Я стала обращать внимание на таблички «Сдается внаем» на дверях домов. В один прекрасный день по почте пришло приглашение на свадьбу Джильолы Спаньюоло и Микеле Солары, адресованное не нашей семье, а лично мне. Несколько часов спустя мне доставили и вручили еще одно приглашение — на свадьбу Маризы Сарраторе и Альфонсо Карраччи. Оба послания — и от Солара, и от Карраччи начинались с почтительного: «Уважаемая синьора». Мне сразу подумалось, что эти приглашения — отличный повод повидаться с будущими новобрачными и выяснить, не опасно ли Лиле возвращаться в квартал. У меня появился повод навестить Микеле, Альфонсо, Джильолу и Маризу. Я поздравлю их и скажу, что не смогу присутствовать на торжестве, потому что к тому времени уже уеду из Неаполя, а сама постараюсь разведать, намерены ли Солара и Карраччи по-прежнему преследовать Лилу. Пожалуй, единственным, кто мог бы честно сказать мне, прошла злость Стефано на жену или нет, был Альфонсо. С Микеле, хоть я его и ненавидела (или как раз потому, что ненавидела), я собиралась поговорить о том, что у Лилы проблемы со здоровьем, и дать ему понять, что, даже если он воображает себя пупом земли, а меня считает беспомощной девчонкой, у меня теперь достаточно сил, чтобы осложнить ему жизнь, вздумай он обижать мою подругу. Я спрятала обе открытки в сумку — не хотела, чтобы мать увидела их и оскорбилась, что пригласили меня, а не их с отцом, — и вышла из дома, полная готовности обойти всех за день.

Погода стояла ненастная, пришлось тащить с собой зонт, но настроение у меня было приподнятое: хотелось пройтись пешком, поразмышлять, в некотором роде проститься со своим кварталом и с городом. По привычке, свойственной всем отличникам, начать я решила с самого трудного — с Солара. Я отправилась в бар, но ни Микеле, ни Джильолы, ни даже Марчелло там не застала: мне сказали, что они, скорее всего, в новом магазине. Я направилась в сторону шоссе — шла не торопясь, глазела по сторонам. От длинной темной лавки дона Карло, куда в детстве я бегала за жидким мылом и другими хозяйственными мелочами, не осталось и следа. Из окна четвертого этажа свисала, доходя до самой двери, огромная вертикальная вывеска «Всё для всех». Несмотря на ясный день, в магазине горели все лампы, освещая разнообразные товары — настоящий праздник изобилия! Меня встретил Рино, Лилин брат: он сильно растолстел. Говорил он со мной холодно, сказал, что он тут всем распоряжается, а про Солара ничего не знает. «Если тебе нужен Микеле, иди к нему домой», — сказал он с неприязнью и отвернулся, словно его ждали неотложные дела.

Я пошла дальше, в новый район: я знала, что несколько лет назад семейство Солара перебралось туда, купив огромную квартиру. Мне открыла Мануэла, мать Марчелло и Микеле, ростовщица: я не видела ее со дня Лилиной свадьбы. Я слышала ее шаги за дверью: прежде чем повернуть ручку, она долго разглядывала меня в глазок. Наконец Мануэла появилась на пороге, плохо различимая в темноте — свет в квартире не горел; узкий луч пробивался разве что из окна на лестничной площадке. Она как будто усохла: широкое костлявое тело обтянуто кожей, один глаз сверкает, второй совсем потух. В ушах, на шее, на темном костюме, висевшем на ней мешком, сверкали драгоценности — она вырядилась как на праздник. Она вежливо поздоровалась со мной, пригласила войти и предложила кофе. Микеле дома не было: они с Джильолой обустраивали квартиру в Позиллипо, куда собирались переехать после свадьбы.

— Они что, уезжают из квартала?

— Конечно.

— В Позиллипо?

— Ну да. Только представь себе, Лену, шесть комнат, из них три с видом на море. Я бы выбрала Вомеро, но Микеле такой упрямец, все делает по-своему. Зато какой там воздух, сколько света!

Я сильно удивилась: никогда не подумала бы, что Солара рискнут покинуть зону своего контроля и логово, где прятали добычу. Однако именно Микеле Солара — самый хитрый и самый алчный из всей семьи — решил перебраться в Позиллипо, в квартиру с видом на море и Везувий. Адвокат был прав: мания величия обоих братьев приняла совсем другой масштаб. Тем не менее новость меня обрадовала: Микеле уедет из квартала, и это прекрасно! По крайней мере, не будет донимать Лилу, если та вернется.