Глава 12
Капитан приказал отдать швартовы. Заскрежетал, задвигаясь, трап. Судно медленно отходило от пристани.
«Уходит бригантина от причала», – запел вокально-инструментальный ансамбль из семидесятых годов.
Пристань отдалялась, судно со скрипом разворачивалось носом в открытое море.
Репнин надвинул бейсболку на глаза и опустился на сиденье по правому борту перед входом в пассажирский отсек. Он делал вид, что работает с базой данных в телефоне, а глаза его шныряли по толпе.
Дама из экскурсионного бюро уже вещала в микрофон:
– Добрый день, уважаемые отдыхающие! Сегодня у нас необременительная морская прогулка. Меня зовут Ольга.
Далее по накатанной колее: спасательные жилеты находятся там-то, бумажные пакеты, если кого-то укачает, – там-то.
Вадим ее не слушал. Он просто удалил этот голос из своего мозга, чтобы не мешался. Пусть будет, но безвредным фоном.
Нижняя палуба была заполнена отдыхающими. Далеко не все слушали экскурсовода. Люди болтали, доставали напитки.
Он чуть подался вперед, посмотрел направо. Майор увидел ближе к носу напряженный профиль старшего лейтенанта Ткаченко. Женщина сидела как истукан и тупо смотрела вперед. Позади нее морщил нос Семен. У пацана хватало сообразительности не искать взглядом своего работодателя.
Вадим сканировал глазами пассажиров. Он видел не всех, мешал мужик, сидящий напротив. Репнин подался вправо. Пространство позволяло это сделать. В горле у него тут же пересохло. Он наконец-то увидел фигуранта.
Сердце офицера спецназа забилось, как паровой молот. А ведь прав оказался малолетний паршивец!
Окладистая бородка и аккуратно подстриженные усы кардинально изменили облик этого человека. Большой живот смотрелся естественно. Он немного диссонировал с крепкими руками, но если не приглядываться, то все нормально. Майор Романовский не был культуристом. Полосатое поло не облегало фигуру, а висело мешком.
Он оказался неплохим лицедеем, выглядел говорливым, общительным. За рамки приличия не выходил, слушал гида и свою болтливую соседку, которой явно понравился. Этот артист делал участливое лицо, всячески поддерживал беседу. Но от внимания Вадима не укрылось, как он штудировал глазами людей, сидящих по соседству, а однажды украдкой покосился на часы.
Репнин изрядно вспотел. Сдерживать волнение ему не удавалось. Как-то успокаивало его лишь одно обстоятельство – Романовский не смертник.
Взгляд террориста заскользил в сторону Вадима. Тот сдвинулся, спрятался за голову соседа. Нет, так можно и спалиться.
Он поднялся, прикрылся плечом, шагнул за угол, к лестнице, и поднялся на верхнюю палубу. Некоторые пассажиры развалились под тентами, другие нежились на солнце. Теплоход разрезал небольшую волну, шел вдоль живописной береговой полосы. За кормой бурлила пена. Вздымались скалы, за ними – горы. Из-за мыса выплывал белокаменный поселок, медленно приближался.
Дама из экскурсбюро что-то монотонно бубнила. На верхней палубе тоже имелся динамик.
Вадим уселся на свободное место, повернулся к морю. Вода была кристально чистой, величаво вздымалась, отсвечивая бирюзой. Но сегодня ему было не до красот.
– Балабанюк, ты на нижней палубе? – бросил он в микрофон, прицепленный булавкой к обратной стороне воротника.
– Да, командир, на корме.
– Я наверху, он может меня знать. Наблюдай за фигурантом. Левый борт, толстый живот, борода, полосатое поло. Тебя он не заподозрит. Но не пялься на него так, словно хочешь с ним обвенчаться.
– Не может быть! – поразился Балабанюк. – Черт, а ведь реально, командир. Сразу и не скажешь. Я понял, весь внимание. Пока ничего серьезного. Серая шейка его забалтывает, ей так хочется мужского внимания. Он лыбится из последних сил. Что-то его беспокоит. Ноги елозят по сумке.
– Здравствуйте, – удивленно протянул кто-то рядом.
Вадим повернул голову. Тысяча чертей! Рыжая девица с пляжа! Он проглотил язык от изумления. Она самая, в экономном сарафане с бретельками. Короткая стрижка, потешный вздернутый носик и огромное желание переспать с каким-нибудь интересным мужчиной.
Ему поневоле сделалось смешно. О тесноте мира сего лучше и не поминать.
– Привет, – пробормотал он.
– Вы меня преследуете? – игриво поинтересовалась девица.
– Позвольте, это вы меня преследуете.
– Ага, сейчас! Это вы ко мне подсели, а не я к вам. Да и на пляже тогда… А что вы такое бормочете? – Она с интересом заглянула ему в ухо. – Вы молитесь?
– Работаю, – выкрутился Вадим. – Связь поддерживаю с бизнес-партнерами.
– Прикольно, – заявила рыжая милашка. – А я с подругами. – Она небрежно кивнула на своих спутниц, которые с любопытством прислушивались к этой беседе.
Если честно, из всей троицы только эта вот рыжая и вызывала интерес у Вадима. Вернее, могла бы. Не будь он при исполнении и женат.
– Свою жену вы позавчера так и не дождались, – проговорила девица и сокрушенно вздохнула. – Позорно бежали. Неясное чувство подсказывало мне, что женой там и не пахло. Вы ведь вроде и не гей, нет?
– Не гей, к моему великому сожалению, – подтвердил Вадим.
Какого черта она к нему прилипла?
– Может, побалуемся, мужчина? – подала голос страшноватая подруга этой рыжей особы. – Не сейчас, конечно, после экскурсии.
– Это серьезное предложение. – Он справился с собой, улыбнулся. – Обсудим его попозже, хорошо? А теперь у меня действительно работа.
Рыжая красотка усмехнулась, но интереса в ее глазах не убывало.
Он пересел в другое место, закрыл глаза. Ветерок трепал волосы, палило солнце.
– Посмотрите направо, – вещала экскурсовод. – Мы приближаемся к знаменитой Медведь-горе, в окрестностях которой располагается известный детский лагерь «Артек». К сожалению, больше двадцати лет он фактически не работал, и только после воссоединения Крыма с Россией обрел новую жизнь. В наши дни «Артек» переполнен, там отдыхают дети не только из России, но и из многих стран, в том числе из Украины.
Течение времени уже не откладывалось в голове Репнина. Только плавно менялись пейзажи береговой полосы. Ничего не происходило, и это бесило Вадима. Его нервы натянулись до предела.
– Командир, объекту поступил телефонный звонок, – глухо сообщил Балабанюк. – Странно, кто бы это мог быть? Он извиняется перед женщиной, слушает, усмехается. Все, опять участливое лицо, извиняется и продолжает беседу с теткой.
Снова кошки заскребли на душе майора. Действительно, кто мог звонить Романовскому и почему он усмехался?
Вадим не успел связаться со Ждановичем.
Он опять услышал взволнованный шепот лейтенанта:
– Он встает, просит прощения у дамы, мол, скоро вернется. Забирает сумку, идет на корму. Видимо, в сортир. Да, так и есть, заходит, закрывает дверь.
Вот оно, началось!
Репнин поднялся, спустился по лестнице на корму, где находились несколько отдыхающих. Два парня пили пиво и наблюдали за чайками, носящимися в кильватере. Очередь была только в женский туалет.
Вадим отвернулся, привалился к лееру. Может, просто приспичило человеку? Ведь заднему месту действительно не прикажешь.
Томительно текли минуты. Романовский застрял в заведении. Но вот заскрипела дверь, он вышел и подался на свое место, где его заждалась общительная дама. Он специально изменил походку, волочил ноги, переваливался. Сумка на плече, но такое ощущение, что уже пустая.
Какой-то шустрый плешивый мужичок прошмыгнул перед Вадимом в сортир, брякнул задвижкой. Он чуть не взорвался от негодования. Но не ломать же дверь. Пришлось ждать. С того места, где сидел террорист, вход в туалет не просматривался. К счастью, мужик не задержался, справил малую нужду и припустил на палубу.
Вадим облегченно вздохнул и заперся в санузле. Отхожее место не отличалось европейским глянцем, но, в принципе, было хоть нормальным, пахло вовсе не парфюмерной фабрикой. Он зажал нос, стал осматриваться. Стены из жестяных листов, какие-то наплывы с прорезями, как на радиаторе, вентиляционная решетка. Пальцы майора прощупывали стыки составных элементов, выпуклые детали крепежа. Все не то – въелось, проржавело.
Кран над крохотной раковиной. Под ней трубы, протянутые к водяному резервуару, находящемуся в трюме. Кожух с них должен сниматься.
Вадим согнулся в три погибели, включил фонарик в телефоне. Да! Два шурупа недавно кто-то выкручивал! Перочинный нож был с собой. Он отыскал тонкую отвертку и запыхтел от усердия, вывертывая ржавые шурупы. Один куда-то закатился, ну и черт с ним.
Репнин отогнул проржавевший вертикальный кожух, сунул под него руку. Обливаясь потом, не дыша, вытащил сверток. Аккуратно развернул.
Это было именно то, что он искал. Три серых бруска. Они обмотаны скотчем, чтобы не разваливались, в крайний вкручен радиовзрыватель.
Майор извлек из сумки свернутый пакет с какой-то яркой рекламой, осторожно положил в него находку. Пакет он убрал в свою сумку. Кожух прикрутил на один шуруп – достаточно.
У туалета приплясывал какой-то страждущий субъект. Он глянул с ненавистью на Репнина, пробормотал что-то крайне неприличное и втерся внутрь.
Не до него, возбуждение зашкаливало. Майор отступил на корму, где парни продолжали баловаться пивом, перевел дыхание.
– Балабанюк, ты здесь?
– На месте, командир.
– Чем занят клиент?
– Продолжает любезничать с дамой, хотя она ему порядком опротивела.
«Этот фрукт уверен в том, что она взорвется вместе со всеми прочими людьми», – подумал Вадим.
– Хорошо, следи за ним.
Он посмотрел по сторонам, вытащил пакет из сумки и выбросил за борт. Смертоносный груз исчез в пучине. У Вадима сразу закружилась голова, он прислонился к ограждению.
Парни удивленно покосились на него.
Он тоже взглянул на них и спросил:
– Что?..
– Да все нормально, мужчина, – заявил веснушчатый паренек и пожал плечами. – Мы ничего не видели.
– Вот так и скажете на суде, – пошутил Вадим.
– Эй, командир, у нас все штатно? – осторожно осведомился Балабанюк.
– Да, я выбросил эту дрянь в море.
Похоже, весь мир испустил облегченный вздох.
– Возможно, ты и не прав, командир, – подал голос Амбарцумян. – По крайней мере, для сбора доказательств это будет не очень здорово. Но какое облегчение, черт возьми!
– Парни, приготовились! Этого демона надо брать. Балабанюк, следи за ним. Плохо, что люди вокруг. Эх, выманить бы его опять к сортиру. Что?.. – Он повернулся к парням, которые забыли про свое пиво и слушали его с раскрытыми ртами. – Неприятностей хотите? – процедил майор. – Вы ничего не слышали, уяснили?
– Мужик, да мы реально не в теме, – пробормотал конопатый парень.
Он сгорал от нетерпения. Все, довольно! Скрутить, упаковать, но лучше не на виду у туристов, чтобы не портить им оплаченное удовольствие. Вадим стоял на корме и дышал полной грудью. Любители пива ушли, не выдержав такого соседства. Какая здесь глубина? Вроде не маленькая. Вот и пусть и покоится на дне хваленая новомодная взрывчатка.
Он выхватил телефон. Где все? Странно, Жданович не отвечал. Тому могла быть масса причин, например, не слышит из-за шума мотора, но душу что-то неприятно кольнуло.
А потом майор и вовсе ошалел от изумления. На пути теплохода хватало суденышек, одни пересекали его путь, другие шли встречным курсом. Лодки, парусные яхты, всякие шаланды и прочие баркасы.
А этот вот катер на высокой скорости догонял «Скрябина». Он шел параллельным курсом и развивал скорость порядка сорока узлов. Довольно старая, но не маленькая посудина стремительно разрезала волну. Экскурсионный теплоход при всем желании не выжал бы больше двадцати.
Он не сразу все понял. Мало ли тут катеров. Ну, идет себе…
Суденышко почти поравнялось со «Скрябиным» и вдруг резко сменило курс, понеслось под углом к его левому борту. Балуются, пассажиров развлекают? Истершийся номер на ржавом борту: АРС-3274.
По мозгам Вадима ударило током. Жданович, ты, что ли? Но зачем?.. Мысли вертелись, как шары в барабане. На палубах катера никого не было, лишь за застекленным кокпитом просматривался смазанный силуэт.
Майор испугался – сейчас врежется! Кто-то из пассажиров тоже его заметил, взволнованно закричал. Дамочка-гид перестала вещать в микрофон, растерялась.
Рулевой заглушил двигатель катера, и тот плавно подошел к левому борту теплохода.
– Пираты на абордаж идут, – пошутил кто-то.
– Командир, Романовский уходит, – сообщил Балабанюк.
– Пусть уходит, – машинально бросил Вадим. – Тем лучше. На катере наши. Хотя бы никто из гражданских не пострадает.
Шумел народ на нижней палубе. Когда Вадим влетел туда по узкому проходу с кормы, ему пришлось расталкивать людей. Он насилу выбрался в проход. Романовского они не взяли бы при всем желании. Даже Балабанюк не успел бы среагировать.
Террорист просто перелез через борт, подмигнув на прощание остолбеневшей спутнице. Мужик со свежими ссадинами на лице подал ему руку, помог удержать равновесие.
Пичулин? Вроде все правильно. Он сейчас под прицелом Ждановича и его человека. Но тот как-то странно ухмылялся, помогая сообщнику. Романовский что-то сказал ему, тот кивнул. Больше никого на палубе не было. А вот за рулем стоял какой-то мужик.
Откуда Жданович узнал, что именно сейчас нужно подойти к «Скрябину»? Телефон его был недоступен.
Вадим похолодел. Неужто продался, сука? Устроил представление с захватом вражеского катера?
Это была какая-то массовая сцена из «Ревизора». Не сказать, что люди испугались, просто необычно как-то вышло. На полном ходу человек перебрался с судна на катер.
Вадим перехватил растерянный взгляд Балабанюка, застрявшего на носу. Лейтенант не самовольничал – приказ есть приказ. Подпрыгивал и вытягивал шею Семен. Потом пацан вопросительно уставился на Вадима. Сказать было нечего. Такой вот рояль из морской волны.
Катер оторвался от «Скрябина», немного отстал. Пичулин похлопал Романовского по плечу.
Вадим уже пятился, расталкивая людей. Быстрее к правому борту!
– Командир, что за фигня? – пробормотал Балабанюк.
Ничего, переживем. Взрыва не будет, люди не пострадают. Это главное.
– Сообщайте береговой охране, всем постам. Нас перехитрили, хотят уйти. Теракт предотвращен, а с этими тварями я лично разберусь. Работаем, мужики!
– Командир, ты куда? – с испугом осведомился Балабанюк.
На правом борту никого не было, все столпились у левого. Вадим просто перевалился через ограждение, словно и не было его на этом судне.
«Что же ты делаешь, слабоумный? – впилось в мозг. – Они же уйдут, не успеешь! Ладно, глупостей мы натворим еще немало. Я отличный пловец, в случае фиаско с перекурами доберусь до берега».
Террористы не видели, как он покинул судно, их взорам был доступен только левый борт теплохода. Под винт бы не попасть. Ладно, что сделано, то сделано.
Вадим вынырнул, глотнул воздуха, быстро сориентировался, снова ушел под воду и принялся энергично работать конечностями. Он всплыл примерно через полминуты, стараясь сильно не высовываться, закачался на волне. На море барашки, не факт, что террористы заметят его голову. Силы у него пока имелись.
Майор оценил обстановку. Уходил на запад теплоход «Скрябин». Люди стояли на корме, таращились на странный катер. Мелькнула растерянная физиономия Балабанюка. Девчонки на верхней палубе, среди них и та рыжая, бесстыжая. До берега порядка полумили. Там скалы, пляжи, светлые пятна на зеленом фоне – санатории, гостиницы. Полуостров Крым – самое популярное в этом сезоне место отдыха у россиян.
Катер остановился. Рулевой заглушил двигатель. Две фигуры на задней палубе по-прежнему выделялись на фоне неба. Пичулин и Романовский. Что происходит, черт возьми?
А ведь у Вадима давно имелось подозрение насчет того, что террористы могут привлечь к делу и другие фигуры, не только Дубаря. Слишком уж навороченное у них задание.
До катера было метров тридцать. Ржавый правый борт, маленький иллюминатор. Двое мужчин на палубе. Они не разговаривали, пристально смотрели вслед уходящему теплоходу.
Пичулин что-то сунул Романовскому. Тот повертел этот предмет в руке. Хищная ухмылка исказила лицо, на котором уже не было фальшивой растительности. Да и живот куда-то подевался.
«Пульт! – озарило Вадима. – Они дадут теплоходу чуть отойти и попытаются подорвать его. Им нельзя тянуть резину. Они догадываются, что на борту были охотники за ними, но не знают, что взрывчатке давно приделали ноги».
Вадим нырнул, рвался из жил, разгребая пласты воды. Самое время переходить на усиленный режим работы. Он должен успеть!
Майор пер под водой, как на таран, и невеселые мысли взрывали его голову. Затягивать время террористам действительно не резон. Видимо, поблизости нет судов, раз они решили провести акцию именно сейчас.
Он вынырнул, жадно хватая воздух. До катера оставалось метров десять. Двое мужиков на борту грязно ругались. Вадим разбирал лишь отдельные слова – звон в ушах стоял неимоверный.
Почему эта штука до сих пор плывет, мать ее?! Может, ближе надо подойти? Дистанция подрыва оказалась меньше, чем ее разрекламировали? Крики усилились, теперь в эту самую беседу вступил кто-то еще.
Майор набрал полные легкие воздуха, нырнул и услышал, как завелись моторы. Потоки воды подхватили, закачали его.
Когда он вынырнул, корпус судна подрагивал. Оно уже не дрейфовало само по себе, смещалось вперед. Вадим схватился за борт. Тот ускользал. Вот уже корма. Еще мгновение, и винты перемолотят его в фарш!
Репнин отчаянным рывком подался вперед, зацепился за металлическую раму сантиметров семьдесят шириной, к которой крепились подвесные моторы. Он чуть не ошалел от страха, когда ноги стали отрываться от тела. Их засасывало под винты! Майор неимоверным усилием подтянул ступни под себя, зацепился покрепче.
Катер разгонялся. Меньше чем в метре от Вадима работали оба винта, хищно рычали, гнали волну. Сквозь ветер, рвущий уши, доносились отрывистые крики.
«Может, не все так плохо? – мелькнула мысль. – Ведь они меня не заметили».
Нет, все было очень плохо! Совсем рядом ревели мощные японские моторы. Спина бороздила воду. Как долго он мог продержаться?
Руки уже отнимались. Майор терпел как только мог. Напряжение рвало его на части, глаза выдавливались из орбит. Он не понимал, что происходит рядом, стремился хоть как-нибудь выжить. Катер вроде бы притормаживал, потом опять рвался вперед, делал вираж.
Пассажиры катера богатым матерным лексиконом описывали свои чувства. За теплоходом уже не шли, потеряли надежду, уносились в открытое море.
Вадиму удалось перехватиться. Он подался боком вверх, отжался, переместил ноги на выступ в борту. Майор немного отдышался, но напряжение все равно давило.
Голоса на палубе стихли. Кажется, эти двое ушли оттуда, им надоело наслаждаться брызгами.
Берег постепенно превращался в невнятную черную полосу. Где пограничники, вертолеты антитеррора и прочие люди при погонах?
Бандиты обманули всех, сменили курс? Откуда они знают про эти лазейки?
Вадим подтянулся, ухватился за борт обеими руками. Рискованно, но что делать? Глаза слезились, их разъедала соль.
Вот задняя палуба. Это метра четыре утопленного пространства. Два ряда лавок ближе к кокпиту. Корма завалена всяким хламом – мешковиной, какими-то железками. За правым задним сиденьем видна ниша, в которой можно разместиться. Если втиснуться туда да чем-то укрыться, то даже человек, стоящий на корме, не сразу заметит.
За палубой располагалась крытая надстройка. Штурвал с небольшой панелью, там же лестница, ведущая на нижнюю палубу. Мерцала, рябила в глазах спина рулевого. Больше никого, все внизу.
Он стиснул зубы, подтянулся из последних сил, перекатился с борта на корму. Конечности немели, радужные брызги плясали перед глазами. Сил не осталось абсолютно никаких. Нападение на рулевого вылилось бы в самоубийство.
Майор перекатывался, полз, за что-то хватался, но не чувствовал своих рук. Он влез в углубление под сиденьем, поджал ноги, натянул на себя какую-то мешковину, потом еще одну. Его трясло, стучали зубы. Предательское онемение расползалось по конечностям.
Ничего, теперь он немного передохнет. Скоро свои прибудут. Или Вадим сам начнет действовать.
Похоже, старость была не за горами. Он превращался в какое-то задубевшее дерево. Обморок накатывал волнами. Репнин проваливался в него, никак не мог прийти в себя. Он пытался вникнуть в события, происходящие на борту, но они ускользали.
Рядом кто-то топал. Майор сжимался в пружину, гадал, сможет ли дать адекватный отпор. Но террористы не замечали его. На корму они почти не ходили, моторы управлялись дистанционно, из рубки.
Временами раздавались крики, люди грязно ругались. Голоса Ждановича он не слышал. Кто-то стонал внизу, сыпались звуки ударов.
«Зря я грешил на майора и его парня, – вяло думал Вадим. – Здесь они, просто подставились, не проявили должный профессионализм».
Занемели ноги, но он боялся ими шевелить. Сознание постоянно куда-то проваливалось. В моменты ясности майор старался взять себя в руки, понять, что происходит.
Судя по голосам, на борту находились Романовский, Пичулин и еще двое их пособников. Местные патриоты? Законспирированные агенты, рекрутированные для поддержки? Что ж, Романовскому пригодилась их помощь. Но задание он все равно провалил.
Оттого и ругань на все Черное море.
– Не могу понять, почему не сработала взрывчатка. Что за мерзость мне подсунули? Маяк и взрыватель были исправны, груз надежно упрятан, – прокричал Романовский.
– Пан майор, на теплоходе были москали из ихнего антитеррора, – перекрыл рев двигателей Пичулин. – Они знали про катер и теплоход. Проследили, куда вы прячете груз, избавились от него или удалили взрыватель. Что тут непонятного? А не брали вас потому, что люди кругом были. Они и Громанько со Стеценко замели. Почему те не выходят на связь? Переиграли нас, пан майор. Но ничего, мы взяли их офицера из военной разведки, можем поторговаться.
Романовский был в бешенстве, выдержка отказала ему.
– Не торговаться, уничтожать этих тварей надо! Что за бездари кругом, с кем работать?! Крым и Донбасс промайданили! Страна непонятно куда катится. Последствия провала трудно представить, – прорычал он и спросил: – Петрович, ты уверен, что в этом квадрате нас москали не засекут?
– Не грузи, майор, все под контролем, маневрируем, как уж можем, – пробубнил какой-то мужик. – Вроде сбили их со следа, ушли в другую сторону. Коктебель напротив, здесь нас искать не должны. Еще малость, и выйдем из территориальных вод. А там свои суда, американский фрегат торчит в соседнем квадрате. Я знаю, на какой волне общаются пограничники. Они пока обшаривают соседние квадраты. Проскочим, Господь нам поможет.
– Конечно, проскочим, – поддакивал ему другой голос. – У москалей не хватит возможностей заблокировать весь район.
«Откуда у них такая осведомленность? – вяло думал Вадим. – Не иначе „кроты“ окопались в управлении береговой охраны».
Несколько раз, когда стихали голоса, он порывался выйти из укрытия. Но снова кто-то прибегал, лаялись люди. Катер маневрировал, майор это чувствовал.
«Неужели уйдут безнаказанными?» – гналась за ним печальная мысль.
Самочувствие Репнина не улучшалось. Очередной обморок был бескрайним, как Мировой океан. Он провалился в бездонную пучину.
Майор очнулся от невероятной тишины, распахнул глаза. Он не знал, как долго был без сознания. Кто-то из великих сказал: «Вечность – это утомительно. Особенно под конец».
Катер никуда не плыл. Он покачивался на легкой волне, дрейфовал в открытое море. Глухие голоса доносились с нижней палубы.
Репнин отогнул вонючую мешковину, высунул голову из ниши. Небо темнело. Это сколько же времени прошло? Часы на руке разбились. Телефон промок, значит, осталось его только выбросить. Судя по небу, сейчас было около восьми вечера.
В кокпите тихо. Что случилось – горючее кончилось? Где они находятся? Ведь катер давно ушел из территориальных вод.
Конечности, в принципе, гнулись. Ныло туловище, трещала голова, першило в горле, но ему явно становилось лучше.
Репнин выполз из ниши, приподнял голову. Над водой поднимался туман. Клубились, расползались мглистые завихрения, оплетали ржавые борта. Видимость терялась уже в нескольких метрах.
Вадим сел на корточки, стараясь не наехать на какую-нибудь железку, прислушался. Остались проблемы с координацией, он чуть не упал, оперся руками о скользкий пол.
В кокпите кто-то был. Чиркнула зажигалка, мужчина прикурил, шумно выдохнул дым.
Вадим замер, потом медленно пополз вперед. Заскрипели бутсы на лестнице, и через мгновение мужиков в рубке стало двое.
– Куришь, Петрович?
– А тебе-то что, Горлан? – Настроение у курильщика явно было не из лучших.
Злоумышленники говорили по-русски. Видимо, это были жители Крыма, в котором украинская мова не больно-то приветствуется.
– Да кури, помрешь быстрее.
Второй был значительно моложе первого. Горлан – кликуха или фамилия? Какая разница?
– Сколько ждать еще, Петрович?
– Сколько надо, столько и ждать, Горлан. Да не трусь ты, это наши воды.
– Ага, докажи это москалям. За двенадцать миль-то мы ушли? Или сколько там надо, чтобы убраться из территориальных вод?
– Ушли, Горлан. Мы уже далеко от них. Жалко, конечно, что горючка кончилась. Только не капай на мозги. Беда невелика. Наши знают, в каком мы квадрате, подберут. А москали в этом тумане ни хрена не увидят.
Несколько минут эти двое еще о чем-то бормотали. Потом тот, который был помоложе, махнул рукой и полез обратно в трюм.
Майор решил, что глупо дожидаться другого удобного случая. Он передвигался, перебирая руками по полу. Темнело стремительно, и никакие осветительные приборы на судне не работали.
Дьявол! Он зацепил что-то металлическое. Какой-то разбитый подшипник покатился по палубе. Дрогнула рука Петровича, держащая сигарету. Вадим застыл, прижался к полу.
Петрович в рубке повернулся вместе с сиденьем, уставился в темноту. Возможно, он что-то увидел, но тьма сгущалась. Это самое «что-то» могло оказаться чем угодно.
– Что за хрень? – проворчал Петрович, выбираясь из кокпита.
Он обошел открытый люк, вышел на палубу.
Вадим метнулся, схватил его за горло, рванул на себя. У того от неожиданности клацнули зубы. Он захрипел, но кричать не мог. Майор ударил его коленом в пах, чтобы отпало последнее желание сопротивляться, прижал к левому борту. Коренастый небритый мужчина лет пятидесяти вцепился в руку, сипел, вился змеей. Глаза его выстреливали из орбит.
– Ты кто, падла? – прохрипел он.
Библиотекарь, конечно. На общественных началах работаю. Эх, силенок бы побольше в этот нелегкий час!
Петрович смог оттолкнуть его, но и сам не устоял, сполз по борту, хватая воздух, словно щука, выброшенная на берег.
– Да чтоб ты сдох!.. – Он булькал, давился.
Спасибо, как говорится, за добрые слова и пожелания.
Вадим опять набросился на него, захватил за шею и от всей души треснул затылком о край борта. Потом еще разок. Не иссякла силушка богатырская! Майор нежно обнял противника обеими руками и перевалил за борт. Тело плюхнулось в воду, тут же всплыло и закачалось на волне. Значит, мертвый уже упал. Туда ему и дорога.
У Вадима расползались ноги, в голове вертелась мультяшная карусель. Но он среагировал, когда раздался топот на лестнице, попятился через проход, скорчился между сиденьями.
Горлан услышал шум, решил проверить, что происходит, вывалился на палубу и завертел головой. Это был рослый молодой мужик с квадратной челюстью. Так вот вы какие, настоящие украинские патриоты.
Он сразу обнаружил тело, которое плавало на поверхности, оторопел и как-то недоверчиво уставился на него.
Вадим ударил ногой в бедро. Противник согнулся пополам, взвизгнул. Майор подался вперед, схватил его за шиворот, встряхнул, дважды врезал в висок, потом по челюсти и в глаз. Только бы силы не покинули. Горлан оказался здоровым как бык, заорал как оглашенный.
Да что ж ты так вопишь-то, придурок?!
Вадим ударил еще раз. В голове у него все плыло. Он отдавал себе отчет в том, что где-то топают ноги, успел отшвырнуть от себя поганца, повернулся.
С нижней палубы вылетел взбешенный Пичулин и ударил в переносицу. Этого оказалось достаточно, чтобы у майора спецназа подкосились ноги.
Его сперва били, потом тащили вниз по лестнице, проволокли через крохотную каюту, забросили в другую. Здесь горела керосиновая лампа, отблески света плясали по иллюминатору, низкому потолку, связанным телам соратников. Он видел над собой искаженные физиономии, его хлестали по лицу. Потом к нему, шатаясь, подошел окровавленный Горлан, начал колотить его ногами, но быстро выдохся и со стоном повалился на узкую кушетку.
– Все, довольно, хватит с него. – Романовский взял лампу, осветил лицо пленника. – Мужик, ты что за крендель, откуда взялся? Сдается мне, я где-то тебя уже видел. Чего молчишь? Будешь говорить?
– Плохо гостей принимаешь, Романовский, – прошептал Вадим разбитыми губами. – Ты сначала напои, накорми…
– Вот ведь сука! – прохрипел Пичулин. – Может, тебя еще и в баньке попарить?
Удар ногой по голове чуть не выбил дух из героя-спецназовца.
– Да мы не шибко-то и любопытные, – проговорил Романовский и оскалился. – Ты офицер спецподразделения, был на теплоходе, верно? Прицепился к нашему катеру, приволокли мы тебя за тридевять земель…
– В то же самое тридесятое царство, где ты и сдохнешь, – пробормотал Вадим. – Это я, Романовский, не дал тебе угробить людей. Это мои бойцы взяли Громанько и Стеценко, когда они минировали павильон. Так что извини и подотрись. А мое имя и фамилию тебе знать вовсе незачем.
– Тварь! – резюмировал Романовский, награждая Вадима сокрушительным апперкотом.
Но тот еще не убыл в зазеркалье, плавал на поверхности. Диверсанты, ряды которых он немного проредил, снова ругались. Хрустела клейкая лента. Ему вязали в запястьях руки за спиной.
– Больше не бить этого козла! – распорядился Романовский. – Пусть мы главную работу не сделали, но такой вот знатный улов доставим. И нечего его смотреть. Все наверх! Давайте вытащим Петровича. Не оставлять же его тут.
Террористы гремели наверху баграми, привычно ругались.
«Не спи! – приказал себе Вадим. – Держись, майор. Делай что-нибудь, мать твою! Ты еще живой, подумаешь, поколотили тебя».
Он начал извиваться, перевернулся на бок. Руки за спиной были туго связаны. Он мог шевелить пальцами, дотягивался до пут, но что толку? Встать невозможно, ноги тоже обмотаны липкой лентой. На полу ничего колющего или режущего. Стол, кушетка. Две полки с барахлом, но подвешены высоко.
Он перевел дыхание и встретился взглядом с майором Ждановичем. Тот лежал в какой-то искривленной позе, связанный вдоль и поперек, и с тоской смотрел на коллегу из спецназа. Лицо его превратилось в кровавый блин.
– Прямо как в песне, – прошептал Жданович. – Там били долго, кованою пряжкой. Приветствую, Вадим…
– Рад нашей встрече, Юрий Иванович, – отозвался Репнин. – Ты, как я вижу, в полном порядке, не так ли?
– Руки, кажется, сломали, причем обе. Я еще ничего, а Бабину, похоже, позвоночник перебили.
Его подчиненный не шевелился, только тяжело дышал. Его ресницы дрожали, лицо заплыло.
– Как же ты, Юрий Иванович, докатился до такой жизни? Вроде по плану все шло.
– Извини, майор, сплоховал. На абордаж нас взяли. Бдительность потеряли, расслабились. Тут эти двое на моторной лодке. Стволы к горлу. Мы с Бабиным и пикнуть не успели. Промахнулись в расчетах. Имелся у них запасной план и ход конем. Черт, уже день прошел, а наших нет.
– Ничего, Юрий Иванович, говорят, с каждым прожитым днем мы становимся лучше. Ладно, я понял, потом поговорим. Слушай, я сейчас подползу к тебе сзади, попробуешь меня развязать?
– Не могу, майор, уж прости. Реально не сумею, пальцы совсем не шевелятся. Пытаюсь ими двигать, а не могу. Тут Романовский пиво пил из самой обычной бутылки с зубчатой крышкой. Жестянка эта упала на пол. Он поднимать ее не стал. Она под кушеткой лежит, ты должен видеть. Я долго на нее смотрю.
Он увидел ее. Обычная пивная крышка, которую удаляют с бутылки банальной открывашкой. Зубчатые острые края. Закатилась под кушетку, лежала рядом с ножкой.
Майор извернулся, подполз к кушетке спиной вперед, до судорог вывернул пальцы, дотянулся, нащупал, завладел!.. Семь потов сошло! Он выворачивал пальцы до судорог, медленно перетирал скотч, накрученный щедро, без всякой экономии. Нервы звенели.
Террористы возились наверху. Там гремели по металлу багры, которыми они подтягивали к борту тело Петровича. Снова стояла густая первосортная брань.
Скотч наконец-то порвался. Руки майора работали, да еще как! Он потянулся к ногам, начал перетирать ленту и там. Все у него получилось! Чудо-крышка, кто бы мог подумать!
Репнин поднялся, ощупал взглядом полки. Найти бы хоть что-нибудь похожее на оружие.
– Молодец, Вадим! – прошептал Жданович. – Думаешь, справишься?
– Не знаю, – честно признался тот. – Но если и не справлюсь, то дело ведь того стоило, верно?
Возбужденно загомонили люди наверху. Сердце Репнина ушло в пятки. Что они узрели или услышали в таком тумане?
Не успел он опомниться, как кто-то покатился по лестнице. Поздно искать оружие. Майор метнулся за проем. Его качало, ноги подгибались, но злость придавала ему сил.
Кто-то спрыгнул с лестницы, радостно гогоча. Вадим выставил ногу. В каюту влетел Горлан с пистолетом, споткнулся, повалился, треснулся челюстью. Ствол запрыгал по полу.
Вот и оружие. Репнин нагнулся, подобрал его, оттянул затвор. Очень даже вовремя! По трапу снова кто-то спускался. Это был Пичулин. Он не успел остановиться, по инерции пролетел через порог и запнулся о Горлана. Вадим дважды выстрелил ему в голову. Нечего с ним церемониться! Грохот рвал в клочья тесное пространство. Пичулин повалился, как полено.
Горлан заорал от страха, когда узрел дырочку ствола напротив своего черепа. Ему очень не хотелось умирать. Хватило одного выстрела, чтобы выбить из башки дурные мозги.
На выручку своим прибежал Романовский, а Вадим не успел в третий раз вскинуть «ПМ». Враг сбил его всей массой, повалил. Оружие куда-то улетело.
Закричал от боли Жданович. Именно на его ноги упали два тела.
Романовский изливался яростью. Надо же, еще двоих потерял! Он схватил Вадима за горло, начал душить. Репнин лупил его по почкам, но давление не слабело. Вадим извивался, бил локтями в виски, пяткой по голени. Но этот тип готов был все стерпеть, лишь бы отомстить. Он хотел дожать, уже почти победил. В глазах темнело, дышать было нечем. Диверсант уже гоготал ему в лицо.
Спасибо майору Ждановичу! Тот вытерпел боль, вытащил ноги из-под туш. Они были связаны в районе щиколоток, но он сумел развести их в коленках, насадил как хомут на голову Романовского и тоже стал душить его.
Главарь террористов захрипел, завертел головой. Удавка на горле Вадима ослабла, в глазах сразу посветлело, в пальцы вернулись силы.
И не потей на меня, скотина!
Он рывком перевернул диверсанта, и тот ударился об пол затылком. Секундной дезориентации врага Репнину вполне хватило. Разум его помутился. Он выкрикивал какие-то слова, видимо, не очень приличные, молотил Романовского локтем по горлу.
Тот уже не сопротивлялся, только кровь выплескивалась изо рта после каждого удара. Глаза его остекленели, он пару раз вздрогнул и застыл.
Вадиму казалось, что он собирал себя по деталям, целую вечность ползал на коленях, словно пьяный.
Репнин подобрал «ПМ», как-то криво подмигнул Ждановичу, теряющему от боли сознание, и сказал:
– Майор, ты чудо. Полежи тут немного, я скоро…
Пошатываясь, он поднялся в кокпит, вывалился на заднюю палубу, запнулся о мертвого Петровича. Майор привалился к борту, потому что сил стоять на ногах у него уже не было, выставил ствол перед собой.
Все правильно, не зря эти люди, теперь уже совсем мертвые, веселились. Из тумана что-то выходило. Это был явно не ежик. Показался вздернутый нос небольшого судна. На нем стояли несколько человек. Включился прожектор, стал ощупывать дрейфующий катер.
– Пан капитан, они тут! Мы нашли их! – прозвенел взволнованный голос. – Они не подавали сигнал, но вот их катер!
– Стоять! – прорычал Вадим и произвел предупреждающий выстрел в воздух.
Людей на палубе как ветром сдуло. Кто-то упал, кто-то, пригибаясь, убежал в надстройку.
– Вы что творите? Мы же свои! – раздался громкий голос. – Мы вас уже несколько часов ищем!
– Послушай меня, кретин! – крикнул Репнин. – С вами говорит российский офицер. Спецподразделение «Ягуар». Федеральная служба по борьбе с террором! Здесь нет никаких ваших. Группа террористов уничтожена в полном составе. То же будет и с вами, если немедленно не уберетесь отсюда. Учтите, я дважды не повторяю!
– Хлопцы, да он блефует, – заявил сообразительный офицер. – Он там один, берите его.
Вадим выстрелил еще два раза, перекатился. На поражение он не бил, надеялся на благоразумие украинских пограничников.
– Хлопцы, стреляйте, он на понт вас берет! Я приказываю!
– А я приказываю засунуть ваши приказы в задницу! – прогремел вдруг голос, усиленный динамиком, и еще один мощный прожектор осветил арену противостояния.
Вадим онемел от неожиданности. Вот это да! Из тумана выплывало вполне себе серьезное, очень даже военное судно, побольше первого, с горделивым бушпритом и крупнокалиберной пулеметной установкой на баке, защищенной стальным кожухом. Оно беспардонно вклинилось в компанию, пихнуло катер, оттерло боком украинскую пограничную посудину.
– Вам не ясно сказано? – продолжал греметь динамик. – С вами говорит офицер спецподразделения «Ягуар». Федеральная служба по борьбе с террором! У вас есть двадцать секунд на то, чтобы покинуть этот район. В противном случае вы станете фигурантами уголовного дела о терроризме! Окажете сопротивление – будете уничтожены вместе с вашей калошей! Время пошло!
Народ забегал по украинскому судну. Оттуда доносились испуганные крики. Посудина стала рывками сдавать назад и через несколько мгновений растаяла в густой тьме.
Вадим выпустил пистолет, от которого все равно не было бы никакого толку, в изнеможении сполз на пол. Он смотрел на небо, усеянное звездами.
Рядом кто-то деловитым голосом отдавал команды. Заскрежетал трап, спускаемый с борта. На катер десантировались очень даже серьезные люди, все вооруженные до зубов, в полном облачении спецназа.
Подтянутый парень бросился к Вадиму, распростертому на палубе, начал прыгать вокруг него.
– Командир, прости, мы реально спешили, – пробормотал он голосом Амбарцумяна. – Но эти сволочи грамотно обвели нас вокруг пальца! Вот где тебя было искать, скажи? Ведь море такое большое, а ты совсем маленький. Только не злись, добро?
– Ихтиандр ты наш, – добавил, заходя с другого фланга, Рудницкий.
Вадим точно помнил, что рассмеялся, прежде чем лишиться чувств.
