ГЛАВА 23

Эльдрик молчал всю оставшуюся дорогу до дома. Во дворе он оставил пэва и все так же молча направился к дому, в котором жили его жена и дочь.

Фремм сидела у стола, рассматривая листья стоящего перед ней большого цветка, когда в ее дверь тихо постучали.

– Дочка, к тебе можно? – послышался из-за двери голос отца.

Эльдрик осторожно приоткрыл дверь.

– Папа? – Фремм встала и удивленно посмотрела на него. – Что случилось?

– Ничего, не волнуйся… Мы можем поговорить?

Но… Мама уже вернулась, – растерялась девушка. – Ты ведь знаешь, она всегда нервничает, когда ты приходишь без предупреждения. А она и так сильно чем-то расстроена. Я не хотела бы, чтобы она расстроилась еще больше.

– Я знаю. Не переживай, я не надолго. Можно зайти?

– Конечно.

Эльдрик зашел в комнату, прикрыл дверь и огляделся.

– Уютно у тебя.

– Папа…

– Да, конечно… Извини.

Эльдрик помедлил, подбирая слова, затем глубоко вздохнул и, наконец, произнес.

– Фремм, однажды, очень давно, когда ты только родилась, я поступил очень плохо. С мамой… и с тобой. Я поступил так, как мужчина не должен поступать ни в коем случае.

– Что это значит?

– Я вел себя как животное. Именно поэтому мама отказалась жить со мной в одном доме. Прошу тебя, не спрашивай почему – я не смогу тебе ответить на этот вопрос, по крайней мере, сейчас. Но с тех пор она думает, что я опасен для вас обеих и могу причинить вам вред. Именно поэтому она не хочет, чтобы мы встречались часто. Она боится за тебя. И я понимаю почему.

Девушка стояла, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Но я хочу, чтобы вы знали: все эти годы я ненавидел себя за то, что сделал. Воспоминания об этом рвут меня на части. Но все это заслуженно. Я понимаю, что должен быть благодарен Сигилль уже за то, что имею возможность видеть ее… и видеть тебя здесь, в этом доме.

– Папа, я не понимаю…

– Дочка, став старше, ты, наверное, узнаешь обо мне очень много плохого. Может быть, ты даже захочешь отвернуться от меня. Я не стану тебя осуждать.

– Я не буду верить.

– Нет, многое может оказаться правдой, как бы это ни было мерзко. И я заранее прошу у тебя прощения за это. Но я хочу, чтобы ты знала – дороже тебя и Сигилль в моей жизни никого нет, и никогда не было. Ты можешь сказать об этом ей, если посчитаешь нужным. И, если можно, не забывай об этом, когда придет время. Это… все, что я хотел тебе сказать.

Он сделал шаг к двери.

– Папа, подожди.

Взяв в руки стоящий на столе горшок с пышным цветком, Фремм подошла и протянула ему его.

– Возьми.

– Фремм…

– Возьми, пожалуйста.

Скелл взял сигилль из рук дочери.

– А теперь иди к маме. Иди и повтори ей все, что говорил мне. Сейчас же, не откладывая. Она у себя.

– Дочка, послушай…

– Я сказала – иди к ней! – девочка сжала кулаки. – Иди и не уходи, пока она, наконец, или выслушает тебя, или разобъет этот цветок об твою голову! Потому что у меня больше сил нет разрываться между вами! Трястись каждый раз, когда ты приходишь. Бояться сказать что-то лишнее, чтобы она не устроила скандал и не побежала орать на тебя. Надоело сидеть в этой комнате или прятаться по углам. Надоело разговаривать с мебелью, потому что больше поговорить мне не с кем! Мне надоело улыбаться и изображать твою счастливую дочурку перед гостями, тренькать им на эйле и смотреть как вы прикидываетесь родными людьми. Бережете меня? Предупреждаете? Лучше бы хоть раз спросили, что я думаю об этом! А мне все равно, ясно?! Все равно! Да какое мне дело, что вы сделали оба? Вы – моя семья. Хотите перетряхивать постоянно свое прошлое, мусолить его, слезами поливать? На здоровье! Но – без меня! Сил моих больше нет, ясно?! Все, иди!

Она распахнула дверь.

Слегка ошарашенный этой вспышкой совершенно не детских эмоций, Эльдрик сделал шаг назад в коридор и дверь перед ним захлопнулась. Громко щелкнул замок.

Дверь в комнаты Сигилль находилась чуть дальше. Пока Эльдрик шел к ней, каждый его шаг отдавался эхом в пустом коридоре. Сердце колотилось в груди. Чтобы немного успокоится, он остановился и опустив голову всей грудью вдохнул аромат цветка. Он показался ему чуть более терпким, горьковатым, чем обычно. Вдруг снова стиснуло сердце. Закрыв глаза, Эльдрик сделал глубокий вдох, но на этот раз невидимые тиски не ослабли. Этого еще не хватало. Поморщившись, он все-таки постучал в дверь.

– Что вам нужно? – донеслось из-за нее.

– Сигилль, это я, – негромко ответил Эльдрик

Тишина. Ни единого звука. Долгие-долгие секунды. Он считал их по сердечным ударам.

– Заходи…

Эльдрик осторожно приоткрыл дверь. В комнате было темно, даже огонь в камине не горел. И ощутимо прохладно. Сигилль сидела у окна, и ее силуэт выделялся на фоне быстро темнеющего неба.

– Что это у тебя? – спросила она.

– Это… – он посмотрел на цветок, не зная, что сказать. – Это Фремм попросила принести тебе.

– Зачем?

– Чтобы тебе было, что разбить об мою голову.

– А я должна?

– Нет, но ты можешь захотеть после того, что я тебе скажу.

– Хорошо, – Сигилль указала на стол, стоящий рядом с кроватью. – Тогда пока поставь сюда.

Поставив цветок, Эльдрик сел рядом. В комнате снова установилась тишина. Еле слышные звуки обычной вечерней жизни, с трудом проникавшие сюда, казались отголосками чего-то совсем далекого, чужого.

– Спасибо, что согласилась поговорить.

– Я не соглашалась говорить с тобой, – возразила Сигилль. – Эта девочка, санорра, права – нам давно уже не о чем разговаривать. Я согласилась выслушать тебя. Но пока ты ничего не сказал.

В комнате становилось все темнее. Но, как ни странно, в этой темноте Эльдрик впервые ощутил нечто, чего не чувствовал давно: она действительно готова была его слушать. Более того, она ждала, что он скажет. Может, это было лишь иллюзией, но это было так. И он почувствовал себя идущим по тонкой рейке над бездонной пропастью.

– Сигилль… – начал он нерешительно, – я знаю, что виноват перед тобой. Так виноват, что не имею даже права просить прощения у тебя и у Фремм. Сейчас, спустя годы, я понимаю, что именно то, что я сделал, стало причиной всего, что случилось, всего, что ты пережила. За всю твою боль я один буду виновен до конца жизни.

Сигилль молчала.

– Никогда и не при каких обстоятельствах, я не забуду этого. Но я хочу, чтобы ты знала: того, кто все это совершил, больше нет. Он погребен под одной могильной плитой с моим братом. Я бы, не раздумывая отдал всю свою кровь, чтобы смыть из твоей памяти все воспоминания о том, что случилось. Если бы можно было бы заплатить своей жизнью за то, чтобы этого никогда не произошло – я сделал бы это с радостью. За возможность видеть вас счастливыми, я готов отдать все, что у меня есть. И так было всегда. Я совершил много плохого, но лишь только потому, что хотел быть рядом с тобой. Рядом с вами. Но это не может быть мне оправданием ни в ваших, ни даже в моих собственных глазах.

Снова наступила тишина.

– Чего же ты тогда хочешь? – спросила Сигилль. – Зачем ты пришел?

– Сегодня я внезапно задумался, что для меня важнее: ваше счастье, или твое прощение. И понял, что одно совершенно не подразумевает другое. Но я должен был сказать тебе то, что сказал. И я благодарю тебя за то, что ты меня выслушала. Знай, что с этого дня вы вольны поступать так, как пожелаете. И если вы захотите уехать… Каким бы не было ваше решение, я не откажусь от Фремм, и не стану менять своих распоряжений об имуществе.

Сигилль молча встала со своего места и отошла от окна, сразу пропав в темноте. Какое-то время она молчала.

– Ты ведь все знаешь, да? – вдруг тихо спросила она. – Поэтому и вел себя так?

– Сигилль…

– Ты всегда много от меня скрывал, но никогда не лгал мне. Не лги и сейчас. Ты знал?

Эльдрик опустил голову.

– Да.

– Что именно? Расскажи все.

– Сигилль, я пришел не для этого…

– Ты сказал, что пришел поговорить. Так скажи мне правду, или уходи.

Эльдрик сжал кулаки. Благо в темноте этого никто не мог увидеть.

– Мне известно о том, что произошло… у тебя с Анселем. По дороге сюда.

– Откуда?

– Он сам рассказал мне, прежде чем уехать в Ольферт. Не потому что раскаивался, а потому, что думал, что я не приму тебя после этого.

– И почему же ты не отправил меня назад? Зачем все это было? Вся эта боль, вся эта жестокость, этот ужас? Зачем? Не лучше ли было сразу выбросить меня из дома на снег, чем избивать на глазах у новорожденной дочки? Чем потом устраивать это зрелище с судьей, когда ты гнал нас из своего дома? Зачем эти унижения?

Эльдрик опустил голову еще ниже. Ответа у него не было. Сигилль прошла по комнате. Он услышал ее шаги у себя за спиной. Затем, она снова заговорила.

– Все эти годы я жила в страхе. С того самого момента, когда ты приехал за нами в Ольферт. Я предполагала, что ты будешь в ярости, что ты опозоришь меня перед родителями, откажешься от нас. Но увидела тебя таким сломленным, покорным. Это напугало меня еще больше – я не понимала, чего ждать от тебя, чему верить. А потом еще эти цветы во дворе… Это было ужасно. Ужасно потому, что я впервые осознала и свою вину в том, что случилось. Это было невыносимо. Мне казалось, что ты делаешь это специально, мучая меня, убивая изнутри. Стараясь показать всю глубину мерзости того, я сделала.

– Сигилль…

– Молчи! Я выслушала тебя, теперь ты меня послушай. Сначала, помня о том, что случилось с Анселем, я боялась, что ты можешь причинить зло Фремм. Из мести мне. Потом мне стало казаться, что ты отнимешь ее у меня.

– Да что ты такое говоришь?! – поразился Эльдрик.

– Не обязательно силой. Можно ведь сделать так, чтобы она сама предпочла тебя мне. На ребенка повлиять не сложно… А когда она выросла, мои страхи стали только сильнее. Каждый день я жду, что ты расскажешь ей о том, что она не твоя, что ее мама – штака, а настоящий отец давно мертв. И тогда…

Она замолчала. Было слышно, что она подошла ближе.

– Когда к нам приехали санорра, я думала, что ты решил избавиться от нас. Так и сказала на следующий день Мэй Си. Я вообще много что ей рассказала. Хотя она и знала достаточно. Практически все. Не помню, чем кончился наш разговор. Кажется, я уснула.

И вдруг Эльдрик вздрогнул. Потому что почувствовал, как на его плечи легли ладони жены. Они были холодными, но от этого прикосновения словно прожгло молнией. Не веря в происходящее он замер, закрыв глаза.

– Она что-то сделала со мной. Не знаю точно, что. Мне как будто стало легче дышать. И с этого дня мне не дает покоя одна мысль. Вдруг, правда – не в том, что я думаю, а то, что я вижу? Вдруг прошлое действительно, навсегда осталось в прошлом? Сейчас я чувствую, будто все это время погружалась в мутную воду. Знаешь, когда водоросли как веревки опутывают все тело. И ил засасывает, поднимается облаками, солнце закрывает… Мэй Си меня как будто встряхнула, заставила открыть глаза, оттолкнуться от этого дна. Но сейчас мне нужно выбираться наверх. Долго выбираться. И пока, если честно, я не знаю, хватит ли у меня на это сил. Но я попытаюсь. И если ты простил меня – дай мне руку, потому что, я чувствую – самой мне не выбраться.

Эльдрик вскочил на ноги и повернулся к ней так резко, что стул, загрохотав, отлетел в сторону. Он сжал ладони Сигилль в своих, заглянул ей в глаза, и впервые за много лет увидел в них что-то кроме ледяного холода.

Наверное, нужно было что-то сказать. Что-то хорошее, ободряющее. Но почему-то в голове было пусто-пусто. И говорить ничего не хотелось. Просто стоять вот так рядом, боясь каждую секунду, что все вдруг закончится. Сжимая ладони Сигилль, Эльдрик чувствовал, как они дрожат.

– Ты замерзла, – наконец сказал он. – У тебя здесь очень холодно.

– Забыла разжечь камин, – ответила она.

– Я сейчас разожгу…

Он отпустил было ее руки, но тут же почувствовал, как она удержала его на месте и тихо сказала:

– Не нужно.

Затем посмотрела ему в глаза так, как не смотрела уже очень давно.

– Когда-то мы умели согреваться и без него…