Глава 14
Опустошенное сердце
– Миссис Ричмонд нет дома, – заявил на следующее утро лакей, открывая дверь.
Он должен был всем своим видом выражать удовлетворение от службы в одном из самых богатых домов Лондона, но на самом деле выглядел смущенным и даже испуганным.
– Ее может не быть дома для всех остальных, – сказал Де Квинси. – Но нас она наверняка ждет. Прошу вас, передайте ей, что пришли Томас и Эмили.
– Она оставила на столе запечатанное письмо, адресованное Томасу. Возможно, это для вас. Но самой миссис Ричмонд действительно нет дома.
– Вы выглядите так, словно произошло что-то странное, – заметила Эмили. – Что именно?
– Когда церковные колокола пробили пять часов утра, кухарка застала миссис Ричмонд на кухне. Миссис Ричмонд топила печь. Это очень странно, ведь, если бы она проголодалась, достаточно было просто разбудить кухарку. Миссис Ричмонд была в уличной одежде. Она прихрамывала и опиралась на трость. Мало того, она еще оставила на столе огромную сумму денег и записку, которая не может не вызвать тревоги.
Не дожидаясь приглашения, Любитель Опиума зашел внутрь.
– Покажите ее нам.
Лакей, довольный тем, что кто-то снял с него ответственность, проводил их в библиотеку.
На столе лежала увесистая пачка двадцатифунтовых банкнот. Эмили провела по ней пальцем, пытаясь приблизительно оценить сумму.
– Здесь не меньше десяти тысяч фунтов, – потрясенно произнесла она.
Лакей передал Де Квинси листок бумаги:
– Хотя в записке миссис Ричмонд сказано, что эти деньги нужно разделить между слугами, готов поклясться, что мы к ним даже не прикасались. Мы боимся, что нас обвинят в воровстве.
Любитель Опиума прочитал записку.
– Это поправки к завещанию Кэролайн, – с удивленным лицом объяснил он Эмили. – Она желает, чтобы слуги разделили эти деньги между собой. И чтобы служанка по имени Мэрибет позаботилась о ее внуке. Мальчик унаследует все деньги, за исключением тех средств, что потребуются для защиты Стеллы в суде и на содержание ее в лечебнице для умалишенных. Эдварду она не оставляет ничего, кроме своего презрения.
– Посмотри сюда, отец, – показала Эмили на раскрытый томик его «Исповеди», лежавший на столе.
Де Квинси взглянул на страницу:
– Здесь описывается тот вечер, когда я уезжал в Итон и прощался с Энн.
Он взял письмо, адресованное Томасу, и дрожащей рукой взломал восковую печать. Чем дальше он читал, тем сильнее билось его сердце и кружилась голова.
– Что там сказано, отец?
– Нет времени рассказывать. – Де Квинси обернулся к лакею. – Проводите нас на кухню.
Кухня располагалась на нижнем этаже. Там стояла самая большая печь, какую Де Квинси видел в своей жизни.
– Значит, вы застали миссис Ричмонд здесь на рассвете? – спросил он у кухарки.
Круглолицая женщина растерянно закивала:
– Она растопила печь так жарко, как делаю я, когда готовлю ужин.
– И что она делала? – задала вопрос Эмили.
– Пекла печенье.
– Печенье, – повторил Де Квинси, и голос его прозвучал, словно стон.
– Самое странное печенье из всех, что я знаю, – добавила кухарка. – Бренди, свиной жир, сахар, мука и…
– И что-то белое, что лежало в банке с водой, – закончил за нее Любитель Опиума.
Кухарка кивнула.
– Не знаю, что это, но один слуга делает из него зеленую светящуюся смесь, которую выставляют в блюдцах на лестнице. Я понятия не имела, что это съедобно.
– А потом она вышла из дома? – торопливо уточнил Де Квинси. – Так нам сказал лакей.
– Я пыталась отговорить ее, – оправдывалась кухарка. – Левая нога у нее совсем ослабла. И левая рука тоже выглядела неважно. Но она ничего не хотела слушать. Она ведь моя хозяйка, как же я могла остановить ее? Она положила печенье в карман пальто и ушла, опираясь на трость.
– Она не говорила, куда отправилась? – спросила Эмили.
– Нет. Она только сказала: «Спасибо, что столько лет помогали мне. Я кое-что оставила для вас и других слуг в библиотеке». Во имя Господа, что происходит?
– Это вовсе не во имя Господа, – произнес в ответ Де Квинси. – Эмили, нам надо спешить. Возможно, мы уже опоздали.
Они выбежали в парадную дверь и увидели Райана и Беккера, заходивших в ворота.
– Слуга лорда Палмерстона сказал нам, где можно вас найти, – заговорил инспектор. – Мы решили, что вы захотите присутствовать при нашем разговоре с Эдвардом Ричмондом и…
– Нужно как можно скорее разыскать Кэролайн, – перебил его Де Квинси.
Они поспешили к ближайшей стоянке кебов на Гайд-Парк-Корнер. Целый день экипажи то подъезжали, то уезжали снова, и только мальчишка-мойщик постоянно находился здесь, ухаживая за лошадьми и помогая пассажирам забраться в салон.
– Когда ты сегодня начал работать? – спросил его Беккер.
– В пять утра.
– А хромающая женщина не брала кеб приблизительно в это же время?
– А еще она с трудом шевелила рукой. Она дала мне вот это за то, что я ей помог.
Сам не веря своей удаче, мальчишка показал двадцатифунтовую банкноту. Это было больше, чем он мог заработать за год.
– Ты помнишь, куда она велела себя отвезти? – спросил Райан.
– Да, на…
– …Греческую улицу возле Сохо-сквер, – ответил за него Де Квинси.
– Верно. Но как вы узнали? – удивился мальчишка.
– Больше она никуда и не могла поехать.
Пожилой человек быстро забрался в четырехместный кеб. Эмили, Райан и Беккер поднялись в салон вслед за ним.
Пока возница мчал их по шумным, забитым экипажами улицам, Де Квинси показал своим спутникам письмо, которое оставила для него Кэролайн.
Эмили плакала, читая его. Когда к ней вернулась способность говорить, она повторила ту фразу, что сказал ее отец, слушая откровения Стеллы прошлой ночью:
– «Ужасы, что сводят с ума, горесть, что точит сердце».
Кеб выбрался на Греческую улицу и направился в сторону Сохо-сквер.
– Какой номер дома? – крикнул сверху возница.
– Пустое место между домами, – ответил Любитель Опиума.
У деревянного ограждения собрались люди, тревожно указывая на что-то, находящееся ниже мостовой.
– Мы опоздали, – простонал Де Квинси.
Он спрыгнул еще до того, как кеб остановился. Эмили, Райан и Беккер с трудом протиснулись сквозь толпу.
Де Квинси был так мал ростом, что ему пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть за ограждения и осмотреть каменный пол бывшей кухни нижнего этажа.
Кэролайн лежала лицом вниз на одной из каменных плит.
Райан и Беккер отодвинули одну секцию ограждения, за которой располагались ступеньки, ведущие на нижний этаж. Они помчались вниз, но Любитель Опиума, несмотря на свой рост, первым оказался рядом с Кэролайн.
Она лежала неподвижно. Он бережно перевернул ее на спину и всхлипнул. Она пугающе постарела. Еще недавно гладкая кожа приобрела оловянный оттенок и покрылась морщинами. Волосы словно присыпало пылью.
– Эмили, помоги ей, если сможешь, – попросил Де Квинси.
– У нее в руке кусок печенья, – заметила Эмили. – И крошки в уголках рта.
Она попыталась нащупать пульс. Приподняла веки Кэролайн и осмотрела ее глаза. Затем проверила ее дыхание и наконец коснулась лодыжек.
– Холодные. Совсем холодные. Яд был слишком сильным. Она умерла, отец.
Де Квинси опустился на колени, сжимая в руке письмо Кэролайн. Он никогда не сможет забыть ни одного слова из этого письма.
Дорогой мой Томас,
воспоминания действительно подобны звездам, которые исчезают днем и снова появляются в темноте… точно так же, как кошмары и призраки.
В особенности один из них.
В тот вечер, когда ты отправился в Итон, чтобы попросить друга твоей семьи вытащить тебя из нищеты, я не могла остаться дома одна, без тебя.
Я пошла следом за тобой и видела, как ты встретился с Энн, поджидавшей тебя чуть дальше по Греческой улице.
Я не могла понять, почему ты не взял меня с собой. Если ты разрешил Энн проводить тебя до почтовой кареты, то почему не разрешил мне? Я прокралась за вами на Своллоу-стрит, где вы присели на скамью.
Очевидно, вы строили планы на будущее. Я видела, как она обняла тебя, а ты поцеловал ее.
После ты уехал, и я подошла к Энн, сидевшей на скамье. Она плакала. Потом она заметила меня, мы обнялись и заплакали вместе. Я попросила ее вернуться со мной в тот проклятый дом на Греческой улице, чтобы мы могли утешить друг друга.
Я сказала Энн, что ты оставил мне рецепт для печенья. Угли в камине еще не остыли, я раздула их и добавила остатки угля, который ты принес перед отъездом. Потом нашла старую сковороду в одном из пыльных шкафов и приготовила печенье.
Томас, я часто представляла тебя и Энн моими родителями и мечтала, что вы всегда будете заботиться обо мне.
Но иногда я представляла тебя не отцом, а моим мужем.
И когда я увидела, как вы с Энн строите планы на будущее без меня… когда я увидела, как ты поцеловал ее…
В прошлую субботу мы сидели в ресторанчике, и ты рассказал мне, что в доме на Греческой улице ужасно воняло, когда ты вернулся туда через пять дней. Я объяснила, что это были крысы, убитые твоим ядом.
Но на самом деле воняли не только крысы. Вот почему Брунелл решил сбежать вместе со мной. Он боялся, что его враг узнает о том, что я сделала, и обвинит во всем его самого. В итоге я ничего не добилась.
Жалею ли я о чем-то в своей жизни? Да, я жалею, что пошла в тот вечер за тобой. Я жалею, что привела Энн домой. Я жалею, что не смогла…
Возможно, мы трое стали бы одной семьей и вы с Энн заботились бы обо мне. Я даже представить не могу, как это было бы прекрасно. Но тогда, как ты мне уже говорил, у тебя не было бы Эмили.
Вечно твоя,
Кэролайн
Де Квинси упал на каменную плиту рядом с Кэролайн и зарыдал.
– Инспектор Райан, – произнес он наконец.
– Да?
– Сделайте мне одолжение.
– Конечно.
– Я заметил чуть дальше по улице рабочих. Не могли бы вы попросить у них какую-нибудь жердь, которой можно было бы пользоваться как рычагом?
Райан удивленно посмотрел на него, но повторил:
– Конечно.
– Отец, я…
Не находя слов, Эмили опустилась на колени рядом с ним и обняла.
– Сержант Беккер, – позвал Де Квинси.
– Да?
– Пожалуйста, помогите мне передвинуть тело Кэролайн.
Эмили тоже вызвалась помочь. Втроем они осторожно перенесли труп к ступенькам.
Райан вернулся с жердью, и Любитель Опиума указал на каменную плиту, на которой только что лежала лицом вниз Кэролайн.
– Пожалуйста, поднимите эту плиту, – попросил он.
Инспектор просунул конец жерди в щель между плитами и навалился всем весом на рычаг. Когда плита приподнялась, сержант отодвинул ее в сторону и с громким стуком сбросил в угол.
На земле под плитой лежал скелет со сложенными на груди руками.
– Энн, – дрогнувшим голосом сказал Де Квинси. – Наконец-то я тебя нашел.
– Могу я сделать что-то, что заставит вас передумать? – спросил лорд Палмерстон.
Вместе с комиссаром Мэйном, Райаном и Беккером он пришел на вокзал проводить Эмили и ее отца. Манчестерский поезд нетерпеливо запыхтел.
– Я жаловался на ваши полуночные прогулки. Но неожиданно понял, что лишаюсь общества единственного во всей Англии человека, который настолько мало заботится о себе, что не боится говорить мне правду.
– Милорд, для меня было большой честью воспользоваться вашим гостеприимством и восхититься вашим величием, – начал Де Квинси, но лорд Палмерстон с усмешкой перебил его:
– Я даже готов не обращать внимания на ваш сарказм.
– Здесь на меня слишком сильно действуют воспоминания, – объяснил Любитель Опиума. – В декабре меня выманили в Лондон из Эдинбурга, пообещав рассказать, что случилось с Энн. То обещание оказалось жестоким обманом, но теперь я наконец узнал, что случилось с девушкой, и цель моего путешествия в Лондон достигнута.
Если я останусь здесь, то состояние мое будет лишь ухудшаться, сокрушенное теми воспоминаниями, которые станут вызывать у меня Оксфорд-стрит, Сохо-сквер и Греческая улица. Хотя ум лишен способности забывать, это еще не означает, что я должен подвергать себя пыткам из-за этих ярких воспоминаний. Вдали от столь памятных мест я попытаюсь еще раз снизить ежедневную дозу лауданума.
– Желаю вам успеха в этих попытках, – произнес комиссар Мэйн. – И куда вы с Эмили теперь направитесь?
– В Грасмер в Озерном крае, – ответил Де Квинси. – В юности я провел там немало счастливых лет. Мы с Эмили собираемся довести до конца путешествие, начатое в четверг вечером. Возможно, некоторые из моих книг уцелели после аукциона.
– Не знаю, как Лондон будет обходиться без вас, – заявил комиссар, – когда случится новое необъяснимое убийство…
– Инспектор Райан и сержант Беккер вполне способны с этим справиться, – с улыбкой отозвался Де Квинси. – Если будут и дальше придерживаться учения Иммануила Канта.
Комиссар рассмеялся.
– Мы были рады изучать изящное искусство смерти под вашим руководством, – сказал Беккер.
Мимо них торопливо проходили пассажиры и рассаживались по вагонам поезда. После похорон Энн и Кэролайн – последнюю, как самоубийцу, погребли в неосвященной земле – газеты опубликовали множество репортажей, заверяющих читателей в том, что человек, организовавший нападения на поезда, арестован полицией и теперь не осталось никаких причин, чтобы опасаться железных дорог. С каждым днем число пассажиров увеличивалось.
– Королева и принц находятся сейчас в Виндзорском замке, – сообщил премьер-министр. – Известие о вашем отъезде дошло до них слишком поздно, и они никак не успевали вернуться в Лондон, чтобы попрощаться с вами. Но они просили меня передать, что будут скучать по вам. А Эмили они желают больших успехов на медицинском поприще, если она решит посвятить себя этому занятию. Еще они просили оказать вам некоторую финансовую помощь для предстоящего путешествия. Возможно, она также избавит вас на время от ваших кредиторов.
Лорд Палмерстон вручил Де Квинси пачку банкнот, туго перетянутых голубой лентой.
– Здесь триста фунтов, – с удивлением отметил Де Квинси. – Я не могу принять такую сумму.
– На самом деле можешь, отец.
Эмили забрала у него банкноты и положила себе в карман.
Де Квинси обменялся рукопожатиями с Райаном и Беккером.
– Спасибо вам за вашу дружбу, – сказал он.
Пронзительно завопил паровозный свисток.
– Мы отъезжаем, – предупредил кондуктор, проходя мимо. – Вам следует подняться в купе.
– Благодарю вас. Я оставлю Эмили попрощаться.
Когда он скрылся в купе, девушка поцеловала в щеку лорда Палмерстона.
– Неужели вы способны краснеть, премьер-министр? – поинтересовалась она.
Он уклонился от ответа и указал на рану на ее лице:
– Опухоль и покраснение уже прошли. Рискну предположить, что шрама не останется.
– Вы знаете, какие слова нужно говорить женщинам, – признала Эмили.
Она подошла к комиссару Мэйну и также поцеловала его в щеку.
– Я буду скучать по тем приключениям, что пережила вместе с вами.
– Прошедшие три месяца были весьма ценным опытом, – ответил он, краснея вслед за лордом Палмерстоном.
Следующим она поцеловала в щеку Беккера, а за ним и Райана.
– И конечно же, я буду скучать по вам обоим. Мне не хочется с вами расставаться, но отец пропадет без меня.
– Возможно, когда-нибудь вы вернетесь в Лондон, – предположил Беккер. – Мы будем необыкновенно рады вашему возвращению.
– Да, возможно. Когда-нибудь, – с сожалением повторила она.
Паровозный свисток раздался вновь.
– Я напишу вам, – пообещала Эмили и, утирая слезы, зашла в купе.
Кондуктор закрыл дверь и помахал машинисту. Паровоз тяжело запыхтел, и поезд тронулся с места.
– Комиссар Мэйн, мне нужно решить с вами два вопроса, – заявил Райан.
Он вытащил из кармана хронометр Бенсона. Золото потускнело от воды во время ночного пожара.
– Эти часы перестали показывать точное время. Но, возможно, мистер Бенсон сумеет наладить их. Что же касается второго вопроса…
Он протянул комиссару свой жетон.
– Шон, что вы делаете? – изумился Беккер.
– Из-за своих чувств к Эмили я едва не убил человека, поранившего ее лицо, – сознался Райан. – А затем едва не позволил палачу убить его, раз уж это не удалось мне.
– Иногда эмоции берут над нами верх, – попытался переубедить его сержант.
– Над нами? Вы готовы убить ради Эмили?
– Я… нет.
– Скажите честно, чего вы хотите от нее?
– Чего я хочу? – Беккер смутился, помня о том, что их разговор слышат лорд Палмерстон и комиссар Мэйн. – Я хочу жениться на ней и завести детей.
– Сначала и я хотел того же. Но теперь все, чего я хочу, – это быть рядом и защищать ее.
Райан шагнул к отъезжающему поезду.
– Я на пятнадцать лет старше вас, – сказал он, обернувшись к своему коллеге. – И всего несколько раз в жизни испытывал подобные чувства. И всегда упускал свой шанс. На этот раз я его не упущу.
Он ускорил шаг.
– Комиссар, рекомендую вам назначить инспектором вместо меня моего друга, – крикнул он через плечо. – Возможно, я и не успел его чему-то научить, но понятия не имею, чему именно!
Райан перешел на бег.
– Все купе закрыты! – прокричал кондуктор. – Вам придется подождать следующего поезда.
– И навсегда потерять ее? Ни за что!
Райан подпрыгнул, вцепился в решетку окна и повис на ней, почти касаясь гравия подошвами ботинок. Напрягая все силы, он подтянулся и сумел поставить ноги на металлическую подножку перед дверью.
«Возможно, машинист оглянется назад и увидит, что я повис на оконной решетке, – подумал он. Ветер сорвал с его головы кепи, обнажив рыжие волосы. – Возможно, машинист остановит поезд».
Но даже если этого не случится, Райан готов был цепляться за решетку, пока поезд не доедет до следующей станции, как бы далеко та ни находилась.
Или даже провисеть так всю жизнь.
Через окно он видел, как Эмили удивилась его внезапному появлению. Она прикоснулась рукой к оконному стеклу.
И улыбнулась.