Глава 14
Вилли Сэйерсу очень хотелось послать молодого наглеца куда подальше, но жизненный опыт подсказывал, что с прессой лучше не ссориться без нужды – эти беспринципные скоты тут же превращаются в алчных гарпий, готовых сожрать живьем.
Он передвинул трубку к здоровому уху.
– Не совсем понимаю, зачем я вам нужен. Да, Крэбуэлл входит в мой избирательный округ, но я там редко бываю – тем более в пабе.
– В связи с трагическими событиями нам не удалось взять полноценное интервью у мистера Фитцсиммонса, поэтому мы обращаемся к близким друзьям с просьбой дополнить его портрет.
– А с чего вы взяли, что мы дружили?
– Я вас узнал на фотографии, когда заходил к нему в кабинет, – вдохновенно врал Бен, – ну и спросил. А он говорит: «Что вы, мой мальчик, лучшие друзья! Еще со школы!»
Сэйерс был одновременно польщен и обеспокоен. Он не мог припомнить ни одной общей фотографии ни в «Адмирале Бинге», ни где-либо еще. Конечно, Фитц всегда был лицемером, но не настолько же! Он смущенно хмыкнул и попытался увести разговор в сторону.
– Вот уж не ожидал, что телеведущий узнает скромного члена парламента.
– Вас очень хорошо знают в округе, мистер Сэйерс; к тому же я проделал домашнюю работу.
И зачем он столько выпил вчера на вечеринке! Никак не сосредоточиться…
– Логично. Вы – молодец. Но ведь ваш фильм посвящен английским пабам – при чем здесь я? – Тут Сэйерс вспомнил, что его партию и без того обвиняют в недосягаемости. – Поймите меня правильно, я тоже люблю ходить в пабы, но разве это гуманно – выпускать фильм теперь, когда бедного Фитца нет в живых? Может, найти другую тему?
– Я вполне понимаю ваши чувства, – пропел Бен самым раболепным тоном, – однако мы просто обязаны закончить работу в память о мистере Фитцсиммонсе, ведь он так этого хотел! Он сам говорил, что сельская социальная жизнь во многом зависит от пабов, и угасание «Адмирала Бинга» из-за действий правительства, безразличного к нуждам народа, будет иметь самые катастрофические последствия.
– Полегче, мистер Милн! Мы вовсе не безразличны к нуждам народа! Я и сам неустанно борюсь за сохранение наших традиций и истинных ценностей.
– Разумеется, мистер Сэйерс, – вклинился Бен. – И все же люди настроены критически, понимаете? Кстати, для вас это отличная возможность создать положительный образ на камеру.
Ах ты лживая гадина, подумал Сэйерс. Сам наверняка ненавидит тори, а мне вешает лапшу на уши и пытается выставить дураком!.. С другой стороны, если все сделать по уму, может выйти не так уж плохо. Даже самые скептически настроенные избиратели будут тронуты, если мелькнуть в популярном шоу и поддержать их вековое право надраться недалеко от дома…
Тем более что Вилли Сэйерсу, как и любому другому, очень хотелось узнать причину смерти Фитца. Пожалуй, даже больше, чем некоторым.
Может, следовало настоять на проведении интервью в офисе, а не в пабе? Сидя на заднем ряду, Сэйерс героически боролся со сном под жужжание длинноволосого зануды, предлагавшего ввести законопроект об авиашуме. Какого черта Главный Кнут настоял, чтобы он появлялся на сессиях по понедельникам и пятницам!
Да, рейтинги не слишком устойчивы, но, черт возьми, за исключением вечера, на котором голосовали за сокращение бюджета, его присутствие нисколько не требовалось! Неужели черствые пуритане не понимают, что человеку есть чем заняться в пятницу, кроме как слушать очередного бубнящего урода, делать заинтересованный вид и периодически кричать: «Верно, верно!»
Он почувствовал, что начинает кивать головой, и с усилием разлепил веки. Господи, кто придумал поставить сюда телекамеры?! Из-за них посещение стало делом обязательным, теперь нельзя в рассеянности почесаться или вздремнуть без боязни выставить себя на посмешище.
Как будто зрителям интересно смотреть парламентские дебаты! Проклятые лейбористы продвинули идею «ради народных масс», и даже чертова Мегги не смогла их убрать.
Если бы у телевизионщиков была хоть капля приличия, они бы объяснили пустые скамьи тем, что члены парламента заседают в комитетах или трудятся в своих округах, не щадя сил. Так нет, эти акулы обязательно покажут по «ящику» ряды незанятых кресел и намекнут, что слуги народа где-то развлекаются за счет налогоплательщиков.
Сэйерсу надоело верноподданнически сверлить глазами затылок министра экологии, и он перевел взгляд на группку женщин среднего возраста в ярких пиджаках, расположившуюся на скамьях оппозиции. Сгрудились и кудахчут, старые кошелки! Даже Черчилль, призывавший в сороковых сражаться с врагом прямо в зале, был бы шокирован их манерами. Своими «семейноориентированными» реформами они вконец испортили Палату общин: канули в Лету веселые посиделки допоздна, зато внедрили пятничные заседания. Дух хмельного братства остался далеко в прошлом, как и те счастливые дни, когда на члена парламента подобострастно взирали в омнибусе. Того и гляди эта команда введет ограничения на количество спиртного, потребленного за сессию!
Чей-то крик «Позор!» вывел его из задумчивости. Сэйерс не успел понять, что вызвало гнев той гарпии в фиолетовом – Генриетты Как-ее-там; похоже, сегодня она возглавляла курятник. Ее незамедлительно поддержали остальные клуши. Он поймал взгляд Джимми Уэйда, сидевшего позади орущей тетки в красном, и вопросительно поднял бровь. Старина Джимми незаметно кивнул, они синхронно посмотрели на часы и с видом людей, спешащих по очень важным делам, целеустремленно направились в ближайший бар.
– Джимми, ты никогда не задумывался о том, кем мог бы стать? – спросил Сэйерс после того, как они взяли по второй.
– Частенько. Если бы я по-прежнему сидел в профсоюзах, сейчас был бы уже боссом, с обширным счетом на представительские расходы – и никто бы мне слова не сказал!.. Сгубила тяга к величию. Я честно верил, что в парламенте смогу принести рабочему люду больше пользы. Не понимал тогда одну простую вещь: мы тут просто мальчики для битья.
Сэйерс тяжело вздохнул.
– Нас демонизировали, мы теперь враги народа! Коррупция у нас, видите ли! И все лишь потому, что некоторые слегка вышли за рамки расходов. Да эти олухи понятия не имеют, что такое коррупция! Небось, даже не слышали о скандалах во Франции или в Италии – тайные счета, крупные взятки…
– Не говоря уж о том, что они творят на частных вечеринках!
– А журналисты! – Сэйерс в негодовании выпрямился. – Господи, Джимми, ты помнишь, как эти подонки запросто приглашали нас на ланч?
– Ну. А теперь сидят в своем Уоппинге или еще какой убогой дыре и выискивают всякую грязь. Копаются в Интернете, подкатывают к коллегам…
Сэйерс насторожился.
– У тебя и такое бывало?
– Чтоб на меня компромат рыли? А то! В наши дни это входит в профессию. Как говорится, «все включено».
– Нет, я имел в виду, журналисты не пытались тебя расколоть насчет друзей или знакомых?
– Может, и пытались, но не преуспели.
– А… – Однако спокойнее не стало. Сэйерс поболтал пиво в бокале и осторожно уточнил: – А про меня кто-нибудь спрашивал?
– Типа – нет ли у тебя тайных алкогольных пристрастий? – Джимми покатился со смеху. – Я бы им сказал, что у тебя публичные алкогольные пристрастия!
Сэйерс с готовностью рассмеялся, но от темы не отошел.
– Нет, я о другом. Может, кто-то интересовался моей прошлой жизнью – ну ты понимаешь…
– Да нет, ничего такого не спрашивали, – удивленно ответил приятель. – А что, ты скрываешь от нас жуткие тайны?
Вилли со смехом отмел идею, но призадумался. Джимми Уэйд, может, и не стал бы разглашать чужие тайны, однако в Палате полно людей, которые не погнушаются – если, конечно, им что-то известно.
Сделав солидный глоток, он продолжил разговор:
– Чертовы журналюги!
– Чтоб они в аду горели! Сейчас им, конечно, рога малость пообломали, а то совсем уж распустились! – Друзья помолчали, охваченные мрачным негодованием. – Меня больше убивает их лицемерие. Эти сопляки обвиняют нас в лени и отсутствии принципов. Нас! Мы-то с тобой поднялись с самых низов! Не через какой-нибудь Оксбридж и прямиком в элиту! Уж мы-то понимаем простого человека как никто другой!
– Ты прав, дружище, прав.
Взор Уэйда затуманился.
– Эх, хорошо было раньше!
– Чиновники вскакивали по команде…
– Если только ты не просил их нарушить какой-нибудь «неписаный кодекс».
– А ты с какого года, Джимми? С середины двухтысячных вроде?
– Назначили в 2005-м, но через полтора года Тони Блэр решил, что я слишком стар. А ты? Вроде не сильно дольше продержался?
– Верно. Я продал аптеку и годами просиживал на задних скамьях, чтобы попасть на трибуну, принести хоть какую-то пользу… И тут в 2012-м Дэвид Кэмерон дал мне пинка под зад за то, что я не баба.
– Вот ты оплошал! Надо было сказать, что ты – трансгендер, тогда бы он не посмел тебя тронуть!
В том же духе, обмениваясь анекдотами и проклиная политкорректность, они провели еще час. Наконец слушания закончились, и бармен объявил о закрытии.
– Ну что, Вилли? Выбираемся из этого морга и махнем через дорогу, в «Сент-Стивенс»?
– Читаешь мои мысли, дружище!
Воскресным утром у себя в Шримптоне Сэйерс лениво пролистывал газеты, готовясь к выходу. Ему не требовалась карта, чтобы добраться до Крэбуэлла – там он ходил в начальную школу (в то время они еще были).
Машину он решил не брать. Бен вроде заикался насчет ланча; есть надежда, что к нему подадут красное вино – глупо рисковать водительскими правами. В его положении нельзя забывать о мерах предосторожности. Значит, туда – пешком, а обратно на такси. К тому же настроение ни к черту, может, долгая прогулка по берегу освежит… Бетти одобрила бы.
И вновь нахлынули воспоминания. Как он скучал по ней, каким незначительным ощущал себя теперь, в одиночестве… Вспомнился давний разговор.
«Мне надоело возиться с таблетками! Я не хочу всю жизнь толкать людям «колеса», я хочу заниматься полезным делом! Вот ты помогаешь детям родиться на свет, приносишь пользу, а я что?!»
«А почему бы тебе не податься в городской совет? – предложила Бетти. – Вот там и пригодишься». Мало-помалу она вдохнула в него уверенность, и через три года он стал уважаемым главой совета, а вскоре легко выиграл выборы в парламент.
«Ты это заслужил, – говорила Бетти. – Ты делаешь реальное дело и помогаешь людям».
Как они были счастливы, когда она перебралась к нему в Лондон! Конечно, всякое случалось – и взлеты, и падения, но оба любили свою работу и не обращали внимания на горькую иронию судьбы: будучи акушеркой, Бетти не могла иметь детей. По выходным часто ездили домой, в Суффолк. Вилли решал насущные проблемы избирателей, Бетти ковырялась в саду; вместе они открывали торжественные мероприятия и задавали бодрый тон в округе – жизнерадостная и популярная команда.
«Мы все равно будем счастливы, – сказала Бетти, когда его уволили из правительства. – Теперь я на пенсии, и мы наконец-то сможем путешествовать». Они уже с энтузиазмом обсуждали маршруты… и тут у Бетти диагностировали прогрессирующий рак поджелудочной. Она сгорела за несколько недель. Сэйерс ругал себя за слабость и распущенность, однако два года спустя жизнь все еще виделась в сером цвете, за исключением разве что редких вечеров за рюмкой-другой-третьей с приятелями. В число которых точно не входил этот скотина Фитц, отметил Сэйерс, вспомнив, зачем бредет воскресным утром на интервью в унылый сельский паб.
Он поежился – скорее из-за стылого ветра, чем из-за воспоминаний. Почему они тогда рассорились? В конце концов, в школе дружили неразлейвода – даже, пожалуй, слишком. За отсутствием девчонок многие ребята позволяли себе невинные подростковые шалости. Конечно, это вовсе не означало, что они были педиками. Иногда, глядя на известных политиков, Сэйерс улыбался про себя: интересно, помнят ли они, чем занимались в частных школах-пансионатах, за сараями?
С Фитцем они разругались летом после окончания школы. И все из-за этой дуры Джилли! Что они в ней нашли? Сэйерс мрачно улыбнулся. Ах, ну да! Трудно было не заметить выдающееся декольте… А ноги? Просто созданы для эры мини-юбок! Двум голодным подросткам, едва познавшим гетеросексуальные радости, девица казалась неотразимой. И она это прекрасно понимала! Наглая маленькая дрянь, хоть и не заслужила такой печальной участи.
Очередной порыв ветра заставил ссутулиться и поплотнее завязать шарф. Та нелепая пьяная драка… Кто больше виноват? Наверное, он сам. Не стоило обвинять Фитца в том, что он увел Джилли, ведь она даже не считалась его девушкой, скорее общественным достоянием. Зато Фитц сделал непростительную вещь: сказал копам, что это Вилли в припадке ревности столкнул ее в канал. «Возмездие любой ценой» – такова была его любимая поговорка. И главное, ведь даже не извинился потом – уверял, будто копы его не так поняли!
Погрузившись в воспоминания о «муках и радостях» шестидесятых, Сэйерс очнулся лишь возле самого «Адмирала».
Загадочная смерть в сочетании с телекамерами и воскресным ланчем снова привела к тому, что паб был набит битком, поэтому Бен предложил провести интервью в «Кают-компании» – отдельном зальчике на шестерых. Расположившись в самом освещенном углу, Сэйерс постарался принять расслабленную, но в то же время не расхлябанную позу. Волосы он заранее причесал в туалете, где с удовлетворением отметил здоровый румянец, появившийся после прогулки. Бетти всегда говорила, что он хорошо сохранился для своего возраста. Как ни странно, свежеприобретенная зависимость от алкоголя никак не сказывалась на лице – в отличие от Фитца, опустившегося старого пьяницы.
Одет он был продуманно, как и подобает столпу общества воскресным днем в пабе: рубашка в клеточку, свободные брюки, грубые башмаки и свитер, подчеркивающий, по мнению Бетти, когда-то выразительные голубые глаза. Благодарно осушив первую пинту местного биттера, Сэйерс по сигналу Бена включил автопилот. И полились гладкие фразы об исторической роли пабов в английском обществе, об их важности в деле сплочения общины, об ущербе, нанесенном мирной сельской жизни карательными законами за езду в нетрезвом виде в сочетании с плохо налаженной транспортной сетью (во всем этом он обвинил последнее лейбористское правительство), не говоря уж о супермаркетах, цинично побуждающих молодежь накачиваться дешевыми энергетиками. Поскольку у подростков не было права голосовать и никому особенно не нравились супермаркеты, это заявление выглядело достаточно безопасно.
Вдобавок Сэйерс прошелся по «государству-воспитателю», слишком рьяным чиновникам из Министерства здравоохранения и бессмысленным ограничениям Евросоюза, а закончил красноречивой элегией: из-за этих бесконечных преград молодые никогда не познают теплой атмосферы пабов с дартсом и домино, что прививали старшим поколениям культуру умеренного потребления алкоголя и сплачивали семьи и общины.
Уловив профессиональным чутьем, что пора переходить к частностям, он плавно свернул на грустную тему закрытия такого замечательного паба, как «Адмирал Бинг», трагической смерти владельца и крепкой дружбе с самого детства.
– Знаете, в школе мы обожали играть в крикет. Правда, боюсь, у Фитца это получалось куда лучше, – признался он со смехом. – Я был такой нескладный, неуклюжий.
Повзрослев, они, конечно же, провели много счастливых субботних дней на матчах, а после – за кружечкой славного пива.
– Вы часто здесь бывали? – спросил Бен, и Сэйерс разразился тирадой о долге члена парламента перед своими избирателями. Увы, хоть он и был рад, когда узнал, что Фитц приобрел «Адмирал Бинг», ему пришлось разрываться между работой и прочими обязанностями, и потому редко выпадала возможность увидеться со старым другом.
Наконец, устав от интервью и опасаясь, что Бен вот-вот перейдет к недавним событиям, Сэйерс поднял бокал.
– За Фитца! Его всем будет не хватать! – патетически провозгласил он, отпил скромный глоток, оценивающе причмокнул губами и продолжил восхвалять местные пивоварни. Заметив, что Бен собирается задать вопрос, Сэйерс встал и с улыбкой предложил его угостить.
– Ладно, – откликнулся журналист, поняв намек и махнув Стэну, чтобы выключил камеру. – Только угощаю я. И ланч, разумеется, за мной.
Переговорив о чем-то с Эми возле бара, Бен вернулся с бутылкой мальбека и доложил, что на кухне стало чуть посвободнее и Мериэл обещала приготовить ростбиф буквально через двадцать минут.
– Мериэл! А я и забыл, что она здесь!
– Вы с ней знакомы?
– Классная девчонка! – Сэйерс отпил еще вина и ухмыльнулся. – Насколько я помню, всегда отличалась свободным нравом, впрочем, почему бы и нет? – Тут он сообразил, что сболтнул лишнего человеку, которому не стоит доверять, и умолк. Несмотря на все усилия, Бену так и не удалось выжать из него ничего, кроме душещипательных воспоминаний о дорогом друге.
Понадобились еще одна бутылка мальбека, приятное знакомство с ростбифом, опустевший паб, порция виски и присутствие барменши за столом, чтобы Сэйерс ослабил защиту. Эми удалось подобрать к нему ключик, упомянув о встрече с Бетти на благотворительном мероприятии девочек-скаутов. Выслушав лестный отзыв в адрес покойной жены, Сэйерс внезапно разразился полупьяными слезами. Эми утешающе похлопала его по плечу.
– Бетти тоже дружила с Адмиралом? – спросила она, когда парламентарий кое-как пришел в себя.
– Дружила? С Фитцем?! Ну уж нет! Она считала его скользким сукиным сыном, готовым нагреть любого, кто устроился в жизни лучше.
Бен открыл было рот, но Эми пнула его под столом и взяла Сэйерса за руку.
– Неужели он пытался вам навредить?
– «Неужели»! И не мне одному! Он всю жизнь брызгал ядом у людей за спиной – как персонажи Агаты Кристи с отравленным пером, только не на бумаге. Взять хоть эту историю с Грегори Джепсоном. Он, конечно, жадная скотина, но я сомневаюсь, что он и вправду запустил лапы в кассу. И уж тем более не верю, что наш викарий торгует метамфетамином!
– С вашей стороны великодушно поддерживать с ним дружеские отношения после такого. Бен, будь добр, принеси бутылку скотча.
Когда Бен вернулся за столик, Вилли уже успел рассказать Эми о Джилли и о предательстве Фитца.
– Так почему же вы не порвали с ним?
– Потому что я политик: нам нельзя враждовать с опасными людьми – может выйти боком.
– Вы же виделись с ним в тот день, когда он погиб?
– Верно. Он позвал, вот я и пришел.
– И вы поднялись к нему на Мостик около… девяти пятнадцати?
Сэйерс с удивлением взглянул на Эми, однако не стал комментировать, лишь глотнул еще виски.
– Странная вышла встреча. Это был совсем не тот Фитц, которого я привык ненавидеть. Рассыпался в извинениях, сожалел о прошлом. Заявил, что заново родился, перевернул страницу жизни и все такое.
Он снова потянулся к бокалу.
– Честно говоря, я ему не особенно поверил – решил, что Фитц затевает какую-то изощренную пакость.
– А он как-то объяснил эти перемены?
– Сказал, что ему якобы «предоставили решение финансовых проблем». Так странно выразился – «предоставили решение».
Эми с Беном переглянулись. Похоже, Вилли Сэйерс не знал о щедрости Грега Джепсона, и это их совершенно устраивало.
Однако Эми хотелось выяснить как можно больше, пока не закончилось действие хмеля.
– А больше он ничего не говорил?
– Сказал, что многое прояснилось и вскоре наружу всплывут шокирующие тайны…
– Его или других людей?
– Не уточнял.
– А он не намекал, что здесь и вы замешаны?
– Господь с вами! – преувеличенно-добродушно засмеялся Сэйерс. – Какие могут быть секреты между мной и Фитцем!
– И никаких имен не называл?
– Нет, но дал понять, что собирается обнародовать тайну человека, который ему навредил.
– В личной жизни или по работе? – уточнил Бен.
– Скорее по работе. Что-то связанное с завещанием.
– И все?
– И все. Правда, на прощанье обронил одну весьма странную фразу: «Еще раз прости за старые грехи, дружище! Удачи тебе! И запомни: было бы желание, а возможность разузнать всегда найдется!».
Эми с Беном снова переглянулись. В голове у обоих отчетливо возник и запульсировал один и тот же образ – Гриффитс Бентли…
