тебя понял, ты молодец. Иди к мамке.
– Да ну ее, эту мамку, мужик. Не нравится она мне что-то. Сидит и так смотрит, словно я ей миллион должен. Хотя ладно, пойду. Она здесь же, только на другой стороне.
До отплытия оставалась минута. Вадим подходил к трапу.
На ходу он дал краткие инструкции Жилину и Капралову, практически не разжимая рта:
– Остаетесь на пристани, продолжаете наблюдать. Справимся без вас, уж извиняйте, мужики.
Потом майор убрался в слепую зону, чтобы не видели с палубы, набрал Ждановича и сказал:
– Выходи в море. Следуй за теплоходом, но близко к нему не подходи. – Репнин убрал телефон, поправил сумку на плече, куда для вида набросал какой-то чепухи, шагнул к трапу.
Он последним заходил на борт и перехватил недоуменный взгляд Балабанюка.
– Мужчина, вы куда лезете? У вас билет есть? – деликатно осведомился тот.
