Глава 23
Добрый ужин, злое утро
Ужин оказался необычайно затяжным и обильным. И чрезмерно роскошным. Да и как иначе это выглядит со стороны, если сидеть вдвоём за столами, накрытыми человек на двенадцать? Это ли не издевательство над здравым смыслом?
Но маркиза подобному не смущалась:
– В родительском замке я часто так трапезничала. Ненавижу, когда слуги, приживалы и разные подхалимы мельтешат со всех сторон и своими угодливыми рожами аппетит портят.
– Конечно, при подхалимах кусок в горло не полезет. Поэтому лучше всего за стол садиться с друзьями и людьми близкими… – И так как Поль уже настроился на определённые действия предстоящей ночью, то не мог не затронуть интересную для него тему. Причём «ударил» вопросом уже сразу по будущему: – А как ты вообще к детям относишься? И как думаешь, кто у нас в семье первым появится, мальчик или девочка?
– О чём ты говоришь? – притворилась она наивной простушкой. – Какие дети? Я сейчас хочу только три вещи: наесться, потом обещанный тобой массаж, а потом – спать.
Но и такой ответ парня удовлетворил. Потому что у него ассоциации с массажем возникали довольно фривольные, фееричные. По крайней мере уже давно с Галлиардой он если и начинал с массажа, потом обязательно переходил к сексу. Причём не по своей инициативе, а по желанию страшно возбуждённой подруги. Да и с другими женщинами достаточно было себя настроить на эротический массаж, как его личное возбуждение при касании к телу передавалось напарнице, всё остальное получалось замечательно, само собой.
Ела девица Рейна довольно много. По крайней мере, со всех яств откушала, все блюда испробовала. На кухню тоже вместе с Полем ходить не ленилась, подносила горячее на стол просто, не кочевряжась. Видимо, жизнь её всё-таки приучила более примитивно смотреть на некоторые табу, которые прививались ей с детства. Родительский замок сгорел, большинство табу – вместе с ним. Да и последующая жизнь плюшками не баловала.
Правда, убирать потом за собой со стола ни он, ни она не стали. Сделали вид, что забыли. Да и не положено богине заниматься подобным делом.
К концу ужина из-за жарко натопленных печей в доме парочка не просто расслабилась, а осталась почти голой. Аза этого не стеснялась, но скорей всего и не представляла, насколько всё больше и больше возбуждался, доходил до экзальтации Труммер. Но он сдерживал себя, истинно по-мужски рассуждая о неизбежности грядущего и не торопя события. Так оно и случилось:
– Иди первый мойся, – заявила девушка, указывая на большую бадью в кухне. – И жди меня в большой спальне. А я – после тебя.
Мылся он, как по боевой тревоге, не обращая внимания, что вода ледяная и ни капельки не прогретая. Видимо, бортники только и успели воду из колодца для дорогих гостей натаскать. Потом улёгся на кровать, пытаясь унять дрожь переохладившегося тела и рисуя в воображении картинки предстоящей близости. При одной оставшейся свече в спальне как раз пришло особо романтическое настроение.
Аза явилась закутанная в небольшое полотенце, распаренная и порозовевшая. Прикрытой были только часть груди и верхняя часть ягодиц, но от этого соблазнительность всего тела только многократно выигрывала. Окончательно потерявший сообразительность а'перв только и смог, что протянуть руки и воскликнуть:
– Быстрей! Иди быстрей ко мне, желанная! – Вот тут его и обломали:
– Что значит «иди»? Это ты давай вставай и начинай делать массаж. Уговор дороже денег! – и, попутно сбросив полотенце, плюхнулась животом на свободный участок кровати. – Приступай!
Учитывая, что Поль оставался совершенно гол, о толковом и правильном массаже не могло быть и речи. Но парень всё-таки попробовал. Сразу переводя все движения и касания в эротическую плоскость. Да ещё всем телом прокатываясь по соблазнительным ягодицам и всему остальному. Ну разве что в самом начале подсознание отметило: тело женщины очень тёплое, словно она вылезла недавно из горячей ванны. А потом вожделение настолько заполнило сознание, что Труммер забыл обо всём, стал постанывать от трения и соприкосновений, еле сдерживаясь от финального аккорда. Вот тут осознавшая это Аза потребовала:
– Хватит уже меня топтать! Ложись рядом!
– Дорогая! – приник он к ней всем телом. – Какое может быть рядом?! Я умираю от страсти!
– Не надо умирать, милый. Давай, ложись, как я сказала, и просто поговорим. Потому что остальное нам нельзя, ты ведь знаешь. Надо вначале ещё в пару обителей наведаться, показать миру «чудо моей девственности», а уже потом делай со мной, что тебе в голову взбредёт…
– О чём ты, божественная?! Разве тебе не хочется большего? Разве тебя сдержат какие-то рекомендации брутального историка? – но рядом всё-таки лёг. – Первую проверку ты прошла, и этого вполне достаточно.
– Не забывай, что тогда вокруг меня были почти одни враги, и они впоследствии могут соврать остальному миру. Раз уж они нас обманули…
– Пусть только попробует кто усомниться! Сразу сжигай его шаром! – горячился парень. А в ответ неслись вполне здравые рассуждения:
– Не ты ли меня сегодня упрекал в излишней жестокости? Не ты ли ратовал за воздействие на разум местных жителей чудесами? Не ты ли запрещал применять силу и оружие?
– Э-э-э… я в том смысле…
– Вот и не будь ханжой! Иначе получается: тебе можно всё, даже испепеление любопытных, а мне – злостного, кровь проливающего разбойника щадить? Да и как ты посмотришь на то, если в моей девственности усомнится та же Лукерия Люден, настоятельница Кангарской обители?
– Такая не усомнится…
– И всё-таки? Вдруг потребует проверки? После чего прикажешь её сжечь?
Поль выкручивался как мог, пытаясь уговорить, переубедить, заверить и успокоить. Но при этом ощущал довольно чётко: пожелай он овладеть маркизой нахрапом, без её согласия – у него ничего не получится. Как бы ни старался и какую бы силу не применял, всё равно не получится. По этому поводу проскакивали интересные мысли:
«Неужели я в неё настолько влюбился? Раз боюсь крепко и властно её обнять? Вернее не боюсь, а опасаюсь… мм, чего? Обидеть её?… Или пострадать сам?… А с чего это и каким образом я могу пострадать?… Тогда почему опасаюсь?… Или это она мне так мастерски зубы заговаривает?… Не стоит забывать, что она укротительница, скорей всего а'перв, просто своё умение скрывает… Но при чём здесь укротительница?… Я ведь не животное! Пусть она и утверждает обратное… Но вопрос интересный: может ли человек, умеющий укрощать неразумных зверей, воздействовать и на человека?… Или так могут действовать только женщины в отношении мужчин?… Как бы это проверить? Или лучше всего спросить у… того же Прогрессора? Точно!.. Спрошу… Если не забуду… И если доживу!..»
Незаметно диспут, уговоры и споры затянулись настолько, что Поля буквально сломила усталость. Несмотря на то, что Аза возлежала на нём своей роскошной грудью, а её спадавшие вниз волосы щекотали ему лицо, он в какой-то момент осознал, что проваливается в сон. Попытался стряхнуть его, прогнать, вслушаться в смысл звучащих слов. Уловил: идёт нерадостный пересказ того, как девочку Азу ещё в раннем детстве заставляли учиться чуть ли не круглый день. Как тоскливо было в замке холодными зимними вечерами, как ей не хватало подруг и как она толком не могла долго понять, что же собой представляют мальчики.
Ещё раза три удавалось побороться со сном, а потом пришла позорная капитуляция перед усталостью. Сам бы никогда раньше не поверил, что смог бы уснуть под таким желанным и соблазнительным телом. И вот оно, фиаско всех вечерних устремлений и желаний!
И как такое могло случиться?
Открыл глаза, понимая, что в спальне светло не от свечей. Наружные ставни обоих окон оказались раскрыты настежь. За ними – уже позднее утро. Дождь перестал. Слышны звуки, присущие сельскому поместью в данную пору. А сама супруга-напарница лежит рядом полуодетая, подперев голову кулачком, и сердито хмурится:
– Проснулся? Это же надо так наплевательски ко мне относиться! Я ему рассказываю, делюсь самым наболевшим и сокровенным, а он бессовестно дрыхнет! А ведь мог бы в таком случае мне хотя бы спокойной ночи пожелать и поцеловать! Хорошо, что я увидела, как ты ко мне относишься, и тоже хоть немножко поспала. Но обида не прошла, так и царапает душу сознание, что ты и в самом деле животное. И уже час, как ставни раскрыла, а ты даже не пошевелишься!
Окончание этого монолога мужчина встретил уже прояснённым сознанием и со скакнувшим вверх либидо. Естественно, что он сразу потянулся руками к манящему тельцу, но вдруг получил по ним горячие шлепки и новые, недовольные нотации:
– Так себя влюблённые мужчины не ведут! – после чего Аза вскочила с кровати, начав довольно ловко облачаться в пояс ИЩКАВ, прилаживать на теле блоки и доукомплектовывать всё это верхней одеждой: – К нам ещё не стучали, но уже давно во дворе громоздятся толпы народа. Неспроста, наверное… Так что обязательно вскоре ломиться начнут.
Труммер постарался всё-таки выяснить причину странной обиды:
– А как себя надо вести?! И что за претензии в невнимании?! Я тебя всю ночь ублажал и гладил, а ты так и осталась холодной и бесчувственной! А теперь ещё и меня пытаешься обвинить в отсутствии внимания?! О-о-о!..
– Значит, плохо гладил! – ворчала девушка, уже одетая подходя к окну. – И почему всю ночь? Больше половины ты бессовестно продрых! – и тут же тон её стал встревоженный. – Однако! Это что за рыцари? Чьих будут? И почему с таким жаром что-то доказывают старосте и его женщинам? А наши-то где?… Хм! Из окна второй избы выглядывают… Странная у меня армия…
– Именно! – А'перв уже тоже слез с кровати и начал в раздражении, но быстро одеваться. – А ты им из наших денег такую огромную сумму заплатила. Да и про старосту жадного как вспомню, так и пристрелить кого-нибудь хочется. А его – в первую очередь!
– Как бы твои желания не сбылись… – отстранённо пробормотала Аза, уже посматривая в окно с явным недовольством: – Да они чуть ли не штурмовать дом собираются! И посторонних рыцарей во дворе – уже за три десятка! Не удивлюсь, если наше воинство уже повязали или напрочь блокировали. Так что будь готов ко всему. А я вначале с ними через окно побеседую…
