Глава 8
Гидропатическая клиника
Поезд начал плавный поворот. Инспектор Райан сидел на голой скамье в вагоне второго класса, уставившись в окно, по которому стекали капли дождя. Он был так погружен в себя, что не видел пейзажа за стеклом.
Мысли его все время возвращались к почти безлюдному Юстонскому вокзалу, с которого они с Беккером отправились в эту поездку сразу после того, как полицейский фургон доставил их в Лондон. Во всем поезде насчитывалось не больше десяти пассажиров, причем все они заранее убедились, что их отделяет от соседей по крайней мере одно пустое купе.
– Мы скоро подъедем к Седвик-Хиллу, – сказал Райан своему коллеге и вытащил из кармана хронометр Бенсона.
Он словно бы перестал замечать тряску поезда, стоило ему взглянуть на блестящий золотой корпус и искрящееся хрустальное стекло, что закрывало синий фарфоровый диск с двумя волшебными циферблатами. Хронометр показывал один час восемнадцать минут и двадцать секунд. С тех пор как часы попали в руки инспектору, он постоянно ловил себя на искушении открыть их и узнать точное время.
Он сам не мог бы сказать, что полезного было в этом знании, просто его завораживало непрерывное движение секундной стрелки, подчиняясь которому настоящее становится прошлым.
– Когда вам придется отдать эти часы, вы будете чувствовать себя так, будто вас обокрали, – заметил Беккер, сидевший напротив инспектора.
– Только когда все закончится. А сейчас это важная улика.
– Конечно, – согласился сержант.
– Я должен сберечь их. Как только я передам их кому-нибудь, они исчезнут.
– Непременно, – поддакнул Беккер.
– Ну хорошо, готов признать, что мне будет нелегко с ними расстаться, – сдался Райан. – Когда мои родители приехали сюда из Ирландии, мать каждое воскресенье водила меня на прогулку. Это был единственный день недели, когда она не работала на фабрике, и я удивлялся, почему она не отдыхает, пока есть возможность. Мы впятером снимали одно помещение в меблированных комнатах на Кинг-Кросс, и по воскресеньям после церкви мать отправлялась вместе со мной к модным магазинам на Риджент-стрит. Она надевала свое лучшее платье, но на Риджент-стрит оно казалось лохмотьями, и констебли с подозрением косились на нас. Я решил, что она мечтает о том, как благодаря упорной работе и везению сможет когда-нибудь купить одно из этих прекрасных платьев, выставленных в витринах, или какое-то украшение из ювелирного магазина. Конечно же, это была глупая мечта.
Беккер пожал плечами:
– Но без мечты…
– Да, без мечты мы бы ничего не добились.
Райан подумал об Эмили и о своей глупой мечте быть вместе с ней.
Он знал, что и Беккер мечтает о том же, но сержанта не разделяла с Эмили такая разница в возрасте, так что и шансов на успех у него было больше.
Инспектор отогнал от себя мрачные мысли.
– В конце концов я понял, что моя мать хотела показать эти витрины мне. Возможно, она надеялась, что я когда-нибудь стану одним из постоянных посетителей этих модных магазинов. Ради достижения этой мечты она настояла на том, чтобы я скрывал ирландский акцент и прятал под кепи рыжие волосы. А еще она заплатила продавцу из книжной лавки, чтобы он научил меня читать, и только самые лучшие книги.
– Я часто удивлялся, как вам удается говорить по-английски ничуть не хуже комиссара, – признался Беккер.
– Никогда не бросай попыток сделаться лучше, часто повторяла мать. Пока ты пытаешься, у тебя остается шанс стать тем, кем ты хочешь.
– Хотелось бы верить, – вздохнул сержант.
– За три недели до того, как она умерла от переутомления, мать так же, как всегда, ходила со мной на Риджент-стрит. Если бы она была сейчас жива, я показал бы ей этот хронометр. Она смотрела бы на него не отрывая глаз.
– Она застала то время, когда вы уже были констеблем, а потом инспектором полиции? – спросил Беккер.
– Да.
– И она гордилась вами или считала, что вы еще не достигли той высоты, какую она для вас наметила?
– Она сказала мне: «Только постарайся никогда не смотреть на бедных свысока, как смотрели на нас констебли с Риджент-стрит». Мне кажется, она верила, что у моих детей появится возможность посещать магазины на Риджент-стрит, – сказал Райан и снова подумал об Эмили.
Справа за окном показались дома, а затем и табличка с надписью «СЕДВИК-ХИЛЛ».
– Я по-прежнему считаю, что мы должны были рассказать комиссару Мэйну об этой поездке, – заявил Беккер.
Райан покачал головой:
– Ломбард-стрит уже закрыта для нас. И я не хочу, чтобы нам запретили появляться еще где-нибудь. Здесь что-то происходит, и по крайней мере один из влиятельных клиентов убитого поверенного не желает, чтобы мы об этом узнали. Все началось с того, что Харкурт внезапно решил отправиться сюда. Если мы выясним, почему он это сделал, то, возможно, поймем и все остальное.
Поезд с лязгом затормозил и остановился. Кондуктор открыл дверь, и Райан с Беккером оказались единственными пассажирами, вышедшими на этой станции.
Паровоз запыхтел, окутав их дымом, и двинулся дальше.
Дежурный по станции, удивленный появлением пассажиров, открыл окно.
– Как нам найти водолечебницу? – спросил у него Райан.
– На перекрестке поверните на восток и пройдите четверть мили. Ее нельзя не заметить.
Они двинулись по гравийной дороге. Капли дождя продолжали стучать по их плечам и кепи, стало еще холодней.
Станционный служащий не преувеличивал: гидропатическую клинику действительно нельзя было не заметить.
– Смотрите, какая громадина! – восхитился Беккер.
У подножия холма, давшего название всему городку, располагались три высоких здания с остроконечными крышами, окруженные парком. Ведущую к ним дорожку вымостили поразительно белым камнем. Стены самих зданий также сверкали белизной на фоне мрачного неба.
– Интересно, что там происходит, – проговорил Беккер.
– Именно это я и собираюсь выяснить, – ответил Райан.
Вдоль всего фасада центрального здания тянулась веранда, продолжающаяся и по боковым стенам.
Заслышав шум шагов, Райан и Беккер обернулись. Шестеро тучных, хорошо одетых джентльменов появились из-за правого угла. Они шли друг за другом с небольшим интервалом, чтобы не задевать соседей, и, тяжело дыша, то разводили руки в сторону, то прижимали к груди, словно изображали гребцов.
Чтобы не столкнуться с ними, детективы предпочли отступить под дождь.
Шестеро мужчин прошли мимо и скрылись за другим углом.
Седьмой – такой же тучный и в такой же дорогой одежде – вышел из-за угла, точно так же разводя руками. Его лицо угрожающе раскраснелось.
Райан и Беккер снова зашли на веранду.
– Добрый день, – поздоровался с тучным мужчиной инспектор.
Тот оценивающе взглянул на скромные костюмы детективов. Возможно, в другой ситуации он не удостоил бы простолюдинов ответом, но сейчас, вероятно, обрадовался возможности ненадолго остановиться.
– Добрый день, – ответил он, продолжая разводить и сводить руки.
– Добрый, только очень холодный, – заметил Беккер.
– Доктор Уэйнрайт говорит, что при моей комплекции это полезно.
– Вы не подскажете, где нам его найти?
– Кабинет доктора в этом здании. – Мужчина утомленно вздохнул. – Рядом с вестибюлем. Но сам доктор может быть сейчас где угодно. Он даже по воскресеньям лично контролирует процедуры.
– А что это висит у вас на шее? – полюбопытствовал Райан.
На шее джентльмена висело кольцо из слоновой кости с выгравированными на нем цифрами.
– Это мой водный счетчик. Каждый раз, выпивая стакан воды, я поворачиваю его на одно деление, и поэтому всегда могу сказать, сколько еще нужно для того, чтобы выполнить задание.
– Выполнить задание? И сколько же там всего делений?
– Шестнадцать.
– Значит, вы выпиваете за день шестнадцать стаканов воды? – удивился Беккер.
– Вода выводит токсины, – объяснил джентльмен. – Когда я приехал сюда две недели назад, у меня их было в избытке. Но доктор Уэйнрайт сделал из меня нового человека.
Стук шагов по деревянному полу веранды предупредил о приближении еще одной группы тучных, богато одетых джентльменов, которые вышли из-за угла, все так же размахивая руками. У каждого из них висело на шее такое же кольцо.
– Доктор Уэйнрайт рассердится, если увидит, что я здесь стою, – испугался мужчина и пошел дальше, но тут же обернулся и добавил: – Если вы ищете работу, ступайте к заднему входу.
– К сожалению, у нас хватает своей работы, – пробормотал Райан и вышел под дождь, чтобы избежать встречи со второй группой упражняющихся.
Как только они исчезли за углом, инспектор вернулся на веранду и дернул за шнур, висевший рядом с покрытой голубой эмалью дверью.
Внутри зазвонил колокольчик.
Не дождавшись ответа, Райан проверил дверь, и та оказалась не заперта. Они с Беккером зашли в просторный вестибюль со сверкающим, несмотря на хмурый день, паркетом на полу. Лестница напротив двери тоже сверкала.
Влево и вправо от вестибюля уходили длинные коридоры. Перед каждой дверью стояли столы с табличками, на одной из которых было написано имя доктора Уэйнрайта. Стены украшали картины с различными водными пейзажами: родниками, ручьями, фонтанами и залитыми лунным светом озерами.
Прозвучали чьи-то шаги, и в правом коридоре появился облаченный во все белое мужчина со сверкающими серебристыми усами. Он направился было к одному из кабинетов, но заметил Райана и Беккера и повернулся в их сторону.
– Чем я могу вам помочь?
– Мы ищем доктора Уэйнрайта.
– Это я. – Вероятно, доктор был недоволен тем, что люди в простой одежде вошли через главный вход. Затем он разглядел рыжие волосы Райана и шрам на подбородке Беккера и помрачнел еще сильнее. – А вы кто такие?
– Я инспектор Райан из Скотленд-Ярда. А это сержант Беккер.
Они предъявили доктору свои жетоны.
Уэйнрайт если и удивился, то не выказал своих эмоций.
– Вы тоже по поводу того убийства в четверг вечером?
– Помимо всего прочего, – ответил Райан. – В пятницу к вам заходил констебль. Он спросил, не ожидали ли вы в четверг вечером какого-либо гостя, который так и не появился.
– Да, так и было. Я сказал ему, что все мои гости за последнюю неделю прибыли точно по расписанию.
– На следующий день констебль пришел еще раз и спросил, не знаете ли вы Дэниела Харкурта, – продолжил Райан.
– И я сказал ему, что это имя мне незнакомо. Не хочу показаться грубым, но кое у кого из моих гостей сейчас процедуры, и я должен проследить за их исполнением. Не согласитесь ли вы подождать в холле, пока процедуры не закончатся? Тогда я мог бы уделить вам достаточно времени, чтобы ответить на все ваши вопросы.
– Сколько всего у вас гостей? – спросил Беккер, словно не расслышав его предложение.
– Триста пять, – не задумываясь ни на мгновение, ответил доктор Уэйнрайт.
– Так много? – Беккер обернулся к Райану. – Это займет продолжительное время.
– Что займет продолжительное время? – нахмурился доктор Уэйнрайт.
– Беседа со всеми вашими гостями, – объяснил Райан.
– Беседа… Но это невозможно!
– Мы правильно поняли, что в пятницу и субботу констебль не говорил ни с кем из них?
– Конечно же нет. Мои гости приезжают сюда с целью избавиться от гнета повседневных забот. Им запрещено читать газеты, получать письма и принимать гостей, чтобы они не знали о напряженной обстановке в мире. Многие из них находятся на таком сложном и важном этапе лечения, что разговор с полицией может пагубно сказаться на их состоянии.
Райан не счел нужным отвечать на его возражения.
– Нам понадобится полный список ваших гостей.
– Но это конфиденциальная информация!
– Доктор Уэйнрайт, выбирайте, с кем вы предпочли бы иметь дело: с нами или с министром внутренних дел, премьер-министром и даже, возможно, с ее величеством. Уверяю вас, общаться с нами гораздо приятнее.
Стелла осторожно открыла дверь, заглянула в комнату и жестом пригласила войти Кэролайн, Эмили и Де Квинси. Слуга покатил следом кресло лорда Кавендейла.
Это была детская. Рядом с ярко расцвеченной колыбелью, огороженной металлическими перилами, сидела служанка. Чуть раздвинутые занавески на окнах пропускали в комнату немного дневного света.
– Меня беспокоит, что Джереми так долго спал, – сказала Стелла служанке.
– Не волнуйтесь, миледи, как раз столько, сколько нужно. Он недавно проснулся.
– Он хорошо поел, перед тем как уснул? – задала новый вопрос Стелла.
– Хорошо, миледи. Все в порядке.
– Стелла, перестань все время переживать за него, – попросила Кэролайн и провела пальцем по щеке ребенка. – Посмотрите, как он вырос!
Она обернулась к Де Квинси и Эмили.
– Я уверяю мою дочь, что приезжаю сюда каждое воскресенье ради нее, но, по правде говоря, главная причина в том, что мне хочется увидеть маленького Джереми. Он растет не по дням, а по часам.
– Какой милый, – восхитилась Эмили. – Никогда не видела такого прелестного младенца.
– В самом деле? – оживилась Стелла. – По-вашему, он не выглядит болезненным? Три ночи назад он кашлял.
– Насколько я слышу, он дышит нормально, – заверила ее Эмили. – Можно я возьму его на руки? Доктор Сноу дал мне несколько уроков. Возможно, я смогу рассеять ваши тревоги.
– Доктор Сноу? – переспросила Кэролайн. – Королевский врач?
– Да, мы вместе с ним пережили не одно опасное приключение, – ответила Эмили. – Я подумываю о работе санитаром в госпитале.
– Санитаром? – удивилась Стелла. – Но разве это возможно? В санитары берут только мужчин.
– После того как мисс Найтингейл заботилась о наших раненых в Крыму, все изменилось.
Младенец беспокойно заерзал, когда Эмили взяла его на руки. Она сняла с него чепчик и потрогала лоб, затем приложила ухо к его груди, потом стянула с него чулки и провела ладонью по обеим ступням, проверяя, хорошо ли сгибаются пальцы. Ребенок снова дернулся, как от щекотки.
– Ну что ж, единственное, что с ним не так, – это то, что он слишком пухлый, – заключила Эмили.
– Что? – потрясенно воскликнула Стелла.
– Простите меня, я просто не смогла удержаться от глупой шутки.
Кэролайн рассмеялась, но Стелла даже не улыбнулась.
– Мальчик абсолютно здоров, – постаралась успокоить ее Эмили. – Уверена, что доктор Сноу согласился бы со мной.
– Возможно, я действительно излишне волнуюсь, – признала Стелла. – Просто наша бедная девочка… Когда Дженнифер начала кашлять, все тоже говорили мне, что не из-за чего беспокоиться, но ей становилось все хуже, и в конце концов она умерла от лихорадки… милая, дорогая моя Дженнифер!
– Сочувствую вам. – Эмили коснулась рукой плеча Стеллы. – После того, что случилось с вашей дочерью и вашим мужем, вы, наверное, решили, что над вами нависло какое-то проклятие.
Стелла глубоко вдохнула, стараясь справиться с волнением.
– Роберт, ты слышал, что сказала Эмили. Она никогда не видела такого прелестного и здорового ребенка. – Она поднесла ребенка к щеке мужа. – Чувствуешь, какая гладкая у него кожа? – Затем вложила ладошку младенца в руку супруга. – Чувствуешь, какие маленькие у него пальчики? Пожалуйста, поправляйся, и ты сможешь лучше узнать своего сына.
В дверном проеме снова появился Гарольд.
– Я тоже его сын.
– Разумеется, Гарольд, – раздраженно согласилась Стелла. – Зачем вы постоянно подчеркиваете это? Я стараюсь относиться к вам со всем возможным дружелюбием. Почему бы вам не попытаться поступить так же? Почему бы нам не попытаться стать одной семьей?
– С вами в роли мачехи?
– Я никогда не просила так меня называть.
– И со сводным братом, которого вы мне подарили? – добавил Гарольд, хмуро взглянул на младенца и вышел из комнаты.
– Я пока не встретил русских имен, – сообщил Райан.
Вместе с Беккером он сидел в кабинете доктора Уэйнрайта и изучал список гостей, занимавший несколько страниц.
– Насколько мне известно, здесь их и не может быть, – ответил ему доктор Уэйнрайт. – Идет война, и только безумец признается, что он русский. Вы подозреваете, что того человека в поезде убили русские?
– Это одна из многих рассматриваемых нами версий. Имя Дэниела Харкурта все еще не вспыхнуло в вашей памяти?
– Увы, нет.
– Сколько гостей! – Беккер поднял взгляд от списка. – У вас всегда так много работы?
– Всегда, – с грустью признал доктор. – Люди старательно разрушают свой организм чрезмерной работой и чрезмерным потаканием своему аппетиту. А потом они просят меня вернуть им здоровье, когда уже почти невозможно что-то исправить. В наше время слишком много заслуживающих лишь проклятия соблазнов.
– Совершенно верно, – согласился Райан. – Простите мое невежество, но я не вполне понимаю, чем вы здесь занимаетесь.
– Большая часть моих рекомендаций продиктована просто здравым смыслом. Если ко мне приезжает излишне тучный гость, ему полезно ограничить потребление жирного мяса. Если мой гость тяжело дышит от злоупотребления табаком и одурманен чрезмерным количеством спиртного, ему полезно отказаться от курения и выпивки. Физические упражнения тоже пойдут на пользу – например, восхождение на тот холм, что сейчас у нас за спиной, к фонтану, расположенному у самой вершины. Но в первую очередь гостю будет полезно пить самую чистую в Англии воду. Она очистит его разум и выведет яды из организма. Но это самый простой случай. Некоторые мои гости страдают тяжелыми физическими и эмоциональными недугами, лечение которых требует сложных водных процедур, таких как душ и обертывание мокрыми простынями.
– Что значит «душ»? – поинтересовался Беккер.
– Эту процедуру проще показать, чем объяснить словами.
– В таком случае непременно покажите ее нам, – попросил Райан.
Где-то закричала женщина.
Райан бросился вниз по лестнице.
– Кому-то нужна помощь!
– Не беспокойтесь, – сказал доктор Уэйнрайт, спустившись в подвальный коридор. – Все в порядке.
Женщина снова закричала.
– В порядке? – в замешательстве произнес Беккер.
Коридор был выложен гранитными блоками и, судя по влажности, проходил над одним из здешних ручьев. По обе стороны от прохода располагались двери. Непрерывные крики доносились из-за первой слева.
Заметив окошко в двери, Райан подошел и заглянул внутрь.
Пол, потолок и стены комнаты были выложены белой плиткой, отражающей свет укрепленных в нишах потолка ламп. Посреди комнаты над сливным отверстием стояла женщина в купальном костюме, закрывающем все ее тело. Она наклонилась вперед, опираясь на металлические перила. Кричала она оттого, что служитель клиники в непромокаемом плаще поливал ее спину мощной струей из шланга.
– Честное слово, я ничего не понимаю, – пробормотал Райан.
– Эта женщина принимает душ для спины и плеч.
– Холодно! – вопила она. – Ой как холодно!
– Вот и хорошо, – заключил доктор Уэйнрайт и обернулся к Райану с Беккером. – Ее привез сюда муж, встревоженный общей вялостью и апатией своей супруги, продолжающейся уже больше года. Она перестала интересоваться своими детьми, как и всем прочим, а в особенности – своими общественными обязанностями как жены пэра.
– Но как ей может помочь вот это? – спросил Беккер.
– Напор холодной воды укрепляет ее кожу, стимулирует кровообращение и мышечную систему, заряжая энергией, которой ей так недоставало, когда она приехала сюда. Кроме того, процедуры отвлекают ее от мрачных мыслей, вызвавших апатию.
Доктор Уэйнрайт открыл дверь и проговорил максимально громко, чтобы шум воды не заглушил его слова:
– Достаточно, Рик.
Служитель повернул рычаг и выключил воду.
По комнате поплыл влажный, благоуханный аромат.
– Вы почувствовали бодрость, миледи? – поинтересовался доктор Уэйнрайт.
На вид женщине было около тридцати пяти лет. Влажные волосы прилипли к ее лбу и плечам. Промокший от воротника до лодыжек купальный костюм облепил тело. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться.
– Моя кровь циркулирует с бешеной скоростью, доктор.
– Превосходно. Мы почти закончили на сегодня. Остался только контрастный душ. Уверен, что после него вы почувствуете еще больший прилив сил. Рик, переходите к следующей процедуре.
Доктор закрыл дверь. Райан и Беккер смотрели через окно, как женщина подошла к металлической кабинке с множеством маленьких отверстий, достаточно широкой, чтобы там можно было сесть.
Служитель повернул вентиль на стене, и через отверстия в кабинку хлынула вода. Сначала ее почти не было заметно, но постепенно уровень начал увеличиваться.
– На этот раз вода теплая, – объяснил доктор Уэйнрайт. – Создается контраст, обеспечивающий добавочную стимуляцию организма.
Сначала женщина продолжала сидеть, обхватив себя руками, но вода поднималась все выше и, видимо, становилась теплей, и она медленно опустила руки, а затем вцепилась в перегородки и наклонила голову.
– Кажется, к ней возвращается… как вы это назвали?.. апатия, – заметил Беккер.
Уровень воды продолжал повышаться, и женщина все крепче держалась за перегородки, при этом она выглядела такой вялой, что едва не засыпала.
Внезапно она задрожала, подняла голову и открыла рот.
Дрожь постепенно усилилась и вдруг прекратилась. Женщина вздохнула и прислонилась спиной к стене.
Доктор Уэйнрайт открыл дверь и крикнул служителю:
– Можно отключать воду. Полагаю, миледи, на сегодня достаточно. Вы ощущаете бодрость?
– Еще какую.
– Завтра у нас по расписанию консультация. Мы обсудим ваши успехи.
– Не знаю, как вас благодарить, доктор.
– Укрепление вашего здоровья станет для меня лучшей наградой. Прошу вас, Рик, проводите нашу гостью в ее комнату.
Доктор Уэйнрайт закрыл дверь, но Райан разглядел сквозь окно, как служитель взял женщину под руку и повел к металлической лестнице у дальней стены комнаты.
– Каждый недуг требует особого лечения, – пояснил доктор Уэйнрайт. – Погружающие ванны. Паровые ванны. Кислородные ванны. У нас даже есть комната со сжатым воздухом для страдающих астмой и другими бронхиальными заболеваниями.
– И сколько же ваши пациенты… то есть, я хотел сказать, гости… платят за это? – спросил Беккер.
– Шесть фунтов в неделю.
– Шесть фунтов?
Райан постарался не выдать своего удивления. Они с Беккером получали чуть больше фунта в неделю каждый. Триста пять гостей по шесть фунтов – Райан быстро сосчитал в уме – это около тысячи восьмисот фунтов в неделю. А если умножить на пятьдесят две недели… провести такие вычисления без листка бумаги и карандаша было слишком сложно, но по приближенным подсчетам выходило, что годовой доход клиники превышал восемьдесят тысяч фунтов. Потрясающая сумма.
– Сюда, разумеется, входят лечение, консультации, проживание и питание, – уточнил доктор Уэйнрайт.
– Разумеется. Ваши гости питаются все вместе? – спросил Райан.
– Да, в обеденном зале, в две смены. Первая будет обедать в четыре часа.
– Это самая удобная возможность побеседовать со всеми.
Обстановка в обеденном зале была роскошной. Безупречно белые скатерти покрывали двадцать столов, рассчитанных на восемь человек каждый. Под потолком висели четыре люстры – сейчас не зажженные, – их дополняли масляные лампы на стенах. Широкие окна пропускали достаточно света, чтобы паркетный пол сверкал даже в такой пасмурный день. По сторонам зала росла герань, стебли с алыми цветами, оплетая решетки, поднимались вверх.
Женщины в белых передниках расставляли на столах тарелки и серебряные приборы.
– Вы можете поговорить и с персоналом, – сказал доктор Уэйнрайт детективам и жестом подозвал прислугу. – Эти господа – из полиции.
Женщины попятились.
– Не пугайтесь. От вас требуется лишь правдиво ответить на их вопросы, и все будет хорошо. – Доктор обернулся к Райану и Беккеру. – Я должен проконтролировать процедуры для других гостей. Когда закончите здесь, можете поговорить с поварами на кухне. Хочу, чтобы вы убедились, что в моем заведении вам не чинят никаких препятствий.
С отчаянно бьющимся сердцем доктор Уэйнрайт вышел из столовой и, пройдя по коридору, остановился возле пейзажа с бурлящим ручьем. Вытащив из кармана блокнот и карандаш, он склонился над столиком у стены и торопливо написал записку. Затем спустился по покрытой ковром лестнице туда, где раздавался плеск воды.
Он распахнул дверь в просторное помещение, большую часть которого занимал прямоугольный бассейн со спускающимися к воде ступеньками с каждой стороны. На них сидели около пятидесяти мужчин, одетых лишь в набедренные повязки. Время от времени кто-то из них нырял в бассейн с головой.
Бисеринки пара скапливались на отделанных плиткой стенах. Эхо разносило по всему помещению голоса гостей.
– Пока я нахожусь здесь, мой племянник пустит дело под откос, – пожаловался мужчина с необъятной талией.
– Поменьше думайте об этом. Мы потому здесь и оказались, что слишком беспокоились о делах, – напомнил ему собеседник.
Уэйнрайт огляделся и заметил Рика, того служителя, с которым беседовал чуть раньше. Вероятно, он уже проводил гостью и вернулся к работе. Сменив непромокаемый плащ на белый жакет, он разносил гостям воду в стаканах.
Доктор продолжал улавливать обрывки разговоров.
– Я приехал сюда из-за камней в почках, но с тех пор выпил столько воды, что мои почки, должно быть, утонули. Я бы что угодно отдал за стаканчик бренди с содовой.
– …на будущий год собираются протянуть новую железнодорожную ветку от Брайтона…
– …участок идеально подходит для загородного дома…
Одежда доктора Уэйнрайта отяжелела от влаги. Он подошел к Рику и отвел его в сторону. Отражающийся от плиточных стен шум голосов надежно защищал их разговор от подслушивания.
– Вы слышали, что говорят про Брайтон и новую железнодорожную ветку? – спросил Рик.
– Мне сейчас не до этого. К нам заявились два полицейских из Лондона.
– Что?
– Они хотят побеседовать со всеми гостями. – Уэйнрайт передал Рику записку. – Ближайший поезд на Лондон отправляется через полчаса. Садитесь на него и отвезите это сообщение. Они пугали меня гневом премьер-министра. Посмотрим, как им понравится, когда эта угроза обернется против них.
В столовой Де Квинси с трудом взобрался на стул. Его короткие ноги не доставали до пола. Горящий камин не в силах был разогнать холод.
– Надеюсь, Томас, меню тебе понравится, – сказала Кэролайн, когда служанка поставила на стол блюдо, от которого поднимался пар. – В одной из твоих книг я прочитала, что ты, при всех проблемах с желудком, любишь вареный картофель с тонко нарезанной говядиной.
– Это правда, если мясо нарезано наискось, а не продольно.
– Наискось? – удивился Гарольд.
– Поперек волокон, – пояснила Эмили.
– Отчего же он так прямо не сказал? – Не одобряя пристрастия Де Квинси к лаудануму, Гарольд не видел ничего дурного в вине, которое потреблял за обедом в неумеренном количестве. Он сделал большой глоток и оглядел стол. – Что у нас тут? Тарелка с сыром? И все? Какой же это обед?
– Обед, который понравится нашим гостям, – ответила Стелла. – Особенно Томасу.
– Это ваши гости, а не мои.
– Гарольд, если вам не нравится обедать с нами, вы можете поесть у себя в комнате.
– И пропустить все то, что вы скажете обо мне?
Гарольд ткнул вилкой в кусок говядины и отхлебнул еще вина.
Стелла плеснула немного воды в картофель, размяла его, превратив в пюре, и поднесла ложку к губам мужа. Он несколько секунд подержал пищу на языке, а затем проглотил.
– Невероятно, – воскликнул Де Квинси.
– Доктор Уэйнрайт говорит, что некоторые движения мы совершаем рефлекторно, как, например, дыхание. Видимо, в случае с моим мужем и глотание происходит точно так же. Не знаю, как бы иначе я поддерживала в нем жизнь.
– Было бы лучше, если бы он умер, – заявил Гарольд.
– Как можно говорить такое о собственном отце? – укорила его Стелла.
– Посмотрите на него. Он же все равно что мертвый. Он не способен думать, не способен говорить, не способен слышать.
– Мы не можем знать наверняка, – возразила Стелла. Свет от канделябра мерцал на ее изящном лице и белокурых локонах. Зеленые глаза казались глубокими, как океан. – А что, если он все-таки слышит? – Она обернулась к Де Квинси и Эмили. – Я каждое утро читаю для него вслух не меньше часа.
– Вы можете читать хоть на санскрите, и вся разница будет в том…
– Гарольд, с вашего позволения, я хотел бы сказать, что сожалею о смерти вашего брата, – перебил его Де Квинси.
– Какого еще брата?
– Вероятно, старшего. Кэролайн рассказала мне о нем. Полагаю, он умер несколько лет назад, но мне по личному опыту известно, как тяжело переносить такое горе. Примите мои соболезнования.
– Благодарю вас.
– Если я правильно понял, он умер от брюшного тифа. Думаю, причина заключалась в грязной воде.
– Это случилось в Германии. Учитывая обстоятельства, этого и следовало ожидать, – сказал Гарольд. – Просто чудо, что я сам не заболел вместе с ним.
– Я всегда мечтал совершить путешествие в Германию, – признался Де Квинси. – Там есть одна гора под названием Броккен, на которой мне очень хотелось бы побывать. Люди наблюдали там гигантский призрак, но оказалось, что это была просто тень, которую наблюдатель отбрасывал на туман. И это невольно наводит на размышления, рождается ли действительность в нашем сознании или же существует независимо от него.
Гарольд смутился:
– Броккен? Никогда не слышал этого названия. Мы с братом жили в Хомбурге.
– Да, там есть казино и минеральный источник.
Гарольд открыл свою табакерку.
– Казино там действительно было.
– Вам знакомо имя Дэниел Харкурт? – спросил у него Де Квинси.
– Только из-за того, что вчера к нам приходил констебль и спрашивал о нем. Однако констебль не сказал, что особенного в этом человеке.
– Дэниел Харкурт – тот самый человек, которого убили в поезде в четверг вечером, – объяснил Де Квинси.
– По милости констебля мне пришлось дожидаться утренней газеты, чтобы найти там это имя. Ужасное происшествие. Скоро совсем не останется мест, где мы сможем чувствовать себя в безопасности.
– Полиция предполагает, что Харкурт направлялся в Седвик-Хилл, чтобы передать кому-то важные документы, – продолжал Де Квинси. – Вы не ожидали в тот день никаких гостей?
– Об этом констебль меня тоже спрашивал. Нет, я никого не ждал.
– Возможно, вы знакомы с человеком по имени Джон Солтрем? – не унимался Де Квинси.
– Почему вы об этом спрашиваете? Совсем как констебль, что приходил сюда.
– Томаса привлекают убийства, – сказала Кэролайн. – Можно сказать, что он эксперт в этом вопросе.
– Вот как? – Гарольд посмотрел на него. – Что ж, меня это не удивляет.
– Да? И почему же?
– Судя по тому, как часто вы пьете лауданум, большую часть времени вы не отдаете себе отчета в своих поступках. Не будет ли бестактно с моей стороны спросить, сколько человек вы убили?
Рельсы терялись во мгле. Холодный дождь барабанил по спине охранника, но он все равно продолжал осмотр. Два часа назад его высадили здесь, в нескольких милях от Лондона, а поезд поехал дальше, чтобы развезти остальных охранников на другие участки железной дороги. Поначалу его охватили охотничий азарт и мечты о том, что он сделает с наградой в два соверена, обещанной тому, кто обнаружит неполадки, но теперь охранник думал лишь о том, сколько еще ему терпеть эту ужасную погоду, до того как прибудет смена. Он двигался между рельсами, стараясь не споткнуться о шпалы, и водил взад-вперед фонарем, всматриваясь в темноту в поисках бомбы или поврежденного рельса – всего, что могло привести к новой катастрофе.
Впереди из сумрака выступил мост. Охранник взбежал на него и услышал, как что-то скребет по деревянной балке у него под ногами.
Он вздрогнул, и на этот раз вовсе от дождя, стекавшего ему за шиворот.
Снова послышался скребущий звук. Охранник резко бросился на колени и опустил фонарь ниже.
Под мостом мелькнула чья-то тень.
– Стой! – крикнул охранник. – Кто здесь?
Кто-то шумно спускался вниз.
– Стой, кому говорю!
Тень побежала быстрее.
Охранник бросился за ней по грязному склону, но поскользнулся и упал на спину. Подняв фонарь над головой, он вонзил каблуки в землю, отчаянно пытаясь не сползти вниз. Холодная грязь пробралась ему под брюки и пальто.
Он ударился о камень и застонал.
Под мостом вспыхнула спичка.
Затем загорелось еще что-то – фитиль!
– Нет!
Размахивая фонарем, охранник с трудом поднялся на ноги, но темная фигура уже с громким плеском перебежала через ручей.
Охранник метнулся к мосту, ухватился за фитиль, выдернул его из чего-то, прикрепленного к балке, и бросил в воду.
Фитиль зашипел.
Охранник поспешил туда, где скрылся неизвестный. Звук шлепающих по грязи сапог привел его от ручья к насыпи. Пробиваясь сквозь высокую пожухлую траву, он поднялся на насыпь, но тут фонарь в его руке внезапно разбился, и осколки разлетелись во все стороны.
Свет погас, но охранник успел разглядеть силуэт человека, замахнувшегося на него дубинкой.
Он бросился на землю, дубинка со свистом рассекла воздух у него над головой.
Растянувшись на мокрой траве, охранник взбрыкнул обеими ногами в направлении смутно возвышающегося над ним силуэта и почувствовал, что попал противнику по ноге. Услышав стон, он повторил пинок, а затем откатился в сторону и закричал:
– На помощь! На помощь!
Через мгновение дубинка ударила по траве рядом с ним.
– Смилуйся надо мной, Святая Дева! – запричитал охранник.
– Кто там? – послышался внезапно со стороны моста голос другого охранника. – Джо, это ты?
– Он убьет меня!
– Джо?
Охранник снова взбрыкнул ногами.
– Ради бога, останови его! – отчаянно крикнул он, уворачиваясь от дубинки, едва не проломившей ему череп. – Скорей!
– Держись, Джо! Я уже бегу!
Охранник снова лягнул противника и опять откатился в сторону, как вдруг незнакомец бросился прочь и пропал в темноте.
Охранник лежал на спине, капли холодного дождя стекали по его лицу. Он изо всех сил сдерживал дрожь. Мысленно он все еще видел, как незнакомец набрасывается на него, размахивая дубинкой, которая разбила фонарь.
– Джо, ты где?
– Здесь я, здесь!
Кто-то взял его за руку и поднял.
– Ты не ранен? Что случилось, разрази меня гром?
– Там, под мостом, бомба.
– Что?
От страха у охранника пересохло во рту, язык шевелился с трудом.
– Этот человек поджег фитиль. Но я выдернул его и бросил в воду.
– А где он сам?
– Убежал. Туда.
– Ты успел его разглядеть?
– Только мельком, до того как он разбил мой фонарь. Но думаю, мне померещилось.
– Ты это о чем?
– О его одежде.
– Ничего не понимаю.
– Он был одет как солдат.
– Солдат пытался взорвать железнодорожный мост?
– Не совсем солдат. Я видел его лишь одно мгновение, так что мне могло только показаться. Но я уверен, что он был одет в лохмотья.
– Что еще за лохмотья?
– Его мундир превратился в лохмотья, какие носят нищие на вокзалах, те, что недавно вернулись с войны.
– Нищий пытался взорвать железнодорожный мост?
Во время спешно собранного совещания на Даунинг-стрит лорд Палмерстон расхаживал по кабинету, слушая доклады министра внутренних дел и комиссара Мэйна.
– Премьер-министр, это не просто нищий, а участник Крымской войны, – поправил комиссар. – Он был одет в изодранный мундир.
– Вы хотите сказать, что за этими железнодорожными инцидентами стоят не русские, а наши соотечественники, ожесточившиеся после войны? Тогда как вы объясните то, что человек, ехавший в одном купе с Дэниелом Харкуртом, был одет как джентльмен?
– Изодранный мундир мог оказаться просто маскировкой, – предположил Мэйн.
– В таком случае то, как он был одет сегодня, не поможет вам отыскать его. Он просто будет и дальше менять внешность.
– Возможно, что и не будет. Эта маскировка слишком удобна, чтобы от нее отказаться.
– В каком смысле «слишком удобна»?
– В Лондоне тысячи бывших участников войны, просящих милостыню на улицах. Они появляются и исчезают, когда им заблагорассудится. Никто не задает им никаких вопросов. Большинство горожан их попросту не замечает. И любой из этих неприметных нищих может оказаться шпионом.
Выходя из своей резиденции на Даунинг-стрит, премьер-министр заметил маленькую отметку красным мелом на уличном столбе.
– На сегодняшний вечер вы мне не нужны, – сказал он своему личному секретарю.
– Но… – попытался возразить тот, однако лорд Палмерстон уже сел в поджидавший его кеб.
– Отвести вас домой, премьер-министр? – спросил возница.
– Нет, на Роттен-Роу.
– В такое время, ваша светлость? В такую погоду?
– Едем.
На Роттен-Роу – дорожке для верховой езды в южной части Гайд-парка – обычно собиралось высшее лондонское общество, чтобы продемонстрировать великолепных лошадей и модные прогулочные костюмы.
– Остановитесь у въезда, – крикнул лорд Палмерстон кебмену.
Из-за дождя движение здесь было свободным. Минуту спустя рядом остановился еще один экипаж с поднятым верхом.
– Оставайтесь здесь, – велел лорд Палмерстон вознице.
Внутри кареты было темно. Лорд Палмерстон вышел из своего кеба и пересел в другой экипаж. Аромат сандалового дерева окружил его, и карета тронулась с места.
– Я видел отметку на столбе, – проговорил лорд Палмерстон. – Что, черт побери, случилось?
Прозвучавший в ответ голос принадлежал женщине, с которой он встречался недавно в Гигантском глобусе Уайльда. Но сейчас он звучал иначе, и это не могло не тревожить.
– Вы знаете полицейского инспектора Райана?
– Да.
– А сержанта Беккера?
– Говорите.
– Они сейчас в Седвик-Хилле.
– Что?
– Они собираются допросить всех пациентов в клинике.
– Черт бы их всех побрал!
– Ты уверен, что это – то самое место? – спросил мужчина с русским акцентом.
Дождь стучал по парусиновой крыше фургона. Русский откинул полог и посмотрел на три больших здания, видневшихся в дальнем конце дорожки из белого гравия. Почти во всех окнах горел свет.
– Матерью клянусь, я привел его сюда, – простонал чей-то голос в углу фургона.
Русский обернулся к дрожавшему пленнику:
– Если ты соврал, мой приятель отрежет тебе остальные пальцы. В какой дом ты доставил доктора Мандта?
– В средний.
Русский ткнул ножом в окровавленную повязку на правой руке несчастного.
– В какую дверь?
Пленник задохнулся от боли и прошипел сквозь стиснутые зубы:
– В правую боковую.
– И ты не знаешь, где может прятаться Мандт?
– Я никогда там не был, – всхлипнув, ответил пленник.
Русский посмотрел на среднее здание.
Загорелся еще один огонь – в чердачном окне под покатой крышей. Свет еле пробивался сквозь занавеску.
Русский продолжал наблюдать.
Скорчившись за ящиками, Мандт с замиранием сердца прислушивался к стуку в дверь.
Даже убедившись, что условный сигнал воспроизведен правильно, он так и не почувствовал облегчения. Мандт на ощупь пробрался к двери, сквозь щель в которой пробивался слабый свет фонаря.
– Откройте, – произнес Уэйнрайт по-немецки.
– Пароль, – недоверчиво ответил Мандт. – Я не слышал пароля.
– Ох, простите. Вода жизни.
Дрожащей рукой Мандт отодвинул засов.
Уэйнрайт не мешкая юркнул внутрь.
– У меня очень мало времени. К нам приехали двое полицейских из Скотленд-Ярда.
– Что?
– Это никак не связано с вами, – торопливо объяснил Уэйнрайт. – Недавно произошло убийство адвоката, ехавшего в вечернем поезде из Лондона в Седвик-Хилл. Полиция думает, что он вез документы кому-то, кто находится в моей клинике.
– Убийство? Но вы же говорили только о столкновении и пожаре!
– Уверяю, вас это никак не коснется.
Мандту отчаянно хотелось в это поверить.
– Полицейские хотят побеседовать со всеми, – продолжал Уэйнрайт. – И если я долго буду отсутствовать, они заинтересуются, куда я пропал. Вот пища и вода. Вам что-нибудь еще нужно?
– Мой ночной горшок…
– Этим пусть займется прислуга. Я не могу больше с вами оставаться. – Уэйнрайт вышел на лестницу. – Если я не зайду к вам завтра утром, это будет означать, что полицейские все еще здесь.
– Но…
– Не беспокойтесь. Скоро мы переправим вас в Ливерпуль.
– В Ливерпуль, а не в Бристоль? Все настолько плохо, что мне придется ехать обходным путем?
Ничего не ответив, Уэйнрайт закрыл дверь, оставив Мандта в темноте.
«Попробуй тут не волноваться», – подумал Мандт, поспешно задвигая засов. Возможно, он и успокоился бы, если бы не расширенные зрачки Уэйнрайта.
Снаружи, в покрытом парусиной фургоне, русский по-прежнему следил за чердачным окном. Не прошло и минуты, как свет в нем погас.
Русский задумался о том, что можно делать на чердаке в такое позднее время и так недолго.
