– Ты был последним, кто ее видел, – заявил Тор, растирая костяшки правой руки.

– Нет! – возразил Локи. – С чего ты взял?

– И ты, в отличие от нас, не постарел, – добавил Тор.

– Я тоже постарел, просто хорошо сохранился. Повезло.

Тор проворчал что-то себе под нос: он явно не поверил ни единому слову. Его борода была теперь белоснежной: пламенеющий костер ее как будто подернулся белым пеплом, и лишь несколько бледно-рыжих волосков еще напоминали о былой красе и гордости.

– Врежь ему еще раз, – посоветовала Фрейя. Длинные волосы ее поседели, а на лице залегли глубокие складки, выдававшие возраст и усталость. Она все еще оставалась прекрасной, но то была красота зрелой женщины, а не юной златовласой девы. – Он знает, где Идунн. И куда подевались яблоки. – Ожерелье Брисингов по-прежнему украшало ее шею, но драгоценный металл потускнел и утратил блеск.

Один, отец богов, тяжело опирался на посох, сжимая его узловатыми, скрюченными пальцами в синих прожилках вен. Сиплым, надтреснутым голосом – совсем непохожим на прежний, могучий и повелительный, – он произнес:

– Не бей его, Тор.

– Слыхал, что тебе сказано? – бросил Локи громовержцу и повернулся к Одину: – Спасибо тебе, Всеотец. Я знал, что у тебя, по крайней мере, достанет здравого смысла. Я тут совершенно ни при чем! С какой стати Идунн пошла бы куда-то со мной? Она меня не любит!

– Не бей его, – повторил Один и уставился на Локи своим единственным глазом, мутно-серым от подступающей слепоты. – Я хочу, чтобы он был цел и невредим, когда мы начнем пытать его. Для него уже разводят костры, и точат ножи, и собирают камни. Может, мы и состарились, но мучить и убивать пока что не разучились. Полагаю, в этом деле мы и сейчас не хуже, чем были тогда, в расцвете сил, когда яблоки Идунн хранили нашу юность.

Локи почуял запах горящих углей.

– А если… – начал он, – …если бы мне каким-то чудом удалось выяснить, что случилось с Идунн? И вернуть ее в Асгард вместе с яблоками, целой и невредимой? Может, тогда мы смогли бы просто забыть все эти разговоры про пытки и смерть?

– Это твой единственный шанс, – прошамкал Один старческим голосом, таким ломким и сиплым, что Локи и не различил бы, мужчина это говорит или женщина (если бы не знал наверняка). – Приведи Идунн обратно в Асгард. И верни яблоки бессмертия.

Локи кивнул.

– Снимите с меня эти цепи, – сказал он. – Я все сделаю. Но Фрейя должна будет дать мне свой соколиный плащ.

– Мой плащ? – нахмурилась Фрейя.

– Боюсь, без него ничего не получится.

Фрейя удалилась (было заметно, каких трудов ей теперь стоит держать спину прямо) и вернулась с плащом, покрытым соколиными перьями. С Локи сняли оковы, и он протянул руку за плащом.

– Только не мечтай, что сможешь просто улететь и не вернуться, – предупредил Тор, многозначительно оглаживая свою белоснежную бороду. – Может, я и состарился, – продолжал он, – но если ты не вернешься, я тебя найду везде, куда бы ты ни спрятался. Тебе нигде не скрыться от моего молота! Пускай я стар, но я по-прежнему Тор! И я все так же силен!

– И все так же надоедлив до смерти, – перебил его Локи. – Побереги дыхание. Остатки сил тебе понадобятся для другого: к моему возвращению ты должен сложить за стенами Асгарда целую гору стружек. Наруби деревьев, сколько понадобится, и наделай стружки, чтобы получилась огромная куча – высокая и длинная, вдоль всей стены. Если хочешь успеть, начинай прямо сейчас.

С этими словами Локи запахнул на себе плащ, обернулся соколом и взмыл в поднебесье. На соколиных крыльях он мчался быстрее любого орла, и путь его лежал на север, в страну инеистых великанов.