Локи летел без отдыха, пока, наконец, не добрался до крепости Тьяцци, что стояла в самом сердце страны инеистых великанов. Тут он, наконец, присел впервые за всю дорогу: опустился на высокую кровлю и стал наблюдать.

И вот он увидел, как Тьяцци – уже в своем обычном облике, великанском, – выходит за ворота крепости на покрытый валунами берег и вразвалку шагает к лодке, огромной, словно кит. Стащив лодку по отмели к волнам холодного северного моря, Тьяцци забрался в нее и могучими гребками повел прочь от берега. Вскоре он скрылся из виду.

Тогда Локи, все еще в обличье сокола, снялся с крыши и полетел вокруг крепости, заглядывая в каждое окно. И вот наконец, в самых дальних покоях, за окошком, забранным решеткой, он увидел Идунн. Та сидела и плакала. Локи протиснулся сквозь прутья и сел на подоконник.

– Хватит плакать! – сказал он. – Это я, Локи. Я спасу тебя!

Идунн сердито уставилась на него глазами, покрасневшими от слез.

– Это ты во всем виноват! – сказала она.

– Ну, допустим. Но ведь уже столько времени прошло! То был вчерашний Локи. А сегодняшний Локи прилетел спасти тебя и отнести домой.

– Как? – спросила Идунн.

– Яблоки у тебя с собой?

– Я – богиня, одна из асов, – напомнила Идунн. – Где я – там и яблоки. – И она показала Локи свой ясеневый ларец.

– Это упрощает дело, – сказал Локи. – Закрой глаза.

Идунн закрыла глаза, и Локи превратил ее в грецкий орех – словно только что с ветки, еще в зеленой кожице. Затем он крепко ухватил орех когтями, выбрался сквозь решетку на волю и пустился в обратный путь.

Рыбалка у Тьяцци в тот день не задалась. Рыба совсем не клевала, и вскоре великан решил, что нечего тратить время попусту: лучше вернуться домой и полюбезничать с Идунн. Пожалуй, сегодня он подразнит ее: расскажет, как без ее яблок все боги обессилели и одряхлели – превратились в беспомощных, трясущихся, капающих слюнями, тугодумных стариков, увечных умом и телом. И он повернул лодку и погреб обратно, к крепости, а там поспешил прямиком в покои Идунн.

Комната была пуста.

Но Тьяцци заметил на полу соколиное перо и тотчас же понял, куда подевалась Идунн и кто ее унес.

Он взмыл в небеса в обличье орла, такого огромного и могучего, каким еще ни разу не оборачивался, и, набирая скорость, понесся в Асгард.

Земля под ним как будто сама убегала вспять. Ветер свистел в ушах. Тьяцци мчался все быстрей и быстрей, пока воздух не начал отзываться грохотом на каждый взмах его крыльев.

Вскоре земли великанов остались позади: Тьяцци достиг страны богов. И вот уже впереди показался сокол, сжимающий что-то в когтях… Тьяцци испустил яростный крик и помчался еще быстрее.

Боги Асгарда услышали его свирепый клекот и гром его крыльев. Они поднялись на высокие стены посмотреть, что случилось, и увидели, что к ним приближается маленький сокол, а его настигает исполинский орел. Сокол был уже совсем близко…

– Пора? – спросил Тор.

– Пора, – отозвалась Фрейя.

И Тор поднес горящий факел к горе стружек. Прошло еще мгновение, прежде чем костер занялся, – и этого мига соколу хватило, чтобы пролететь над ним и укрыться за стенами. А затем как будто извергся вулкан: пламя взревело и взметнулось столбом, выше стен, – ослепительное, ужасное и неимоверно жаркое.

Тьяцци-орел уже не мог остановиться. Он разогнался так, что не мог ни замедлить свой полет, ни свернуть в сторону. Он влетел прямо в огонь, и перья его загорелись. В одно мгновение пламя окутало великанскую птицу, а еще миг спустя бесперый орел рухнул наземь – с таким шумом и грохотом, что сотряслась вся крепость богов.

Обгоревший догола, ошеломленный падением, он не смог бы сейчас достойно сразиться даже с самым слабым из одряхлевших богов. Только и успел Тьяцци, что вернуть себе великаний облик, когда Тор обрушил на него свой смертоносный удар.