Глава 9
Ночные ужасы
Продолжение дневника Эмили Де Квинси
Меня разбудил крик. Сначала я подумала, что это часть моего ночного кошмара, в котором звук дождя, бившего в мое окно, превращался в стук пальцев. Тук, тук, тук.
Вопль становился все отчаяннее.
Я узнал голос женщины – это была Стелла:
– Он умер!
Дом был таким холодным, его мрачность настолько угнетала, что я не переоделась в сорочку, что привезла с собой. Все еще в том же наряде, который был на мне, когда мы приехали, я отбросила полог кровати и побежала к двери.
– Роберт умер! – вопила Стелла.
Я выскочила в коридор и увидела отца – он тоже до сих пор не снял дорожной одежды, – спешившего на крик из своей комнаты. Кэролайн в домашнем халате была уже на месте.
– Умер!
Крики раздавались этажом ниже. Стелла, должно быть, услышала, как мы бросились в сторону дрожащего света лампы. Едва мы миновали лестницу, она подбежала к нам. Ее лицо было бледным, а в глазах стоял ужас.
– Я не могла уснуть. И пошла проверить, как там Роберт. Я… с ним что-то случилось. Он не…
Мы устремились вслед за ней. Открытая дверь зияла, словно пропасть.
Гарольд появился из своей комнаты, что располагалась дальше по коридору. На ходу он завязывал свой халат.
– Что, черт возьми, стряслось? Что за крики?
– Это Роберт! Он…
– Он что? – потребовал ответа Гарольд. – Ради бога, объяснитесь!
– Я видела вас, – сказала ему Стелла.
– Видели меня?
– Выходящим из комнаты Роберта.
– Черт возьми, что вы такое говорите?
– Минуту назад я видела вас! – настаивала Стелла.
– Это безумие.
Пока они спорили, я взяла у Стеллы лампу и поспешила в темную спальню лорда Кавендейла, как я и полагала, обставленную весьма сдержанно.
Ветер выл за окном, а дождь бил в стекло, точно галька. Полог кровати был приоткрыт. Приблизившись, я увидела лежавшего под одеялом пэра.
– Стелла, вы говорите, что он…
– Я сразу заметила неладное!
Остальные последовали за мной в комнату. Я поднесла лампу ближе, разгоняя тени. Мне не приходилось видеть, чтобы лорд Кавендейл шевелился, поэтому я не удивилась, что крики Стеллы и наше внезапное появление не вызвали у него никакой реакции.
– Умер? Нет, этого не может быть, – сказал Гарольд. – Он не выказывал недомогания за ужином. Глотал пищу. Дышал без труда.
– Я видела, как вы выходили отсюда, – повторила Стелла.
Кэролайн подошла ко мне:
– Эмили, вы говорили, что получили медицинскую подготовку у доктора Сноу. Нельзя ли попросить вас…
– В таком случае будьте добры, подержите, пожалуйста, лампу для меня.
– Конечно. Все, что угодно, – сказала Кэролайн.
– Держите ее повыше, пожалуйста.
У входа в спальню собрались слуги, их свечи давали больше света.
– Не подходите! – велел им Гарольд. – Возвращайтесь в свои комнаты!
Наклонившись к лорду Кавендейлу, я вспомнила ночь четверга, когда точно так же присела над изувеченным телом Дэниела Харкурта и попыталась нащупать пульс. Тогда потребовалась вся моя решимость, чтобы сделать то, чему научил меня доктор Сноу, но теперь я исполняла свой долг почти без колебаний. И не только потому, что тело лорда Кавендейла не было так изувечено, но потому, да помогут мне Небеса, что я научилась проверять пульс.
Два месяца в кресле-каталке сделали свое дело; запястье лорда Кавендейла было тонким и слабым.
– Вы чувствуете что-нибудь? – с отчаянием спросила Стелла.
В спертом воздухе, который накопился под пологом, я склонилась ниже. Прежде чем прижать ухо к груди хозяина дома, я заметила нечто странное, что заставило меня остановиться.
– Кэролайн, пожалуйста, поднимите лампу выше.
Иной угол освещения позволил мне рассмотреть голубое одеяло, которое покрывало грудь лорда Кавендейла. Мое внимание привлекли какие-то коричневые крупинки.
– Отец, – позвала я.
Когда он наклонился ко мне, я указала на крупинки. Он взял одну из них и растер между большим и указательным пальцами.
– Его сердце. Вы слышите что-нибудь? – умоляла Стелла за моей спиной.
Я приложила ухо к левой стороне груди, которая ни разу не поднялась и не опала. Мне не удалось расслышать даже малейшего движения сердца.
– На туалетном столике есть зеркало? – спросила я.
Стелла бросилась за ним.
Я поднесла зеркало к ноздрям лорда Кавендейла. На стекле не осталось даже намека на пар.
Глаза хозяина дома были открыты и смотрели в никуда. Его взгляд не был осмысленным и в первую нашу встречу, поэтому само по себе это ни о чем не говорило. Однако даже тогда, когда я передвинула руку Кэролайн так, что лампа оказалась рядом с его тусклыми карими глазами, он не моргнул и зрачки не сузились.
Я подняла одеяло и прикоснулась к его ногам.
– Уже остыли. Холод поднялся выше щиколоток.
«В жизни своей не чувствовала ничего холоднее», – подумала я, но вслух сказала только:
– Стелла, мне очень жаль. Ваш муж действительно мертв.
Ее словно парализовало. Слезы потекли по бледным щекам. Она смотрела сквозь них на неподвижную фигуру в постели. Потом вздрогнула и повернулась к Гарольду:
– Это сделали вы!
– Что?!
– Когда заходили сюда.
– Вы продолжаете повторять это. Но меня здесь не было.
Стелла обернулась к кровати, увидела подушку рядом с лордом Кавендейлом и подняла ее:
– Вы его задушили? Это было бы проще всего.
Она рассмотрела подушку и развернула ее, показывая вмятину на обратной стороне:
– Вот как вы это сделали: прижали подушку к его лицу. Дыхание Роберта было таким слабым, что много усилий и не потребовалось.
– Вы бредите! – рявкнул Гарольд.
– Эмили, что вы с отцом заметили на одеяле лорда Кавендейла? – спросила Кэролайн.
Когда ни один из нас не ответил, она наклонилась между приоткрытыми занавесями и разглядела те же коричневые крупинки, что и я. Кэролайн потерла их между пальцами, как сделал отец, и ощутила резкий запах.
– Табак, – пробормотала она.
– Это немыслимо, – заявил Гарольд и непроизвольно вскинул правую руку к ноздрям.
– Вы говорили, что для него было бы лучше умереть, – напомнила ему Стелла.
– Я просто выразил сочувствие его горькому существованию.
– Нет, Гарольд. Это звучало так, будто вы действительно хотели его убить, – упорствовала Стелла.
– И почему же я должен хотеть, чтобы отец… – Внезапно его лицо озарила догадка. – Вы думаете, я желал его смерти, чтобы получить наследство?
– Вы, конечно, никогда не забывали указать на то, что я на самом деле не являюсь частью вашей семьи, как и мой малыш, которого вы пренебрежительно называли сводным братом.
– Я не обязан выслушивать этот бред.
Разъяренный Гарольд бросился к двери, но вдруг обернулся.
В свете лампы было видно, как лицо его исказилось от ярости.
– Как вы дерзко мне напомнили, я теперь владею поместьем. Я для вас больше не Гарольд. Я лорд Кавендейл, и я хочу, чтобы вы убрались из этого дома.
– С радостью; мы уедем завтра утром, – сказала Кэролайн.
– Нет, вы не понимаете. Я не говорю про утро. Я хочу, чтобы вы все убирались отсюда… немедленно.
– Вы же это не серьезно, – только и сказала Кэролайн.
– Спускайтесь вниз, надевайте пальто и шляпы и выметайтесь, к дьяволу, из моего дома!
В комнате дальше по коридору заплакал ребенок.
– И отродье свое забирайте! – приказал Гарольд. – Думаете, я поверю, что он на самом деле сын моего отца?
– Какой ужас! – воскликнула потрясенная Стелла.
– Отец был нездоров еще до несчастного случая. Моя мать однажды намекнула на причину, по которой они произвели на свет лишь моего брата и меня. Я не верю, что отец был способен зачать еще одного ребенка!
Я никогда не чувствовал себя столь смущенной семейной размолвкой. Мы с отцом взглянули друг на друга в изумлении, словно стали свидетелями настоящей драки.
Из коридора продолжал доноситься детский плач.
– Вы не слышите меня? Уймите своего паршивца! – потребовал Гарольд. – Мне надоело слушать его ночь за ночью! – Он повернулся к нам с отцом. – Берите пальто и шляпы и убирайтесь! – Он подошел ближе к отцу. – Любитель Опиума, – бросил он с презрением. – Ваше присутствие в моем доме оскорбительно!
Жестокость в его голосе потрясала меня настолько, что я не могла сдвинуться с места.
– Нет? – спросил Гарольд, и в глазах его полыхнул огонь. – Никто не желает меня слушать? Что ж, черт подери, я с этим разберусь!
Он вылетел из комнаты, расталкивая слуг, которые, несмотря на приказ своего хозяина, задержались в коридоре.
– Стелла, мне очень жаль, – повторила я.
Дождь продолжал барабанить в окно, но его звук изменился, приобретя мощь града.
– Я, пожалуй, соберу кое-какую одежду, – сказала Кэролайн, свободной рукой сильнее запахнув свой халат.
– Малыш, – пробормотала Стелла и окликнула слугу в дверях. – Мы должны позаботиться о нем.
– Разумеется, Гарольд вовсе не намерен вытолкать нас из дома посреди ночи, – сказал отец. – В такую бурю.
В коридоре застучали шаги.
– С дороги! – прикрикнул Гарольд на слуг.
Он ворвался в комнату.
– Вы все еще здесь? Никто не слышал, что я сказал? Ну, может быть, вы послушаетесь этого.
Я уставилась на хлыст в руке. Гарольд рассек им воздух. Раздался резкий свистящий звук.
– Вон! – приказал Гарольд. – Вниз! Прочь! Вы! – крикнул он отцу, увидев, как тот вытаскивает бутылочку с лауданумом из кармана. – Ваше поведение отвратительно! Прочь с глаз моих!
Он взмахнул хлыстом, ударил по бутылочке и выбил ее из рук отца. Она упала, и рубиновая жидкость разлилась по полу.
– Нет! – воскликнул отец, опускаясь на колени и хватая бутылочку.
Гарольд несколько раз ударил хлыстом по спине отца:
– Прочь! Прочь! Прочь!
Я шагнула вперед, чтобы остановить его, и хлыст ужалил мою протянутую руку.
– Прочь! Прочь!
Он сделал короткий взмах, и внезапно моя щека словно вспыхнула огнем. Пораженная, я прикоснулась к лицу и ахнула, почувствовав кровь.
– Вы меня ранили! – сказала я в недоумении.
– Прочь! Прочь! Вон! Вон! – Теперь Гарольд стегал кнутом Кэролайн. – Вы думаете, я не разгадал вашу игру? Пытаетесь строить из себя благородную леди, а на деле вы всего лишь ростовщица. Чтобы подняться повыше, вы с дочерью сговорились обмануть моего отца.
Кровь продолжала струиться по моей щеке, которая с каждой минутой распухала все больше. Никому из нас не хватило бы силы, чтобы противостоять Гарольду.
Я боялась, что скоро он ранит кого-нибудь из нас более серьезно.
– Отец, мы должны уйти.
– Да! Наконец хоть кто-то меня понял! Убирайтесь! Все вы! – Гарольд ударил кнутом по левой руке Стеллы. – Прочь! Не надейтесь упаковать свои сумки! Будьте благодарны, что позволяю вам забрать шляпы и пальто! Вон! Вон!
Стелла развернулась на каблуках, вылетела из комнаты и вместе со слугой бросилась в ту сторону, где надрывался ребенок.
Отец, Кэролайн и я отступали перед яростью Гарольда. Он теснил нас, взмахами хлыста выгоняя из комнаты.
Свет от лампы в руке Кэролайн отбрасывал гротескные тени на стены коридора. Мы с отцом добрались до лестницы, по которой он хотел подняться наверх, наверное в свою комнату.
– Нет! – Гарольд стегнул хлыстом по перилам. – Идите в холл!
– Но в моей комнате… я…
Отец сжимал в руке почти пустую бутылочку опиума, и я догадалась, что он хотел взять из своей сумки другую, полную, пока его не выставили из дома.
Гарольд ударил его по плечу:
– Я знаю, что вам там нужно! Но я не позволю! Убирайтесь из моего дома!
Под шквалом ударов, что Гарольд наносил отцу, он едва не споткнулся.
– Не трогайте его! – закричала я, попятившись.
Гарольд толкнул меня. Я попыталась сохранить равновесие и потянулась к перилам, но не успела схватиться за них и упала. Со стоном я покатилась вниз и остановилась лишь потому, что мое тело развернулось и столкнулось с каменной балюстрадой.
– Эмили! – Отец поспешил поднять меня на ноги. Он посмотрел на мою щеку. – У тебя кровь.
– Прочь! – кричал Гарольд. Его ярость теперь была направлена на Стеллу, которая появилась на лестнице, укачивая на руках маленького сына.
Он едва не столкнул ее так же, как и меня, но что-то заставило его остановиться. Вместо этого он ударил хлыстом по бронзовым перилам, сгоняя всех нас – отца, меня, Кэролайн и Стеллу с ребенком на руках – вниз, в тускло освещенный холл.
– Отдайте им шляпы и пальто! – приказал Гарольд слуге. – Бросьте их прямо здесь!
Град ударил в окна.
– На нас со Стеллой только халаты и домашние туфли! – взмолилась Кэролайн.
– Клиника меньше чем в полумиле отсюда. Никто из вас не замерзнет до смерти!
– Но ребенок…
– К черту младенца, к черту всех вас. Не желаю вас больше видеть!
Слуга бросил шляпы и пальто к нашим ногам с извиняющимся видом и сочувственно покачал головой, когда заметил кровь на моем лице.
Гарольд отпер входную дверь, и через нее в особняк тут же ворвался холодный ветер. Даже в темноте было видно, как град сыпался на дорогу. Трудно было разобрать, что у нас под ногами – гравий или ледяные осколки.
– Гарольд, – позвала Кэролайн.
– Для вас лорд Кавендейл!
– Вы пожалеете об этом, – выпрямившись, произнесла Кэролайн.
Меня поразило то, каким решительным стало ее лицо: оно больше не было красивым, его исказила клокочущая ярость.
– Пожалею? Напротив.
Он едва не рассмеялся.
– Ваши карточные долги почти разорили поместье. С презрением вы называли меня ростовщицей, но ваш отец продолжал владеть особняком только потому, что я давала ему деньги в долг. Очень большие деньги. И ни одной выплаты так и не дождалась. Завтра я вернусь в Лондон и отзову эти кредиты. Ваши друзья-картежники внезапно станут вашими врагами. Когда они потребуют деньги по вашим долгам, которые до сих пор я исправно оплачивала, они примчатся к вам со своими хлыстами, которые несомненно страшнее вашего. Ваш портной, ваш мясник, ваш торговец вином – все, от кого зависит ваша праздная, никчемная жизнь, тоже потребуют возврата долгов. Когда вы не сможете платить своим слугам, они бросят вас. Вы даже не сможете купить масло для ламп и уголь для каминов. Вы будете сидеть здесь, оборванный, замерзший и голодный, во мраке.
– Это вы так думаете. Через несколько месяцев у меня будет доход с урожая.
– Нет, если урожай не будет собран. Инвентарь, повозки, скот – все отдано мне в заклад. Даже ваша мебель. Завтра я завладею всем.
– Я солгал, – заявил Гарольд с еще большей яростью.
– Солгали? О чем?
– Я знал Дэниела Харкурта. Я нанял его навести справки о вас и вашей бесстыжей дочери.
– Не будьте смешным. Мы с Дэниелом были деловыми партнерами.
– Он ненавидел вас! Он презирал вас за происхождение и то высокомерие, которое вы на себя напускали. Он был в восторге от возможности разоблачить вас и вашу дочь и заставить всех осознать, что вы обе – шарлатанки! Должно быть, он спешил сюда в четверг вечером с доказательством того, что сопливый паршивец вашей дочери – не сын моего отца. Но это больше не имеет значения. Теперь я лорд Кавендейл. Ни вашей дочери, ни ее ублюдку здесь не место! Прочь! Вон!
Резкий свист хлыста выгнал нас через парадную дверь, вниз по гранитным ступеням, в самую бурю.
Град налетел на меня справа, ударил по плечу, засыпал шляпу, ужалил мою раненую щеку. Ребенок продолжал кричать под халатом Стеллы.
– Позвольте мне помочь, – предложила я, подхватывая ее под руку, когда домашние туфли Стеллы заскользили на ледяной крошке.
– Нет, я сама этим займусь, – сказала Кэролайн, поспешно обхватив дочь рукой. – Позаботьтесь о Томасе.
Поддерживая отца, я оглянулась на дом и открытую дверь, откуда за нами со свирепым видом наблюдал Гарольд. Неожиданно свет лампы исчез, когда он ступил внутрь и захлопнул створку с грохотом, сильным, как выстрел.
Град подгонял нас. Плач малыша усилился, вынудив Стеллу сказать:
– Тише, Джереми, все будет хорошо. Не бойся. Ты скоро будешь там, где тепло.
Это должно было случиться не так уж и скоро. Пока град жалил меня, я ощущала, как холод проникает сквозь подошвы ботинок, и не могла даже вообразить, что чувствовали Стелла и Кэролайн, обутые в домашние туфли.
– Гарольд ненавидит меня так сильно, что нанял кого-то наводить справки? – возмущенно спросила Стелла. – Он не верит, что Джереми – ребенок его отца? – Ее голос сорвался. – Неужели он не верил и в то, что милая Дженнифер была ребенком его отца?
– Возненавидь его в ответ, Стелла, – настаивала Кэролайн. – Клянусь, что мы его накажем. Не думай ни о чем другом. Пусть жажда мести согреет твое тело.
Мы брели по каменистой дороге, а потом свернули направо, едва разглядев путь, что вел в клинику. Град сменил направление и бил теперь прямо в лицо. Я опустила голову. Ледяная крупа хлестала мой незащищенный затылок. Лед таял, стекая под пальто и дальше вниз по спине, и я никак не могла унять дрожь.
– Гарольд пожалеет, что не умер вместо своего старшего брата, – пообещала Кэролайн. – Бог мне свидетель, я заставлю его заплатить. Старайся думать так же, Стелла. Мы заставим его страдать. А когда покончим с ним, он окажется на самом дне и будет ползать там, словно гадюка. Подпитывай свой гнев. Жар ненависти согреет твое тело и сохранит ребенка в тепле.
Отец поскользнулся на ледяном крошеве, которое покрывало дорогу. Мне удалось подхватить его, прежде чем он упал. Внезапно дорога свернула, и я поняла, что под градом, покрывшим гравий, ее совсем не видно. Мы сбились с пути.
– Мы идем прямо в канаву! – предостерегла я, подхватывая Стеллу и Кэролайн, чтобы они не упали вместе с ребенком. – Держитесь левее! Я останусь здесь и попытаюсь определить, где ее край.
Нам пришлось идти медленнее, пока я без конца нашаривала правой ногой дорогу, стараясь почувствовать, где начинается уклон. Град казался похожим на камни, что швыряют в нищих уличные мальчишки.
Отец снова потерял равновесие и на этот раз упал. Кряхтя, он сумел подняться:
– Я не пострадал. Не останавливайтесь. Вперед. Кажется, я что-то вижу там, слева. Если только это не…
– Нет, отец, это не из-за опиума. Там вырисовывается холм на горизонте.
– Клиника находится у его подножия, – дрогнувшим голосом произнесла Стелла и обратилась к своему малышу: – Джереми, мы почти пришли. Скоро будет тепло.
Мокрая и продрогшая, я шла с такой быстротой, на какую только отваживалась, все время нащупывая край канавы правым ботинком. Холм сделался темнее и выше. Я разглядела очертания трех больших зданий у его основания. В столь поздний час ни в одном из них не горел свет.
– Я вижу тропинку! – воскликнула Кэролайн.
Когда мы торопливо свернули налево, я заметила какой-то силуэт дальше по дороге, с которой свернула. В такой темноте, когда град застилал глаза, я не была вполне уверена, что это, но объект показался мне похожим на крытую парусиной повозку, стоявшую без движения. Я невольно задумалась, что может делать повозка в таком месте и в такой поздний час.
Кто-то барабанил в парадную дверь.
– Помогите! Помогите! – послышался женский голос.
Райан, лежавший на диване в кабинете доктора Уэйнрайта, медленно поднял голову. С помощью Беккера он постарался опросить как можно больше гостей клиники, а когда те разошлись по своим комнатам, вернулся в кабинет доктора, чтобы изучить список пациентов и краткие сведения о них. Часть гостей приехали из Лондона (или, по крайней мере, так заявили), а другие прибыли из таких дальних краев, как Шотландия и Ирландия. Райан не мог определить, сколько из них действительно нуждались в лечении, а сколько оказались в клинике, потому что она стала модной в состоятельных кругах. Пока ни сам инспектор, ни сержант не почувствовали, что кто-то из гостей лжет, заявляя, что никогда не слышал о Дэниеле Харкурте или же слышал, но никогда не имел с ним никаких дел. Инспектор начал подозревать, что напрасно тратит здесь время.
В дверь стучали все настойчивей.
– Помогите! – снова закричала женщина.
Райан резко встал с дивана, на котором уснул, когда документы доктора Уэйнрайта уже начали расплываться перед глазами. Он чиркнул спичкой и зажег лампу.
Невероятно, но голос кричавшей как будто принадлежал Эмили.
Схватив лампу, Райан выбежал из кабинета доктора Уэйнрайта и бросился к вестибюлю. Беккер, дремавший на диване в приемной, поспешил за ним.
Инспектор посветил фонарем, а сержант отодвинул запор и дернул ручку двери.
В вестибюль вбежали четверо.
– Благодарение Господу, – воскликнула одна из них.
Райан раскрыл рот от удивления. Это и в самом деле была Эмили. Ее отец съежился за спиной у дочери, двух других женщин инспектор никогда прежде не встречал. Крупинки града падали с их одежды на пол. Они промокли насквозь и дрожали от холода.
– Шон? Джозеф? – изумленно произнесла Эмили, словно испугавшись, что у нее начались галлюцинации.
– Мы пытаемся выяснить, не знает ли кто-нибудь здесь Дэниела Харкурта, – растерянно начал оправдываться Райан. – Но что вы и ваш отец…
Он не договорил, заметив, что две другие женщины одеты в ночные рубашки, подолы которых выглядывали из-под пальто. На ногах у обеих были промокшие домашние тапочки. Но самым поразительным было то, что младшая из женщин – с красивым, но бледным, как и ее соломенные волосы, лицом – прятала под пальто младенца.
– Помогите согреть его, – умоляющим голосом сказала она.
– Идите скорее сюда. – Беккер показал на камин. – Угли еще горячие. Сейчас я подсыплю еще.
– Одеяла, – сообразил Райан. – Нам нужны одеяла. И горячий чай. Нужно разбудить…
– Что тут за шум? – раздался новый голос.
По лестнице с лампой в руке спускался доктор Уэйнрайт.
– Я пока еще сам не понял, – ответил Райан. – Двое из этих людей – мои друзья. Не знаю, как они здесь оказались, и…
Райан обернулся к Эмили и с испугом посмотрел на ее левую щеку. В вестибюле было темно, и сначала он подумал, что это просто тень, но затем понял, что это было на самом деле.
– Боже милостивый, Эмили, у вас кровь!
Ее пальто тоже все было в крови.
– Стелла! – воскликнул доктор Уэйнрайт. – Кэролайн! Ради всего святого, что…
По лестнице уже спешили слуги со свечами, и в вестибюле становилось все светлее.
– Принесите одеяла и сухую одежду! – распорядился доктор Уэйнрайт и жестом пригласил всех четверых беженцев к камину.
Беккер подсыпал свежих углей из стоявшего рядом ведра, затем схватил со стены каминные мехи и принялся раздувать огонь.
– Помогите мне снять с них мокрую одежду! – попросил доктор Уэйнрайт инспектора.
Очнувшись от оцепенения, вызванного кровоточащей раной на щеке Эмили, Райан помог девушке снять шляпу и пальто и поразился тому, как они потяжелели от влаги.
– Эмили, что с вами случилось?
– Это все Гарольд, – ответила женщина, прижимавшая к груди ребенка, она сидела возле самого камина, но продолжала дрожать.
Слуги принесли одеяла.
– Гарольд? – повторил Райан. – А кто он…
– Пасынок леди Кавендейл, – объяснил доктор Уэйнрайт.
– Мой муж умер, – сказала женщина с ребенком.
– Как? – изумился доктор Уэйнрайт. – Лорд Кавендейл…
– Гарольд задушил его сегодня ночью.
– Задушил? – переспросил Райан.
– Лорд Кавендейл – инвалид, – вставил доктор Уэйнрайт. – Два месяца назад он упал с лошади и…
– Сегодня ночью, – продолжала женщина с ребенком, – Гарольд, полагая, что все уже спят, прокрался в комнату моего мужа. Но я видела, как он выходил оттуда. А когда сама заглянула к супругу, он был уже мертв.
– Леди Кавендейл, миссис Ричмонд, эти двое мужчин – детективы из Скотленд-Ярда, – сообщил доктор Уэйнрайт. – Если действительно случилось неладное, уверен, они смогут установить причину смерти.
– Вот как? Детективы? – отозвалась миссис Ричмонд.
Она была старше другой женщины, но сохранила следы привлекательности. Седые пряди только подчеркивали пламенную яркость ее каштановых волос.
– Вы уверены, что он мертв? – задал новый вопрос Райан.
Обе женщины оглянулись на закутавшуюся в одеяло Эмили.
– Я проверила всеми способами, которым научил меня доктор Сноу, – ответила она. – Не может быть никаких сомнений.
– Но доктор Уэйнрайт сказал, что лорд Кавендейл стал инвалидом в результате несчастного случая, – заметил Беккер. – Возможно, он умер естественной смертью.
– Его сын нюхает табак, – объяснила женщина с ребенком. – На груди моего мужа были крошки табака. А рядом лежала подушка, измятая так, как будто ее прижимали к лицу мужа.
– Крошки табака? – уточнил Райан.
– Их обнаружили Эмили и ее отец.
– Это правда, – подтвердил Де Квинси.
От холода его лицо сморщилось и стало похоже на старую тарелку, покрытую тонкими трещинами и в любую минуту готовую расколоться.
– Я тоже видела эти крошки, – добавила старшая женщина. – И даже почувствовала запах. Это точно был табак.
– Пока мы добирались сюда, я думала о том несчастном случае с моим мужем, – сказала младшая женщина. – Когда это произошло, рядом был только Гарольд. Может быть, мой муж упал не случайно. Вечером, за ужином, Гарольд обмолвился даже, что было бы лучше, если бы его отец умер. У Гарольда множество карточных долгов. Возможно, ему надоело ждать, когда он сможет унаследовать владения отца?
Доктор Уэйнрайт осмотрел щеку Эмили.
– Вашу рану необходимо зашить.
– Зашить? – потрясенно повторил Райан. – Ради бога, объясните кто-нибудь, что произошло?
– Гарольд ударил отца Эмили хлыстом, – начала женщина с ребенком.
– Ударил хлыстом? – Райан едва сдерживал ярость.
– А когда Эмили попыталась защитить отца, Гарольд хлестнул ее по лицу.
Дождь, что стучал по крыше чердака, мешая доктору Мандту уснуть, сменился градом, отчего шум сделался еще громче. Бывший лейб-медик уселся на койке, поморщившись от зловония ночного горшка.
Он нашарил спички, зажег фитиль лампы и пробрался сквозь лабиринт ящиков, скрывавший его от посторонних глаз. Подойдя к окну, он поставил лампу на ближайший ящик, раздвинул занавески и открыл створку.
Свежий воздух рассеял отвратительный запах. Град косо хлестал в открытое окно, но Мандт не обращал на него внимания.
Призывы о помощи заставили его насторожиться. Кричала женщина, где-то под окном.
Мандт вытянул шею и посмотрел вниз. Четверо людей собрались у входа в здание.
– Помогите! – снова прокричала женщина.
Даже сквозь шум града Мандт отчетливо расслышал ее стуки в парадную дверь. Судя по тому, что стук прекратился, им открыли. Хотя град продолжал жалить его, Мандт высунулся в окно еще дальше. Видимо, шум разбудил и остальных обитателей дома, поскольку во многих окнах также зажегся свет.
Русский продолжал, прячась внутри фургона, наблюдать за зданием. Обернувшись на шум, он увидел двух своих товарищей, забравшихся под парусиновый навес. Вода ручьем лилась с их одежды, но они ни единым словом не выразили недовольства.
– Все в порядке? – спросил русский.
– В полном, – ответил один из его товарищей. – Мы нашли канаву в поле за фургоном и забросали труп землей. Пройдет не одна неделя, прежде чем его найдут.
Русский кивнул и снова сосредоточил внимание на чердачном окне.
– Мы слышали голоса, – сообщил один из помощников. – Кто это был?
– Четверо – из них три женщины – подошли по дорожке к дому и постучали в дверь, прося о помощи. Должно быть, их выставили за порог во время грозы. Я боялся, что придется разбираться и с ними, если они заметят наш фургон.
На самом деле его беспокоила вовсе не необходимость убийства, а трудности, связанные с тем, что придется спрятать еще четыре трупа.
– Посмотрите на чердачное окно, – сказал он. – Там горит слабый свет. Из-за града трудно что-либо разобрать, но мне показалось, что кто-то открыл окно и высунулся из него.
– Кто мог оказаться ночью на чердаке? – удивился один из помощников. – Может быть, там спят слуги?
– Нет. Тогда бы я заметил больше двигающихся фигур. Там только один человек.
Внезапно входная дверь распахнулась, и из нее выскочил мужчина. За ним следом бросился другой.
– Шон! – закричал второй. – Стойте! Успокойтесь, ради бога!
Первый, не слушая его, побежал по дорожке прочь от клиники и скрылся в темноте.
Град снова сменился дождем, и Беккер прибавил шагу, шлепая по грязным лужам и отчаянно пытаясь остановить Райана.
Из темноты показались очертания высокого дома.
– Шон, вам нужно взять себя в руки! Не делайте того, о чем потом пожалеете!
Но инспектор вбежал на крыльцо, перепрыгивая через ступеньку, стиснул в руке дверной молоточек и ударил им с такой силой, что дверь задрожала.
– Гарольд, я хочу поговорить с вами! Откройте эту чертову дверь, Гарольд.
Райан продолжал стучать все сильнее и громче.
Беккер поднялся по крыльцу и обхватил инспектора за плечи, но тот оттолкнул помощника и снова заколотил в дверь.
Кто-то изнутри со скрежетом отодвинул засов. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в освещенном проеме показалось встревоженное лицо слуги.
– Лорд Кавендейл отдыхает. Уходите, иначе я вызову полицию.
– Я и есть полиция, – ответил Райан.
Навалившись плечом на дверь, он отодвинул слугу, вошел внутрь и бросил на мраморный пол просторного вестибюля свою промокшую шляпу, от которой во все стороны разлетелись брызги.
– Гарольд, где вы? Я хочу поговорить с вами! Вы ударили хлыстом дорогую мне девушку и поранили ее!
На лестнице появился широкоплечий мужчина в бархатном халате. Лампа в руке освещала его надменное лицо.
– Для вас я лорд Кавендейл. И как уже предупредил мой слуга, если вы не уйдете, я пошлю в город за констеблем.
Райан шагнул к лестнице и оттолкнул метнувшегося следом Беккера так сильно, что тот упал.
– Вы рассекли ей щеку, Гарольд! – воскликнул инспектор. – А теперь я…
Он потянулся к чему-то, спрятанному под брюками на правой лодыжке, но Беккер набросился на него и сбил с ног. Завязалась борьба.
– Уйдите! – проревел Райан.
У сержанта все поплыло перед глазами. Он пошатнулся и не сразу понял, что его ударили по лицу. Преодолевая боль, он одной рукой вытер кровь с губы, а второй оттащил инспектора от хозяина дома.
– Не будьте идиотом, Шон! Если вы его хоть пальцем тронете, премьер-министр накажет вас в назидание всем остальным. Вас уволят за нападение на пэра, что бы ни говорил комиссар Мэйн в вашу защиту.
Райан пытался вырваться.
– Но это еще не самое плохое, – продолжал уговаривать его Беккер. – Мы с вами – простые люди. Что сделают с сыном плотника, посмевшим ударить аристократа? Вы попадете в тюрьму. Даже если все улики будут против этого человека, судить его наверняка будут лорды. И они не забудут, что вы напали на одного из них. Вы сами лишаете нас шанса наказать его!
Грудь Райана яростно вздымалась и опадала. Таким ожесточенным Беккер никогда прежде его не видел.
– Эмили, – проговорил инспектор.
– Да, Эмили, – повторил сержант. – Послушайте меня. Уверен, она сказала бы вам то же самое. Будьте благоразумны. Не совершайте ничего, что помешало бы правосудию наказать его.
Райан с яростью посмотрел на мужчину, стоявшего на лестнице.
– Правосудие накажет меня? – усмехнулся тот. – За что? За то, что я ударил простолюдинку, отказавшуюся покинуть мой дом? Меня никто не осудит, если я ударю даже вас, поскольку вы ворвались ко мне среди ночи. Убирайтесь немедленно!
– Что это у вас в руке? – спросил Райан.
Беккер только сейчас заметил, что Гарольд держит хлыст.
Инспектор бросился вверх по лестнице.
– Шон! – взмолился Беккер.
Райан показал Гарольду свой жетон.
– Я инспектор полиции Райан. Где ваш отец?
– Вы не имеете права…
– Гарольд, если вы не проводите нас к своему отцу, мы обыщем весь особняк, комнату за комнатой, пока не найдем его.
– Приказываю вам немедленно покинуть мой дом.
Гарольд замахнулся хлыстом, но Райан неуловимым движением перехватил его руку, отобрал стек и собирался уже нанести ответный удар…
Гарольд съежился.
Рука Райана дрогнула. Точнее, все его тело содрогнулось. Резким движением он отшвырнул стек.
Пока хозяин дома стоял с открытым от изумления ртом, Райан и Беккер поднялись по лестнице.
На первом этаже за этой сценой изумленно наблюдала служанка.
– Где мы можем найти отца Гарольда? – потребовал ответа инспектор.
Девушка испуганно подняла взгляд на верхнюю площадку лестницы.
Райан забрал у нее лампу и вместе с Беккером поднялся на второй этаж.
– Вы не имеете права! – крикнул Гарольд, устремившись следом.
На верхнем этаже Райан с Беккером разделились. Света лампы в руке у инспектора едва хватало, чтобы разглядеть что-то за дверьми, которые они распахивали одну за другой.
– Здесь, – определил сержант.
Они зашли в спальню и направились к кровати, за полураскрытым занавесом которой угадывалась неподвижная фигура.
Когда они приблизились, лампа осветила изможденное лицо пожилого человека. Открытые глаза были тусклыми и безжизненными.
– Оставайтесь здесь, – велел Райан Беккеру. – Не подходите ближе. Будем действовать как обычно.
– Немедленно выйдите из комнаты! – настаивал Гарольд.
Райан передал Беккеру лампу и осторожно шагнул вперед, тщательно осматривая кровать. Он наклонился и проверил пульс, но мутные глаза мужчины не оставляли сомнения в том, что он был мертв.
Инспектор поднял лежавшую рядом подушку. Жена покойного заявила, что на подушке была вмятина, повторяющая форму его лица, словно он был задушен ею.
Но сейчас на подушке не осталось никаких вмятин.
– Вы трогали эту подушку? – задал Райан вопрос Гарольду.
– Даже не прикасался.
Инспектор всмотрелся в лицо мертвеца и заметил засохшую корку слюны в уголках губ. Он снова посмотрел на подушку. Там было пятно, напоминающее след слюны.
– Глаза вашего отца открыты, – отметил Райан.
– Не понимаю, почему это заслуживает отдельного упоминания, – сказал Гарольд. – Полагаю, многие люди умирают с открытыми глазами.
– Но не во сне, – возразил Райан. – Что могло разбудить вашего отца? Может быть, прижатая к лицу подушка? Мне рассказывали, что он был парализован. Открытые в ужасе глаза могут оказаться единственным свидетельством борьбы.
– Моя так называемая мачеха все еще обвиняет меня в том, что я задушил собственного отца?
Райан склонился к синему одеялу в поисках крупиц табака, о которых рассказывали жена покойного и отец Эмили.
Но там ничего не было. Задумавшись на мгновение, инспектор обратился к Беккеру:
– Поднесите лампу к полу.
– Что вы делаете? – удивился Гарольд.
Райан внимательно обследовал ковер возле кровати, затем провел по нему пальцем.
– Вы не имеет права это делать! – воскликнул новоиспеченный лорд Кавендейл.
Инспектор нащупал на полу какие-то крошки. Некоторые из них прилипли к указательному пальцу. Он поднес палец к лицу и принюхался.
– Табак.
– Не может быть! – заявил Гарольд.
Райан подошел к нему и заметил крупинки табака под носом молодого человека и на отворотах его халата.
– Вы разгладили подушку, чтобы на ней не сохранился отпечаток лица убитого, но не заметили капли слюны, которую он оставил на ней, когда вы прижимали подушку к его рту. Затем, после того как Эмили и ее отец обнаружили крошки табака на одеяле, вы вернулись сюда и смахнули их. Но вам следовало убрать и те, что упали на ковер. Вы арестованы за убийство вашего отца!
