Глава 27
Он же – барон-авантюрист

В кабинете у купца было не так вызывающе-роскошно, как мило и уютно. Большой стол оказался девственно чист от бумаг и каких-либо гроссбухов, как подспудно ожидалось, а был заставлен изящными стаканами, тарелкой с мясной нарезкой и двумя парующими кувшинами с терпко пахнущим вином. Слова о разогревающих напитках хозяин воспринял как указ к действиям.

Мало того, проведя гостей к столу, он предложил именно даме:

– Очаровательная! Присаживайтесь, где вам нравится.

Кресло владельца дома было и роскошным, и монументальным, но Аза предпочла скромно усесться на один из стульев для посетителей. Карел не обиделся, тут же разлил вино, предложил пробовать, надпил сам и похвастался:

– Вино наилучшее! С юга нашего континента! – после чего сразу перешёл к делу: – А я начну каяться и посыпать голову пеплом! С чего начать? – то есть сразу сделал более чем прозрачный намёк о своей осведомлённости.

Поль вино только понюхал, с удивлением наблюдая за быстро опустевшим стаканом своей супруги-напарницы. А та не удержалась от похвалы, глядя, как ей наливают вторую порцию:

– В самом деле, чудесное вино. Разве что чуть его горячее сделать да щепотку корицы добавить.

Пожелания были не только сразу учтены, но, не сходя с места, воплощены в жизнь. Чему приятно поразился в первую очередь Труммер, считавший себя знатоком всяких модерновых приспособлений и технических усовершенствований. Господин Зович наклонился к стене у себя за спиной и в переговорную трубу продиктовал распоряжение на кухню. Не прошло и пяти минут, как расторопная служанка примчалась с двумя новыми кувшинами, от которых доносился лёгкий аромат корицы.

Ну и разговор продолжался, не прерываемый такими мелкими событиями.

– А начни, Карел, с причин такого внешнего состояния твоего сына и его жены со свояченицей.

Купец расплылся в счастливой улыбке, которую тут же сменил озабоченной гримасой:

– Как рассказывать: всё по порядку и нудно? Или так, чтобы с нарастанием интриги?

На этот раз Поль не успел с жёстким ответом о необходимости нормального делового доклада. Аза его с каким-то детским азартом опередила:

– Конечно, с интригой! А я буду угадывать причины или следствия! Начинай!

– Угадывать? – подвигал Карел бровями. – Ладно, пробуйте угадать… И начну я с того, что побил всех троих я. Лично. Вот этими руками и, чего уж там скрывать, ногами. Теперь ваша очередь: угадаете причину или следствие?

Девушка уже пила третий стакан горячительного напитка, отчего щёчки порозовели, а энтузиазм для грядущего диалога только возрос:

– Причина – непослушание.

– Нет. Причина – излишняя и неуместная инициатива, поставившая моё доброе имя в список преступников нашего королевства. А следствие – не столько побои, как принудительная ссылка всей троицы именно в Шули, именно в этот дом, где они и будут коротать в наказание не менее года.

– Ого! Как строго! Но каковы предпосылки такой строгости?

– Предпосылки я привёз из дальнего путешествия, из которого прибыл всего лишь два дня назад. И звучат они на официальном языке так: масонское общество термисанцев-женоненавистников на Аверсе фактически подмяло под себя все правительства и монархические кланы.

– Кого, кого общество? – напряглась Аза, интенсивно морща лоб.

– Да уже лет двести на Аверсе злодействует тайно масонская ложа термисáнцев. Ещё до недавнего времени они придерживались величайшей секретности в своих делах, помыслах и поставленных целях. Но весь бардак, кровь и грязь, которые сейчас заполнили наш мир, – это всё дело рук этих самых масонов. Самое главное зло от них – это отрицание женщины как равноправного члена общества. Они твёрдо уверены, что женщина может проявлять инициативу и показывать свою ловкость, изобретательность, только будучи служащей борделя. Во всех остальных случаях она обязана подчиняться безоговорочному диктату мужчин.

– Двести лет?! – поражённо прошептала Аза. – Двести лет они рушили созданную мною высшую систему семейных ценностей?!..

– Увы! Милосердная, – купец впервые открыто признал свою информированность по поводу гостьи, после чего стал предельно серьёзен, словно недавнего шутливого тона и не бывало: – Это так. И никто не смог с ними справиться, потому что они действовали исподтишка, скрытно. Мало того, у них имеется могущественный покровитель, именем которого они и называются…

– Термис… – не то спросила, не то подтвердила девушка. По сути, она могла подобное знать и сразу сделать правильный вывод. Ведь проживающие в Диких землях орды, стаи, общества и государственные полчища ведали практически о всех дэмах, причисляли их к святым и частенько воевали между собой за приверженность (мнимую) того или иного властелина.

Подсознание Труммера зафиксировало качественную информированность напарницы, тогда как сознание выдало полную справку по искомому дэму:

«Термис Вейк (по прозвищу Гриб, которого совершенно не стыдится), властелин тридцать седьмого сектора. Склочный, гадостный, коварный и непредсказуемый – он являлся наибольшим ценителем и фанатом изобразительного искусства. У него имелись самые великолепные музеи и самые редкие, знаменитые картины. Причём он не только полотна коллекционировал, но и художников, всеми правдами и неправдами завлекая таланты в свой сектор и принимая их под свою опеку. Но если среди женщин-дэмов самой гадкой, жестокой и опасной считалась Азнара Ревельдайна (Кобра), то среди мужчин-властелинов подобными эпитетами можно было смело наградить именно Термиса Вейка».

И теперь вот вдруг раскрылось: кто вернул Аверс в первобытное, дикое состояние. А это в корне меняло всю ныне проводимую политику восстановления ордена азнарианок. Что творилось в иных мирах и как они делятся между властелинами, обитатели Параиса и Рóзмора в общих чертах знали. Как ни странно. Потому что воинов и наёмников возвращалось достаточно, чтобы сделать собственные приключения достоянием широкой гласности. Разве что нюансы некоторые и детали только избранные, редкие счастливчики да самые великие полководцы. Но они уже были не столь важны, по большому счёту. И всё это входило в свод правил, которого сами дэмы придерживались неукоснительно.

Основные правила гласили: если мир принадлежит одному дэму, никто иной не имеет права туда даже ногой ступить. Если мир нейтральный и в него вхожи все, то там любые противодействия запрещены между собой, как и любое влияние на развивающееся сообщество. Не без того, конечно, чтобы кого-то из аборигенов спасти, наградить лишним злáтым или забить в пьяной кабацкой драке, но о глобальном вмешательстве не могло быть и речи.

Имелись ещё и третьи миры, вражеские и неподвластные, где о дэмах знали, встречали их отнюдь не хлебом и солью, а пулями и тяжёлой артиллерией. И вообще, травили их там как диких шакалов или крыс. Как тот же мир драйдов, непослушный, независимый, полный злобных колдунов и крайне агрессивный. Туда каждый был волен наведываться на свой страх и риск и даже пытаться подобный мир перестроить, меняя представителей власти и устраивая заговоры. Но! Опять-таки до момента пересечения сфер влияния остальных дэмов. И там никаких конфронтаций между ними не допускалось категорически.

То есть в данном случае Азнара Ревельдайна как только узнает о вмешательстве в её мир иной божественной сущности, сразу выдвигает обвинения Термису Вейку. Как конкретно это будет происходить, какие он будет выплачивать компенсации и будет ли вообще это делать, а'перв не знал. Но в любом случае больше злокозненный дэм сюда никогда не заявится, свою масонскую ложу ничем не поддержит, и та падёт, рассеется гораздо быстрей, чем под катком неумолимой истории. Да и несравненная покровительница отныне может действовать совсем иначе, нанося точечные удары именно по столпам, организаторам масонской ложи. Если их уничтожить, то и надрываться с показом чудес по всему миру не придётся. Общество само вернётся к более гибкой системе самоуправления. Тем более если память о богине в народе жива, заветы помнят и в душе ждут не дождутся, пока лихолетье закончится.

Так что глубокую задумчивость маркизы Рейны понять было несложно. Она тоже просчитывала все изменения в предстоящих миссиях. Наверное, и самый лучший вариант заметила, что при самом благоприятном раскладе присутствие двойника на Аверсе может считаться необязательным. В крайнем случае два-три десятка явлений народу для показа целительских чудес. А дальше уже сам народ встанет с колен, вытрет пролитую кровь и наведёт соответствующий порядок.

Как ни странно, девушка умудрилась сделать некоторые интересные выводы:

– Ладно, про общество термисанцев-женоненавистников ты поведаешь мне позже. Давай всё-таки закончим с твоим сыном. Как мне показалось, опозорить твоё имя, которое ты нам сказал, он не мог. Значит, опозорил совершенно иное. Какое?

– Ты права, Милосердная. Называясь Зовичем, я не соврал, это моё семейное имя от рождения. А на самом деле я уже давно и бесповоротно получил наследственное имя, передаваемое у нас в роду по наследству. И зовут меня барон Карел Южди. – Сказал, и словно стал меньше ростом, стараясь говорить быстрей обычного. – Моей личной вины в нападении на Кангарскую обитель нет. Во всём виноват сын с невесткой и свояченицей. Воспользовавшись моим долгим отсутствием, они насобирали свою личную армию из крестьян и вознамерились распространить баронскую власть и на обитель. Командир моей дружины ему не подчинялся, действуя согласно оставленным для него указаниям. Но я и в кошмарном сне не смог бы предвидеть действия моего сына, который решил таким кощунственным, изуверским способом пополнить недостачу женщин после случившегося мора. И крестьян хуторских угробил, и половину своего личного отряда положил, и часть наемников. Честно говоря, если бы не мать и прочие родственники, я бы их всех троих повесил за совершённое злодеяние.

Высказался, тяжко вздохнул и замер. Ждал покорно окончательного суда богини, понимая, что она сейчас и сына может умертвить, и папашу, оставившего своё чадо без должного присмотра, да и много кого под горячую руку. Он-то не знал, что перед ним двойник Азнары, который при всём желании подобной казни совершить не смог бы.

Да и Труммер взгляд перехватил своей напарницы. После чего мимикой и еле заметным покачиванием головы призвал к взвешенности и рассудительности. Вот девушка и сказала, прикрывая свою волю расплывчатой формулировкой:

– Я ещё подумаю над твоими словами и над судьбой виновных в нападении на обитель. Но сейчас расскажи, как ты догадался о нашем пути? И как понял, кто я?

– Это проще всего, Милосердная. Малый лагерь графа Шескли я к своему замку и не разрешил близко устанавливать. Так что они остановились на лугу, недалеко от посёлка бортников. Но нужных людей в окружении графа имею, как и посыльные там всегда мои ошивались. Так что когда всё войско снялось с лагеря и двинулось к месту вашего последнего ночлега, я уже давно был в курсе, откуда вы пришли и куда можете дальше направляться. Тропа по дальнему периметру моего родного леса одна, так что куда вы выйдете, рассчитал сразу. Правда, ждал я вас гораздо раньше, часов на пять…

– Шестнадцать молчáнов и сартонг, – лаконично дал пояснения такой задержке ангел. Тогда как покровительница обвинительным тоном добавила:

– Мы потеряли троих воинов нашего отряда!

– Сочувствую. – Карел каяться за хищников не собирался. Наоборот, постарался отбить обвинение на поле подающей: – Хотя при такой стае потери могли быть троекратно выше. Никогда не слышал, чтобы такое количество зверья собиралось вместе. Не иначе как они чувствуют божественные эманации и непроизвольно в ту сторону тянутся.

Богиня сердито выпятила губки, собираясь возмутиться, но тут в дверь постучали. После чего возникший на пороге слуга доложил:

– Ваша светлость, столы накрыты! И всё готово к торжественному ужину!

Так что разговор на некоторое время прервался. Вернее пока рассаживались и утоляли первый голод. Затем Аза буквально забросала барона тихими, но короткими вопросами. На которые тот постарался отвечать так же негромко. Сидел он от покровительницы по её правую руку. А вот сидевшему с другой стороны Труммеру мало что удавалось расслышать. Долетали порой только некоторые слова да бессмысленные куски предложений. Да и шум общего застолья мешал. Только основную суть и понял: идёт доклад о дальнем путешествии за рубеж, во время которого Карел Южди много узнал про масонскую ложу термисанцев. Ну и, похоже, проверять его слова на правду не имело ни малейшего смысла. Вот и пришлось отпустить пристроившегося сзади Ветра за другой стол, в компанию к своим. Те разместились по правой стороне зала.

Жалко было, что такой интересный рассказ минует его уши. Но нервничать а'перв по этому поводу не стал, всё равно потом напарница перескажет все детали. Зато решил не терять времени даром, расспрашивая о житье-бытье напудренного баронета. Тот со своим семейством и ещё несколькими родственниками восседал с левой от него стороны. В частности, Поля интересовала реакция избитого парня на нынешние отношения жителей леса Деслунгов с женщинами Кангарской обители.

Баронет, косясь на отца, мычал что-то невразумительное, а так как инициативу ответов на себя тут же перехватила его шепелявящая супруга, то стало понятно, кто у кого под каблуком:

– Свёкор послал ещё вчера в обитель нескольких человек для замирения. А сегодня с утра отправил туда четыре подводы продуктов и напитков. Причём не только по причине замирения с послушницами. Там ведь осталось наших шестнадцать человек в плену. А их ведь тоже кормить надо! Сидят бедные в подвале и ожидают решения своей судьбы. Богиня грозилась сама в ней поучаствовать. – И тут же, с ходу, попыталась добиться каких-либо преференций для одураченных ею же людей: – Ангел! Уж вы как-нибудь замолвите слово богине? Ведь ни за что мужики пропадут, если она их показательно казнить надумает.

– Шестнадцать? – изобразил Поль крайнее удивление. – Это я стольких уродов не добил?! Кошмар! Старею, наверное…

– Да что вы, что вы! – попыталась улыбнуться как можно приветливей женщина. Но это у неё не получилось: два отсутствующих зуба аннулировали все старания. – Прекрасно выглядите на свои… э-э-э… а сколько вам лет-то?

– Об этом только Милосердная может распространяться, – ушёл Поль от прямого ответа. – А насчёт «замолвить», то лучше вообще в этом плане не высовывайтесь. Азнара ещё по вам окончательного решения не приняла до сих пор, разозлится по какому-нибудь поводу, да и порешит всех организаторов одним небрежным жестом.

Несмотря на синяки да пудру с кремами поверх них, видно было, как вся троица побледнела после такого предупреждения. Однозначно прочувствовали зависшую над ними, причём весьма жестокую длань правосудия. Тем удивительнее оказалось следующее заявление:

– Всё равно умоляем о помиловании мужиков, – срывающимся голосом заявила невестка. – Они люди подневольные, делали то, что им было приказано. Если уж кого наказывать, то только нас.

Её супруг и её сестра сидели, понурив головы и плотно сжав губы. Но раз молчали, значит, соглашались с заявлением лидера своего небольшого коллектива. Что вызвало к ним определённую симпатию: не каждый из сильных мира сего был способен на такой мужественный поступок. Налицо признание собственной вины и попытка защитить тем самым своих подчинённых из числа простонародья.

Только ангел хорошо помнил один момент штурма:

– Вначале нашего появления я уничтожил бандитов в кожаных доспехах с тиснённым на них скорпионом. Они насиловали одну из послушниц. Тоже относятся к числу подневольных?

– Нет, это наёмники из Таргольца. Причём они клятвенно заверяли, что ни с одной женщины в обители волосок не упадёт. Это было главное условие их найма. И вообще планировалось не столько воевать, как попросту неожиданным проникновением захватить ключевые позиции в обители и принудить охрану сдаться.

– Всего лишь? – саркастически хмыкнул Труммер. – А кто тогда оскорблял настоятельницу плохими словами? Кто её обещал «вздёрнуть на своём дрючке»? Кто там распинался о какой-то революции и беспрекословном подчинении женщины?

Эх, стоило видеть, с какой угрозой и злобой уставились супруга и свояченица на враз поникшего баронета. Кажется, он ещё пребольно получил каблуком по ноге под столом, потому что дёрнулся, словно его током ударило. А так как отвечать всё-таки следовало, то начал мямлить с заиканием:

– Виноват, ступил… Не осознал… Сильно растерялся, потери сразу показались невероятно огромными… Не ожидал… Вот и сорвался… Вот и наговорил лишнего… Но я уже исправился… И покаялся!..

– Не во всём! – прошипела его жёнушка, и баронет вновь дёрнулся от повторного удара каблуком по ноге.

Конечно, его вина выглядела огромной. И не сложно было догадаться, что уже сегодня ночью ему опять преизрядно достанется. Как бы не больше, чем накануне от батюшки родного. Оказывается, женщины его подтолкнули к одному, а он стал творить совсем иное. Переусердствовал, да и себя возомнил не меньше чем поборником мужского шовинизма. Скрываемая внутри натура получила кратковременный выход и пошла вразнос.

Но с другой стороны, мужская солидарность требовала оказать парню немного моральной поддержки. Так сказать, устранить возникший перекос во взаимоотношениях данной семейки. Мало того, что авторитарный Карел Южди неправильно воспитал сына, так тот ещё и сам попал под моральный прессинг двух действующих на грани фола сестричек. Неизвестно, какими рычагами давления они пользовались, может, сексуальными, но когда-нибудь подобная доминанта им аукнется кровавыми слезами. Вот ангел и решил немного разрулить ситуацию своими авторитетными предупреждениями:

– Хорошо, если покаялся, это богиня в тебе легко увидит. А вот вы… хм, красавицы, прекращайте вести себя подобным образом. Крайности всегда вредны и недопустимы. Мужчина обязан себя чувствовать защитником, кормильцем семьи, уметь самостоятельно принимать решения и безбоязненно их отстаивать. В противном случае он превращается в тряпку и в критической ситуации окажется бесполезен.

За что получил короткий, но благодарный взгляд от баронета. Его супруга задумалась, облизывая непроизвольно опухшие губы. Зато свояченица нахмурилась, не собираясь так просто сдаваться:

– Вы что, ангел, против матриархата? Как такое возможно? Святая покровительница вам спускает подобное с рук?

– А в какой из заповедей богиня утверждает, что мужчина по своему социальному статусу ниже женщины? Нет такого! То есть все равны, и равно требуют уважения к себе и достойного отношения. И если женщина имеет больше прав управлять домашним хозяйством, а то и структурой государства, это совсем не значит, что мужчина теряет права голоса во всех вышеперечисленных сферах. Он просто обязан быть смелым и принципиальным в решении краеугольных вопросов. А мнения вообще должны восприниматься и высказываться на равноправной основе. И во взаимоотношениях нельзя пользоваться любовью человека, насаждая ему за это свои взгляды.

Заметив, как остекленели глаза беседующего с ним семейства, Поль повернулся направо. Аза давно прервала беседу с бароном и теперь внимательно, заинтересованно прислушивалась к его философствованиям. Когда присутствующие за столами смолкли и прикипели к ней взглядами, она заявила:

– Конечно, мужчина не должен быть тряпкой. На то он и сильная стать. Только вот он никогда не должен забывать, что все свои ум, изобретательность и силу он обязан употреблять на благо детей и женщин. В этом его призвание, его обязанность. В этом его честь, совесть и наивысшее достоинство. При этом не развязывая вóйны, а делая всё возможное для их недопущения. И вот что я ещё скажу…

Труммер постарался сидеть с каменным лицом, но мысленно пафосное вмешательство в беседу его и троицы не одобрил. Хотя сказано по сути всё было правильно, парень мог добавить ещё много чего к обязанностям мужчины и к его правам. Мало того, уже в который раз мысленно проворчал:

«Не переигрывай, малышка! Вряд ли дэма после просмотра видеозаписи будет довольна твоими разглагольствованиями и личным мнением, высказанным от её имени. Особенно про войны, на которые она посылала и посылать будет миллионы людей. И ведь не предупредишь, не намекнёшь… Как же, богиня!.. Вон как себя несёт да глазками блестит…»

Зато все остальные внимали каждому словечку из сказанного, чуть ли не забывая дышать при этом. И уж тем более не приличествовало второму мнимому небожителю прервать богиню, несомненно высшую его по рангу.